Руины

ГЛАВА 54

Оралия

Я проснулась примерно через полчаса, уютно устроившись в объятиях Рена, пока он нес меня на руках уже по территории замка.

Он укутал меня в мой плащ, как-то умудрившись снова застегнуть на себе свой собственный. Над нами возвышались башни, отбрасывая тени, и я слегка вздрогнула от неожиданности, теснее прижавшись к его груди. Рен тихо рассмеялся, наклонившись, чтобы поцеловать меня в макушку. Постоянная потребность друг в друге, неспособность удержаться от прикосновений, его жажда нашей близости, которая была равна моей — это все мне не просто нравилось, а делало меня по-настоящему счастливой.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я кивнула, поцеловав его в грудь и проведя пальцем по серебристой пряжке его перевязи рядом со своей щекой.

— Рен! — голос раздался издалека, нарушая идиллию момента. — Рен!

— Отпусти меня, — сказала я, начав извиваться, когда он крепче сжал меня в своих руках. — Рен, опусти меня на ноги.

Он послушался, после чего крепко взял меня за руку, переплетя наши пальцы, и окружил нас тенями. Мы шагнули вперёд, и я быстро моргнула, отгоняя темноту, чтобы понять, где мы оказались. Одно из больших деревьев, нависающих над широкой бурлящей рекой, вдруг оказалось прямо перед нами.

Димитрий и Мекруцио стояли на мелководье, обхватив вялое тело в золотой броне. Вдалеке Вакарис в своей лодке возвращалась на противоположный берег. Они возились с этим… кто бы это ни был, он не мог держаться самостоятельно и беспорядочно дёргался, словно пытаясь вырваться.

Внутри меня что-то оборвалось, лишив дыхания и способности говорить.

Я знала эти доспехи.

Прежде чем Рен успел остановить меня, я вырвалась из его рук и бросилась из-под дерева, спотыкаясь, и стремясь поскорее добраться до берега. Он выкрикнул мое имя, но я не остановилась, даже когда ледяная вода окатила мои щиколотки и икры, холод проникал прямо в кости. Или, может быть, этот холод был вызван видом бога с золотыми волосами, лежавшего на руках соратников Рена.

— Кастон! — закричала я, потянувшись к его нагруднику.

Но всё было не так: ржавчина размазалась по золотому металлу, его кожа обычно цвета розового золота сейчас была бледной, лишённой привычного сияния. Я хотела обнять его, броситься к нему, радоваться нашей встрече. Но когда мои руки беспорядочно заметались над ним, он издал протяжный стон боли.

— Отойдите, Миледи, — тихо сказал Димитрий.

Веки Кастона дрогнули, и он приоткрыл глаза. Его голос прозвучал, как едва различимый хрип:

— Оралия? Оралия!

Паника охватила меня, тошнота поднялась глубоко внутри. Я потянулась к его рукам, но замерла. Я не могла коснуться его без перчаток.

— Я здесь. Прямо здесь.

Мой живот сжался от его следующего крика. Это была не ржавчина на его доспехах — это была кровь. Кровь покрывала его шею и лицо, смешиваясь с веснушками на его щеках. Её было так много, что бордовые капли стекали в тёмную воду под ним.

— Стрела из кратуса попала ему в спину, — ответил Мекруцио на мой безмолвный вопрос, его жёсткий взгляд метнулся к Рену. — Пробила насквозь вот здесь. — Он мягко постучал двумя пальцами по месту на уровне солнечного сплетения Кастона, где в нагруднике зияло небольшое отверстие, из которого торчал золотой наконечник.

Если он был ещё жив, значит, стрела не задела сердце. Я благодарила звёзды за эту милость, крепко ухватившись за верхнюю кромку его нагрудника и склоняясь так, чтобы оказаться в поле его зрения.

— Ты будешь в порядке, — прошептала я, слёзы стояли в горле, но я пыталась их сдержать, повторяя эти слова снова и снова.

Он застонал, веки снова закрылись.

— Нам нужно вынуть стрелу, пока она не нанесла ещё больше повреждений, — сказал Мекруцио, его голос был настолько напряжён, что звучал почти хрипом.

Рен тут же подошёл ближе и вместе с Димитрием схватил Кастона за плечи, чтобы Мекруцио мог ухватиться за стрелу в его спине. Желудок у меня сжался, а ужас расползся по груди.

— Простите, Ваше Высочество, — произнёс Мекруцио Кастону, прежде чем схватил стрелу и резко выдернул её.

