Руины

ГЛАВА 59

Ренвик

Наши люди.

Не мои люди, а наши.

Я пересёк комнату за долю секунды, обхватив её лицо ладонями. Мои руки согрелись от жара её румянца.

— Если ты сделаешь это, то только ради того, о чём мы говорили, — сказал я.

Пальцы Оралии обхватили мои запястья, а большие пальцы мягко провели по оголённой коже моих предплечий. Если она уйдёт, то только для того, чтобы положить конец Тифону. Чтобы остановить его тиранию и жестокость.

— Я понимаю, — ответила она, решимость застыла в её глазах.

Я прижал свой лоб к её, не обращая внимание на замешательство принца и комментарии Торна. То, что она готова на это. То, что она рискует собой, чтобы защитить Инфернис и меня… Это развеяло все мои сомнения. Передо мной стояла не просто могущественная богиня, не просто моя возлюбленная, но моя королева.

Myhn lathira.

— Тогда многое нужно успеть подготовить, — сказал я, опуская руки ей на плечи и встречаясь взглядом с Димитрием. — Мы встретимся на тренировочной площадке через час.

Мой заместитель кивнул, приложив руку к сердцу, и вышел из комнаты в вихре тёмного плаща и сверкающих доспехов.

Я повернулся к Мекруцио.

— Вы с Элестором должны вернуться в Эферу, придумать любой рассказ, чтобы обеспечить возвращение Оралии и принца в королевство.

— Да, Мой Король, — ответили они вместе и исчезли за дверью.

Мой взгляд остановился на Сидеро. Он стоял в нескольких шагах позади Оралии, где находился всё это время, словно охраняя её. Несколько раз я замечал, как его руки подрагивали, а губы приоткрывались, чтобы что-то сказать, но он смущенно замолкал.

— Начинай приготовления, Сид. Я знаю, что ты уже сделал всё возможное.

Он улыбнулся мне, кивнул и так же бесшумно вышел из комнаты. Бровь Оралии приподнялась, но прежде, чем она успела задать вопрос, я коснулся её губ своими.

— Я не могу просить тебя об этом.

— Ты и не просишь. Я предлагаю. Это единственный путь.

Я покачал головой, не то, чтобы не соглашаясь с ней, а с сожалением, пока мои руки скользили вверх по её шее. Кончики пальцев очертили линию её подбородка. Тяжесть залегла в моём сердце, нет, в моей душе, от осознания того, что ей предстоит, и от жертвы, которую она должна будет принести. Я запечатлел её черты в своей памяти: глубокую зелень её глаз, изгиб её бровей, очертания её скул, её губ.

— Я тебя не заслуживаю.

Её улыбка была болезненно прекрасной, когда она коснулась моей щеки, прижимая наши лбы друг к другу.

— Заслуживаешь, Рен.

Послышался звук отодвигаемого стула. Голоса Торна и Кастона прервали момент нашей близости.

— Что это такое? — голос Кастона дрогнул, пропитанный странной, пустой яростью.

Торн мягко потянул его за руку.

— Пойдём, парень.

Но принц Эферы покачал головой, вонзив в меня взгляд, холодный, как камень. Розовый оттенок его щёк сменился глубоким бордовым, глаза застыли, словно куски льда. В его лице я увидел напоминание о брате, но оно исчезло, как только Оралия переплела свои пальцы с моими.

— Судьба, — просто ответила она. — Это судьба.

Мне показалось, что осколки моего сердца дрогнули в этот момент. Никто никогда не обращался ко мне так, как она, за всё моё проклятое существование. Её подбородок не дрогнул, даже когда взгляд Кастона пронзил её. Поток его магии прошёл по комнате, но затем он коротко кивнул. После этого её плечи чуть расслабились, и тихий, облегчённый выдох сорвался с её губ.

Торн кивнул, осторожно взяв Кастона за руку и направляя его к дверям.

— Пойдём, нужно ещё раз проверить твою повязку.

Когда за ними закрылась дверь, и их шаги затихли, я повернулся, обхватив её за талию и притянув ближе.

