Путь отмщения

Глава восьмая

Небо едва начинает светлеть, когда я решаюсь бросить вахту. Скоро мы тронемся в путь, и нужно воспользоваться тем, что ребята пока спят. Я тихо встаю, достаю из мешка смену чистого белья и новую рубашку, купленную в Уикенберге. Завернувшись в одеяло, прокрадываюсь к купальне.

Пробую воду большим пальцем ноги. Не слишком теплая, но могло быть и хуже.

Я поскорее раздеваюсь, вхожу в воду и опускаюсь на колени. Вода обнимает меня точно шелк, смывая песок и пыль. Там, где грязь въелась в сгибы рук и ног и складки тела, я оттираю ее костяшками пальцев. Потом откидываюсь назад и ложусь на спину, погружаю голову под воду, прочесываю пряди пятерней. Они такие короткие, что я снова пугаюсь: никак не привыкну к их длине.

После купания тело вновь становится гладким; я будто змея, сбросившая старую кожу. А грудь, освобожденная от повязки, просто поет от счастья. Чертова тряпка лежит поверх кучки снятой одежды. За время нашего путешествия повязка начала натирать под мышками, а сейчас придется намотать ее заново, и настроение у меня стремительно портится.

Один из ребят громко всхрапывает во сне.

Я окунаюсь в последний раз, выхожу из купальни и наскоро вытираюсь одеялом. Кривясь и чуть ли не скуля, заново обматываюсь повязкой, пропуская полотнище подмышками, и стягиваю на груди, точно подседельник на лошади. С трудом натягиваю штаны — они липнут к влажной коже — и вдеваю руки в рукава чистой рубашки.

Я как раз застегиваю пуговицы, когда слышу за спиной хруст камней под чужими шагами. Судорожно стягиваю рубашку на груди и резко оборачиваюсь. Джесси.

— Ты меня до полусмерти напугал, — ворчу я.

— Я решил, что-то случилось. Ты ведь должен был караулить лагерь.

— Все в порядке. — Я отворачиваюсь и продеваю в петли остальные пуговицы. Чуть не попалась. Просто чудом не попалась. — Хотел помыться и подумал, что запросто послежу за обстановкой и отсюда.

Джесси зевает, и я вслед за ним.

— Кофе хочешь? — предлагает он. — Разведу костер.

— Джесси, подожди. Насчет вчерашнего. Прости, что вел себя…

— Как паршивая свинья?

— Я собирался сказать «грубо».

Он пожимает плечами.

— Не мое дело. Ты преследуешь банду Роуза. Я считаю, что они тебе не по зубам, но это уже не мои проблемы.

Я фыркаю в ответ на оскорбление и яростно топаю, вколачивая пятки в ботинки. Потом поднимаю ремень с кобурой, туго затягиваю его на талии.

— Тебе и вправду восемнадцать? — прищурившись, спрашивает Джесси.

— Клянусь могилой отца.

Он мотает головой.

— А выглядишь моложе.

— Сдается мне, кто угодно будет выглядеть моложе, когда смоет трехдневную грязь и пот. — Я нахлобучиваю шляпу на мокрую голову.

Он по-прежнему смотрит на меня с сомнением. Меня точно раскусят. Рано или поздно ребята обо всем догадаются, они же не тупые.

— Ты и правда быстро стреляешь? — пытаюсь я поскорее сменить тему.

— Что?

Я киваю на ремингтон у Джесси в кобуре:

— И насколько быстро?

Лукавая усмешка озаряет его лицо.

— Выбирай цель.

— Вон тот цветок. — Я тыкаю пальцем в желтый венчик опунции в двадцати шагах от нас.

Не успеваю я опустить руку, как Джесси выхватывает пистолет и стреляет.

— Что? Где? — Билл, не до конца проснувшись, резко садится на подстилке; револьвер уже у него в руке. — А ну выходи! — Он крутится на заднице, целясь сразу во все стороны.

Джесси хохочет в голос, а я, хлопая глазами, смотрю на облысевшую опунцию и желтые лепестки, которые, кружась, опадают на землю.

— Твоя очередь, — говорит Джесси. — Осилишь цель на таком же расстоянии?

— Бесполезно, — вздыхаю я. — Из револьвера мне ни за что не попасть в такую даль. Знаешь, а я согласен взять у тебя пару уроков.

