Руины

ГЛАВА 20

Ренвик

— Скажи мне, что он замышляет, — потребовал я, прижимая лезвие топора к его мягкой плоти.

Солнечные лучи играли на его доспехах, а хриплые стоны эхом разносились по грубым стенам туннелей. Солдата из Эферы нашли в тумане с очередным посланием, адресованным мне.

Я найду путь и завершу начатое. Верни её невредимой.

— Ты даже не представляешь, н-на что он способен, — сдавленно выдавил солдат, давясь хриплым всхлипом, когда мой топор едва рассёк натянутую кожу его плеча. Его руки были подняты и закованы в металлические цепи над головой.

Как всегда в туннелях, я обернулся в холодные осколки своей изломанной души, укрываясь от вида, который в былые времена заставил бы моё сердце сжаться. Этот человек помогал Тифону в его стремлении вернуть принцессу и вновь заковать её в цепи.

Пустой смешок сорвался с моих губ.

— Я прекрасно знаю, на что он способен. Скажи мне, что он собирается сделать.

Солдат дёрнулся в металлических оковах, его глаза налились кровью.

— Я… — он судорожно глотнул воздух. — Он призвал свои армии с дальних территорий. Н-но он сдерживает атаку, пока не убедится, что она не вернётся добровольно.

Я кивнул, проворачивая в руке гладкую деревянную рукоять топора.

— А что насчет принцессы?

Он заморгал, его взгляд затуманился.

— Оралия. — Её имя обожгло мои губы, словно огонь.

— Не знаю, — быстро выпалил он, его лицо побледнело от страха оказаться бесполезным. — Он говорит лишь, что она важна для королевства. Что она… «оружие, которое нужно использовать».

Прошло восемь дней с тех пор, как я видел Оралию в последний раз. Восемь дней её слова, эхом звучали в моей голове. То, что она сказала о своём отце, Зефирусе, и насилии над Перегрин, было для меня немыслимым. Но я видел по её лицу, что она верила лжи, которую внушил ей Тифон, и это разжигало во мне ярость. Её сломленная реакция на мои жестокие и бездумные слова была ещё одной язвой на моей душе. Я не мог заставить себя снова встретиться с ней. И всё это время, пока я зализывал свои раны, Тифон готовил нападение.

Я был дураком.

Тихий плач человека пробился сквозь мою ярость.

— Пожалуйста. — Слёзы катились по грязным щекам, оставляя чистые полосы светло-коричневой кожи. — В-вы не представляете, что я натворил. Что он заставлял меня делать.

Даже без сил Горация преступления, тяжким грузом лежавшие на его душе с времён службы в Эфере, ощущались здесь, словно были физически осязаемы. Тени его злодеяний обвивались вокруг него, пока их вес не раздавил его изнутри.

— Я знаю… — сказал я, опускаясь рядом с ним на колени и откладывая топор в сторону.

Невнятные слова застряли в его горле, затянутые чувством вины, прежде чем он судорожно сглотнул.

— Правда ли, что после смерти мы искупаем свои грехи?

Я кивнул, едва заметно стиснув челюсть. Его слова удивили меня. Большинство в Эфере верили, что загробная жизнь — это бесконечное рабство. Глухая боль эхом отозвалась в моей груди, такая глубокая, что я прижал руку к сердцу. Это была не пустая печаль… Это был отклик на его муки и желание искупить свои грехи. И я больше не мог видеть в этом солдате врага. Нет, он был лишь ещё одной пешкой в руках Тифона, отчаянно желающей освобождения.

— Это правда, — тихо сказал я, наклоняясь ближе и отбрасывая с его лица прядь грязных волос, прежде чем успел себя остановить. Кончики моих пальцев покалывало, словно они обжигались от жара его кожи. — Как тебя зовут?

Глаза его наполнились слезами, он с трудом сглотнул.

— Д-Джеспер… Джеспер Грейсон.

Глубоко вздохнув, я кивнул и крепче сжал рукоять топора. Надежда вспыхнула в серебристо-голубых глазах Джеспера.

— Закрой глаза, Джеспер.

Он кивнул, и облегчённый вздох сорвался с его губ, когда он повиновался. Напряжение, которое ещё мгновение назад сковывало его плечи, растаяло, сделав его мягче, моложе. Он был всего лишь юношей, стоявшим на пороге взрослой жизни, с огромным потенциалом, уже разрушенным жадностью бога.

