Сопротивляться бессмысленно

Глава 21

Алексей

Костюм жмёт. Но это скорее психологическое ощущение, чем физическое. Так-то подогнанные по моим меркам пиджак и брюки сидят отлично. Портной, что их кроил, наверняка разбирается в тканях лучше, чем я в допросах. Но мне один хрен некомфортно. Я не носил ничего подобного лет десять. С тех пор как уволился из отцовской фирмы. А теперь вот снова кабинет с видом на башни, секретарша с глазами лани и табличка «Алексей Романович Багиров». Замглавы юридического департамента. Хотел подъебнуть отца, спросив, почему не сразу глава, но вовремя осекся. В конце концов, я же не отказался от организованного им стремительного карьерного взлета…

Забавно, да? Когда-то мне казалось, что уйти из этого мира — значит спастись. Теперь же возвращение в него выглядит попыткой выжить.

Каждый раз, проходя мимо зеркала в холле, я вздрагиваю. Потому что вижу в отражении не себя. А парня, который десять лет бунтовал против всего этого. И проиграл.

Делаю глубокий вдох, подхожу к окну, за которым осень. Листья на клёнах у обочины офисной парковки только начали менять цвет, окрашиваясь в мягкие янтарные и бронзовые тона. Воздух стал суше, утренний туман — гуще, и даже свет солнца, кажется, стал другим: рассеянным, будто кто-то завесил небо посеревшей от времени марлей. Эта смена сезонов совпала с моей внутренней перестройкой. Оттого, наверное, я с таким вниманием отношусь к переменам в погоде, на которые раньше просто не обратил бы внимания. Эта осень пахнет яблоками, сухой травой и горчит на языке с трудом подавляемой ненавистью.

В мысли врывается звук открываемой двери. Оборачиваюсь. На пороге отец. Ну, еще бы. Кто еще мог позволить себе ворваться ко мне без стука?

— Че там с землей в Лагурино, Леш? Есть подвижки?

— Я только занялся этим вопросом. Был удивлен, что у нас, оказывается, такие перестановки в земельном комитете, — признаюсь я. — Думал, что Солодова оттуда если только вперед ногами вынесут.

— Ты ошибался. Валеру сместили сразу, как смогли.

Внутренне замираю. Впиваюсь взглядом в отцовское лицо. Впервые мелькает мысль, что я тогда в нем ошибся… Он все же не настолько непрошибаемый, чтобы работать бок о бок с убийцей. Сместил, выходит, его, наплевав на все издержки.

— Не знал.

— Да уж. Ты, походу, вообще не интересовался, что тут у нас да как, — беззлобно ворчит отец. Я пожимаю плечами — спорить с ним бесполезно. Я действительно не считал для себя возможным оглядываться… Смысл рубить хвост по кусочку, так? Свое прошлое я отсек махом. Сейчас понимаю, в какую цену обошлась та категоричность. А тогда думал — только так и правильно.

Отец что-то говорит, но я слышу только половину слов. Мысли уползают в сторону, выкраивая всё больше пространства в голове под то, что никак не желает в ней укладываться.

— Леш, ты тут вообще? — щёлкает пальцами отец. Я моргаю, будто просыпаясь.

— Тут. Извини. Задумался о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы не… — развожу руками.

— Да уж… Ну, что теперь? Оба хороши.

Десять лет… Мы гребаных десять лет упирались лбами, хотя проблема решалась так просто — банальным разговором. Ну, не дураки? Наверное, этот вопрос отпечатывается у меня на лбу. Потому что отец хмыкает, похлопывает меня по плечу и, по своему обыкновению, уходит не прощаясь.

Бросаю взгляд на часы. Понта ради пришлось сменить свои эпплвотчи на эксклюзивную модель от Patek Philippe, подаренные отцом еще к окончанию универа. Если я не хочу опоздать на встречу с новым главой земельного комитета, мне бы надо поторопиться. Поправляю манжеты, хватаю портфель и, дав секретарше несколько заданий на время моего отсутствия, спускаюсь вниз.

Стремительно выхожу из офиса. В нос ударяет аромат пыли и влажного асфальта. Добавляя к этому нотки горечи, под подошвами узких туфель хрустят первые упавшие листья. Небо хмурится, и хотя прогноз не предвещает дождя, кажется, тот может начаться в любой момент. Я ускоряюсь от греха подальше и почти дохожу до машины, когда ощущаю стремительное движение за спиной. Резко оглядываюсь, взметнув руку к отсутствующей кобуре. Чертыхаюсь, естественно, ничего там не обнаружив.

