Путь отмщения

Глава десятая

Я шумно сгребаю вещи с сундука, вспугнув Дворнягу. Он глухо ворчит, оскалив зубы.

— Ага, давай ты тоже порычи на меня, — говорю я и протягиваю к нему руку, чтобы погладить, но пес щелкает пастью, чуть не оттяпав мне пальцы. — Эй, я ведь тебе не враг!

Но Дворняга снова сворачивается клубком и зарывается носом в собственную шерсть. Похоже, он верен Джесси даже в его отсутствие.

Я застегиваю пояс с кобурой. Теперь, когда грудь не сдавлена повязкой, наклоняться и поворачиваться стало намного легче. Подбираю шляпу, нахлобучиваю на голову и вылетаю из комнаты.

Доски пола скрипят подо мной, когда я решительно топаю по скудно освещенному коридору. За дверью одной из комнат, которые приходится миновать, стонет парочка; снизу доносятся приглушенные голоса. Слов не разобрать, зато до меня долетает густой дух виски и сигарный дым. Свернув за угол, я чуть не сталкиваюсь с девушкой, которая направляется наверх. Мы исполняем неловкий танец, пытаясь уступить друг другу дорогу, и каждый раз делаем шаг в одну и ту же сторону, пока ей не удается наконец обойти меня.

— Значит, номер свободен? — спрашивает девушка, поглядывая на мое плечо. Она одна, без парня, поэтому, видимо, шла проведать меня.

— Эвелин? — догадываюсь я.

Она кивает, отчего темные кудряшки подпрыгивают. Она хорошенькая. Но была бы еще милее, если бы не обреталась в этом притоне.

— Спасибо за помощь, — говорю я. — И прости, что заняла твою комнату и ты не могла…

Она отмахивается:

— Ерунда. Вечер только начинается. Но если ты уходишь насовсем, было бы неплохо знать.

— Ага, — говорю я. — Ухожу.

И могу снова отправиться в погоню за Роузом.

— Вот и славно, — говорит Эвелин. — А то Колтон с утра мне проходу не дает, с тех самых пор, как вы приехали.

Тут же на лестнице раздается грохот ботинок и следом голос Билла:

— Эви?

— Да-да, — бросает она через плечо. — Поднимайся.

Билл взбегает по ступенькам, видит меня и подмигивает. Думаю, он замечает тень осуждения, мелькнувшую у меня во взгляде, потому что вдруг говорит:

— Эх, а я еще предлагал снять для тебя девчонку. — Качая головой, он поворачивается к Эвелин: — Я говорил тебе, что ты самая красивая девушка в Финиксе?

— Комплименты куда убедительнее, если подкреплены долларами. — Но Эвелин улыбается, а глаза у нее так и сияют. Я почти ничего не знаю о продажных женщинах, однако ни разу не видела, чтобы они с таким нескрываемым удовольствием брали клиента за руку.

Я протискиваюсь вдоль стены мимо Билла и сбегаю вниз по шаткой лестнице.

Зал заведения невелик и кажется набитым битком, поскольку повсюду сидит и гуляет народ. Мужчины развалились на потертых диванах, попивая виски и бурбон, а вокруг снуют девушки в ярких пышных платьях. Играет аккордеон, стучат костяные клавиши. Окна завешены темно-красными шторами с претензией на роскошь, которые заодно отвлекают внимание от грязного ковра под ногами.

Джесси стоит, прислонившись к жалкому подобию барной стойки. В зубах у него зажата самокрутка, а в руке он вертит стакан с виски. Увидев меня на лестнице, он выпрямляется и скользит взглядом по моей груди, скрытой под мужской рубашкой. Я почти слышу его голос у себя в голове: «Можешь больше не притворяться, никакой ты не парень».

Он опрокидывает виски одним махом, отворачивается и толкает пустой стакан по стойке к бармену, чтобы тот налил еще. А я распахиваю дверь на улицу и даже не оборачиваюсь.

Не ожидала, что сейчас так поздно. Солнце село, только на западе угасают остатки дня. Фонарь над крыльцом уже зажгли, и он ярко алеет в темноте.

Справа у коновязи меня ждет Сильви, поводья примотаны к кольцу на столбе. Она роет землю копытом и запрокидывает голову. Я думала, ее вид меня успокоит, но вместо этого в голове проносятся картинки, как Джесси выслеживает мою сбежавшую лошадь. Гоняется за ней по пустыне. Приводит обратно.