Я взмахнул топором, даруя ему безболезненную смерть.

— Джеспер Грейсон, твоя душа освобождена от этого бренного тела. Отринь своё горе, ибо настал час суда. Инфернис ждёт тебя.

Я долго сидел в тишине, окружённый покоем его ухода. Моя ладонь лежала на груди юноши, теперь тихой и неподвижной. Вес многих тысячелетий вновь навалился на мои плечи.

Сквозь магию я ощутил, как его душа начала своё путешествие через туман к берегу, где Торн уже ждал, чтобы встретить его с распростёртыми объятиями. Джеспер больше никогда не увидит эти туннели. Все, кто взглянет на его душу, поймут, что он уже достаточно искупил свои грехи.

Я поднялся на ноги. Взмахнув запястьем, я позволил теням поглотить его тело и направился вперёд, туда, где утренний туман становился всё тоньше.

Две фигуры скользили между Пиралисом и выжженной травой перед замком. Мышцы в груди болезненно сжались, но я не мог отвести взгляд.

Звёзды, что она делает со мной?

Её волосы были собраны в замысловатый пучок на макушке. Несколько прядей медных волн выбились, обрамляя её лицо. Сапфирово-синее платье струилось с её плеч, открывая изящную линию шеи, и собиралось вокруг талии. Что бы ни говорил ей Сидеро, это явно доставляло принцессе дискомфорт. Её руки были сцеплены перед объёмной юбкой, пальцы нервно переплетались, а мышцы вокруг губ дёргались.

И за её спиной…

За её спиной мёртвая трава шевелилась, будто пойманная в порыв ветра. Жухлые, ломкие стебли удлинялись, оживали, становясь насыщенного, здорового зелёного цвета. Вслед за ними появлялись крошечные белые цветы похожие на звезды.

Инфернис расцветал.

Я ступил на мягкую траву, оставив за собой хруст сухих стеблей. Сладкий аромат цветов и зелени закружился вокруг меня. По мере моего приближения я услышал тихий напев, едва уловимый, как шёпот. Она пела себе под нос, словно стараясь утешить Сидеро, пока тот рассказывал ей историю своей смерти.

Протянув руку, я взял её за локоть. Она ахнула, резко обернувшись и вырывая руку из моей хватки. Но гневные слова застыли на её губах, когда её взгляд упал на зелёную траву, усыпанную крошечными цветами у нас под ногами.

— Я… О, Горящие Солнца, простите меня, — торопливо заговорила она, запинаясь на каждом слове. — Простите… Я не… Я могу…

Она упала на колени, протянув руки к земле. Лишь спустя мгновение я понял, что она собиралась сделать: уничтожить жизнь, которую только что привнесла в это королевство. Прежде чем её пальцы коснулись травы, я тоже опустился на колени, схватив её за запястья и прижав их к своей груди. Сладкий цветочный аромат закружился вокруг нас, лаская моё лицо.

— Нет, — умоляюще произнёс я, крепче сжимая её руки, её кожа жгла мою, словно пламя. Тепло скользнуло вверх по моим рукам и осело в груди. — Не надо.

Созидание, здесь, в Инфернисе. Созидание, которое не увяло и не умерло спустя мгновения после рождения. Это было чем-то, чего я всегда хотел, о чём всегда мечтал, и она принесла это сюда.

Её пульс трепетал в ямке на шее, пока я медленно поднимал нас обоих на ноги. Затем, почти неохотно, я отпустил её руки и отступил, оставляя ей пространство.

— Ты пойдёшь со мной? — Мой голос стал тише, я попытался вложить в него хоть немного тепла сквозь ледяные трещины моего существа.

За её спиной Сидеро смотрел на меня так, будто я вдруг отрастил вторую голову.

Оралия молча кивнула, сжимая край своей юбки, прежде чем разгладить ее дрожащими руками. Пятно зелёной травы не было большим, но оно стало маленьким оазисом в бескрайней пустыне, единственной звездой в нескончаемом мраке небес.

Это было прекрасно.