Крики разорвали воздух, заставив воду вокруг вздрогнуть. Я зажмурилась от звука, по-детски желая закрыть уши руками и притвориться, что этого не происходит. Тело Кастона безвольно опустилось в наши руки. Тишина, наступившая после, была оглушающей.

Звёзды, пожалуйста, пусть он выживет. Он должен выжить.

— Давайте перенесём его, Миледи, — тихо сказал Димитрий. — Нам нужно доставить его к Торну.

Я кивнула, продолжая держаться за одну из пластин его брони. Лицо Рена напротив меня побледнело, взгляд был сосредоточен на моём брате, а губы сжались в ярости.

— Мы можем перенести его в замок с помощью теней? — спросила я, голос дрожал, а горячие слёзы текли по щекам.

Рен кивнул.

— Тебе придётся помочь мне. Я не смогу перенести всех четверых в одиночку.

Мекруцио аккуратно поднял ноги Кастона, стараясь не навредить ещё больше. Окровавленную стрелу он убрал в перевязь, его руки покрывали пятна засохшей крови. Втроем они вытащили Кастона из воды на сухую траву, и мы оказались под тенью искривлённого дерева.

Мир вокруг меня дрожал, каждая кость в теле отзывалась страхом. Он должен выжить. Это не может его убить. Если он умрёт, столько надежды погибнет вместе с ним. Веки Кастона дрогнули, потом приоткрылись. Я слушала его дыхание и мне становилось страшно: прерывистые вздохи сменялись мучительной тишиной.

— Оралия, смотри на меня, — резко сказал Рен. — Ты должна сосредоточиться. Ты слышишь меня?

Я кивнула, крепче сжав руки на броне Кастона.

— Мы призовём тени вместе. Мы направим их так, чтобы переместиться в центр вестибюля замка.

Я снова кивнула, губы дрожали от страха перед тем, что может случиться, если я не справлюсь. Но я отбросила эти мысли, стараясь подавить панику и ярость, бурлившие внутри. Кастон нуждался во мне. Я не могла подвести его.

— Скажи, что ты понимаешь, — потребовал Рен, его резкий тон вернул мне ясность.

— Понимаю.

Его тени окружили нас.

— Призови их.

Я глубоко вдохнула, и моя магия заскользила по моим костям, запела под кожей. Сила откликнулась на мой зов, и тогда я поняла, что мне не нужно просить. Слова Рена с нашей первой встречи под горами всплыли в памяти: Она придёт, когда ты позовёшь. Успокоит, когда тебе больно. Будет сражаться, когда ты в опасности. Я выдохнула с облегчением, и мои тени, чуть темнее, чем у Рена, окружили нас, скользя над окровавленной грудью Кастона.

— На счёт три, — скомандовал Рен.

Раз.

Два.

Три.

Тьма исчезла, сменившись светом голубых факелов у входа в замок. У меня подкосились колени.

Сидеро оказался рядом, обняв меня за талию, чтобы поддержать.

— Я держу Вас, — тихо сказал он, помогая мне выпрямиться.

Трое мужчин не колебались. Они двигались как единое целое, неся Кастона по коридору, по которому я никогда прежде не ходила. Он был шире и прямее, чем остальные. Мы шли следом, Сидеро поддерживал меня, обхватив рукой за спину, пока я пыталась сбивчивым шёпотом объяснить, что произошло.

Сила Рена распахнула массивные двойные двери в конце коридора, и они вошли в комнату, осторожно уложив Кастона на большой каменный стол. Всё происходило настолько отточено и быстро, что стало ясно: они делали это уже не раз. У одного из огромных окон в задней части комнаты стоял Торн, его рыжая борода отливала в свете факелов.

Кастон очнулся, его глаза были широко раскрыты, налитые кровью, а его руки сжались на запястьях Димитрия, пытаясь оттолкнуть его. Хотя он не произнёс ни одного внятного слова, его стоны говорили о страхе. Какая-то слабая часть его сознания или магии понимала, где он находится. Однако через несколько мгновений его тело снова обмякло, уступив тяжести ран.

— Стрела расщепилась? — спросил Торн, положив широкие ладони на плечи Кастона и осторожно перевернув его на бок.

— Нет, — ответил Мекруцио, доставая окровавленную стрелу из перевязи.

Стрела в его руках была узкой, изысканной, с золотыми наконечниками с обоих концов. Она тускло поблескивала в свете. Древко из кратусового дерева было покрыто золотом, так что стрела казалась сделанной из чистого солнечного света.

