Предназначенная невеста

ГЛАВА 11

Шон

Мои лёгкие с трудом расширяются, хватая застоявшийся воздух. Это случилось, как только я заметил Зару в ресторане. А потом она подошла ко мне, заполнив всё вокруг своим цветочным парфюмом и умоляющим взглядом.

Но я не поддамся. У неё есть информация, которая мне нужна. И если она её не раскроет, она ничем не лучше моего врага.

Я проталкиваюсь сквозь толпу и выхожу на крышу террасы, но даже тёплый, ранний летний воздух кажется удушающим. Здесь всего несколько человек, но я их игнорирую, беру пиво у бармена и ухожу в угол. Я смотрю на мерцающие огни города, желая, чтобы мой отец был жив и мог ответить на все мои вопросы.

Я чувствую присутствие Брэкса рядом с собой, но не смотрю на него.

— Когда ты мне расскажешь, почему зол на Зару? — спрашивает он.

— Я не зол, — заявляю я и делаю большой глоток пива.

— Зол, — настаивает он.

— Нет, — повторяю я, отворачиваясь от него.

Его голос становится раздражённым.

— Шон, мне уже надоело оставаться в неведении.

Я снова смотрю на него и сквозь зубы произношу:

— Если уж кто-то должен быть зол, так это я, на тебя.

Он стискивает челюсти. Всё пошло наперекосяк после того, как он появился на том бое. Он пытался защитить меня, но в итоге втянул нас обоих в ситуацию, где я даже не знаю, кто все эти люди и какие у нас есть варианты.

Но кое-что я знаю точно. Опасные люди держат все козыри. Мы не знаем их правил. И, к тому же, Брэкс чуть не угробил нас обоих.

— Это был не просто подпольный бой, Шон, и ты это знаешь, — добавляет он.

Кровь пульсирует у меня в ушах. Все что он говорит, правда. Мне потребовался месяц, чтобы восстановиться после того, как я убил всех тех мужчин. Иногда я просыпаюсь в холодном поту, слыша, как ломаются их кости.

Я допиваю бутылку пива и ставлю ее на стол. Киваю бармену, чтобы принёс ещё.

Тот быстро открывает две и протягивает одну Брэксу, другую мне.

— Спасибо, — говорю я.

Он кивает и уходит.

— Ну, не молчи. Скажи хоть что-то, — требует Брэкс.

Я выпиваю треть бутылки, потом отступаю назад, опираясь на перила. Я бы хотел рассказать Брэксу хотя бы немногое, что знаю о Преисподней, но не могу.

Прежде чем я покинул то здание, женщина в маске шепнула мне на ухо:

— Ты ничего ему не расскажешь.

— Ладно, хорошо. Тогда скажи хоть это: если ты не злишься на Зару, почему избегаешь её? Каждый раз, когда она рядом, видно, что ты бесишься. Вы двое, наконец-то, потрахались или что-то в этом роде?

— Перестань говорить о вещах, в которых ты ничего не смыслишь, — резко обрываю я и делаю ещё один большой глоток.

Он пристально смотрит на меня.

Я качаю головой. Я злюсь на многое. Но больше всего меня бесит, что из-за моего отказа убить Брэкса нас обоих могли прикончить. Мы не должны были оказаться в таком положении. Нас учили не лезть в не просчитанные риски. Но, справедливости ради, я никогда не попадал в нечто подобное.

Выражение лица Брэкса становится кислым. Он скрещивает руки на груди, хмурится, его гнев соответствует моему.

— Когда ты вспомнишь, что я твой лучший друг, и ты можешь мне доверять? — спрашивает он.

Я молчу.

— Я хочу знать, во что мы вляпались, — продолжает он.

— Я же сказал тебе, это просто подпольный бой. Перестань раздувать из мухи слона. И напомню, ты сам в это влез, не имея на это никакого права! — огрызаюсь я.

Его глаза темнеют, и он рычит:

— Что она имела в виду, когда сказала «посвящение кольцами»?