— Алексей Багиров?! — срывающимся голосом интересуется девица, торопливо ко мне приближаясь. Я чуть расслабляюсь — высокая, в теле, она все равно вряд ли может представлять для меня опасность.

— Да. Мы знакомы?

— Нет. Но мне нужно с вами поговорить! Уделите мне пару минут? — она приближается. — Это касается Сабины.

Мир сужается до одного имени. Гул города отступает. Ветер стихает. Листья перестают шелестеть… Я стискиваю челюсти, сглатывая подступающую ярость.

— Если она тебя подослала…

— Больной, что ли?! Сабинка меня убьет, если узнает, — фыркает девица и этим ответом, как ни странно, завладевает моим вниманием. Такое возмущение не сыграешь. Значит, Сабина реально не в курсе, что происходит. Понять бы еще что.

— Тогда ближе к теме. Я спешу. — Демонстративно кошусь на часы.

— Я знаю, что вы с Саби встречались. А теперь ты думаешь, будто она тебе изменила… Но это не так.

Я мертвею внутри. Мне не хочется этого вспоминать. И тем более обсуждать случившееся с барышней, которую вижу первый раз в жизни. Блядь, мне тридцать пять. А это… Это какой-то детский сад, ей богу.

Достаю из кармана брелок. Пикаю сигналкой, давая понять, что не собираюсь продолжать разговор. Делаю шаг к машине.

— Это все Казанцева! Она убедила Сабину, что единственный шанс тебя вытащить — вернуться к Тегляеву. Эта тварь знала, что тебе ничего не грозит, но когда Сабина обратилась к ней за помощью, просто сыграла на ее чувствах. Надавила на чувство вины. Воспользовалась ее отчаянным положением. Понимаешь?! Сабинка не хотела этого… Она пожертвовала собой, думая, что только так может тебя спасти!

Слова девицы требуют осмысления. Так сходу их смысл ведь хрен переваришь…

— Зачем бы Свете это делать? — хриплю я.

— Ну, тебе лучше знать, — девица надменно кривит губы. — Может, у нее какие-то планы в отношении тебя, и ей нужно было устранить Саби с дороги. А может, она просто садистка, которая упивается чужим страданием… Или и то, и то…

Слова обрушиваются на меня, как мокрый, спрессованный до состояния камня снег. Я отступаю на шаг, упираюсь спиной в капот своей бэхи. Смотрю на эту незнакомую девушку, а сам думаю, думаю, думаю… Отчаянно стыкуя между собой кусочки головоломки. И просто, мать его, задыхаюсь… Инстинктивно делаю глубокий затяжной вдох. Легкие стремительно разбухают, в какой-то момент им становится тесно в грудной клетке. Кажется, я даже слышу хруст, с которым что-то внутри ломается. Что ж так херово-то?

— Я случайно выяснила, что да как. Когда увидела твои фотки с родителями.

— Где увидела? — растираю переносицу в надежде как-то угомонить скачущие блохами мысли.

— Так у этой суки Казанцевой! Тогда-то я и поняла, что ты — парень далеко не простой. И тебя не взять голыми руками. Рассказала Сабинке…

— И почему же она со мной после этого не связалась?

— Да потому, что вбила себе в голову, будто это ничего теперь не меняет. Ну, вроде раз Тегляев ее… ну ты понял, да? Так с тобой уже — без вариантов.

Я смотрю куда-то мимо неё и вижу… небо. Потемневшее. Готовое вот-вот разразиться ливнем. Но постепенно, по мере осмысления, серую картинку перед глазами начинает затапливать алым.

— Говоришь, она обращалась к Казанцевой?

— Да к кому она только не обращалась! К Казанцевой, к юристам… Искала варианты, а когда поняла, что их нет… — не договорив, девица пожимает плечами.

— Как тебя зовут, слушай? — невпопад интересуюсь я.

— Аня. Саранская. Мы с Сабиной учимся в одной группе. В смысле, учились. Хрен его знает, что теперь…

— Что теперь?

— Ну-у-у, она не ходит на пары. И вообще, если честно, я за нее боюсь.

Аня снимает с плеча рюкзачок. Достает пачку сигарет. Выбивает одну и прикуривает. То, что она ни капли не шутит, говоря о своих страхах, подтверждает неконтролируемый тремор рук.