— Билл! — весело кричит Джесси брату через плечо. — Не знаю, кто этот парень, но, похоже, наш Нат ночью утонул в купальне.

— И отлично. Нат жуткий злюка.

— И сейчас снова станет злюкой, — предупреждаю я Билла, повышая голос.

Тот перекатывается на бок и что-то бормочет себе под нос.

— Чтобы через десять минут встал, — говорит ему Джесси. — Пора ехать. — Потом поворачивается ко мне: — Первый урок будет коротким. Не стоит долго задерживаться на одном месте.

— Твоя правда, — говорю я, потому что действительно согласна с ним. Уже второй раз.

Он указывает на еще один цветок кактуса неподалеку от нас:

— Представь, что сбиваешь его выстрелом.

— Хорошо, — говорю я, потом оборачиваюсь и смотрю на Джесси.

— Представил?

— Невелика задача.

— Ладно, тогда расскажи, что ты видел.

— Я видел цветок, а потом представил, как он разлетается в клочья.

Джесси мотает головой.

— He-а, ты все делаешь неправильно. Важен не цветок и не кактус. Важен ты сам. Не пуля сшибает цветок, а ты. Надо прочувствовать каждую деталь: постановку ног, позу, осанку, вес револьвера в руке. Откуда дует ветер и с какой силой, сможет ли он отклонить пулю в сторону. Потом последовательно представь в уме каждое из своих действий: как ты достаешь револьвер, как целишься, как нажимаешь на спусковой крючок. Ты должен ясно увидеть, как ты это делаешь, прежде чем сделать, и тогда в момент выстрела уже не придется думать. Ты просто… поддашься инстинкту. Руки сами совершат необходимые действия без участия разума.

— Хочешь сказать, сначала все происходит в уме?

— А разве в остальном не так же?

Я закусываю губу. Вообще-то, па говорил мне почти то же самое, когда учил стрелять из ружья. Только сейчас все должно происходить в сто раз быстрее.

— Но как представить действие с такой скоростью? Ты сбил цветок, когда я и руку не успел опустить.

— А это второй и последний урок: тренируйся.

— Только два урока? — удивляюсь я. — Вот и вся наука? А зачем тогда мне учитель?

— Читать тебе нотации, когда отлыниваешь.

— Я не отлыниваю!

— А кто сегодня утром бросил пост?

— Фу, Джесси, ты как мескитовый шип в заднице.

— Такой же ядовитый? — ухмыляется он. — Сочту за комплимент.

— Такой же доставучий. Будто нарочно пытаешься меня взбесить.

— Я пытаюсь привить тебе упорство в достижении цели. — Он взмахом руки указывает на ближнюю опунцию. — Теперь представь свой выстрел.

Я демонстративно вздыхаю и мысленно беру цветок на прицел. Легкий ветерок шевелит лепестки, клоня их к западу, и на большом расстоянии пуля может сильно отклониться от заданной траектории, но я стою близко, поэтому вряд ли она уйдет в сторону. Я думаю о полете пули, о том, как она со свистом рассекает воздух; потом представляю, как жму на спусковой крючок, но сначала нужно прицелиться, и я чувствую тяжесть револьвера, который пока лежит в кобуре у меня на бедре. Передо мной словно разворачивается картина выстрела в обратном порядке, и внезапно меня озаряет предчувствие, как именно все будет. Я ощущаю, как вес тела давит на ноги, и расставляю их пошире для устойчивости. Вижу, как рука сама тянется к кобуре, достает револьвер, палец взводит курок, взгляд совмещает прорезь прицела, мушку и цель, а потом я делаю выдох и одновременно нажимаю на спусковой крючок — словно выдыхаю пулю, отправляя ее в полет. Вот она вырывается из ствола, мчится вперед и вспарывает лепестки цветка, и я полностью контролирую происходящее. Именно так все и случится. Только так и никак иначе. Ведь мне уже открылось будущее.

Я резко возвращаюсь в реальность.

Тянусь, достаю, направляю, целюсь, стреляю.

— Господи, да что с вами сегодня такое! — испуганно орет Билл, подпрыгивая на одеяле. Джесси снова смеется, а Билл встает и решительно топает к Рио.