Мои внутренности сжимаются, но я небрежно пожимаю плечами. Этот вопрос преследует меня с той ночи. Я не знаю, что он означает. Чем больше Брэкс меня допрашивает, тем сильнее накатывает тревога.

— Расскажи мне, что ты знаешь, — настаивает Брэкс.

Я не выдерживаю. Хватаю его за рубашку и дёргаю на себя, застигнув врасплох.

Его глаза расширяются.

— Забудь об этом, — кипя от злости шиплю я.

Выражение его лица становится жестче, и он толкает меня в грудь.

Я отпускаю его.

— Я не могу, мужик. Ты в чем-то замешан, и я это знаю, — кипит он.

— Да? Ну, похоже, ты теперь тоже, — выпалил я.

— Что это значит? Думаю, я имею право знать, — рявкает он.

Я ворчу.

— В этом мире нет никаких «прав», и ты это знаешь не хуже меня. Это всего лишь подпольный бой. Вот и всё. Забудь и двигайся дальше.

Он игнорирует меня.

— Они сказали, что ты выиграл ставку. Что это значит?

Я тру лицо руками и стону.

— Отвали, Брэкс.

— Не могу. Мы оба в это влезли, и ты это знаешь.

— Да, и чья это вина? — срываюсь я, чуть громче, чем следовало.

Остальные на крыше поворачиваются к нам.

Я раздражённо выдыхаю, и мой телефон вибрирует. Отхожу в угол и вытаскиваю его.

Я читаю текст, и мой пульс ускоряется.

Неизвестный: Езжай в спортзал Ивановых. Без водителя.

Мое горло пересыхает. Я сглатываю, и чувствую боль. Я смотрю на город и раздумываю: а что если просто остаться и забыть, что я когда-либо видел этот череп или слышал о Преисподней.

— Что там? — спрашивает Брэкс.

Я убираю телефон в карман, соврав:

— Ничего. Мне пора идти.

— Куда? — настаивает он.

Я поворачиваюсь к нему и твёрдо заявляю:

— Никуда. Развлекайся, Брэкс.

Я ухожу, проталкиваюсь сквозь толпу, спускаюсь по улице и нахожу свой припаркованный внедорожник.

Конан выходит, волнуясь:

— Я не получил от тебя сообщение. Я его пропустил?

— Нет. Иди внутрь и выпей чего-нибудь. Возьми выходной, — говорю я.

Он хмурит брови.

— С чего вдруг?

— Просто расслабься, отдохни, — повторяю я тоном, не склонным к спорам.

Наконец, он сдается.

— Ладно. Спасибо.

— Увидимся.

Я уже собираюсь сесть в машину, но телефон снова вибрирует.

Неизвестный: Без Брэкса. Если он пойдёт за тобой, он мёртв.

У меня сводит живот. Я ругаю себя за то, что не проверил, идет ли он за мной. Конечно же, он идет прямо к внедорожнику.

Я выхожу к нему на встречу и толкаю в грудь, приказываю:

— Не смей за мной идти. Возвращайся на вечеринку. Это приказ.

Его глаза вспыхивают азартом.

— Приказ? Ты мне не командир.

— Сегодня командир, — заявляю я.

— Нет, — настаивает он.

Меня переполняет еще больше злости. Последнее, что мне сейчас нужно, ещё одна дерьмовая ситуация. И я не хочу, чтобы мой лучший друг умер. Мои внутренние инстинкты кричат о, что эти люди более чем способны убить нас обоих.

— Когда же ты меня уже поймешь? Я за тебя поручился. Так что с этого момента я главный. Тащи свою задницу обратно на вечеринку и развлекайся. Забудь обо мне сегодня вечером. Понял?

Он стискивает челюсти и не двигается.

Я подхожу ближе, понижая голос.

— Я серьезно, Брэкс. Мы оба мертвы, если ты пойдешь за мной, поэтому мне нужно, чтобы ты сделал то, что я говорю. Ты можешь мне доверять?

Он замирает.