Вот зачем он такой благородный? Будь он больше похож на Билла, было бы проще его ненавидеть. Впрочем, Билл меня почему-то не раздражает, а вот Джесси я просто не выношу.

Проклятая погоня превратилась черт знает во что. А теперь мне никуда не двинуться до самого утра.

Я оглядываю быстро темнеющее небо и проклинаю все на свете. Надеюсь, Джесси накачается виски до беспамятства и отключится. Если я вернусь, а он по-прежнему будет щуриться на меня с осуждающим видом и дуться, я просто с ума сойду.

Шагаю по улице, топая ногами и размахивая руками, чтобы вытряхнуть из себя остатки раздражения и злости. Прохожу мимо нескольких салунов и банка и наконец вижу универсальный магазин наподобие «Голдуотерса». «Хэнкоке», если верить вывеске на фасаде. Магазин скоро закрывается, о чем владелец тут же сообщает, не успеваю я войти в дверь.

Я наспех набираю товар: побольше вяленого мяса, спички, патроны и все остальное, что может пригодиться мне в горах, потому что утром я уезжаю. Потом я долго стою на крыльце магазина, прислонившись спиной к стене и поставив покупки на землю между ног. В небе угасает последний вечерний свет. Вместе с темнотой на улице появляются сомнительные личности и расползаются по салунам. Мне не хочется возвращаться в бордель. Если постоять здесь подольше, возможно, Джесси успеет уснуть к моему приходу. Или мне удастся прокрасться в заведение ночью и убраться еще до рассвета, чтобы вовсе избежать встречи.

И тут мне приходит в голову, что я понятия не имею, где мы собирались ночевать. Комната Эвелин нужна ей самой. На первом этаже всего несколько диванов, которые наверняка будут заняты постоянными клиентами. Пожалуй, стоит поискать гостиницу.

Я наклоняюсь подобрать покупки, а мимо проходят двое в длиннополых сюртуках.

— …Не стоило здесь останавливаться, — слышу я обрывок фразы.

— Ты же знаешь босса. У него слабость к карточной игре, — отвечает второй. Я замираю на месте. — К тому же он сыграет всего несколько партий, да и Хэнк вроде упоминал, что шериф до завтра отбыл из города по делам.

Я изо всех сил напрягаю слух, но они уже отошли, и мне ничего не слышно, поэтому я решаю проследить за ними, держась на приличном расстоянии. Они двигаются уверенно, как хищники на охоте. Наконец заходят в салун под названием «Тигр». Заведение солидное, целых два этажа. Я подбираюсь ближе, и точно: вот их лошади. Я насчитала семь голов. Спокойно ждут, привязанные в ряд, и на каждом из седел выжжена роза.

За распашными дверцами салуна слышны громкая музыка и рев мужских голосов. Крики, ругань, девичье пение. Как так получается, что в маленьком городишке вроде Уолнат-Грова все знают о банде Уэйлана Роуза, а здесь никто будто не замечает этих дьявольских отродий, оскверняющих своим присутствием улицы?

Хотя, может, и замечают, но боятся высовываться в отсутствие шерифа. Тут ведь не один разбойник, а целая банда.

А может, Уэйлан Роуз и его молодчики действительно остались неузнанными. Когда я была маленькой, у нас в Прескотте несколько недель скрывался беглый преступник, и ни одна живая душа об этом не догадалась, хотя каждая стена в городе была обклеена объявлениями о его розыске. Но портрет оказался не слишком удачным: на нем беглец выглядел моложе, а лицо казалось более худым, чем на самом деле. К тому же разбойник назвался другим именем и держался настолько самоуверенно, что никто его не заподозрил.

Я поднимаюсь на крыльцо и заглядываю в окно салуна. Кто-то стоит к нему спиной и загораживает обзор. На секунду я почти решаюсь бросить покупки и ворваться внутрь с револьвером в руке. Но в перестрелке могут пострадать невинные, да и вряд ли получится ни с того ни с сего уложить на месте семерых, а потом, насвистывая, безнаказанно покинуть салун. Даже если мне чудом удастся сделать семь метких выстрелов и остаться в живых, Сильви должна ждать на выходе, чтобы сразу унести меня прочь.

Я разворачиваюсь и почти бегу к своей лошади. Но еще издали вижу, что седла на ней нет. Чертыхаясь на ходу, я понимаю, что можно заодно попрощаться и с остатками папиного золота в седельной сумке, кто бы его ни забрал.

