Сопротивляться бессмысленно

Глава 12

Сабина

— Сколько можно наряжаться? Тебе должны сочувствовать, а не завидовать! — раздается нетерпеливый голос Багирова от двери. И, конечно, Лёша прав — не поспоришь, но надо мной берет верх чисто бабье желание не ударить лицом в грязь перед соперницей. Глупо? А как же! Но я уже столько наломала дров, что одной ошибкой больше, одной меньше — не суть.

— Иду.

Выхожу из ванной и сразу же наталкиваюсь на пристальный взгляд Багирова, с которым совершенно не готова вот так лицом к лицу встретиться.

— Умойся, — цедит он. — И надень что-нибудь попроще.

— Чем тебе не нравится мое платье? — психую я.

— Тем, что оно от The row. Платье стоимостью в годовой прожиточный минимум вряд ли добавит тебе очков в глазах среднестатистического обывателя. А на красивую тебя при желании можно посмотреть и в сети.

От Лёши веет арктическим холодом. Так непривычно… И страшно. Особенно потому, что под этими льдами потрескивает от сдерживаемого напряжения вулкан. И когда он рванет, какие принесет бедствия — никто, а в первую очередь сам Багиров, не знает.

— Ты смотрел? — сглатываю.

— Зачем?

Я опускаю глаза. Это больно. Хотя, конечно, я бы действительно предпочла, чтобы он не видел. Потому что это не блог — это гребаная ярмарка тщеславия. Ну, ладно… Теперь-то я делаю действительно полезный контент, но изначально я поднялась на том, что постила ролики о своей богатой и сытой жизни. Делала обзоры люксовых магазинов, путешествий, распаковку подарков от «своего мужчины», личность которого, ясное дело, держала в тайне.

Молчу, потому что мне нечего ему ответить. В носу свербит от подступающих слез.

— Я внизу. У тебя есть пять минут. Прости, но даже ради тебя я не могу заставлять ждать стольких людей.

— Ясно.

Когда он уходит, я быстро вытираю тушь. Смываю тон, которым с такой тщательностью замазывала синяки. Натягиваю серую футболку и первые попавшиеся джинсы. Волосы собираю в пучок.

— Так лучше? — вызывающе выпячиваю вперед дрожащий подбородок.

— Сойдет. Поехали.

Дорога до студии, где нам назначили съемку, проходит в напряженном молчании, в котором время тянется бесконечно, как прилипшая к кроссовке жвачка. Багиров явно не в духе. Да и я едва справляюсь с подступающей истерикой. Может, и лучше, что мы молчим. Вряд ли наш разговор закончился бы чем-то хорошим.

Паркуемся у неприметного здания в два этажа. Здесь оборудована профессиональная студия, а я совсем не готова, что при нашем разговоре будет присутствовать столько посторонних. Становится по-настоящему страшно. Потому что это уже не просто сторис в блоге, где я сама устанавливаю правила. Это серьезно.

Казанцева выходит к нам, сжимая в руке планшет. В отличие от меня, ей явно никто не мешал принарядиться. С ревностью отмечаю, что у Светланы прекрасное чувство стиля. Безупречно все — и макияж, и костюм, и маникюр, и укладка. На ее фоне я сама себе кажусь пугалом. Когда она кидается к Багирову, чтобы обнять, машинально сжимаюсь и втягиваю голову в плечи.

— Привет.

— Привет, Светик. Познакомься, Сабина.

— Добрый день, — сиплю я.

— Здравствуй. Рада, что ты решила поделиться своей историей, — деловито замечает Казанцева, указывая рукой на комнату, где уже стоит кресло, расставлены камеры и горят лампы. Фон нейтральный — серый. За камерой — оператор. Светка указывает на кресло, чтобы я села. Я сажусь. Ощущаю себя до ужаса неловко, будто впервые в жизни попала в кадр.

— Готова?

— А разве у меня есть выбор?

— Точно, — смеется Казанцева. — Нет.

