Предназначенная невеста

ГЛАВА 5

Шон

С каждым днем я все больше начинаю нервничать. Мне снится отец. Я вижу его лицо и его руку с черепом. Он никогда ничего не говорит, и я всегда просыпаюсь в холодном поту.

Я почти не разговаривал с Зарой, да и вообще с кем-либо после вечеринки Шэннон.

Я игнорировал сообщения от дядей, кузенов и друзей. Отвечал только на рабочие вопросы, и особенно избегал дяди Финна. Он хочет поговорить о том, что случилось между мной и матерью на той вечеринке.

Данте тоже не отстает от меня. Продолжает слать сообщения и оставлять голосовые. Но он с мамой сейчас в Нью-Йорке, так что больше всего меня беспокоит дядя Финн.

Я не уверен, но внутреннее чутьё подсказывает мне, что история с черепом должна оставаться между мной и Зарой. Мне не стоило впутывать в это мать, но я отчаянно искал ответы.

И всё ещё ищу.

С каждым новым сообщением тревога растёт.

Почему они больше не выходили на связь?

Где и когда этот бой? С кем мне предстоит драться?

Кто эти люди и что за всемогущая Омнипотенция?

О чём вообще идёт речь, когда говорят про ставку на меня?

Я ищу ответы снова и снова, но нигде ничего не нахожу. И того сообщения, о котором меня предупреждали, так и не получаю.

Я тренируюсь каждое утро в спортзале своего дома, избегая семейного зала, где обычно занимаюсь боксом. Днём выполняю работу, которую запрашивают у меня дядя Нолан и Деклан в O'Malley Cybersecurity. Всё остальное время: копаюсь в Даркнете. Ищу хоть что-то про Преисподнюю или метках в виде черепов. Перелопачиваю фотографии, обсуждения, любую информацию про Омнипотенцию.

Я даже искал Джона Смита, хотя знаю, что это пустая трата времени. Таких в сети тысячи.

Сегодня я пошёл дальше, хотя и не стоило. Я искала свое имя, имя Зары и остальных членов нашей семьи. Ничего, кроме типичной болтовни о нашей криминальной семейной деятельности. Это тупик, и это сводит меня с ума.

Сейчас пятничный вечер, и я должен был бы куда-то пойти. Но я одержим поиском чего-нибудь, так что независимо от дня недели, я настроен решительно.

Я встаю, чтобы сделать чашку кофе. Вставляю капсулу, нажимаю кнопку, и в этот момент раздаётся звонок в дверь.

Я раздражённо вздыхаю.

Лишь немногие могут подняться ко мне без уведомления охраны. Думаю прикинуться, что меня нет дома, но мои родственники всё равно найдут способ проникнуть. Так что я открываю дверь.

Мой лучший друг Брэкс говорит:

— Чувак, где, нахрен, ты пропадал?

— Оу, это ты.

— Ого, спасибо за тёплый приём, — поддразнивает он.

— Ладно, заходи, — приглашаю я, открывая дверь шире.

Он заходит внутрь и хмурит брови.

— А кого ты ожидал?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Кого-то из семьи.

— С учётом того, что ты спрятался, и мы уже собирались печатать твои фото для объявлений о пропаже? — предлагает он.

— Я не пропадал.

— Да ну? Ты как будто испарился. Почему не появляешься в зале? Мне неинтересно боксировать со старыми чудаками, знаешь ли, — ворчит он.

Я фыркаю.

Дни, когда мои дяди управляли спортзалом O'Mэлли, прошли. Теперь они больше наставники и помогают тренироваться мне и моим кузенам.

Дядя Лиам, Финн, Киллиан, Нолан и Деклан все еще тренируются. Уже не так жёстко, как раньше, но спокойно могут уложить любого парня на двадцать лет младше. Так что я впитываю от них всё, что можно, в плане боёв.

Но я понимаю, почему Брэкс раздражен, поэтому говорю:

— Извини, я был занят.

Он изучает меня.

— Чем?

— Ничем, — вру я.

