Предназначенная невеста

ГЛАВА 15

Шон

Страх Зары ощущается почти физически. Она с трудом сглатывает.

Мои губы касаются ее уха, когда я кричу сквозь шум толпы:

— Это единственный способ покинуть это место живыми. — Я приближаю свое лицо к ее лицу.

Наши взгляды встречаются. Страх исчезает, уступая место решимости.

Я кладу руку на ее щеку, хваля:

— Вот моя девочка.

Толпа замолкает, и по моему позвоночнику пробегает новый холодок.

Я поворачиваюсь, удерживая Зару рядом, решив во что бы то ни стало сделать так, чтобы мы выбрались отсюда живыми.

Валентина встает перед нами и указывает на меня.

— Союзы, над которыми твой отец трудился годами, теперь под угрозой. Баланс нарушен. А значит, нам придется начинать заново. Без равновесия его замысел не осуществится.

Тело Зары напрягается.

Я провожу большим пальцем по ее талии, еще крепче сжимая ее. Слова Валентины не имеют для меня смысла, но я не отвожу от нее взгляда и заявляю.

— Я не знаю всех деталей того, чего хотел мой отец. Но если баланс нарушен, мы восстановим его, и я сделаю все, чтобы его замысел воплотился в жизнь.

Ее губы сжимаются в тонкую линию, а взгляд становится жестче.

Кровь пульсирует в моих жилах. Я не понимаю, что именно пытался построить мой отец и почему сам решил стать частью этого, но теперь пути назад нет.

Я либо вхожу в Преисподняя, либо не покину эту арену.

И Зара тоже.

Что она здесь забыла?

Я откладываю вопросы на другой раз. Сейчас не время и не место.

Валентина медленно поднимает руку и заявляет:

— Значит, ты определил свою судьбу, Шон О'Мэлли-младший.

Рука Зары вцепляется в переднюю часть моего бедра.

Внутри меня всё леденеет.

Валентина делает круговые движения пальцами в воздухе.

На сцену выходят десять мужчин в масках в виде черепа. Они выстраиваются перед остальными парами.

Ужас охватывает мужчин и женщин. Несколько мужчин инстинктивно прижимают своих невест к себе.

Толпа топает ногами, поднимая деревянные факелы в воздух. Луна сияет еще ярче.

Валентина вскидывает руки и кричит:

— Очистим преисподнюю!

Люди в масках вытаскивают пистолеты и направляют их на пары.

Несколько женщин плачут.

Один из мужчин выкрикивает:

— Это и наша судьба тоже!

Раздается два залпа. Все десять пар падают на пол. Лоб каждого пронзен пулей, вокруг растекается кровь.

Ноги Зары подкашиваются.

Я обхватываю ее, прижимая к себе, пряча ее лицо в своей груди, пытаясь уберечь от алых луж вокруг нас.

Пылающий взгляд Валентины вонзается в меня. Она указывает на нас и приказывает:

— Займите свое место на алтаре.

Я бросаю взгляд за спину. Поднимается еще одна сцена с небольшой лестницей. Высокий, мускулистый мужчина в черном одеянии и той же маске-черепе ждет в середине сцены. В его руке горит факел, но, в отличие от факелов в толпе, этот золотой.

Справа от него выстроились двадцать мужчин в масках. Их смокинги украшены розовыми деталями: бутоньерки, галстуки-бабочки и пояса.

Слева от него стоит двадцать женщин. Они одеты так же, как женщины в толпе: в маски и платья, но каждая держит букет роз. Ближайшая к нему женщина держит два букета, один больше остальных.

— О Боже, — ахает Зара, затем поднимает на меня широко раскрытые глаза.

Мой желудок сжимается. Я делаю последнюю попытку выбраться из этого, обращаясь к Валентине.

— Ты ждешь, что моя невеста произнесет клятвы, окруженная смертью?

Мужчина в мантии заговорил. Его голос звучит с сильным русским акцентом:

— Теперь вы будете говорить со мной.

