Руины

ГЛАВА 33

Ренвик

Я не мог остановить стон, который вырвался из груди, когда моя рука опустилась на член.

Все, что я мог видеть, была она. Изгиб ее скул. Выпуклость ее груди. Пламенный взгляд в ее глазах, когда она кричала на меня. То, как ее острый ум разрушил мой контроль, мою решимость. То, как ее прекрасный рот произносил мое имя, как ее бедра сжались, когда я целовал ее нежную кожу. Я почти взял ее сегодня вечером, почти накрыл ее губы своими и вдохнул ее жар в свои легкие, прежде чем я опомнился и вспомнил кем я был для нее.

Но этот жар… Я не чувствовал его так долго. Мое тело было практически безжизненным почти три столетия, пока она не зажгла огонь в моих венах. Теперь сердцебиение отдавалось эхом в моих ушах, а член пульсировал от сокрушительной потребности в ней. Потребности, которую я не мог полностью контролировать.

— Оралия. — Ее имя сорвалось с моих губ прежде, чем я успел его остановить, мои веки затрепетали, рука задвигалась быстрее, слегка вращаясь на головке члена.

Тихий вздох пронесся между стеллажами, и я замер, резко распахнув глаза от шока. Я вдохнул глубже, осознав, что запах, который, как я думал, впитался в мою одежду, был более новым, даже более темным.

Она была здесь, в этой комнате.

Я посмотрел в ту сторону, откуда исходил звук, стон сорвался с моих губ, когда я заметил ее. Оралия, сидящая на дальней скамье, едва заметная между полками. Ее лицо было красным, спиной она прислонилась к окну, прикусив зубами нижнюю губу.

Смущение вспыхнуло в глубине моей груди, когда я понял, чему она стала свидетельницей. Но, когда я вдохнул глубже, запах ее возбуждения обрушился на меня, как приливная волна. Это был тот же самый запах, который я вдыхал во время ужина, возможно, даже раньше. Все это время она была так же возбуждена, как и я. Но сейчас она застыла в своей маленькой нише, не отрывая от меня глаз. Когда тишина затянулась, я заметил, что одна из ее рук была спрятана между складками юбки.

Звезды, я подумал, что могу кончить прямо сейчас.

Мы уставились друг на друга, оба совершенно неподвижные на мгновение, прежде чем я снова провел рукой вниз по члену, медленно и нерешительно. Ее веки затрепетали, щеки вспыхнули сильнее, когда она проследила за движением. Я снова погладил себя, и она заскулила, ее рука согнулась от работы ее пальцев между бедер.

Подстраивалась ли она под мой ритм? Представляла ли она, что это моя рука между ее бедер, как я представлял, что это ее рука на моем члене? Испугалась бы она, если бы я попросил ее подойти поближе? Если бы я умолял ее лечь у моих ног и раздвинуть юбки? Я бы поклялся ей, что мне будет достаточно просто увидеть, насколько она мокрая для меня, лежащая, словно на алтаре.

Я вздрогнул, мое удовольствие достигло пика. Ее глаза расширились, а губы раздвинулись, когда я застонал громче, не способный оторвать взгляд от ее глаз. Мне нужно было это увидеть — нужно было знать, что она тоже это чувствует. Это было больше, чем потребность, это было отчаяние.

— Кончи для меня, — прохрипел я.

Она издала тихий стон, зажмурившись, когда ее тело задрожало, когда она прижалась спиной к окну, ее бедра раздвинулись шире, так что ткань ее платья провисла между ними. Ее тени вырвались наружу, сбрасывая книги на пол и окутывая нас обоих коконом темноты. Но я мог видеть едва заметную полоску ее бедра там, где расходились юбки, и блеск ее желания на коже. Этого было достаточно, чтобы отправить меня за край, моя голова запрокинулась назад, когда я кончил с ее именем на губах.