— Раз ты засел в квартире, значит, что-то происходит. И, Господи, — он морщится, втягивая носом воздух, — здесь воняет. Почему бы тебе не проветрить помещение и не убраться немного?

Я окидываю взглядом свой дом. На столе пустая коробка из-под пиццы, но это все. Я заявляю:

— Тут не так уж и грязно.

— Будет, если ты продолжишь сидеть взаперти и дрочить целыми днями. А теперь иди переоденься.

— Нет, я сегодня никуда не пойду, — говорю я, взглянув на его наряд: спортивные штаны, толстовка, кроссовки. И добавляю: — И ты, судя по всему, тоже не на охоту за девушками собрался.

Он скрещивает руки на груди.

— Прости, но сегодня не по этой части. Во всяком случае, пока. Нас вызвали

— Вызвали? — Я напрягаюсь.

Выражение его лица становится серьезным.

— Да. Лиам велел лично сопроводить тебя в зал. Так что переодевайся, иначе опоздаем.

Я стону и тру лицо руками.

— Да ладно. Не втягивай меня в неприятности, мужик. Ты же знаешь, что бывает, когда мы заставляем Лиама ждать. Я не хочу снова всю неделю торчать на кладбище, — добавляет Брэкс.

Я усмехаюсь, но спорить бессмысленно. Поэтому ухожу в спальню, надеваю спортивную форму и хватаю ключи.

Когда выхожу, Брэкс кивает на них.

— Убери. Я же сказал, Лиам велел мне тебя сопровождать.

Я снова стону.

— Иногда моя семья просто невыносима.

— Ну, по крайней мере, она у тебя есть.

На мгновение мне становится неловко. Брэкс сирота. Я напоминаю ему:

— Ты, О'Мэлли до мозга костей. Ты это знаешь.

У него сильная связь с Финном и тетей Бренной. Может быть, это потому, что у них никогда не было детей, и Брэксу нужны были родители. Он даже жил у них какое-то время.

В его глазах что-то мелькает, но тут же исчезает.

— Да, черт возьми. Вам, ребята, повезло, что я у вас есть.

Я усмехаюсь и хлопаю его по спине.

— Ага. Давай покончим с этим.

Мы выходим из моего дома и садимся в его восстановленный Мустанг 1982 года.

Финн и Брэкс постоянно скупают старые машины и реставрируют их. А потом Брэкс разъезжает на них даже в паршивую чикагскую погоду. Будто проверяя, выдержит ли машина ужасные погодные условия.

Падает снег, и я сажусь в Мустанг, предлагаю:

— Может, пора уже пересесть на внедорожник? Хотя бы на зиму.

Он фыркает.

— Не думаю, чувак.

— Как знаешь.

Он заводит двигатель, и на полной громкости начинает греметь Led Zeppelin. Это еще одна вещь, которую он перенял у Финна. Они слушают одну и ту же музыку. Иногда мне кажется, что Финн его родной отец, хотя я знаю, что это невозможно.

Я убавляю громкость и спрашиваю:

— Лиам сказал, зачем собирает встречу в пятницу вечером?

Брэкс быстро взглянул на меня, прежде чем снова обратить внимание на дорогу, и ответил:

— А он вообще когда-нибудь объясняет?

— Ну да. Хороший вопрос, — говорю я и откидываюсь на спинку сиденья, глядя в окно на освещенные здания.

— Я думал, снег уже растает, — бормочу я.

— Я тоже. Мне он уже осточертел. Нам нужно собрать несколько девушек и слетать на Карибы на неделю. Мы давно это заслужили, как думаешь? — предлагает Брэкс.

Я киваю.

— Море, песок и секс. Мне нравится.

Брэкс протягивает кулак, и я стукаюсь о него своим. Мы поворачиваем за угол, и он подъезжает к обочине.

— Давай покончим с этим. А потом домой, в душ, ты наряжаешься, и мы идем охотиться.

Я качаю головой.

— У меня есть дела, мужик.

— Господи. Шон, что бы там ни происходило, тебе нужно мне сказать.

