Сопротивляться бессмысленно

Глава 13

Сабина

Выпуск выходит даже раньше обещанного — вечером тридцать первого августа. Так что когда я еду в универ, его уже все посмотрели. В полной версии, или нарезке из рилсов — не суть. Чувствую, как ко мне липнут взгляды прохожих, и из последних сил держу плечи прямо.

Устроившись в уголке, захожу на сайт, чтобы проверить расписание. Первой стоит пара по стратегическому маркетингу. И она уже вот-вот начнется. От мысли, что опоздав, мне придется пройти к своему месту на глазах у всего потока, холодеет внутри. Лучше заявиться пораньше и сесть где-нибудь на галерке, чтобы лишний раз не отсвечивать. Уточняю номер аудитории и тащусь на пятый этаж, едва шевеля ногами. На лестнице сталкиваюсь с первокурсниками, которые таращатся на меня и, не особо стесняясь, перешептываются. У кого-то даже включена трансляция эфира — мой голос звучит в динамиках. «Он говорил, что без него я никто…» — прокатывается в ушах.

Становится тошно. Нет, я знала, что именно так и будет, но столкнуться с этим в реальности оказалось гораздо сложнее, чем в фантазиях. В студенческий чат даже заходить страшно. Наверняка там разверзся ад. Кто-то заступается, а кто-то ржет. Кто-то в танке и вообще не в курсе, что случилось. Кто-то просит ссылку на мой блог, где в закрепленном — тот самый эфир, который я записала сразу после того, как я чуть не попрощалась с жизнью.

Как я ни спешила, в аудиторию захожу в числе последних. С моим появлением в зале устанавливается оглушительная тишина. Не поднимая головы, делаю пару шагов к лестнице. Кто-то шепчет: «Смотри, смотри, это она…». И я из чувства противоречия сажусь за первую парту. Не хочу видеть, как на меня оборачиваются. Пусть лучше шепчутся за спиной. Только устраиваюсь, как в аудиторию заходит преподавательница. Молодая, высокая, в строгом костюме. Она здоровается и, не теряя времени, переходит к сути. Вот только слушатели сейчас другим заняты… Дарья Степановна осекается. Проходится растерянным взглядом по лицам студентов. Останавливается на мне и сводит брови в линию.

— Так, господа, — тяжело вздыхает, помедлив. — Вижу, нужно небольшое лирическое отступление. Сабина, да?

Я киваю, напрягшись так, что у меня щелкнуло в челюсти. Все замолкают, с жадным интересом наблюдая за тем, что же будет дальше.

— Вижу, не я одна восхищена вашим мужеством. Говорить о таком вслух, на глазах у всей страны непросто, но крайне важно. Вы невероятно смелая девушка, думаю, со мной согласятся все присутствующие в этом зале.

В аудитории опять поднимается шум.

— Кто-то что-то хочет добавить? — строго пресекает его Стрелецкая.

— Нет, — звучит нестройный хор.

— Тогда, раз мы все прояснили, перейдем к делу.

Я тронута просто до слез, хотя и сомневаюсь, что теперь кому-то интересно слушать лекцию про портфельные стратегии и этапы позиционирования. В любом случае я очень признательна этой женщине за поддержку. Хотя многие девушки писали мне слова одобрения, те не попадали в меня, а тут… Тут попало, да. Метко.

Я делаю пометки в тетради, не особо вникая в суть. Мысли всё ещё путаются, но из благодарности к Дарье Степановне, я честно пытаюсь сосредоточиться на лекции, в которой речь идет о разделении рынков и конкурентном преимуществе. И даже начинаю что-то там понимать к середине пары.

Когда первая в этом году лекция подходит к концу, я неспешно засовываю конспект в рюкзак, но встаю, лишь когда аудитория почти пустеет. Поворачиваюсь к проходу и натыкаюсь на нерешительный взгляд моей одногруппницы — Ани Саранской. Хмыкаю, потому что Аня и нерешительность — понятия противоположные. Мы не слишком дружны, у меня в принципе не было лишнего времени на то, чтобы с кем-то сдружиться, но об Ане я порядком наслышана. Этой палец в рот не клади.

— Привет.

— Привет, — удивленно приподнимаю брови.

— Я что хотела сказать… Ты забей на этих придурков.

— Эм… Ладно, — теряюсь я.

— Им лишь бы языки почесать, а ты большое дело сделала. Желаю, чтобы твой мудак ответил за все, что сделал.