Я уже думаю, что он не сдастся, но в конце концов он это делает.

Он поднимает руки вверх.

— Ладно. Но во что ты ввязываешься, Шон?

На мгновение я ослабляю бдительность. Признаюсь:

— Я не знаю. Но мне нужно быть уверенным, что ты в безопасности. Я не могу беспокоиться и о тебе, и обо всём этом одновременно.

— О чём именно идёт речь?

— Я не знаю. Честно.

Наступает ещё один напряжённый момент.

— Кто они? — снова спрашивает он.

Я качаю головой, умоляя:

— Пожалуйста. Я не могу говорить об этом сейчас. Мне нужно, чтобы ты зашёл внутрь и остался там.

Что-то в моем голосе убеждает его. Он наконец кивает.

— Ладно, но Шон...

— Что?

— Не заставляй меня пожалеть о том, что я не пошел с тобой или не ослушался и не последовал следом, — предупреждает он.

— Не заставлю, — твердо отвечаю я, выпрямляя спину.

Он медлит, затем хлопает меня по плечу, разворачивается и исчезает в ресторане.

Я сажусь обратно во внедорожник и пересекаю город. Дорога до зала Ивановых занимает минут двадцать.

Район там так себе. За последние годы несколько кварталов вокруг привели в порядок, но преступности все еще хватает.

Раньше мне никогда не было страшно туда ездить. Но сегодня вечером мне не по себе.

Как только я поворачиваю на нужную улицу, приходит сообщение.

Неизвестный: Припаркуйся за три квартала.

Я бурчу себе под нос:

— Отлично. Еще одна экскурсия по этому гребанному городу. — Я проезжаю несколько кварталов и паркуюсь. Еще одно сообщение.

Неизвестный: Заходи через переулок.

— Конечно. Темные, воняющие мусором закоулки, — проворчал я, но подчиняюсь.

Я держусь в тени, быстро пересекаю улицу и сворачиваю в переулок. Когда я дохожу до задней части спортзала Ивановых, дверь открывается.

Света почти нет, но я замечаю огненно-рыжие волосы Бёрна из-под его потертой коричневой кепки. Его зеленые глаза поблескивают в темноте. Он ничего не говорит, просто машет мне рукой, чтобы я вошел.

Я захожу, и мы остаемся в узком коридоре.

— Почему я здесь? — спрашиваю я

— Прежде чем ты сделаешь выбор сегодня ночью, тебе нужно кое-что знать, — отвечает он.

— Выбор? — уточняю я.

Он кивает.

— Да, дружище. Твой выбор.

В Бёрне есть что-то, что меня успокаивает. И в то же время я понятия не имею, кто он такой, поэтому спрашиваю:

— Кем ты был для моего отца?

Мягкий взгляд ностальгии омывает его.

— Мы были лучшими друзьями, — отвечает он.

Сердце пропускает удар.

— Лучшими друзьями? Почему я никогда о тебе не слышал?

— Позволь уточнить. Мы были лучшими друзьями в Преисподней.

— Вы не были друзьями в реальном мире?

Его губы дергаются в легкой усмешке.

— Преисподняя — это и есть реальный мир. Скоро ты поймешь.

Я смотрю на него.

Он усмехается.

— Есть еще вопросы, сынок?

В голове проносится миллион вопросов. Но я задаю только один:

— А что насчет моей матери?

Удивленный, он спрашивает:

— А что с ней?

— Я расспрашивал ее о клейме с черепом, но она, похоже, ничего не знала о Преисподней. Хотя... не в первый раз она лжет мне.

Его удивление сменяется неодобрением.

— Все ответы откроются, когда ты примешь свое наследие, — утверждает он.

— Ну конечно, еще одна загадка вместо ответа, — бросаю я раздраженно.

Он вздыхает и хлопает меня по плечу.

— Шон, я знаю, что это тебя гложет.

— Да неужели? — саркастически спрашиваю я.

Он громко рассмеялся.

Я прищуриваюсь.

— Что смешного?