Я резко поворачиваюсь к нему, крепче прижимая Зару, ненавидя, что наши спины теперь обращены к толпе и Валентине:

— Кто ты?

— Я Кирилл, Король Преисподней. Пока ты не занял свое место за столом, ты не имеешь права что-либо требовать. Твоя кровь привела к их крови. Так что теперь тебе предстоит сделать выбор.

— Какой? — спрашиваю я.

Он указывает на Зару.

— Ты клянешься посвятить свою жизни Преисподней и своей невесты. Или...

Мое дыхание перехватывает. Вопросов больше не остается, если мы не пойдем дальше, мы окажемся на полу рядом с остальными.

— Готова ли ты шагнуть на встречу к истине?

Она молчит, ее брови хмурятся, она не может ни заговорить, ни отвести от него взгляд.

— Когда Омни задает тебе вопрос, ты отвечаешь. Иначе будут последствия, мисс Марино. Я спрашиваю в последний раз. Готова ли ты шагнуть на встречу к истине? — предупреждает он.

— Ответь ему, — прошипел я.

Она быстро бросает на меня взгляд, затем кивает Кириллу. Ее голос надламывается.

— Д-да.

— Ты готова посвятить свою жизнь Преисподней и своему мужу? — продолжает он.

Ее грудь быстро вздымается и опускается. Она облизывает губы.

Я сжимаю ее талию.

— Да. Я готова.

Одобрение загорается в глазах Кирилла. Он приказывает:

— Тогда подойдите.

Толпа топает ногами и поднимает факелы, издавая протяженный гул, пока вся арена не начинает вибрировать.

Мое сердце колотится, но я беру Зару за руку и веду вперед, пока мы не оказываемся перед Кириллом, окруженные остальными.

Он поднимает руку, и топот стихает. Гул становится тише. Он объявляет:

— Ваши поступки дали вам право на Церемонию Разоблачения. Она состоит из трех этапов. Клятва. Представление. Посвящение.

— Что они из себя представляют? — спрашивает Зара.

— Вы узнаете по мере прохождения каждого этапа, — отвечает Кирилл.

Голос Валентины раздается с края сцены:

— Подготовьте помещение.

Гул прекращается. На сцену выходит бригада уборщиков, похожая на ту, что была после подпольного боя. Они хватают тела за руки и ноги, стаскивая их со сцены. Другие начинают мыть пол, размазывая кровь, пока весь пол не окрашивается в темно-бордовый цвет.

Раздается жужжащий звук, который становится все громче и громче, пока атмосфера не становится наэлектризованной.

— Преисподняя принимает ваши заявки на посвящение. Сделайте шаг вперед и поклянитесь в верности друг другу, а также своим новым братьям и сестрам, — выкрикивает Кирилл.

Зара с тревогой смотрит на меня. Я наклоняюсь к ее уху, шепча:

— Мы заключили этот договор много лет назад, так что, возможно, это было предначертано, да?

Ее взгляд опускается к моим губам, и мой член твердеет. Ее голубые глаза снова встречаются с моими, и даже сквозь кружевную фату я замечаю румянец, пробирающийся по ее щекам.

— Скажи ему, что выбираешь его, — приказывает Кирилл.

Зара резко оборачивается к нему.

— Скажи, — настаивает он.

Она снова смотрит на меня, поднимает подбородок и распрямляет плечи, громко и уверенно заявляет:

— Я выбираю Шона.

Адреналин хлещет по моим венам, пульс учащается. Воздух вокруг становится плотнее, и я снова задумываюсь, стоит ли мне идти до конца.

Но это было желание моего отца, напоминаю я себе, пытаясь заглушить сомнения.

В моей семье брак — это навсегда. В семье Зары — тоже.

Черт. Ее отец убьет меня, когда узнает.

Моя мама тоже будет расстроена, из-за того, что я сделал это без нее.

Что она вообще знает обо всем этом?

Почему Зара здесь?