— Мимо, — разочарованно говорю я, глядя на опунцию. Цветка там нет, но вместе с ним полностью оторвало мясистый округлый лист, на котором он рос. — Ничего не понимаю. Картинка в голове была такая ясная.

— Цветок — очень маленькая мишень, — утешает меня Джесси. — Будь на его месте человек, ты точно попал бы. Может, не прямо в сердце, если ты туда целился, но уж в корпус наверняка.

Я убираю кольт в кобуру.

— Ага, если не брать в расчет, что меня бы давно застрелили. Я на эту опунцию целую вечность таращился.

— Вот поэтому и нужно практиковаться, — говорит Джесси. — А ты думал, почему соперники перед поединком так долго меряют друг друга взглядами? В гляделки играют, кто кого пересмотрит? Нет, тут никто не торопится: каждый пытается представить свой победный выстрел. Нужна смелость, чтобы первым выхватить револьвер, и побеждает тот, кто стреляет быстрее.

— Быстрее быстрого, — припоминаю я его вчерашние слова. — Лучше всех.

— Знаешь, Нат, может, из тебя еще и выйдет толковый ученик.

— Еще бы, ведь я умею слушать, — поддразниваю я.

Джесси разражается хохотом:

— Нет, Билл, ты слыхал?

— Слыхал, — отзывается тот. Он седлает Рио и поглядывает на небо. Прямо над головой оно цвета индиго, но ближе к горизонту уже расцвечено ярко-розовой полоской зари. — Пора?

Джесси кивает:

— Похоже на то.

К середине дня становится ясно, что мытье было бессмысленной тратой времени. Сегодня еще жарче, чем вчера, и уже с полудня пот ручьями льет у меня по спине. Даже не поймешь, то ли волосы не высохли с утра, то ли взмокли от пота, который течет из-под шляпы непрерывным потоком.

— Остановимся у реки, пусть лошади отдохнут, — говорит Джесси.

Здешняя река называется Агуа-Фриа. Русло ведет почти строго на юг, а мы движемся на юго-восток, поэтому придется переправиться через реку, и в следующий раз мы увидим воду только у Финикса, где течет Солт-Ривер.

Лошадям действительно нужен отдых, да и я выхлебала почти всю воду, пора заново наполнить флягу. Впрочем, несмотря на жару, вынужденная проволочка меня злит. Вчерашняя пыльная буря и так стоила нам нескольких часов перехода, потому что пришлось разбить лагерь и остановиться на ночлег раньше положенного. Остается только надеяться, что Уэйлана Роуза и его банду буря тоже задержала.

Пока мы едем, я на ходу тренируюсь быстро доставать револьвер и целиться в кактусы. Джесси следует за мной как тень и комментирует каждое действие, но обращается при этом к Дворняге. Кажется, он изобрел способ высказывать критику, не задевая моих чувств. Мне даже нравится: я слышу его замечания, но мне никто не дышит в затылок.

— Вы действительно едете перегонять скот? — спрашиваю я, когда рука устает. — Или просто соврали, потому что Эйб наказал вам заботиться обо мне?

— Мы едем в Тусон перегонять скот, даю честное слово.

— Как два ковбоя управятся с целым стадом?

— Очень бережно, — встревает в разговор Билл.

— Ну еще бы, — киваю я. — Но как?

— С помощью молитвы, колдовства и тайного оружия: Дворняги. Он настоящий волшебник.

— Не мели чепухи, Билл, — одергивает его Джесси.

— Я правду говорю! — обижается Билл.

— Ага, как же, — возражает Джесси.

Билл плюется табаком в Дворнягу, но тот успевает увернуться и отбежать в сторону.

— Мы перегоняем стадо не одни, — объясняет Джесси. — От Тусона до Юмы короткий перегон, плевое дело, а мы всего лишь временные работники. Бенни каждый раз ворчит, что у него своих парней хватает и больше он нас не возьмет, если мы не согласимся стать у него постоянными табунщиками. Вот только чуть что, босс сразу же вызывает нас. — Он хитро улыбается. — А если все пройдет как надо, полдюжины голов мы отгоним к себе на ранчо. Уж с таким количеством коров мы с Биллом и Дворнягой как-нибудь справимся.

— А как же Клара?

— Клара? — повторяет Билл. — Ну и хитрый ты лис, Нат! Ты же вроде глухой?