Воистину, поддержка приходит, откуда не ждали. С истеричным смешком киваю.

— Я хотела пойти пожрать. Ты как? После второй пары в столовке будет не пропихнуться.

— Да… Хорошо. Давай.

Мне настолько не хочется быть одной, что я не против компании. С Аней же оказывается даже забавно. Она очень непосредственная, немного грубоватая, зато прямая как рельса. И это то, что мне сейчас нужно.

Берем по капучино и круассану. Устраиваемся за столом в углу. Саранская отпивает из высокого стакана, как ребенок слизывает молочные усы и вдруг замечает:

— Знаешь, что особенно тошно? То, что большинство тех, кто тебя осуждают, даже не удосужились разобраться, что на самом деле случилось.

— А мне кажется смешным другое, — парирую я.

— И что же?

— То, что девяносто процентов из них с радостью бы оказались на моем месте, но никогда этого не признают.

Аня откидывает голову и смеется.

— Сто пудов.

— А ты, выходит, все интервью посмотрела?

— Ага. А потом ради интереса зашла в комментарии. Так вот, ты офигеешь, сколько там «аналитиков», которые видели только заголовок. Или отрывок. Или, блядь, тупо скриншот с твоим лицом и каким-нибудь дерьмовым комментарием снизу. Народ готов хайповать на любой теме. Но знаешь, ты молодец. Даже если одна дурочка посмотрит этот выпуск от начала и до конца и задумается — считай, оно того стоило.

У меня першит в горле. Я откашливаюсь, чтобы как-то это скрыть, делаю глоток кофе.

— Спасибо, — выдавливаю. — Мне правда это нужно было услышать.

— Всегда пожалуйста, — машет она рукой. — Я, кстати, даже посралась с одним скуфом у тебя под последним постом. Он спросил, дескать, чего ты раньше молчала?». А я не стерпела и так ему ответила, что он удалил свой высер, а меня заблокировал. Прикинь?

Я несколько испуганно, но весело смеюсь. От неожиданности. От облегчения. От того, что Аня за меня впрягается, хотя, по факту, могла просто пройти мимо.

— Ань… А ты чего вообще ко мне подошла? — спрашиваю вдруг. — Мы ведь особо не общались.

— Ну, — пожимает плечами. — Наверное, потому, что я очень хорошо понимаю твои чувства. Мне не вставляет, когда кому-то плохо. Да и сестра моя побывала в похожей ситуации. Только не было у неё ни интервью, ни эфиров, ни Багирова. И хэппи-энда тоже не было. — В голос Ани просачивается горечь. Я киваю, вполне отдавая себе отчет, что не у всех девушек реально есть возможность постоять за себя. Что из-за этого умалчивается большая-пребольшая проблема, а мудакам вроде Тегляева, но калибра помельче, многое сходит с рук…

— Постой, а про Багирова ты откуда знаешь? — округляю глаза.

— Как? Так у этого мента тоже ведь интервью взяли. Ты что, сама не видела выпуска?

— Не-а. Не могу себя заставить.

Аня ахает:

— Ты чего? Там же половина комментов — не о тебе, а о нём. Типа, что надо сделать, чтобы и меня примчался спасать такой красавчик.

Я краснею по уши. Почему-то хочется спрятаться под стол.

— О-о-о, смотрю, тебя майор Багиров тоже впечатлил! — заразительно хохочет Аня. Я прячу улыбку за стаканом, и тут звенит звонок на пары. Торопливо запихиваем в рот остатки еды и тащимся к лекционному залу. Как это ни странно, остаток дня проходит почти нормально.

Пока жду с работы Багирова — готовлю ужин и пересматриваю-таки выпуск. Кусочки с собой перематываю — это невыносимо. А вот когда в кадре возникает Лёша — смотрю внимательно. И потом так же внимательно останавливаюсь на моментах с комментариями Тегляева, удивляясь тому, что он решился их дать. Вслушиваясь в его мерзкий голос, я недоумеваю, откуда в людях берется дар завернуть любую жесть в такую упаковку, что и не придраться. Ведь дар — это что-то, данное свыше, нет? Некий божественный промысел. А тут… Хмурюсь. Послушать Ивана, так ничего вроде бы и не случилось. Он манипулятор уровня «Бог». Даже мне в какой-то момент начинает казаться, что, может, правда — всё было не так однозначно. Что я сама… Что я преувеличила… Но тут в кадр возвращается Багиров, и все становится на свои места.