— Начнем, — объявляет Кирилл, отбрасывая мои тревоги и вопросы.

Гул толпы сменяется тихими, тягучими Омами (прим. в индуистской и ведийской традиции — сакральный звук), создавая интимную, почти гипнотическую атмосферу. Ночь достигла своего пика, и свет вокруг арены мерцает, словно соревнуясь с луной.

— Возьмитесь за руки, — направляет Кирилл.

Мы повинуемся.

Зара делает дрожащий вдох.

Я опускаю взгляд на ее грудь. Ее дыхание участилось, и ее соблазнительный изгиб вздымается и опадает, заставляя напряжение во мне расти. Я провожу большими пальцами по ее костяшкам. Она дарит мне едва заметную, мягкую улыбку.

— Клятвы, которые вы произнесете сегодня, нерушимы, — утверждает Кирилл.

Только вот я не верю в «навсегда».

В семье О'Мэлли разводов не бывает.

Сколько времени пройдет, прежде чем мы с Зарой заскучаем?

— Эти клятвы превосходят любые прошлые обязательства и переживут любые будущие испытания. Они не умирают даже со смертью. И единственное, что сильнее вашего союза, это ваша клятва Преисподнии, — продолжает он.

Я резко наклоняю голову назад, прежде чем успеваю осознать, что делаю.

Это пиздец.

Лоб Зары хмурится.

— Ах, ты думал, что ваши клятвы друг другу будут самыми важными? — насмешливо спрашивает Кирилл.

Во рту пересыхает.

В выражении Зары нарастает тревога.

Я сильнее сжимаю ее руки.

— Преисподняя на первом месте. Всегда. Ваш союз, на втором. Ясно? — утверждает Кирилл.

Да хрен там.

— Отвечайте мне! — кричит Кирилл

— Понял. И Зара тоже, верно? — вру я.

Она облизывает губы и кивает.

— Да.

Кирилл смотрит на нас еще пристальнее, словно не верит в наш ответ, но в конце концов, отворачивается к мужчине рядом со мной и приказывает:

— Кольца.

Тот лезет в карман пиджака и передает одно кольцо Заре и два мне.

Она смотрит на черный металлический ободок и нервно улыбается:

— Выглядит мило. Надеюсь, тебе понравится.

Ощущение трепета пронзает мой живот. Я раскрываю ладонь и вглядываюсь в кольцо, которое выбрал, и в его парное украшение.

Пусть ей понравится мой выбор.

Я никогда не задумывался о том, что подумает женщина, когда подбирал камень, но тогда я еще не знал, что его будет носить Зара.

Она пытается подглядывать, но я сжимаю кулак и поддразниваю:

— Не подглядывай.

— Я и не пыталась, — утверждает она.

— Не ври, хитренькая. Пыталась, — бормочу я, а затем думаю о том, сколько раз мне хотелось перекинуть ее через колено и отшлепать по ее сочной заднице.

Она ухмыляется.

Я женюсь на Заре Марино.

Господи Боже, помоги мне.

Кирилл отдает указание:

— Зара, повторяй за мной. Я, Зара Марино, беру тебя, Шон О'Мэлли-младший, в мужья на вечность, в Преисподней и во всех остальных обществах.

Она прочищает горло.

— Я, Зара Марино, беру тебя, Шон О'Мэлли-младший, в мужья на вечность в Преисподней и во всех остальных обществах.

Кирилл продолжает:

— Я буду повиноваться своему мужу и посвящаю свою жизнь Преисподней.

Она повторяет.

Он приказывает:

— Теперь ты можешь надеть ему кольцо.

Она сияет, поднимая кольцо, и игриво замечает:

— Оно лучше, чем проволоки, которыми обменялись Кинсли и Киан, верно?

— С чего ты это вспомнила? — фыркаю я.

Она пожимает плечами и надевает кольцо мне на палец.

Сердце стучит в висках. Я смотрю на кольцо, сомневаясь, не бред ли это все.