Я почувствовала, как что-то разъедающее и едкое проносится внутри меня, выжигая всё до пустой оболочки. Я знала эту стрелу, тысячи раз видела, как точно такие же натягивали в луках. Я касалась их золотых наконечников, взвешивая в своих руках. Я видела их, пробивавшими тела врагов Эферы, становясь символом триумфа.

Стрелы Золотого Короля.

Стрелы Тифона.

ГЛАВА 55

Ренвик

Я не был уверен, что молодой бог, лежащий на столе, переживёт эту ночь.

Хотя Торн и предпочитал проводить время, приветствуя новые души в нашем королевстве и тренируя армию, он также был самым одарённым целителем из всех, кто у нас был. Рождённый в семье Мицелии, одной из самых близких подруг и иногда любовницы моей матери, всего через несколько месяцев после создания времени, он был одним из старейших богов в королевстве, не обладавших бессмертием. Его отец был убит в первых сражениях с великанами, и, тяжело пережив эту потерю, Торн посвятил себя изучению магии исцеления.

— Я нашёл его на краю тумана меньше часа назад, — быстро объяснил Мекруцио.

Я держал плечо молодого бога, чтобы он оставался на боку, пока Мекруцио удерживал его ноги. Димитрий держал его руки над головой, стараясь зафиксировать их, пока Торн закрывал ладонями зияющую рану на его спине.

Оралия теперь стояла рядом со мной. Молчаливая с того момента, как Мекруцио показал нам стрелу. Я знал, что она узнала её. Её лицо побледнело до мертвенной белизны, а глаза застыли, превратившись в холодные изумруды, когда она смотрела, как Мекруцио кладёт стрелу на стол.

Сейчас не время было обнимать её, хотя я отчаянно хотел этого. Я слишком хорошо знал ярость, которая горела в ней. Но я должен был помочь ей укротить этот огонь, пока он не уничтожил её и не оставил после себя нечто чуждое и неузнаваемое.

Тифон заплатит. Но не ценой ее жизни.

— Расскажи мне о нём, — мягко сказал я, краем глаза глядя на Оралию.

Она сделала вдох, едва заметный, словно каждое движение давалось с трудом. Медленно закрыв глаза, она провела языком по губам.

— Кастон… добрый, — её голос был хриплым, как будто она кричала. — Блестящий лидер, умелый воин, но прежде всего добрый. Совсем не такой, как его отец. — Её рука дёрнулась в сторону Кастона, словно она хотела коснуться его, но затем бессильно упала обратно на стол. — В детстве он бесконечно спрашивал о твоих крыльях. Он не мог понять, что могло стать причиной такой жестокости.

Её глаза на мгновение встретились с моими, а затем снова устремились на брата.

— Думаю, именно его доброта отличает его от других. Люди уважают его за умение слушать, принимать советы, но ещё и за то, что он понимает пределы этой доброты. Он знает, когда её достаточно, и когда на смену ей должна прийти жестокость.

Я кивнул, издав короткий звук, чтобы показать, что слушаю. На её лице блестели мелкие капли крови.

— В детстве он боялся темноты, — прошептала она, её голос дрогнул, а суставы побелели от того, как сильно она сжала край стола. — По ночам он буквально ломился в мою дверь, чтобы попасть внутрь. В конце концов я начала спать в его комнате, несмотря на недовольство его няньки и Тифона. Хотя я всегда держалась на расстоянии.

— Он никогда не спрашивал, почему не может прикоснуться к тебе?

Она закусила губу, слёзы блестели в её ресницах.

— Думаю, нет.

— Я спрашивал… — прохрипел голос снизу, и мы замерли, когда пара затуманенных ярко-голубых глаз приоткрылась. Его лицо, осунувшееся от боли, исказилось. — Годами… спрашивал… пока меня не отправи… — Его челюсть ослабла, глаза закрылись, а из горла вырвался хриплый вздох.

— Простите, миледи, — пробормотал Торн своим грубоватым голосом. — Иногда этот этап может вызывать потерю сознания. Я продержался так долго, как смог.

Она кивнула, на её лице появилась слабая, но благодарная улыбка.

— Не извиняйтесь. Вы всё делаете прекрасно. Спасибо.

Еще через мгновение она прислонилась ко мне, не в силах больше держаться на ногах. Я поднял одну руку, направляя её под неё, и снова положил ладонь на плечо Кастона. Она вцепилась в перевязь на моей груди, щекой прижавшись к моему торсу, пока смотрела вниз на спокойное, умиротворённое выражение лица молодого бога.