Её дыхание было неровным, когда она последовала за мной. Без сомнения, моя попытка успокоить её снова провалилась, как и всё, что я пытался сделать для неё. Но я не хотел оглядываться — не мог. Какая-то малая, глупая часть меня боялась, что, если я оглянусь, она исчезнет.

Мы прошли мимо лабиринта и вошли через один из узких извилистых проходов в Ратиру. Души выбегали из дверей, их глаза расширялись, когда они замечали её следующей за мной. В отличие от угнетающей тишины, которая обычно встречала меня здесь, шёпот окружил нас. Как один, они опустились на колени, прижимая руки к сердцам. Их взгляды не были почтительно опущены, как обычно, а напротив, устремлены прямо на неё. Несмотря на видимый страх, в их глазах горело что-то новое — любопытство.

Я взглянул на неё. Но она не смотрела на меня, она изучала, как души склонялись не только передо мной, но и перед ней. Их взгляды метались между нами, но снова и снова возвращались к ней. Она смягчала их лица, на которых отражались благоговение и удивление.

Мы двигались по извилистым проходам и маленьким закоулкам. Шёпот становился всё отчётливее, одно слово повторялось вновь и вновь: lathira. Я напрягся, мой взгляд то и дело возвращался к ней, чтобы понять, понимает ли она. Она слышала, но её тонкие брови сошлись в замешательстве.

Она ускорила шаг, почти догнав меня. Её рука дёрнулась, словно собираясь коснуться меня, но затем упала обратно вдоль тела.

Она хотела прикоснуться ко мне?

— Где мы? Это ваши казармы? — спросила она мягким голосом.

Я замедлил шаг, пока мы не оказались рядом. Души вокруг зашептались громче, их лица озарились эмоцией, которую я не мог толком понять.

— Казармы? — повторил я, удивлённый её словами. Квартиры моих солдат находились далеко на востоке, ближе к туману.

Её щёки порозовели, и она сжала подол своего платья.

— Для… ваших солдат.

Я моргнул, вспоминая миф, который Тифон распространял о том, что я призываю каждую душу, попавшую в Инфернис, в свою армию.

— Это Ратира, Город Душ. Хотя некоторые действительно выбирают служить королевству, чаще всего те, кто был воинами при жизни, это не является обязательным.

Её губы сжались, и она пристально посмотрела мне в лицо, вероятно, пытаясь найти намёк на ложь. Но затем её внимание переместилось на толпу, на ткацкие станки, музыкальные инструменты и другие орудия, которые стояли в помещениях, мимо которых мы проходили. Она издала тихий звук, почти нечленораздельный, её взгляд задержался на серых стенах, чёрных камнях под ногами и блеклых зданиях, где души собирались и работали.

Признание сорвалось с моих губ прежде, чем я успел его сдержать:

— Я знаю… Это не то, каким бы я хотел видеть его.

После короткой паузы она повернула голову, её тёмно-зелёные глаза скользнули по моей шее и челюсти.

— Вы убили его?

— Кого? — моя рука машинально поднялась к горлу, чтобы стереть кровь, оставшуюся там пятнами.

— Солдата, о котором говорил Сидеро, найденного в тумане. Того, кого вы отвели в туннели. — Её голос оставался мягким, но в каждом слове ощущался осуждающий подтекст.

Образ юноши, осевшего в цепях, вызвал щемящее чувство в груди.

— Да, — тихо ответил я.

Она повернулась ко мне полностью, напряжение читалось в углах её губ.

— Зачем? Зачем их убивать? — спросила она. Когда я не ответил, она продолжила, алые пятна гнева вспыхнули на её щеках, словно распускающийся цветок. — Почему вы ведёте их за собой через насилие, через жестокость? Зачем вы мучаете души?

— Потому что так это делалось всегда, — ответил я, и сам поморщился, услышав в своих словах голос своего отца.

Её распущенные пряди закружились вокруг её лица, когда она покачала головой и шагнула ближе. Слабое движение чего-то внутри меня, будто трепет, отозвалось в груди, реагируя на её тени, которые вспыхнули в гневе и обвили её плечи.

— То, что так делалось всегда, не значит, что так должно быть. Рана заживает и оставляет меньше шрамов, если за ней ухаживать, а не проливать новую кровь, — твёрдо сказала она.

Её слова проникли в мою душу, словно свежий дождь на потрескавшуюся землю, и я почувствовал дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Возможно ли, что есть другой путь?