Я влетаю в бордель.

Джесси все так же пьет возле бара — теперь уже вместе с Биллом — и даже не поднимает взгляда, когда я решительным шагом направляюсь к ним.

— Где оно? — без долгих предисловий спрашиваю я.

Джесси чиркает спичкой и закуривает самокрутку. Медленно выдыхает дым и обводит большим пальцем край стакана, делая вид, что не слышит меня.

— Джесси, где мое чертово седло?

— А что, куда-то собралась? — отрывисто бросает он, и я не могу понять: то ли ему мешает говорить сигарета, зажатая в зубах, то ли он просто пьян.

— Джесси, я не шучу. Я хочу забрать седло.

— А я хочу в долю.

— Чего?

Он так резко выпрямляется и надвигается на меня, что я понимаю: он нисколько не пьян.

— Мы тут с Биллом потолковали. Мы поможем тебе выследить Роуза, если поделишься с нами тем, что припрятано в горах.

— Ага, значит, мы пришли к соглашению? — перебивает Билл. Он крутит в руке покерную фишку, заставляя ее плясать между пальцев. — Потому что, помнится, мы как раз спорили о том, что это не самый умный план.

— Мне надоело каждый день сводить концы с концами, — говорит ему Джесси, — гадая, сможем ли мы прокормить Сару и вызвать доктора Джейку, когда он в очередной раз заболеет. Мне страшно бросать их одних без всякой защиты, когда мы нанимаемся перегонять скот. Мы провернем это дело и больше не будем нуждаться до конца жизни.

— И это, конечно, никак не связано с тем, что отцу не повезло найти золото, а вот ты, такой молодец, возьмешь и найдешь? И спасешь всю семью, раз уж па не сумел.

— Не смей, Билл! — Джесси сжимает кулаки.

— А то что? Ударишь меня за правду? — орет Билл. — Давай, бей, мистер Отпусти-Прошлое! Вперед!

— Стой! — кричу я, когда Джесси бросается на брата. Он останавливается и опускает занесенный кулак.

Я с самого начала не хотела ехать с братьями Колтонами, но до меня вдруг доходит, что они не так уж бесполезны. В банде Роуза семеро крепких мужчин, и два лишних ствола мне не помешают. Мы все только выиграем, ведь благодаря ребятам соотношение сил изменится в мою пользу.

— Меня золото вообще не интересует, — заявляю я. — И если вы серьезно, я готова пойти на сделку.

— Договорились, — откликается Джесси.

Мы пожимаем друг другу руки. Билл только хмурится.

— Роуз прямо сейчас здесь, в городе, — продолжаю я. — Собирается перекинуться в карты в салуне «Тигр». Можем покончить с бандой сегодня же, и если дело выгорит, я просто передам вам дневник, ребята, и дальше вы сами по себе.

— Погоди, — говорит Джесси. — Роуз в Финиксе?

— Я видела его людей. Шерифа нет в городе, и, похоже, парни настроены неплохо провести время.

— И как ты рассчитываешь с ними разобраться — просто ворваться в «Тигр» и перестрелять всех на месте?

— Не обязательно так безрассудно, но в целом да, — говорю я. — Войдем, сядем неподалеку, подождем подходящего случая и прикончим Роуза. Невероятная удача, что мы застали его в городе. Припрем подлеца в четырех стенах, а не посреди гор. Ему будет некуда деться.

— Так ведь и нам будет некуда деться. Он наверняка рассадил людей по периметру салуна. Роузу известно, что мы у него на хвосте: тот бандит, что был на реке, уже давно известил его об этом. Возможно, нас даже сочли охотниками за головами. В любом случае стрелок запросто нас узнает. То, что ты называешь удачей, Кэти, способно обернуться смертельной западней.

Доводы убедительные, тут не поспоришь, но я не в силах сидеть сложа руки. Вряд ли мне выпадет еще один такой шанс.

— Мне казалось, мы заключили сделку, — напоминаю я.

— Сделка в силе. Но не обязательно лезть на рожон.

— Тогда я поеду одна и обойдусь без седла, — бросаю я и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Джесси хватает меня за руку:

— Постой, Кэти, просто выслушай меня.

— Отпусти! — ору я, но хватка у меня на запястье делается лишь крепче.