Слезы появляются у него в глазах, он смахивает их. Потом, наконец, говорит:

— Ты вылитый отец.

Горе наполняет мою грудь, сжимая ее. Это чувство всегда накатывает, когда я думаю о нем. Но сейчас не время, поэтому я заставляю себя сделать глубокий вдох.

— Ты был там, когда те головорезы убили его?

Бёрн мрачнеет.

— Нет. Я бы никогда не позволил этому случиться.

— Зачем они это сделали? — спрашиваю я.

Бёрн закрывает глаза, словно от боли, затем открывает их. Он выдыхает, полный стресса.

— Как я уже сказал, дружище, ответы появятся, когда ты вступишь в свою унаследованную роль.

— Я даже не понимаю, что это значит, — признаюсь я.

— Тебе придется посвятить себя Преисподней. Принять свою ставку. Пройти посвящение.

— Ну и ну, звучит просто.

— Не дерзи, парень. Я всего лишь посланник. И твой друг. Запомни это, — предупреждает он.

Что-то в его голосе заставляет меня немного сбавить обороты. Поэтому я признаюсь:

— Постоянно слышу про посвящение, но понятия не имею, что это такое и что это значит.

Он кивает.

— Так и должно быть. Но скоро все встанет на свои места.

— Конечно, так и будет, — ворчу я, раздраженный всеми его ответами, которые, похоже, ни к чему не ведут.

Его лицо озаряется. Он поднимает палец.

— Давай не забывать, зачем я здесь, дружище.

Я вопросительно приподнял брови.

— Сегодня ночь посвящения. Это конец одной эпохи и начало новой. Все, что тебе нужно сделать, это принять это. — Его голос становится ниже: — Но если не примешь, другого посвящения не будет.

Мурашки покрывают мои руки.

— Конец какой эпохи? — спрашиваю я.

— Я не могу сказать.

— Ну конечно, не можешь, — усмехаюсь я, чувствуя, как сердце стучит быстрее.

Он внимательно меня изучает, затем объявляет:

— Выбранный тобой путь — посвящение колец.

Саркастическим тоном я усмехаюсь:

— Мне что, придется прыгать через горящие обручи?

Его губы дергаются.

— Или, может быть, сыграть несколько раундов в метание колец?

Он игнорирует мои насмешки и сообщает мне:

— У каждого свое посвящение.

— И?

Он строго смотрит на меня.

— Твое — это кольца. Двенадцать женщин встанут перед тобой. Одна из них будет твоей.

Желудок сжимается в комок.

— Я не насилую женщин, — рычу я.

Он держит руки в воздухе.

— Эй, эй, эй! Никто и не говорил о насилии.

Я показываю на него и говорю:

— Ты только что сказал, что есть двенадцать женщин, и одна будет моей.

— Да. Ты выберешь ее.

— Выбрать ее для чего? Неужто каравай водить будем? — спрашиваю я, и мой желудок сжимается еще сильнее.

— Чтобы она стала твоей. Навсегда, — резко говорит он.

— Конечно. — Я усмехаюсь.

Сердитым тоном он продолжает объяснять:

— Ты женишься на ней. Вы скрепите клятву кровью. Пути назад не будет.

— Ты шутишь.

— Нет. И тебе не советую, — предупреждает он.

Я сжимаю кулаки по бокам, и меня переполняет новый приступ ярости.

— Я не женюсь ни на ком. Тем более на женщине, которую даже не знаю, — настаиваю я.

— О, еще как женишься. Ты узнаешь ее, когда встанешь перед ней. Но будь осторожен.

— Осторожен с чем?

Он оглядывается через плечо, хотя вокруг никого нет.

— Ты сможешь закрепить ее за собой, только если у тебя будет причина, по которой она примет твою заявку. Потому что один из мужчин останется ни с чем. А ты, сын, не захочешь быть этим мужчиной, — продолжает он.

По спине пробегает холодок. Я пытаюсь осмыслить его слова. Но чем больше думаю, тем сильнее злюсь.

