Руины

ГЛАВА 32

Оралия

Не говоря больше ни слова, Морана скользнула прочь от нас.

Сидеро тихо рассмеялся рядом, и я обернулась, чтобы увидеть, как он потирает глаза одной рукой, а другую держит скрещённой на груди.

— Что… что это было? — хрипло прошептала я, стараясь не привлекать лишнего внимания.

Он покачал головой и, схватив меня за руку, повел к другой части стола, наиболее удалённой от девушки.

— Морана — таинственная богиня. Никто, кроме неё самой, а может быть, и Его Светлости, не знает истинных масштабов её силы. Но проще всего сказать, что она — Богиня Ночи. Поговаривают, ночь время от времени шепчет ей о будущем, — Сидеро снова покачал головой. — В любом случае, это странная тема для ужина.

Я тихо фыркнула в знак согласия, изо всех сил стараясь не думать о том, кто же мог ждать меня так долго. К счастью, в этот момент массивные двери распахнулись, и в комнату вошёл Рен. Его чёрный плащ развевался за спиной. Он привел себя в порядок и переоделся в свою привычную чёрную тунику и брюки, на этот раз без оружия. Его тёмные, как ночь, волосы были аккуратно стянуты тонким шнурком, хотя несколько прядей выбились и обрамляли твердую линию его подбородка.

В этот момент у меня перехватило дыхание. Будто внутри внезапно пробудилось новое осознание — или, может быть, это чувство зарождалось уже давно и только сейчас стало явным. Он ступал по залу со всей уверенностью правителя, но было абсолютно ясно, что у него есть то, чего Тифону всегда не хватало.

Любовь своего народа.

В тот момент, когда Рен вошёл, все присутствующие поднялись со своих мест. Но это не было движение, продиктованное ритуалом или необходимостью. В Эфере вставали, потому что так было положено в присутствии короля. Здесь же все поднялись из уважения к богу, правившему ими. В их глазах светилась преданность, чистая и яркая, как пламя — та самая, которая заставляет следовать за лидером до самого конца, куда бы ни привёл путь.

Я задумалась, видел ли он это. И каким же богом он должен был быть, чтобы заслужить такую преданность.

Рен медленно двигался по комнате, приветствуя каждого из присутствующих. Никто не осмеливался прикоснуться к нему или обнять, даже предложить руку. Но все кивали или кланялись с глубоким почтением. Затем его взгляд встретился с моим.

Он прервал зрительный контакт и сказал что-то внушительному богу Торну, но услышать, что именно я не смогла. По мере приближения ко мне, его взгляд лениво скользил вниз — к моей шее, открытой линии ключиц, к тёмно-красной ткани платья, почти чёрной в свете свечей, а затем поднялся снова.

— Миледи, — пробормотал он, останавливаясь передо мной.

Это обращение, которое звучало в мой адрес всю мою жизнь, почему-то заставило кровь затрепетать в венах. Рен взял мою руку в свою, но вместо обычного поцелуя, принятого в Эфере, перевернул её ладонью вверх и коснулся губами её центра. Румянец поднялся к моим щекам, пока его глаза изучали моё лицо. Я положила свободную руку на сердце и сделала глубокий реверанс.

— Ваша Светлость.

Он потянул меня за руку, возвращая в исходное положение.

— Думаю, это первый раз, когда мы поприветствовали друг друга как положено.

— Буду рада снова дать Вам пощёчину, если так будет привычнее, — ответила я сладким голосом.

Он сделал шаг ближе, его губы оказались у моего уха. Я могла поклясться, что призрачное прикосновение его руки скользнуло по моему бедру, удерживая меня на месте.

— Знаешь, мне кажется, ты получаешь от этого слишком большое удовольствие, — прошептал он, едва касаясь губами моего уха.

Я задрожала, но прежде, чем смогла ответить, он отступил, и в его глазах промелькнула искра желания.

— Ты голодна?

На мгновение я задумалась, действительно ли он спрашивал об этом. Его взгляд потемнел, когда я облизала губы и глубоко вдохнула. Он взглядом проследил за этим движением, скользнув глазами вниз к моей груди, которая то поднималась, то опускалась, прежде чем вернуться к моим губам.

— Умираю с голоду.

Воздух между нами трещал от напряжения, когда мы смотрели друг на друга. Громкий смех разорвал эту связь, напомнив мне, что мы не одни. Я моргнула, словно пробуждаясь, и покачала головой, пытаясь вернуть ясность.