Я извиваюсь и выкручиваюсь, но Джесси намного сильнее, и внезапно у меня сердце заходится в панике, потому что он оттаскивает меня все дальше от выхода, куда я так стремлюсь.

— Черт бы тебя побрал, Джесси, отпусти меня! — Разозлившись, я бью его кулаком в грудь.

Он тут же выпускает мою руку, но не потому, что я причинила ему боль своим жалким ударом или переубедила. Освобожденное из захвата запястье ноет. Джесси смотрит, как я растираю его другой рукой, и в глазах у него на секунду мелькает что-то вроде смущения.

— Твое седло в комнате у Эвелин, — говорит он. — Но прошу тебя, Кэти, не пори горячку. Я готов помочь, мы оба с Биллом готовы. Только давай сначала придумаем план. И получше.

Эвелин спускается по лестнице, на ходу разглаживая складочки на платье. Она украдкой улыбается Биллу, и тот сияет в ответ, не сводя с нее глаз и рассеянно перекидывая между пальцами фишку. Я вспоминаю, как он хвастался, что вечно обдуривает Джесси в карты, и внезапно меня осеняет.

— Кажется, у меня есть идея, — говорю я.

Они слушают, а я излагаю детали. При некотором везении нам даже не придется стрелять в Роуза. За нас это сделают другие посетители салуна. Поскольку Билл умеет мухлевать с картами, он перетасует колоду, когда придет его очередь сдавать, и скинет Роузу хорошие карты, но для меня или для Джесси прибережет еще лучший расклад. Кроме этого, можно подкинуть пару козырей в карман Роузу, и тогда того примут за шулера, хотя на самом деле тузы в рукаве будут у нас.

За нечистую игру другие картежники в мгновение ока разорвут Роуза на части.

— Идея недурна, — признает Джесси. — Загвоздка лишь в том, что после заварушки у Агуа-Фриа Роуз будет высматривать троих парней, которые придут по его душу. — Он оценивающе осматривает короткие пряди, торчащие у меня из-под шляпы, потом переводит взгляд на Эвелин, которая вместе с товарками развлекает посетителей. — Хотя того, что в «Тигр» заявится девушка, он явно не ждет.

Билл, похоже, уже догадался, к чему клонит Джесси, потому что немедленно отлепляется от стойки бара и проталкивается через толпу. Он торопливо шепчет что-то на ушко Эвелин. Она снова разглаживает платье и косится на меня.

— Нет, — говорю я.

— Не упрямься, Кэти, — увещевает Джесси. — Одолжишь платье и сможешь смотреть Роузу прямо в глаза, а он ни о чем не догадается. Мы с Биллом прикроем тебе спину.

— Наверху ты говорил, что не желаешь вмешиваться.

— Дело не в моих желаниях. Я обещал отцу присмотреть за тобой. И сдержу обещание, даже если ты девчонка, выбравшая путь отмщения. Даже если ты лгунья. Потому что я-то не лгун. А поскольку ты настроена решительно и не отступишься, сколько тебя ни отговаривай, придется мне позаботиться, чтобы ты дожила до рассвета. К тому же, — добавляет он с улыбкой, — и золотишко не помешает.

Сначала он требует оставить Роуза в покое и забыть о прошлом. Теперь, узнав о тайной золотой шахте, сам жаждет пуститься в погоню. Оказывается, Джесси не просто проповедник, а еще и лицемер. Вот уж повезло.

Я хмурюсь, перевожу взгляд с него на Билла и обратно и наконец говорю:

Ладно.

Мы обсуждаем детали плана, пока не доводим его до совершенства Потом я отправляюсь наверх с Эвелин.

— В этом я никуда не пойду.

— Почему? — удивляется Эвелин. — Сидит на тебе как влитое.

— Потому что оно… — Я смотрю на себя в зеркало над комодом. — Оно слишком откровенное.

Платье выставляет напоказ буквально всё. Я слишком долго прятала грудь и почти забыла, что она у меня есть. А тут вырез такой глубокий, что даже мои скромные прелести выглядят соблазнительно, и такой широкий, что полностью открывает ключицы. У платья даже нет нормальных рукавов: куцые полоски ткани едва прикрывают плечи и верхнюю часть рук.