Леша говорит коротко. Ровно. Без наигранного сочувствия, без высокопарных слов. Но от этого его рассказ выглядит только честнее. Думаю, если бы Багиров и тут за меня не впрягся, Тегляев бы не оставил камня на камне от моих обвинений.

Господи, Лёша столько для меня сделал! И чем я ему отплатила? Прыгнула к нему в постель. Соврала. Испугалась. Попыталась удержать единственным, чем умела — телом. От этого теперь стыдно так, что под кожей зуд! И как это исправить, я совершенно не знаю. Да и думать об этом нет сил. Все они уходят на то, чтобы не скатиться в накатывающую все сильнее депрессию.

Поговорить с ним? Так что тут скажешь, если он, кажется, понимает мои мотивы даже лучше меня самой?

Багиров возвращается поздно. Выбегаю его встречать.

— Привет!

— Привет.

— Еле тебя дождалась! Сейчас подогрею ужин. Жаль, не успели поесть, пока все было горячим…

— Не суетись. Я не голоден. Ты как? Что там в универе?

— Да нормально все, — отмахиваюсь. — Меня даже поддержал один из преподов, представляешь? А у тебя какие новости? — тараторю, вдруг подумав о том, что для него это интервью тоже имело какие-никакие последствия.

— Прорвусь.

— Тебя же не ругало начальство, или что-то вроде того? — настораживаюсь, ничуть не удовлетворенная таким размытым ответом.

— Сабин, это мои проблемы. Я взрослый мальчик — знал, на что шел.

То есть проблемы у него все-таки есть?! Я сглатываю — ну вот как так? Одни неприятности у него от меня, получается. Он уже сто раз, наверное, пожалел о том, что со мной связался.

— Единственное — нам пока лучше не светиться. Чтобы Тегляев это не выкрутил так, будто у меня был какой-то личный интерес.

— А, так конечно! — соглашаюсь я, часто-часто кивая. — Что я могу сделать?

— Ну, для начала было бы неплохо разъехаться. — Багиров хмурится, почесывая щеку. На автомате я продолжаю как болванчик кивать. Но улыбка на губах умирает, а щеки сводит от усилий, уходящих на то, чтобы держать лицо.

Отворачиваюсь. Зачем-то достаю тарелку. Руки дрожат. Конечно… Ну, конечно же… Черт!

— Да, точно. Я уже загостилась.

— Сабина…. — окликает меня Багиров, и его голос звучит так, словно он говорит с душевнобольной — утешающе и, черт его дери, насквозь фальшиво!

— Это все, да? Ну… В смысле, между нами? Никаких вторых шансов? — немного истерично выпаливаю я.

— Нет! — рявкает Лёша. Я оборачиваюсь, впиваясь в его лицо полным надежды взглядом. Он чертыхается: — Я не знаю… Ты просто сейчас не готова.

— Говори за себя! — я не имею на нее права, не имею совершенно, но меня буквально сжирает обида. Детская, эгоистичная, ни на чем не основанная.

— Хорошо, — он тоже начинает злиться. — Я тоже не готов. Не готов быть с женщиной, которой тошно от моих, блядь, прикосновений.

— Это не так! — уже просто ору я, захлебываясь слезами.

Лёша запрокидывает голову к потолку. Растирает лицо ладонями. И вдруг, резко выругавшись, дергает меня на себя.

— Все, прекращай.

— Ты не понимаешь. Я люб-блю тебя.

— Даже если и так, зачем спешить, ну?! Дай себе время разобраться с чувствами. Не бросайся из огня да в полымя. Если я — твое, никуда не денусь. Понимаешь?

Киваю. Котенком к нему льну, захлебываясь рыданиями.

— Тебе нужно обратиться к психологу.

— Думаешь, он чем-то поможет? — всхлипываю я, потому что, ей-богу, не верю, что кто-то сумеет вытащить меня из той прорвы, что разверзается под ногами.

— Конечно. Ты очень долго жила в состоянии стресса. Такие вещи нельзя оставлять без внимания.

— Ладно. Если ты хочешь.

— Ну, вот опять.

— Да что не так?!

— Важно, чтобы этого захотела ты! Для себя, а не для очередного сомнительного мужика!

— Это ты сомнительный? — смеюсь, сама удивляясь тому, как стремительно меняется мое настроение.

— А ты что думала?

— Что ты самый лучший, Лёш, — шепчу я. — И вот посмотришь, мое мнение не изменится ни через год, ни через десять лет.