Сидеро, теперь немного отдалившийся, говорил с загорелой душой с короткими каштановыми волосами и мягкими карими глазами. Его тело было повернуто ко мне, и, хотя беседа выглядела непринуждённой, было очевидно, что он наблюдал за нами. По другую сторону от Рена я заметила Горация и Димитрия, которые, по всей видимости, вошли с Реном. Они тихо разговаривали с Мекруцио и их взгляды то и дело скользили в нашу сторону.

Рен, кажется, тоже осознав присутствие остальных, выпрямился и предложил мне руку. Не говоря ни слова, проводил меня к столу, и все остальные последовали его примеру.

Он отодвинул для меня стул, прежде чем занять место рядом. Я тяжело вздохнула, скрестив ноги под столом, чтобы хоть немного унять непрекращающуюся дрожь в теле. Часть меня надеялась, что меня посадят в другом конце комнаты, чтобы я могла обрести контроль над своим предательским телом. Но, когда он уселся рядом, все мое внимание было сосредоточено лишь на нем. Каждый вдох, каждое изящное движение его рук, когда он приветствовал окружающих, заставляли нервы звенеть.

— Миледи, — раздался голос Мекруцио с другого конца стола. — Как прошла сегодняшняя тренировка с Его Светлостью?

Невозможно было не улыбнуться в ответ на широкую, лукавую, полную тайн ухмылку Мекруцио. Судя по тому, как громко мы спорили во время тренировки, неудивительно, что окружающие знали о наших занятиях.

Рядом со мной рука Рена скользнула вниз по его бедру так, что я почувствовала жар его ладони. Я громко сглотнула.

— Она сильна, намного сильнее, чем ты или я, — ответил Рен, когда я замешкалась на секунду дольше, чем следовало, и его рука скользнула обратно вверх.

Улыбка Мекруцио стала ещё шире, он перевёл взгляд с Рена на меня, а затем поднял свой кубок. Я повторила его жест, сделав большой глоток тёплого, пряного вина.

— Возможно, вскоре Вы сможете уложить Его Светлость на лопатки. Великие Матери знают, что ему это нужно.

Я поперхнулась, почувствовав, как румянец заливает щеки, быстро поставила кубок на стол и прижала салфетку к губам. Вокруг нас раздался смех — Мекруцио явно повеселил всех.

Тёплая ладонь мягко похлопала меня по спине, и я застыла.

— Ты в порядке? — прошептал Рен достаточно тихо, чтобы никто вокруг не мог услышать. Его сладкое дыхание коснулось моей щеки.

— Да, спасибо, — ответила я, глубоко вдохнув раз, другой.

Одним пальцем он провёл линию вдоль моей шеи, и я, казалось, забыла, как дышать. Но прежде, чем я успела по-настоящему оценить это чувство или умолять его повторить, прикосновение исчезло, оставив за собой бушующий пожар.

Ночь планировала быть долгой.

* * *

Если была какая-либо вероятность вспыхнуть от переполняющих эмоций, я была уверена, что этим вечером такое вполне могло случиться.

Ужин был одновременно приятным и, в то же время, слегка ошеломляющим. Разговоры за столом были очень шумными, смех Торна гремел по комнате, как раскаты грома. Рен большую часть времени общался с теми, кто сидел ближе всего, хотя казалось, что он больше предпочитал наблюдать.

Димитрий сидел по другую сторону от Рена. Это был первый раз, когда я видела его без шлема. Чувство, похожее на тоску по дому, сжало мои рёбра. Он был практически точной копией Драйстена — от широко расставленных глаз до мягкого изгиба губ. Но дело было не только во внешности. Его манеры, то, как он держал нож и вилку, как разрезал кусок оленины и закрывал глаза, пережёвывая, всё это казалось таким знакомым.

Я хотела спросить, есть ли у Димитрия брат, но каждый раз, когда открывала рот, взгляд Рена скользил ко мне, и все мои мысли странным образом испарялись. Время от времени он немного двигался, касаясь своим бедром моего колена, от чего ноющее ощущение в моем теле вновь возвращалось, и я уже была уверена, что просто скончаюсь на этом месте.

Сидеро сидел по другую сторону от меня, заполняя пробелы в моих знаниях о душах и богах, которые присутствовали за столом, или вовлекая меня в разговор с Лукасом, с которым он беседовал до ужина. Души не ели, но Лукас с лёгким вздохом восхищения смотрел, как разрезали жаркое, мечтательно описывая блюда, по которым он скучал.

Но даже этот отвлекающий разговор не мог полностью отвести моё внимание от Рена. Я чувствовала каждое движение — как его рука случайно касалась моей, как его аромат, смесь пепла и сандала, пробивался сквозь богатые пряности блюд передо мной.