Когда мое тело успокоилось, я сделал глубокий вдох. Я не знал, что скажу, кроме того, что хотел, чтобы она подошла ближе. Хотел попробовать влажность между ее ног, превратить этот тихий стон в крик.

Но когда я снова открыл глаза, ее уже не было.

* * *

Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, глядя на дверь её покоев утром следующего дня.

Всю ночь я ходил по своей комнате, изо всех сил стараясь дать ей пространство, не позволяя себе ворваться к ней и запустить пальцы в её густые волосы. Стараясь не позволить себе наклониться, чтобы провести языком вдоль её шеи, снова ощутить на её коже этот восхитительный вкус созидания и разрушения.

Моё желание к ней было трудно понять. В прошлом у меня были любовницы, но я никогда не испытывал ничего подобного. А после того, как Тифон нанёс мне смертельный удар два с половиной века назад, я думал, что потерял эту часть себя вместе с воскрешением. Желание, тоска, потребность казались такими же далекими, как мир и надежда.

Но теперь призрак этого вожделения был здесь, преследовал каждый мой вдох, и я не хотел отпускать его.

Я дважды постучал костяшками в дверь и приготовился к её аромату, к тому, как её щеки порозовеют. Подниму ли я тему прошлой ночи? Или сделаю вид, что это обычное утро, и предложу продолжить работу на территории? Мое дыхание замедлилось, пульс учащённо бился в висках. Я решил, что позволю ей самой задать тон.

Прошёл миг, прежде чем дверь открылась. На пороге стоял Сидеро, его выражение лица было настороженным, напряжённым.

— Ваша Светлость, — уважительно произнес он, положив руку на сердце.

— Доброе утро, Сидеро, — ответил я как можно более вежливо несмотря на то, что желудок казалось был где-то у пяток.

Но прежде, чем я успел продолжить, он перебил меня:

— Оралия плохо себя чувствует, Ваша Светлость. Она просила передать свои извинения. — Слова прозвучали неестественно, будто заученно.

Она не хотела меня видеть. Стыд обжёг меня, будто невидимый ошейник сдавил горло.

Конечно, я понимал. Я был чудовищем, богом разрушения, виновником её падения. Зачем ей видеть меня? Вчера вечером мы оба были захвачены напряжением, которое возникло между нами. Теперь, при тусклом утреннем свете, она пришла в себя.

Искра, едва начавшая разгораться во мне, угасла, а ледяной холод болезненно распространился по опустевшему сердцу.

— Рен? — обеспокоенно спросил Сидеро, его густые брови сошлись в беспокойстве.

— Я… — прочистив горло, я попытался заговорить, но слова застряли где-то глубоко внутри.

Развернувшись на каблуках, я проигнорировал грустное выражение лица Сидеро и его попытки утешить меня. Мои руки дрожали, а глаза щипало от непривычного ощущения.

Двери замка с грохотом распахнулись под напором моих теней. Ноги несли меня к туннелям, которые я собирался разрушить, но взгляд задержался на волнах зелёной травы. Сладкий аромат полевых цветов сводил меня с ума, окутывал плащ, проникая в волосы.

Но прямо перед тем, как темнота туннелей поглотила меня, я заметил её. Огненно-рыжие волны её волос спадали на серый плащ, а рядом стояла стройная фигура, облаченная в саму ночь.

Морана.

Она искала Морану, чтобы заменить меня в качестве учителя? Моё сердце сжалось до такой степени, что я едва мог дышать. Рука поднялась, скользнув по коже, под которой билось сердце. Пальцы Богини Ночи прикасались к шрамам на запястье Оралии. Я знал силы Мораны почти так же хорошо, как свои собственные. Она могла обучить Оралию управлять своей тьмой не хуже меня.

Я хотел быть тем, кто поможет ей обрести свою силу. Хотел стать свидетелем того, как она наконец осознает всю степень своего могущества. Посмотреть, что произойдет, когда она увидит, как мир преклоняет свои колени перед ее волей.

И хотел быть первым, кто это сделает.