Неужели я действительно стою здесь и женюсь на Заре?

— Шон, мне повторить клятвы? — спрашивает Кирилл.

Я выпрямляюсь и качаю головой.

— Нет.

Зара прикусывает губу, и ее длинные ресницы несколько раз дрогнули.

Жар внутри разгорается все сильнее. Я скольжу взглядом по почти прозрачному кружеву внизу ее платья. Я делаю глубокий вдох, снова ловлю взгляд ее голубых глаз и произношу:

— Я, Шон О'Мэлли-младший, беру тебя, Зара Марино, в жены на вечность в Преисподней и во всех остальных обществах.

Я смотрю на Кирилла, ожидая следующего шага.

— Ты должен мне повиноваться, Шон, — шепчет Зара.

Я выгибаю бровь.

— Ни за что. О'Мэлли никому не подчиняются. Мой отец бы никогда не вписал это в клятву мужчины.

Она усмехается.

— Не будь сексистом.

— Какая у меня следующая реплика, Кирилл? — спрашиваю я.

— Я буду убеждать, обеспечивать и защищать свою жену, посвящая свою жизнь Преисподней, — отвечает он.

— Убеждать? — спрашивает Зара.

Кирилл кивает мне.

Я повторяю:

— Я буду убеждать, обеспечивать и защищать свою жену, посвящая свою жизнь Преисподней.

В ее глазах вспыхивает гнев. Она поворачивается к Кириллу.

— Серьезно?

— Не ставь под сомнение свои клятвы. Никогда. Ни сейчас, ни в будущем. Поняла? — предупреждает он.

— Не разговаривай с моей невестой в таком тоне, — огрызаюсь я.

Он смотрит на меня с угрожающим взглядом:

— Тогда держи свою жену в узде. Сейчас и в будущем.

— Это не Средневековье, — фыркает Зара, но я кладу ладонь поверх ее покрытого фатой рта.

Она сверкает на меня глазами.

— Тише, — прошу я.

Она закрывает глаза.

— Спасибо, — говорю я и убираю руку, но, когда она открывает глаза, злость в них не исчезает.

Кирилл указывает на меня, предостерегая:

— Твои клятвы — это не просто слова. Они должны направлять тебя навечно. В случае сомнений есть только три решения. Убеждай. Обеспечивай. Защищай. Больше ничего нет.

Убеждай. Обеспечивай. Защищай.

Он не сводит с меня взгляда.

Я киваю.

— Понял.

Он указывает на мою руку.

— Можешь надеть ей кольца.

Грудь сжимается. Я медленно надеваю сначала обручальное кольцо, затем кольцо с бриллиантом.

Она смотрит на него, и я не могу понять, что у нее на уме.

Черт. Я что, облажался?

— Надеюсь, тебе нравится, — тихо говорю я.

Кирилл вмешивается.

— Властью, дарованной мне Высочайшей Омнипотенцией, я объявляю вас, в Подземном мире и во всех обществах, навечно связанными, мистер и миссис О'Мэлли.

Омы (прим. в индуистской и ведийской традиции — сакральный звук), прекращаются. Толпа топает ногами, поднимая и опуская факелы.

Кирилл произносит громко:

— Ты можешь поцеловать свою невесту!

Торнадо тревоги прорывается сквозь мои внутренности. Я делаю глубокий вдох и поднимаю фату Зары.

Румянец снова вспыхивает на ее щеках, и мой член напрягается еще сильнее. Я обхватываю ее талию и притягиваю к себе. Затем запускаю руку в ее волосы, наклоняю голову и шепчу ей на ухо.

Она ахает.

— Теперь мы с тобой навсегда, моя маленькая вредина, — шепчу я.

Она дрожит в моих руках.

Я целую ее мочку, а затем шею.

Ее горячее дыхание обжигает мне щеку, и адреналин захлестывает меня.

Топот толпы становится громче и быстрее, синхронизируясь с моим бешено стучащим сердцем.