Я вспомнил Грена, душу, которую часто посещал в туннелях. Когда я спросил его, по чему он больше всего скучает, раскаяние словно проросло в его измученной душе. Сейчас он уже шёл к следующему этапу своего вознесения.

Мы смотрели друг на друга, напряжение висело между нами, густое, как туман вокруг. Она жестом попросила меня продолжить путь. Её разочарование ощущалось в воздухе, мягкий изгиб её губ всколыхнул эмоции в моей груди, рождая стыд. Я кивнул и повёл её в тот самый небольшой дворик, где недавно говорил с Горацием и Ланой. Оралия шла рядом.

Я мягко направил её к чёрному пятну земли в центре двора, моя ладонь горела от прикосновения к её пояснице. Но, прежде чем я успел заговорить, радостный крик раздался от группы душ неподалёку, и я опустил руку.

— Леди Оралия! — Лана вскочила с места, где она сидела на коленях рядом с другой, знакомой, но ошеломлённой душой. Она бросилась к нам, опустилась на колени и поцеловала край платья Оралии. Лицо принцессы покраснело от столь почтительного жеста.

— Лана, ты хорошо выглядишь, — мягко сказала она, помогая душе подняться.

— И вы, миледи, — ответила та, почтительно склонив голову. — Простите за мою дерзость. Я была так рада вас увидеть.

На это принцесса взяла руки Ланы в свои, нежно коснувшись их губами, повторяя жест, которым душа приветствовала её. Этот инстинктивный жест поразил меня: для того, кто большую часть своей жизни провёл без прикосновений, такое поведение казалось неожиданным. Но ещё больше меня удивило то, как в моей голове мелькнул вопрос — как бы её губы ощущались на моей коже? Тёплая волна пробежала по моей груди, прежде чем исчезнуть, оставив лишь лёгкое покалывание.

Я с трудом сдержал желание приложить пальцы к сердцу, будто мог пробиться через плоть и уловить эту вспышку эмоции.

— Я так рада видеть тебя и узнать, что не причинила тебе вреда, — ответила принцесса.

Чувство вины сжало желудок. Я был причиной её беспокойства, причиной, по которой она теперь пристально осматривала Лану в поисках следов травм.

Лана удивлённо моргнула, прежде чем её взгляд, полный безмолвного упрёка, метнулся за плечо принцессы и остановился на мне. У меня хватило смелости опустить глаза и засунуть руки в карманы своих брюк.

— Со мной всё хорошо, миледи, — ответила душа, снова поклонившись.

Толпа позади неё зашепталась снова, слово lathira заполнило пространство вокруг. Я сжал челюсть, не позволяя хмурости отразиться на моём лице. Плечи принцессы напряглись, выражая недоумение.

— Простите меня за грубость. Я обучала Жозетт ткачеству, когда вы пришли, — добавила Лана.

Позади неё сидела на коленях другая душа. Волосы Жозетт были словно белое золото, её взгляд был стеклянным, а рот был слегка приоткрыт. Тонкая полоса ткани дрожала в её сжатом кулаке. Жозетт была в Ратире дольше, чем Лана, но, казалось будто она здесь первый день. Душам, подобным Жозетт, требовались столетия, а иногда и тысячелетия, чтобы восстановить себя.

— Спасибо за то, что заботишься о ней, — пробормотал я.

Брови Ланы нахмурились, но она склонила голову и положила руку на сердце.

— Это честь помогать тем, кто пил из реки Аталь, myhn ardren, — ответила она.

Принцесса повернулась ко мне, её взгляд был полон вопросов.

— Что такое Аталь?

— Это река, текущая между горами Тилифа и Истилом. Те, кто пьёт из реки, лишаются своих воспоминаний, — объяснил я.

В её глазах светились вопросы, но она слегка склонила голову, словно соглашаясь.

— Это звучит как милость, — прошептала она.

— Это не то, к чему мы относимся легкомысленно. — Я указал на небольшой участок земли, рядом с которым мы стояли. — Не могли бы вы… Вы бы попытались?

Я прочистил горло, снова пытаясь проявить хоть какую-то доброту — протянуть еще одну ветвь доверия.

— Не попробуете ли вы использовать здесь свою силу, миледи?