Не могу отделаться от ощущения, что эта роскошная, хоть и не очень красивая женщина неискренна в своих чувствах. Что-то есть высокомерное в том, как она держится, смотрит, хотя в наше интервью ее отношение ко мне не просачивается. Даже при желании я не могу обвинить Светлану в том, что она как-то предвзята. Передо мной стопроцентный профессионал, который не гасит меня, но и не подыгрывает. Я тоже стараюсь держаться естественно: не драматизирую, не рыдаю. Просто рассказываю все как есть. О том, как и почему начались наши отношения. Во что они превратились потом…

Взгляд Светы становится даже сочувствующим. Она располагает к себе, даже несмотря на довольно провокационные вопросы, которые вынуждена задавать в силу своей профессии. Например, она, конечно же, спросила о том, могу ли я подтвердить свои слова. Я помедлила, но кивнула, решив показать ей некоторые сообщения из нашей с Иваном переписки.

А потом моя рука дрогнула, и открылся тот последний кружок, что Тегляев отослал с левого номера. Я схватила телефон, но руки так дрожали, что я не сразу смогла вырубить картинку. И, главное, звук. Чуть не плача, прижала экран к груди. Происходящее стало полной неожиданностью для всех присутствующих.

— Когда он тебе это прислал? — спросил Лёша. — Сабина!

— В-вчера.

— Почему ты мне не сказала?!

— Как о таком скажешь?! — взорвалась я, вскакивая со злосчастного кресла.

— Если ты разрешишь включить это видео в выпуск, он никогда не отмоется, — замечает Казанцева, обращая мое внимание на себя. А я только и ждала повод прервать гляделки с Багировым! Потому что это невыносимо — смотреть на него.

— Я не могу. Извините. Это… чересчур.

— Ты не понимаешь. В этом выпуске я должна буду осветить и его точку зрения.

— Зачем?

— Таковы журналистские стандарты. Мы должны дать слово обеим сторонам конфликта, а уже зритель будет решать, кто прав, а кто виноват. Поверь моему опыту, Тегляев вряд ли будет думать о твоих чувствах, если ты понимаешь, о чем я.

Все вроде бы правильно, да… Я понимаю. Но все равно не могу вынуть из рукава этот козырь.

— Я не могу, — шепчу, — извините, мы же закончили?

Я принимаюсь сдирать с себя микрофон, чувствуя, как накатывает истерика. Сбивчиво прощаюсь со всеми, кого-то благодарю и пулей вылетаю из студии. Скорее… На улицу. Задыхаясь, упираюсь ладонями в коленки и с жадностью хватаю ртом воздух.

— Можешь объяснить, почему не хочешь дать ход этому видео? — слышу вдруг хриплый голос Багирова за спиной. Соль выедает глаза. Омерзение прокатывается рябью по телу.

— Думаешь, ему нечего будет опубликовать взамен? — цинично усмехаюсь я. — Как ты себе представляешь наши отношения, интересно?

— Что он опубликует?! Ты ему тоже угрожала, надрачивая?

— Угрожала? Нет… А второе… вполне.

Я отворачиваюсь, потому что смотреть на него невыносимо. Невыносимо с этим жить… Стеклянный непроницаемый купол, под которым я все это время пряталась, вдруг обваливается мне на голову. Обхватываю себя руками. Не в силах оставаться на месте, куда-то иду. А перед глазами проносится то, как я жила… Три года. Целых три, в течение которых длились наши отношения. Отношения, в которых мне отводилась только одна роль — роль послушной дырки. И я ей довольствовалась, потому что Лизка, да… И что главнее — лживое ощущение безопасности. Как он сумел меня убедить, что я без этого — никто? Вот как?!

Иду, сама не зная куда. Шагаю вдоль стены, пока не натыкаюсь на лестницу. Сажусь прямо на бетон, натягивая рукава на ладони. И только тут понимаю: у меня трясутся не только руки. Всё тело колотится. Сижу так долго, приходя в себя. Минут двадцать, а может, и дольше. Потом просто встаю и иду обратно. Но не к Багирову, который уже и не надеюсь, что ждет. Не в студию. А внутрь здания, мимо ресепшена, по коридору — в туалет. Закрываюсь в кабинке, сажусь прямо на крышку унитаза, и вот там меня окончательно прорывает. Вою громко, кажется, от этого плача внутри что-то рвётся. Черт, это тяжелее, чем можно было подумать. Но теперь что? Я действительно не могу позволить использовать это видео. Собственно, он поэтому его и прислал. Знал, что ему все сойдет с рук.

— Сабина, ты здесь? Открой!

Я вздрагиваю, не в силах поверить своим ушам. Это что, правда, Багиров? Почему он не ушел, господи? Спасибо, что не ушел…

— Я сейчас! — кричу, быстро умываюсь холодной водой, но лучше ни фига не становится. Опухшее лицо, синяки под глазами… Да и черт с ним. Пусть видит.