— Он прикидывается глухим, когда ему выгодно, а в остальное время прекрасно слышит, — говорит Джесси.

— Ну и как насчет Клары? — настаиваю я.

Джесси хмурит брови, щурится и оглядывает горизонт.

— Полагаю, все зависит от того, будет ли Рой в Тусоне, когда мы туда приедем. В конце концов, Клара его сестра, он и должен был ее встретить. Но в последний раз, когда мы его видели, он спускал последние деньги за игровым столом в Уикенберге, налившись виски по самые зенки, и бубнил, что хочет попытать удачи в Юме.

— А Клара проделала долгое путешествие из самой Филадельфии, — говорит мне Билл, многозначительно поднимая брови. — Настоящая приличная леди. Джесси уверен, что она в обморок упадет, когда увидит наши края.

— Ничего такого я не говорил! — возмущается Джесси. — Я просто сказал, что не стоит ей путешествовать в одиночку, особенно если не по карману нанять дилижанс из Тусона. Хотя вчерашних бедолаг дилижанс не спас.

Мы дружно умолкаем при упоминании сгоревшего «конкорда», и я раскладываю новые факты по полочкам у себя в голове. Рой — муж Сары, то есть Клара ее золовка. Интересно, чем Клара собирается заняться на ранчо и как это согласуется с планами братьев Кол-тонов? Хозяйство у них не слишком большое, но даже скромный участок земли надо обрабатывать. Я представляю, как городская девица в капоре и с зонтиком от солнца выбивает половики и доит коров, и невольно хихикаю.

Перед рекой дорога чуть забирает вверх, и вот уж Агуа-Фриа прорезает долину перед нами. Правда, сейчас она больше похожа на ручей. Берега широкие и сухие; видно, в дождливые месяцы река сильно разливается. В самом глубоком месте русла, где бежит струйка воды, разбросаны огромные валуны, а между ними пробиваются пучки зеленой травы.

Сильви восторженно машет головой.

— Понимаю, девочка, — говорю я. — Ничего, еще немного, и мы будем там.

— Придержите лошадей, — вдруг приказывает Джесси, перегораживая путь вытянутой рукой. — Там кто-то есть.

— Где? — Я быстро оглядываю окрестности.

Он передает мне бинокль.

— Не у самой воды. Смотри прямо, на противоположном берегу, примерно на половине подъема.

Я гляжу в нужном направлении и наконец вижу, о чем говорит Джесси. Даже с биноклем не сразу заметишь, поскольку место укромное: два человека прячутся за огромным валуном, устроив нечто вроде временного привала. Точнее, я могу лишь предположить, что их двое. Мне видны только лошади, обе бледно-соловой масти, почти не различимые на фоне пустыни: они сливаются с пылью.

— Может, их застигла вчерашняя буря и они ранены? — предполагает Билл.

— А может, рассчитывают ранить нас, — возражает Джесси.

— Думаешь, это ловушка?

— Дело явно нечисто. Если кто решит сделать короткий привал, он остановится у воды. Разбивать основательный лагерь для ночевки слишком рано. И вообще, зачем устраивать лагерь на склоне? Никакой защиты.

— Зато им прекрасно видно тех, кто подъедет со стороны реки, — говорю я.

— Вот именно, — соглашается Джесси. — Такая позиция хороша только для одного: для засады.

— Что будем делать? — спрашивает Билл.

— Сейчас придумаю, — отвечает Джесси.

Я еще раз смотрю в бинокль и вдруг вижу то, чего не заметила в первый раз. Всадники сняли всю поклажу с лошадей, но седла оставили, и на них заметны эмблемы. Те самые, которые я уже дважды видела вырезанными на лбу у мертвецов.

— Это они, — говорю я. — Это «Всадники розы».

— Вовсе не они, — протестует Билл.

— У них на седлах выжжена роза.

— Это не они, — упорствует он.

— Заткнись, Билл! — обрывает его Джесси и спрашивает у меня: — Ты уверен?

Я еще раз поднимаю бинокль к глазам и вижу, как один из спрятавшихся встает и достает ружье. Он наклоняется вперед и укладывает ружье на валун, готовясь к выстрелу, и у меня нет ни малейших сомнений, в кого именно он целится.

В нас.