— Что ты имел в виду…

Я прервал ее поцелуем и, воспользовавшись удивлением, просунул язык между губ Оралии. Она застонала, руки сомкнулись на моих плечах, когда я схватил ее бедра. Подняв ее, чтобы она села на свободное место на столе, я в спешке отодвинул тарелки и кубки.

— Рен, — выдохнула она, когда мой рот двинулся к ее горлу.

— Не сейчас, потом, — прорычал я, задирая юбки и срывая кружева, скрывавшие ее, пока она не предстала передо мной. Не сейчас. Я не смог бы произнести ни слова, даже если бы она приставила к моему горлу нож кратуса. Я думал, что действительно могу умереть, если не прикоснусь к ней.

Отступив назад, я упивался видом Оралии, задыхающейся и обнаженной на столе. Мой взгляд задержался на блеске ее желания между бедрами. В тишине её груди напрягались под кружевом платья с каждым тяжелым вдохом. А затем одна из ее рук сместилась вниз по ее животу, чтобы скользнуть двумя пальцами по ее мокрым складочкам.

Я застонал, сжав кулаки, не в силах отвести взгляд, когда она широко раскрылась для меня, одна туфля болталась на ее пальцах, когда она согнула ногу. Мой член напрягся под тканью брюк, жаждая сирену, которая в это время сидела на обеденном столе и трахала себя пальцами.

Не в силах больше сдерживаться, я схватил ближайший стул и протащил его, установив так, чтобы сидеть между ее ног. Я призвал свои тени, обвивая их вокруг ее запястий, чтобы убрать их от влажной дырочки и пригвоздить к столу.

— Что ты делаешь? — спросила она, и ее грудь тяжело вздымалась.

Дикая усмешка растянула мои щеки, прежде чем я наклонился вперед и обдул потоком прохладного воздуха в ее разгоряченный центр.

— Заканчиваю трапезу.

Я медленно облизал языком складочки, где минуту назад была ее рука. Она откинулась назад на локти, застонав, когда я обвел ее клитор, прежде чем погрузиться в ее вход. Этот вкус… Звезды… Ее вкус был восхитителен. Мой хриплый стон отозвался в ее сердцевине, когда она приподняла бедра навстречу моему рту, отдаваясь моим ласкам.

— Я ужасно голоден, — прорычал я, прежде чем взять в рот ее набухший клитор.

Ее стон был больше похож на всхлип, а ноги задрожали по обе стороны от меня. Я отпустил одно из ее бедер, прежде чем скользнуть двумя пальцами внутрь нее. Она была тугой, всегда такой изголодавшейся, жаждущей и нуждающейся в удовольствии. Мой член пульсировал в брюках, требуя ее.

— Рен… — заскулила Оралия, когда я согнул пальцы. Давление на заветную точку там, внутри, всегда вызывало у нее агонию возбуждения и желания, которые я так любил.

Почувствовав, как сжимаются ее стенки вокруг моих пальцев, я замедлил свои движения на клиторе, оттягивая момент ее освобождения. Оралия захныкала от разочарования и продолжила поднимать бедра, как бы прося не останавливаться. Я сделал это снова, найдя идеальный ритм. Ее горячая дырочка пульсировала вокруг моих пальцев. Хлюпающий звук скольжения внутри нее, такой мокрой, заполнил комнату.

— Рен! — закричала она. Одна ее рука зарылась в мои волосы, пытаясь всеми силами удержать меня у себя.

Я не ответил, лишь с вызовом приподнял бровь.

Ее высокие скулы покрывал красный румянец, а губы раздвинулись от прерывистого дыхания. Ее шея, ключицы и великолепная грудь тоже пылали от возбуждения. Этих огромных оленьих глаз было почти достаточно, чтобы заставить меня дать ей то, что она хотела. Почти.

— Заставь меня кончить, — приказала она, и румянец на ее щеках стал еще ярче.

Да, моя королева., чуть было не ответил я, прежде чем сильно втянуть ее клитор в рот.