На рукава я тоже жалуюсь Эвелин, но она уверяет, что нам еще повезло: их ничтожной длины как раз хватает, чтобы скрыть повязку у меня на плече. Ей невдомек, как болит рана, сдавленная узкой проймой, — у рубашки рукава просторные, и я почти не чувствовала неудобства. Эвелин дает мне шаль — можно подумать, накинув на плечи эту тряпку, я буду чувствовать себя не такой голой. Но, похоже, выбора у меня нет. Приличные леди и носа не кажут в салуны, а мне сегодня вечером предстоит притворяться девушкой, зарабатывающей на жизнь тем же способом, что и Эвелин.

Впрочем, в одном она права: платье сидит идеально. Оно облегает меня в плечах, талии и в бедрах так, будто мы с Эвелин близняшки. Вот бы еще чертов корсет не сдавливал грудь, ведь я только-только вздохнула с облегчением, избавившись от повязки. Я провожу рукой по ткани — шелку цвета слоновой кости, вышитому черными розами. Мрачная ирония совпадения от меня не ускользает, хотя лучше бы розы были кроваво-красными, а не черными: тогда узор идеально подходил бы к случаю. Я заставлю «Всадников розы» расплатиться сполна. Пусть истекают кровью у меня под ногами, а я буду стоять и смотреть.

— Поверь моему опыту, платье откровенное, но не слишком, — заявляет Эвелин. — Как раз достаточно, чтобы у мужчин разыгралось воображение. Хотя им и меньшего хватает.

— Мне от этого не легче.

Она улыбается, искренне и широко, и во мне будто что-то надламывается. Кажется, мне уже не суждено улыбаться так открыто и просто. Проклятые «Всадники розы» отняли у меня отца, а вместе с ним — и все светлые и радостные чувства. Остались лишь бурлящая ярость и черная ненависть. Мне наплевать, что я убила двух человек: одного в отхожем месте, другого на реке. Я даже ничего не почувствовала, будто стреляла не по живым существам, а по бутылкам на изгороди. Будто у меня не осталось ни капли совести, чтобы помнить: пусть мерзавцы и получили по заслугам, они все равно люди. И когда-то тоже были чьими-то детьми. Если бы не горькое раскаяние, пронзающее меня при мысли о Томе из Уолнат-Грова, я бы решила, что и сама теперь ничем не лучше бессовестных преступников, за которыми гоняюсь.

— Готова? — спрашивает Эвелин.

Нет, но и потерять отца я тоже не была готова. И теперь должна поступить по совести.

Я нащупываю под платьем кольт, пристегнутый к бедру. Стягиваю на груди шаль и в последний раз смотрюсь в зеркало. Эвелин забрала мне волосы вверх и заколола шпильками: с такой длиной особо не разгуляешься. Несколько прядок выбились из прически, обрамляя лицо. Волосы у меня чистые, щеки нарумянены. Я не узнаю себя в отражении.

Эта девушка выглядит мягче той, что мне знакома, и вдобавок старше. И в ней не заметно ни следа жажды мести, которая сжигает мне нутро.

Эвелин открывает дверь:

— Жду вас через пару часов. И чтобы вернулись без единого пятнышка крови, — предупреждает она. — Особенно на моем красивом платье.

Думаю, таким манером она желает нам удачи.

Братья Колтоны торчат возле бара спиной ко мне. Билл первым замечает меня на лестнице.

— Господи, Кэти! — восклицает он, хитро улыбаясь. — Девчонка из тебя куда симпатичнее парня.

— Еще одно подобное замечание — и пожалеешь.

— А ведь я сделал ей комплимент, — жалуется Билл брату. — Она и вправду выглядит мило, скажи?

Джесси расплачивается за выпивку и оборачивается. Взгляд длится одно мгновение, но словно прожигает платье насквозь сверху донизу, от глубокого выреза до подола.

— Сойдет, — говорит он.

Сойдет?!

Это была его дурацкая идея! Когда я притворялась парнем, он хотя бы издевался только над моим стремлением расправиться с бандой Роуза и далекой от идеала стрельбой. А теперь, значит, и моя внешность не отвечает его запросам, а мне только и остается стоять столбом, утопая в десяти фунтах шелка!

Скорее бы покончить со всем этим — с Роузом, его молодчиками, проклятым платьем. Я отчаянно жалею, что заключила сделку с Колтонами.

Хочу домой.

Хочу больше никогда в жизни не видеть братьев Колтонов.

— Так мы идем или нет? — говорю я.

— Конечно, идем, — отвечает Джесси и направляется на улицу.