— Все в порядке, — лгу я.

Он фыркает.

— Чушь собачья. С каких это пор ты отказываешься от девчонок?

— Я просто занят, — отмахиваюсь я и вылезаю из машины.

Он следует за мной, и, когда я тянусь к двери спортзала, он упирается в нее рукой, не давая мне открыть.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

Его глаза превращаются в щелки. Он смотрит на меня сверху вниз. Мало кто из мужчин выше меня, и Брэкс один из них.

— Ты что-то скрываешь, Шон. Я знаю это. И они это знают. Чем дольше ты избегал всех, тем больше старики перешептывались, как сплетницы на рынке. Даже Финн спрашивал у меня, что я знаю, — утверждает он.

— Совсем размякли, да? — поддразниваю я.

Он усмехается, но затем его выражение лица становится серьезным.

— Они делают это только если очень обеспокоены, так что почему бы тебе не прекратить нести чушь и не рассказать мне, что происходит?

Я стискиваю челюсти.

Он понижает голос.

— Это как-то связано со стукачами?

— Да чтоб меня, нет! Ты же знаешь, я не крыса, — выпалил я.

Облегчение наполняет его лицо.

— Ладно. Тогда что?

— Я не могу сейчас это обсуждать, Брэкс.

В его глазах вспыхивает гнев.

— Я единственный человек, которому, как ты говоришь, ты доверяешь.

— Я доверяю тебе, но я не могу сказать тебе этого прямо сейчас. Я скажу тебе позже. Обещаю. Просто... не сейчас. Ладно? — Я смотрю на него, умоляя глазами дать мне передышку.

— Ты не говоришь из-за того, что Финн задает вопросы? Ты же знаешь, что я не проболтаюсь, — заявляет он.

— Нет. Дело не в Финне, и я знаю, что ты не предатель, — уверяю я его.

Наконец, он вздыхает и рывком распахивает дверь.

— Ладно. Давай покончим с этим. Но сегодня вечером ты идешь со мной. Мне нужен мой напарник. Отмазки не принимаются.

Я понимаю, что мне нужно отдохнуть от компьютера, поэтому соглашаюсь.

— Ладно, я в деле.

Он поднимает взгляд и складывает руки вместе, словно в молитве, говоря:

— Спасибо, боги разврата!

Я усмехаюсь.

Мы заходим в спортзал, и я замираю.

— Что вы здесь делаете?

Братья моей матери: Броуди, Эйден, Девин и Тайнан, стоят в ряд вместе с моими дядями из семьи О'Мэлли

Броуди поворачивает голову к остальным.

— Вот как нас встречают.

Мы с Брэксом подходим к ним.

— Нет, но вы же были в городе пару недель назад. Почему вы все четверо здесь? Такого не бывает без серьезной причины.

Глаза Броуди темнеют.

— Пора тренироваться, Шон. Брэкс, выходи на ринг. Выпусти пар. О делах поговорим позже.

У меня сжимается грудь. Хотя я в любое время готов к хорошей тренировке, ненавижу, когда чувствую, что что-то надвигается, но не знаю, что именно.

Дядя Эйден достает из кармана зажигалку и начинает ею чиркать. Он делает так всегда, и обычно меня завораживает, как он умудряется держать пламя почти на пальцах. Но сегодня это почему-то раздражает.

Я спрашиваю:

— Можешь перестать?

— А тебе-то что? — говорит Эйден, щелкая быстрее.

— Может, он боится, что тут все сгорит к чертям, — предполагает Тайнан.

— Заткнись, — осаживает его Эйден.

Я выхожу на ринг.

— Давайте парни, — говорит Лиам, кивая на ринг. — Сделайте бой зрелищным.

— Да, а то последние недели скукотища, — подбадривает Нолан.

Финн подходит к Брэксу и помогает ему зашнуровать перчатки, а Киллиан помогает мне с моими. Оба дают нам советы, тренерские указания. Затем Деклан звонит в колокол.