Я не знала, испытывает ли Рен то же, что и я. Хотя его рука время от времени сжимала нож чуть сильнее, чем нужно, его горло подрагивало, когда наши ноги случайно касались друг друга, но кроме редких взглядов он никак не показывал, что его тоже захлёстывало это невыносимое напряжение, эта тяжёлая потребность, которую я чувствовала каждой клеткой.

Ужин наконец подошёл к концу, гости начали расходиться, и я с облегчением поспешила подняться, как только Торн отвлёк внимание Рена. Мне нужно было убраться от его обжигающей близости как можно скорее.

Потому что правда заключалась в том, что я не знала, что это значит — эта тоска, это желание. Конечно, я понимала, что меня тянет к нему, но почему? Я сказала ему раньше, что умираю с голоду, и это была правда в более, чем одном смысле. Но разве я настолько изголодалась по вниманию и прикосновениям, что готова была принять их от кого угодно? Или это желание касалось только его?

Я вспомнила единственный раз в своей жизни, более полутора веков назад, когда я почувствовала это мимолётное желание. Тогда я тоже думала, каково это — прикоснуться губами к другому человеку, почувствовать тепло объятий. И закончилось это криками, застрявшими в моём горле, и пеплом, унесённым ветром. После этого я поняла, что это никогда не будет возможным. Моя жизнь должна была состоять только из фантазий.

Но теперь?..

— С вами всё в порядке, миледи? — спросил Сидеро, вставая, чтобы проводить меня из-за стола в коридор.

Я оглянулась через плечо, испытывая облегчение от того, что Рен не заметил моего ухода.

— Да, конечно, спасибо. Я… Мне нужно побыть одной. Думаю, я проведу некоторое время в библиотеке.

Сидеро кивнул и одарил меня лёгкой улыбкой.

— Я рад, что Вы пришли, Оралия, — мягко сказал он, кладя руку мне на плечо в утешительном жесте, прежде чем ускользнуть прочь.

Я вздохнула и пошла в противоположную сторону. Библиотека находилась недалеко от обеденного зала, и я знала, что она будет пуста, так как большинство обитателей замка сейчас находились либо в своих комнатах, либо в трапезной.

С мягким выдохом я распахнула двери и почувствовала запах пергамента и кожи, который так любила.

Быстро пройдя по одному из узких проходов между книжными полками, я опустилась на небольшой диванчик у большого окна. Я не была уверена, почему пришла сюда, а не в свои покои. Но тишина помогала собраться с мыслями, попытаться стереть воспоминание о его губах, коснувшихся моей ладони, унять жгучее желание, тлеющее глубоко внутри.

Я провела руками по лицу, убирая волосы на одно плечо, открывая шею. Ткань платья скользнула по моим бедрам, вызывая раздражающий зуд, который я не могла игнорировать. Не в силах остановиться, я провела рукой вниз по корсажу, сквозь разрез в юбке, предназначенный для быстрого доступа к оружию, если это потребуется.

Но прежде, чем мои пальцы коснулись кожи бедра, я вздрогнула. Дверь с громким стуком распахнулась, затем захлопнулась со щелчком, и тихий шепот магии запер замок.

С моего места я прекрасно видела уголок для отдыха перед большим камином. Моё дыхание замерло, когда в поле зрения ворвался Рен, тяжело бросившись в кресло и опустив голову в ладони.

Он сидел так некоторое время, глубоко дыша, прежде чем откинулся назад, подняв голову к потолку, его глаза неподвижно смотрели на высокие балки. Его стон был громким, почти болезненным, прежде чем его руки расстегнули брюки.

Мое сердцебиение участилось, когда он вытащил свой член. Хотя я знала анатомию и не была новичком в мужских гениталиях, многие солдаты Тифона любили промчаться по землям Эферы, когда были в глубоком опьянении, я никогда не видела ничего подобного.

Темная магия внутри меня затрепетала в ответ на это зрелище, заструилась по моим венам, вспыхнула на моей коже.

Подбородок Рена опустился, когда его большой палец провел по головке, сделав один круг, прежде чем повернуть руку. Он застонал, работая сам, его бедра поднимались, чтобы встретить каждый толчок его ладони.

Тепло разливалось по моему телу, пока я не ощутила влагу между бедрами, а сердце с бешеным ритмом забилось в груди. Я знала, что должна отвести взгляд. Знала, что должна попытаться уйти, прежде чем он заметит меня, но… Горящие Солнца, я не могла пошевелиться. Не могла ничего сделать, кроме как смотреть, как он удовлетворяет себя сам, как его зубы впиваются в нижнюю губу, а веки трепещут от удовольствия.

Моя рука сама собой двигалась между слоями юбки, пока не нашла вершину бедер. Но затем я замерла.

— Оралия.