Отчаянно сдавливает виски, кровь гудит в ушах, как древняя лампа под потолком в допросной. Перед глазами в полный рост встает картинка нашей последней встречи с Саби… Я думал, хуже не может быть. Что ж… Похоже, я поспешил с выводами.

— Алёш, все нормально? — слышу голос отца. Поворачиваю голову. Наши парковочные места находятся рядом, так что ничего удивительного в этой встрече нет.

— Ты знал, что Сабина обращалась за помощью к Казанцевой, когда меня закрыли? — цежу, понимая, что если тут и моя семья замешана, то я просто не знаю, как в этом мире жить. И есть ли в этом хоть капля смысла, если в этом самом мире сплошь и рядом происходит такое дерьмо?!

— Нет… Просто сказала, что… Лёша! Ты куда? Что происходит?

А ничего. Я запрыгиваю в машину и пулей срываюсь с места. Внутри просто ядерная война. Взрыв за взрывом. До белых пятен перед глазами. Набираю суку-Казанцеву.

— Лешка! Вот так сюрприз!

— Ты где? Надо встретиться.

— Соскучился, что ли?

— Даже не представляешь как, — сиплю.

— Ну, я дома… Заедешь?

— Буду через двадцать минут.

Разворачиваюсь, нагло пересекая двойную сплошную прямо под камерами. Утапливаю педаль в пол.

Светка встречает меня в шелковом халате. Без белья — это видно сразу, зато при полном макияже.

Думаю, во мне чувствуется какая-то дикость. Потому что глаза Светки широко распахиваются, а дыхание учащается.

— Чего это ты, Лёш?

Я не даю ей договорить. Подхожу вплотную. Обхватываю за талию. Смотрю в глаза. Она дышит чаще, намеренно касаясь грудью моей груди. Улыбка становится хищной, когда Светка поднимается на цыпочки и обхватывает мой затылок ладонями.

— Это зеленый свет? — веду бровью.

— Много же тебе времени понадобилось, чтобы это понять, — заливается смехом Казанцева, потираясь об меня течной сукой.

— Чтобы понять, какая ты беспринципная тварь? — я запускаю руку в ее реденькие волосы и с силой дергаю на себя.

— Эй! Какая муха тебя укусила?!

— Как ты могла? Вот просто скажи… Я не понимаю. Она же девочка… Чистая, влюбленная девочка, которая тупо принесла себя в жертву… У тебя вообще ничего не екнуло?

— Чистая девочка?! — наконец, осознав, что ее интриги для меня больше не являются тайной, Светка мгновенно переходит в наступление. — Да она прожженная блядь! Выскочка, которая попыталась…

— Заткнись. Вот просто заткнись, тварь. Не усугубляй. Иначе то, что сделал Тегляев с Саби, покажется тебе невинной прелюдией, клянусь…

Я хватаю эту суку за горло и отталкиваю к стене. До Светки, наконец, доходит, что ситуация вышла из-под контроля. И что я реально сейчас на взводе. Она испуганно вскрикивает, перебирает слабеющими ладонями по моим предплечьям. То ли переигрывая, то ли действительно слабея от страха. Ведь пальцы я не сжимаю, я ее не душу, но и не отпускаю, да. Это правда. Пусть хоть на секунду почувствует ту же беспомощность, тот же страх, что ощущала Саби, пока эта дрянь разыгрывала из себя благодетельницу. Пусть боится.

— Ты… спятил! — сипит она. — Это просто потасканная девка! Да ты себя на посмешище выставишь, если вернешься к ней…

— А кто ты? — тихо, почти шепотом интересуюсь я, но каждый слог — как выстрел в упор. Меня трясёт, горло сдавлено, как будто меня тоже кто-то душит… Казанцева уже не дерзит. Только с каким-то первобытным ужасом смотрит. — Ты кто?

— Я та, кто тебя любит!

Я смеюсь. Это просто пиздец какой-то. Разжимаю руки и брезгливо вытираю ладони о брюки.

— Ты способна любить лишь себя, Свет. Так было, и так будет. Впрочем, это уже не мои проблемы…

— Лёша…

— Я предупредил. Держись от меня подальше… И молись, чтобы девочка выбралась из петли, в которую ты ее загнала, с наименьшими последствиями. Потому что, если вдруг она не выдержит, я закончу то, что сейчас начал.

Разворачиваюсь. И ухожу, не дожидаясь ответа. Подставляю горящее лицо под холодные струи таки начавшегося дождя. А немного остыв, сажусь в машину, которую в противовес всему остальному заартачился менять на более модную и подходящую мне по статусу, и еду к Сабине.