Следующий час мы с Брэксом тренируемся на ринге, нанося друг другу удары, пока покрываемся потом, не проливаем немного крови и не начинаем задыхаться.

— Достаточно, — кричит Лиам.

Дядя Киллиан подходит и помогает мне снять перчатки. Я разжимаю руку, и тут же перед глазами всплывает воспоминание: рука моего отца сгибается точно так же, как моя сейчас. Я хватаюсь за верхний канат ринга и закрываю глаза, чувствуя легкое головокружение.

— Что с тобой, парень? Все в порядке? — спрашивает Киллиан.

Я выпрямляюсь.

— Да. Просто почти ничего не ел сегодня.

Киллиан говорит:

— Девин, принеси ему протеиновый батончик и электролиты.

Девин быстро подходит и протягивает мне еду.

Я залпом выпиваю напиток, потом разрываю упаковку батончика и съедаю его в два укуса, осознавая, что умираю с голоду.

Деклан вскакивает и, сложив руки рупором у рта, орет:

— Все, нахрен, вон отсюда!

Спортзал наполняется недовольным ворчанием, но все подчиняются. Таков закон: если О'Мэлли говорит, не задавай вопросов, просто делай

— Ты тоже, Брэкс, — приказывает Финн.

Его лицо вытянулось.

— Серьезно?

— Да. На выход, — продолжает Деклан.

Брэкс бросает на Финна еще один умоляющий взгляд.

Финн качает головой.

— Буду в машине, — фыркает Брэкс, выходя.

Когда спортзал пустеет, я чувствую себя загнанным в угол. Остались только мои дяди, и все девять мужчин смотрят на меня.

Лиам начинает:

— Чем ты занимался в последнее время, Шон?

Я пожимаю плечами.

Его глаза сужаются.

— Почему ты не приезжал?

— Я просто был занят, — повторяю ту же отговорку, что и Брэксу.

— Хорошая отмазка, — говорит Нолан.

— Что это значит? — огрызаюсь я.

— Похоже, ты копаешь там, где не стоит, и бываешь в местах, куда тебе не следует соваться — заявляет он.

Я вспыхиваю от злости

— Вы взломали мой компьютер?!

Нолан усмехается.

— Нет, это был не я.

Я разворачиваюсь.

— Иди на хуй, Деклан.

Он усмехается. Затем невинно спрашивает:

— А я-то тут причем?

Я указываю между на него и Нолана.

— Вы двое, единственные, кто знает, как взломать мою систему.

— Может, это сделала Симона, — предполагает Броуди.

Я бросаю на него убийственный взгляд.

— Не втягивай в это Симону, — предупреждает Деклан с неожиданной резкостью.

— Ну, она ведь умнее вас обоих, — вставляет Киллиан.

— Хватит, — говорит Лиам строгим голосом. Он глава семьи О'Мэлли, так же как Броуди глава О'Конноров. Когда кто-то из них говорит, чтобы мы прекратили, мы все подчиняемся.

— Следите за языком, или я вам его оторву. Чтобы я больше не повторялся.

Я стою, затаив дыхание, надеясь, что они не знают, что происходит. И все еще не понимаю, почему мне приходится это скрывать. Но если Зара скрывает, значит, и мне тоже нужно.

И я не знаю, почему у моего отца был этот череп на руке. Может, я молчу из какой-то странной преданности ему. Что бы это ни было, я держу свои дела при себе.

Финн делает шаг вперед.

— Почему ты спрашивал свою мать о татуировке отца?

— Это была не татуировка. Это была метка, — срывается с моего языка, и я тут же напоминаю себе, что в этом разговоре надо быть осторожным.

Глаза Финна темнеют. Он кивает.

— Да, так и есть. И он последовательно добавлял чернила. И ты это знаешь. Так почему ты спрашивал об этом свою маму?

Я чувствую, что хочу узнать правду сильнее, чем когда-либо, но в то же время не хочу никому раскрывать своих карт.

— Какая разница? Мама сказала, что ничего о нем не знала, что это просто какой-то рисунок, который отец набросал. Так почему ты меня допрашиваешь? Может, это ты хочешь мне что-то рассказать? — бросаю я ему в ответ.