Я крепче сжимаю кулак в ее волосах и осыпаю поцелуями ее челюсть, пока не могу больше сдерживаться.

Годы, что я запрещал себе прикасаться к ней, закончились. Мир кружится, а мое тело фонит от энергии арены.

Я прикасаюсь к ее губам лишь на мгновение, затем отстраняюсь, изучая ее.

Она слишком часто смотрела на меня с желанием в глазах. Но этой ночью оно сияет в тысячу раз сильнее, переплетается с тем, что теперь мое, и тем, что еще впереди.

Я дразню ее языком, не отводя взгляда, не в силах перестать наблюдать за ней.

Она смотрит в ответ, всматриваясь в меня с той же жадностью, и глубже погружается в мой рот.

Плотина рушится. Наши губы соединяются во вспышке огня и льда, соблазняя нас переступить ту грань, над которой мы всегда балансировали, но никогда не осмеливались пересечь.

Все исчезает. Есть только Зара, я и дьявол, дающий нам зеленый свет.

До меня, наконец, доходит, что топот прекратился. Толпа скандирует:

— Представление! Представление! Представление!

Я отстраняюсь, тяжело дыша, так же, как и она, жаждущий продолжения.

Когда мы, наконец, сможем отсюда свалить и остаться наедине?

Тьма начинает блекнуть, рассвет пробирается сквозь нее. Толпа затихает.

— Вторая фаза начинается сейчас! — выкрикивает Валентина.

Я разворачиваюсь с Зарой — и застываю.

Двадцать три тела провалившихся посвящаемых висят на флагштоках по периметру арены. В самом центре сцены, прямо над свежими кровавыми пятнами, стоит кровать с белоснежной шелковой простыней. Вокруг нее свечи сложены в форме сердца, а поверх них разбросаны розовые лепестки роз, резко контрастируя с темно-багровыми досками, пропитанными кровью.

Зара резко вздыхает.

Я прижимаю ее к себе и оборачиваюсь к Кириллу, требуя:

— Что это такое?

Он отвечает самодовольным, мрачным тоном:

— Фаза представления. Пришло время скрепить ваш брак.

У меня пересыхает в горле.

— Шон, — шепчет Зара дрожащим голосом.

Я выпрямляюсь.

— Этого не будет. Не здесь.

— Либо это происходит, либо ваше посвящение заканчивается. А никто не проходит частичное посвящение и не уходит, — предупреждает он.

Зара оглядывается по сторонам, сжимая мою руку.

Я открываю рот, но он тут же перебивает.

— Любое дальнейшее сопротивление выполнению вашему посвящению будет считаться отказом.

Зара закрывает глаза.

Толпа снова начинает топать.

Кирилл подходит ближе и добавляет:

— У тебя всегда есть только два выбора. Всегда. Третьего не бывает.

У меня еще больше сжимаются внутренности.

Зара поворачивается ко мне.

— Шон?

Я кладу руку ей на щеку.

— Мне жаль. Это единственный выбор.

Она закрывает глаза и кивает.

— Уберите тела, — требую я.

Валентина выходит вперед, заявляя:

— Их кровь на ваших руках. Они остаются. А теперь веди свою жену к постели или сдавайся перед Преисподней.

Вопреки всему, в комнате становится громче, энергия накаляется до предела.

Зара сильнее дрожит в моих руках, и я крепче ее обнимаю.

Валентина бросает вызов:

— Ты сдаешься, Шон?

Воздух в легких становится тяжелым. Я сжимаю кулак. Последнее, чего я хочу, чтобы Зара, моя жена, подверглась этому. Моя роль — защищать ее, а не бросать в пекло этого садистского общества.

Но я знаю, что случится, если мы откажемся.

Я уже собираюсь ответить, когда Зара поднимает голову, выпрямляет плечи и заявляет:

— О'Мэлли не сдаются. — Она поворачивается ко мне, тяжело глотает и приказывает:

— Идём.