На то, чтобы Торн очистил рану и исцелил повреждённые стрелой органы, ушли часы. Кастон так и не проснулся. То, что она не видела его агонии, было маленькой милостью.

Когда Торн аккуратно закрепил повязку на его торсе, рассвет уже медленно пробивался сквозь окна за его спиной. Лишь час назад дыхание принца стало ровным, а его сердце начало биться в стабильном, обнадёживающем ритме.

— Ему потребуется время на восстановление, Ваше Высочество, но он выживет, — сказал Торн, хотя смотрел при этом на Оралию.

Она кивнула, положив руку на плечо Торна поверх толстой кожаной брони, которую он носил.

— Я у Вас в долгу.

Он покачал головой, положив руку на сердце.

— Нет нужды в долгах.

— Тогда хотя бы примите мою благодарность, — ответила она, опуская руку и поворачиваясь ко мне. — Мы можем перенести его в мои покои?

Торн кивнул в знак согласия. Я шагнул вперёд, осторожно подхватывая принца за плечи и ноги.

— Я отнесу его, — сказал я, призывая к себе тени.

Мгновение спустя я уже стоял в её комнате, и она появилась рядом, её тени ненадолго задержались, словно предлагая утешение, прежде чем исчезнуть. Мы уложили Кастона в кровать, прикрыв его одеялами. Я заметил, что она была осторожна, избегая прикосновений к его коже.

— Ты могла бы попросить свою магию проявляться только тогда, когда это необходимо, — сказал я, глядя на неё.

Она повернулась ко мне, удивлённая.

— Ты думаешь, это сработает?

Я задумался. О том, как она, казалось, общалась со своей силой, а не командовала ею.

— Возможно. Но тебе стоит обсудить это с Мораной. Уверен, она сможет сказать наверняка.

Мы сидели молча на диване неподалёку, пока приглушённый свет рассвета не разлился по небу. Когда стало слишком ярко, она встала, задернув занавеси вокруг кровати, чтобы принц мог спать, не потревоженный светом. Но вместо того, чтобы снова устроиться в моих объятиях, она села рядом, поджав ноги под себя.

Её платье было испорчено. На груди и руках остались брызги крови Кастона, когда Торн промывал рану. Но она отказалась отойти хотя бы на миг за всю ночь.

— Почему он сделал это? — ярость окрасила её слова, сжимая губы и напрягая плечи.

Я вздохнул, проводя рукой по волосам. Кастон был наследником Тифона, хотя я знал, что он больше относился к нему как к одному из генералов своей армии. Наследник для такого бога, как Тифон — как и для меня, — был ненужной роскошью.

Перед каждым новым отправлением за стену тумана Тифон оценивал значимость каждого члена своего двора. Хотя я много раз гадал, кто может стать следующим, мне и в голову не приходило, что это будет молодой бог, едва вступивший в свою силу, который теперь лежал за нами, горячий от лихорадки.

Но как это играло в пользу Тифона? Помимо того, чтобы вывести Оралию из себя? Мне было больно осознавать, что, хотя она знала ответ, ей нужно было услышать его вслух, чтобы он стал реальностью.

Я долго смотрел на неё, словно пытаясь заглянуть за грань плоти и костей, в самую её душу. Она носила в себе силу жизни и смерти, света и тени — огромную, необъятную мощь, глубину которой я не мог постичь. И я задался вопросом, есть ли в ней нечто большее, чем просто жизнь и смерть. Могла ли она призвать ветер? Исцелить страшную рану? Превратить день в ночь? Мы уже знали, что она способна уничтожить Инфернис до основания, подчинить его магию своей воле. Именно поэтому я и спас её в первую очередь.

Но, возможно, её сила была ещё больше. В самом начале, до создания времени, в других мирах существовали боги, подобные нашим, которые носили в себе всю силу вселенной. Именно это подтолкнуло моего отца к его безумным экспериментам. Говорили, что тот, кто обладает потенциалом для такой силы, получит её от самого мира. Рождён с одной силой, заражён другой. Поэтому мой отец пил кровь других богов, пытаясь впитать их магию.

Она родилась со светом и была заражена тьмой.

— Рен? — позвала она, накрывая мою руку своей.

Я прочистил горло, мягко сжимая её ладонь.

— Всё из-за тебя, — сказал я, в моём голосе звучали извинения. — Он делает это, чтобы добраться до тебя.