Оралия вскрикнула, ее тело затряслось, когда она упала на стол от силы нахлынувшего оргазма. Звезды, она была восхитительна. Пульсация в моем члене становилась все интенсивнее, пока не стала болезненной. Как только дрожь ее тела замедлилась, я убрал руку, отодвигая стул назад, чтобы встать между ее бедер. Она приподнялась на локтях, ее волосы были спутаны, а глаза блестели. Убрав выбившуюся прядь с ее щеки, я прижался к распухшим губам долгим поцелуем.

Ее руки потянулись к застежке моих брюк, разрывая ее и освобождая мой член. Я придвинулся еще ближе, позволяя ее дрожащим рукам расположить меня у ее входа.

— Держись за меня, любимая.

Она повиновалась, схватив меня за плечи, когда я резким толчком вошел в нее. Мы застонали в унисон, мои руки нашли ее бедра, расположив их у себя на талии. Я задал жестокий ритм, от которого ее голова откинулась назад. Ее стоны вырвались наружу как всхлипы. Я освободил одну из своих рук и потянул вниз вырез ее платья, чтобы получить доступ к ее груди, после чего захватил один сосок и покрутил его между пальцами, прежде чем прильнуть к нему ртом, слизывая звездный свет и пот с ее кожи. Ее стенки трепетали вокруг меня, такие горячие, влажные и соблазнительные. Но я отстранился, впившись одной рукой в ее волосы и запрокинув голову назад, чтобы получить доступ к шее.

— Я хочу тебя вот так всегда — прохрипел я, резко двинувшись бедрами вперед. — Ты нужна мне на целую вечность.

С отчаянием я пытался запечатлеть этот момент в своей душе — запомнить изгиб ее губ, когда она кричала от удовольствия, румянец на ее скулах, ее растрепанные волосы.

— Да, — простонала она, и слезы брызнули из уголков ее глаз. — На целую вечность.

Я накрыл ее рот своим и поглощал каждый стон, наклонив бедра и засунув руку между нашими телами, чтобы надавить на клитор. Она содрогнулась, сжимая меня внутри, пока мои бедра не потеряли ритм. Я продолжал врезаться в нее с такой силой, что стол скрипел о мрамор с каждым толчком.

— О, Звезды, — воскликнула она. — Я… Рен… Я…

— Кончай, eshara. Кончи для меня.

С моим именем на губах, освобождение снова обрушилось на нее. Она откинула голову назад, убрав одну руку с моих плеч, чтобы удержать себя на столе. Я наслаждался видом ее оргазма, прижав руку к ее груди, чтобы удержать спину на столе, пока вбивался в нее, встречая свое освобождение сдавленным криком и любимым именем, слетающим с моих губ.

В наступившей тишине мы смотрели друг на друга, дыша одним воздухом. Она была прекрасно растрепана, с розовыми щеками, опухшими губами и спутанными волосами. Осторожно я выскользнул из нее, заменив свой член двумя пальцами. Собрав наше совместное освобождение, я медленными, нежными движениями втолкнул его обратно. Какая-то дикая часть меня была неудовлетворенной, пока каждая капля моего семени не оказалась внутри нее.

Оралия прижалась своим лбом к моему, пальцами перебирая мои волосы. Реальность обрушилась на нас. Тяжёлый груз придавил мою грудь. Она скоро уйдёт, и было так много вопросов. Вернётся ли она? Выживет ли вообще?

— Я люблю тебя, — прошептал я.

В тот момент, когда слова сорвались с моих губ, страх охватил мое сердце. Я никогда и никому не говорил этих слов, даже своей матери или отцу. Любовь была опасна. Невидимый хищник, который мог уничтожить, если не соблюдать осторожность. Но в этот момент мне стало все равно.

Если меня должны погубить, то пусть это сделает она.

И как самый настоящий трус, я закрыл глаза, не в силах столкнуться с жалостью или страхом, которые могли бы отразиться на ее лице. Но затем мягкие кончики пальцев погладили мою щеку, и легкий смешок, который был скорее искрой радости, чем призраком насмешки, скользнул по моим губам.

— И я люблю тебя, — ответила она, снова целуя меня.