— Мне так надоели эти «ответы», которые ничего не объясняют! Они только порождают новые вопросы, — бросаю я.

Он подносит палец к моему лицу и резко приказывает:

— Послушай меня, парень. Ты унаследовал право занять трон, но твоё место за столом не высечено в камне. Оно должно принадлежать тебе, но ты сам должен его забрать.

У меня голова гудит от слишком большого количества вопросов.

В голосе Бёрна проскальзывает тревога:

— Шон, это место принадлежало твоему отцу, а теперь оно предназначено тебе. Но здесь всегда идет борьба, и ты не можешь позволить кому-то другому одержать победу. Я ясно излагаю.

— Нет. Я вообще ничего не понимаю. Я не знаю, во что был вовлечен мой отец. И я не собираюсь сегодня жениться на какой-то незнакомке, кем бы она ни была, — заявляю я.

Он тычет в меня пальцем, настаивая:

— Ты женишься. Когда придет время, ты это сделаешь. Если нет, твое место займет другой, и тогда у нас будут проблемы.

— Какого рода проблемы?

— Тех, которых твой отец не хотел бы, — отвечает он.

В горле встает ком. Я пытаюсь его проглотить, но это кажется невозможным.

Его голос становится мягче, но в нем чувствуется отчаяние.

— Шон, у твоего отца отняли все. Я пережил это и ждал десятилетиями этого момента. Ты должен занять его место.

Когда я пытаюсь что-то сказать, голос предательски дрожит. Я прочищаю горло и пробую снова.

— Что будет, если я откажусь?

— Как я уже сказал, его место займет кто-то другой, а мы этого допустить не можем.

— Почему? Что произойдет?

Он закрывает глаза и качает головой. Морщины вокруг его глаз углубляются.

— Мы не можем этого допустить, Шон.

Кровь в моих жилах холодеет. Все это кажется бессмысленным, но есть одна вещь, которая не дает мне отвернуться от происходящего.

Мой отец.

— Выбирай свою невесту с умом, — добавляет Бёрн.

Я фыркаю.

— Ты несешь какой-то бред.

— Никакого бреда. У тебя будет двенадцать кандидаток. Среди них есть рыжая. Ее-то тебе и нужно выбрать, — инструктирует он.

— Просто зайти туда и сказать ей, что мы женимся? Да, конечно, — усмехаюсь я.

Бёрн резко бьет меня по щеке.

Жжение на коже заставляет меня сжать кулаки, но что-то в его взгляде останавливает меня от удара в ответ.

— Не смей относиться к этому легкомысленно! — рявкает он. — Всего тринадцать мужчин. Сделай все, что потребуется, но убедись, что рыжая примет твою ставку. Один из вас останется ни с чем. Если ты хоть что-то запомнишь из моего сегодняшнего наставления, пусть это будет этот момент. Ты не хочешь быть тем, кто уйдет без невесты. Понял?

— Понял, — сквозь зубы отвечаю я, все еще злой за пощечину.

Его голос становится угрожающим:

— Ты думаешь, это смешно, Шон?

Я сжимаю кулаки еще сильнее. Мне нравится Бёрн, но стоит ли ему доверять? Был ли он действительно лучшим другом моего отца? Или это еще одна ложь?

— Время вышло. Наш транспорт ждет, — объявляет он, открывая дверь.

В переулке вспыхивают фары. Я прикрываю глаза рукой от яркого света.

Бёрн открывает заднюю дверь машины и жестом приглашает меня сесть внутрь.

Я колеблюсь.

— Все ответы, которые ты ищешь, ждут впереди, — бросает он, как приманку.

Это последний толчок, который мне нужен. Как бы он ни убеждал меня, сегодня я не собираюсь ни на ком жениться. Но я узнаю больше о Преисподней и о том, во что был вовлечен мой отец. Как-нибудь я придумаю, как изменить свое посвящение на что-то другое. Если, и только если, я решу, что действительно хочу войти в этот тайный мир.