Выхожу из уборной. Взгляд так и норовит отскочить в сторону, но я упрямо удерживаю его на уровне его глаз.

— Ну и напугала ты нас, — раздается хорошо поставленный голос Казанцевой.

— Нервы сдали. Извините.

— Пойдем. Спасибо за все, скинь мне смонтированную версию до того, как выкладывать, — командует Багиров сразу нам обеим. Интересно, конечно, что он считает себя в праве разговаривать так не только со мной, но и со Светой. Разве это лишний раз не доказывает, что я определенно чего-то не понимаю?

— Обойдешься, — фыркает та. — Ты либо доверяешь мне, либо нет, — так же лихо отбривает его Казанцева. Багиров набычивается. Я беру его за руку.

— Пойдем, Лёш. Сам же сказал, что Света — профессионал, — убеждаю его отступить. Казанцева кивает. Дескать, ага, девочка дело говорит. А сама на наши переплетенные пальцы с холодком косится.

Выкуси! Он мой. По крайней мере, сейчас.

— Умеешь ты сам себе создать проблемы на ровном месте, — вздыхает Света.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, только что тут скажешь? Лёша мрачно косится на приятельницу и отзывает ту на пару слов, бросив мне напоследок:

— Подожди в машине.

Спорить с ним глупо. Да и бесполезно. Он все равно сделает по-своему. Так что я послушно плетусь к машине. Забираюсь внутрь и прислоняюсь горячим лбом к стеклу. Приготовившись к долгому ожиданию, вздрагиваю, когда Багиров присоединяется ко мне буквально пару минут спустя. Хлопает дверь. Лёша устало откидывается в кресле. Молчание затягивается.

— И что теперь? — не выдерживаю я, интересуясь, конечно, больше нашими отношениями.

— Светка сказала, что ей понадобится пара дней на монтаж. К первому числу ролик точно выйдет.

— М-м-м, — тяну я, хотя спрашивала не об этом. — К учебному году как раз.

— Может, тебе и правда перевестись на заочку?

— Не дождутся, — мгновенно завожусь я. — Может, мне и есть чего стыдиться, но я уже за все сполна заплатила. Поехали.

Лёша поджимает губы и выруливает со стоянки перед студией. За дорогой слежу, затаив дыхание от волнения, не решаясь спросить, куда мы едем. Лишь когда узнаю знакомые очертания центра, слегка расслабляюсь — как бы там ни было, выгонять меня, похоже, никто не собирается.

— У меня сегодня дежурство, — поясняет Багиров. — Не жди.

Я киваю, заталкивая поглубже подступающие слезы. И в каком-то порыве отчаяния тянусь к его губам. А он отшатывается. В горле мгновенно пересыхает.

— Ты мной теперь брезгуешь? — сипло интересуюсь я.

— Дело не в этом.

— А в чем?

— В том, что я не уверен, что тобой руководит… Твоя позиция сейчас слишком уязвима. И мне бы не хотелось этим пользоваться. Хватит уже того, что произошло этой ночью.

— Неужели тебе было так плохо? — сжимаю кулаки я.

— Мне было так хорошо, что я даже не понял, что на моем месте мог бы быть кто угодно еще! — орет Багиров.

— Считаешь меня такой неразборчивой?

— Блядь! Да нет же. Просто… Ты посмотри на себя! Что руководит твоими поступками? Ну не любовь же!

Самое паскудное, что он прав. Как бы он мне не нравился, как бы не привлекал меня как мужчина, в ту ночь, когда я к нему пришла, мной двигали совсем иные мотивы.

Я обхватываю себя за предплечья, скрестив руки на груди.

— Ты мне нравишься, Леш. Очень-очень… Правда. Просто все одно к одному, и я… Ладно, возможно, я реально немного запуталась. — Из моего голоса пропадают все краски. — Наверное, все дело в том, что у меня нет опыта, как вести себя, когда рядом кто-то, кто не хочет мной воспользоваться. Я каждый раз думаю — нет, так не может быть. В чем подвох?!

— Понимаю. Тебе пока не стоит заводить отношения. Ты еще к ним не готова.

— А ты?

— А я в принципе одиночка по жизни, — пожимает плечами Багиров.