Нолан замечает:

— Твой отец был мечтателем. У него были нереалистичные идеи о мире, где мы могли бы сосуществовать с врагами, где для вас, детей, наступит мирное будущее. Но мы все знаем, что врагам нельзя доверять. Никакой утопии нет.

Я на мгновение задумался над всем, что он сказал, а затем резко спросил:

— Значит, у этого черепа был смысл, и ты знаешь об этом?

— Смысл отличается от реальности, — утверждает Деклан.

Я выпрямляюсь и требую:

— Я хочу знать, во что был вовлечен мой отец.

Броуди предупреждает:

— Он ни в чем не участвовал. Прекрати копать, Шон, или это разрушит твою жизнь.

— Если там ничего нет, то почему это должно разрушить мою жизнь? — парирую я.

Лиам подходит и указывает на меня.

— Посмотри на себя. Мы не видели тебя несколько недель, а потом узнаем, что ты искал фотографии черепов и имена всех людей по всему Даркнету. Это безрассудно, и ты это знаешь.

Я молчу. Да, это рискованно, и я не могу этого отрицать.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание? — спрашивает Лиам.

Перед тем как ответить, я обдумываю свои слова. Затем я медленно говорю:

— Вы правы. Мне не стоило искать чьи-то имена. Но я пытаюсь докопаться до правды, так что, пожалуйста, расскажите мне все, что знаете о моем отце и этой метке. Я больше не ребенок. Я не тот, кого нужно прятать, отрывать от семьи или держать в неведении о том, что случилось с его отцом.

Киллиан тяжело вздыхает.

— Мы уже проходили через это. Ты знаешь, что произошло и почему твоей матери пришлось держать тебя подальше от О'Мэлли несколько лет.

— Нет, не знаю. Я думал, вы тоже не знаете всей правды. Но у меня такое чувство, что вы знаете, а это значит, что вы мне солгали. Речь идет о моем отце. Так что я имею право знать, — заявляю я.

Эйден усмехается.

— Никто тебе не лжет. Перестань себя жалеть.

— Жалеть себя? Твой отец все еще жив. Ты не ищешь ответов. И почему это значит, что я себя жалею? Только потому, что мой отец мертв и я хочу знать правду? Это делает меня каким-то нытиком? — усмехаюсь я.

Броуди выходит вперед рядом с Лиамом.

— Слушай, Шон, и слушай внимательно. Не смей лазить по Даркнету в поисках метки своего отца. Это была всего лишь идея. И когда он умер, умерла и его воображаемая утопия. Она похоронена. Оставь ее в покое. Искать то, чего-то несуществующего, значит создавать проблемы для всех в семье. И не только для нас, но и для Марино, а также для Ивановых.

Я молчу.

— Ты сведешь себя с ума, гоняясь за миражами. Не подвергай семьи риску. И это приказ, — добавляет Лам.

— А что, если он действительно существует? — выпалил я.

Взгляд Лиама горит.

— Не существует.

— А если все-таки да?

— Ты знаешь что-то, о чем нам не говоришь? — вмешивается Финн.

Я вздыхаю.

— Я просто спрашиваю, а что, если бы мир, который хотел создать мой отец, существовал? Что тогда?

Киллиан качает головой.

— Тогда он будет совсем не таким, каким его задумывал твой отец. Ни за что на свете О'Мэлли и О'Конноры не смогут мирно сосуществовать с Бейли или О'Лири.

— Элайна — О'Лири, — напоминаю я.

Броуди скрещивает руки на груди и рявкает:

— Больше нет. Она О'Коннор. Она отреклась от них.

— Я скажу это в последний раз, Шон. Оставь это, — грозно предупреждает Лиам. — Как бы мы ни любили твоего отца, все мы согласны в одном.

— И в чем же? — выплескиваю я.

— Мы никогда не пойдем на сделку с нашими врагами. Он был глуп, если думал, что это возможно, — с яростью заявляет Лиам.