Триумф в школе Прескотт

6

Крик, завладевший мной, царапает мое горло, но мои инстинкты еще острее, быстрее. Я собиралась заехать локтем в живот тому, кто бы это ни был, но удивилась, когда он заблокировал мое движение. Под металлическим запахом боли был знакомый шелест свежих хлопковых простыней, повешенных на сушилку в легкий летний день. Тальк. Средство после бритья. Каллум.

— Пожалуйста, не кричи, — он прижался к моему уху, облизывая его ракушку горячим языком. — Сначала помоги мне спуститься вниз.

Он убрал руку с моего рта, когда я повернулась, чтобы стоять к нему лицом, переполненная странной смесью облегчения и гнева, что ужас сильно пах страхом.

Он стоял в тени на верхней лестничной площадки, с накинутым капюшоном и покрытый кровью. В бледной лини на его горле было что-то необычное. Тот гнев внутри меня очень быстро показал истинное обличие: ужас.

Кэл посмотрел на свою правую руку и разжал окровавленные пальцы, словно был удивлен, что он все еще жив.

— Где, блять, ты был?! — выдавила я, мои руки дрожали по бокам. — Мы повсюду тебя искали!

— Я отключился, — сказал он, замолкая, чтобы минуту подумать. — Да, я отключился. Когда проснулся, то не мог вспомнить, где был, — он рукой прикоснулся к горлу, а затем слегка сморщился, убирая руку и уставившись на меня, словно не знал откуда взялась вся эта дополнительная кровь. — Город кишит полицейскими. Я едва смог вернуться.

— Я, блять, с ума сходила, — прошептала я, гадая, сколько времени может потребоваться остальным парням, чтобы понять, что в доме «взломщик».

Звук отбойного молотка предшествует включению света. Видимо, вот и ответ.

Виктор стоял наверху лестницы. Он понял, что нашим таинственным новоприбывшем был Каллум, а потом опустил пистолет, не извиняясь.

— Рад видеть, что ты все еще жив, — сказал Вик, и, хоть его слова сами по себе были спокойные и нейтральные, в его тоне был тепло, которое точно сказало мне, что Виктор Ченнинг любит своих мальчиков так же сильно, как и я. Может, он не хочет их трахнуть — бросьте, этому парню не могу нравится члены, он слишком натурал — но он любит их точно так же. — Хочешь рассказать мне об этом?

— Мне нужно идти, — сказал Каллум, и в его тоне было что-то растянутое и ужасающее.

Мое тело ответило на это холодность неподобающим уровнем жара. Он заполнил меня с головы до ног, заставляя мое дыхание сбиться, а бедра сжаться. Я сжала руки в кулаки, ногти на моих ладонях были стерты и больно впивались в ладони.

Прямо как раньше делала Памела, оставляя кровавые полумесяцы.

Я сморгнула ее образ, пока мой взгляд метался между двумя мужчинами. Оба были моими родственными душами. Недавно я поняла, что душа во всей ее вечной красоте не могла быть настолько ограниченной, чтобы иметь только одну идеальную пару. У меня их было пять. Пять букв, одно слово, одна отчаянная семья, ради которой я сделаю что угодно, чтобы ее сохранить.

Даже отдам собственную жизнь.

По мне прошлась дрожь, и я закрыла глаза.

Во всем этом, во всех шутках, и предчувствии, и страхе…тот, кто всегда был наиболее склонен к смерти…это я.

В конце концов, никому не везло так часто. Аарон жив. Каллум жив. Кто-то должен заплатить за эту гребанную карму.

Я открыла глаза и сделала шаг вперед, положив руку Каллуму на грудь. Его толстовка была мокрой от крови, почти сырой. Мне не понравилось какой она была на ощупь, когда я коснулась ее. Когда вглянула назад, Виктор наблюдал за нами с непроницаемым выражением лица. Каждый раз, когда мы встречались, и каждый раз порознь, вселенная немного сдвигалась. Я это знала, потому что чувствовала. Мы все были центрами нашей собственной реальности, вот только…Хавок — центр моей.

Вик засунул пистолет за пояс и достал пачку сигарет. Прекрасно предсказуемый. Чтобы обуздать его собственнические порывы по отношению ко мне, нужен никотин. Мне нравилось знать, что в мире ничего, кроме табака и моего непоколебимого взгляда, что может заставить его отвернуться.

— Ты не ранишь ее? — спросил он, что было интересным вопросом.

Это потому, что Вик видел раньше эту сторону Каллума, что он даже подумал поинтересоваться, а я не совсем уверена, что я видела. Когда я посмотрела обратно на Кэла, он снова смотрел вниз на свои руки, и с моих губ сорвался вдох.

Видимо кто-то пытался рассечь его горло.

— Тебе на самом деле нужно спрашивать меня об этом? — спросил Кэл, поднимая взгляд со своих окровавленных рук, а затем наклоняя голову на бок. Как собака. Как волк.

Его голубые глаза были пусты и бесконечны, ужасающими, когда они остановились на мне, и я увидела, как каждая унция сосредоточенности, которой он обладал, вонзалась в меня, словно нож.

Чтобы избавиться от Каллума, я должна убить его. Он бы сидел смирно и позволил бы мне это сделать, рассекая его горло лезвием. Но это был бы единственный способ поместить его в раннюю могилу.

— Нет, — наконец произнес Кэл, его тело обмякло. Он выставил руку и удержал себя с помощью стены, когда я прижалась к нему и изо всех сил постаралась оказать поддержку. — Я бы никогда не ранил Бенрнадетт. Ты это знаешь.

Виктор закурил, его глаза нашли мои. И как мое тело реагировало на весь этот стресс? Самым неподобающим и нелепым способом из возможных. Я резко выдохнула и повернулась к Каллуму, прислушиваясь, когда тяжелые шаги Вика снова спустились по лестнице.

— Нам нужно доставить тебя к врачу, — сказала я, но Каллум уже качал головой.

— Никаких врачей. Я не хочу сейчас быть в дали от тебя, — он взял мою руку в свою, так сильно дрожа, что я подумала, не отключится ли он прямо здесь на мне в коридоре. Его голубые глаза пылали от отчаянной потребности оставаться в сознании. — Иди принеси аптечку Оскара, немного апельсинового соку и остатки от пакетов с физраствором, когда Аарона подстрелили.

Кэл смотрел так глубоко в мои глаза, что, клянусь, я чувствовала, как его душа касалась моей, словно кошка, помечающая щиколотки своего хозяина. Мои пальцы сжались вокруг его рук, и я поднялась на носочки, на короткое мгновение прижимая наши лбы вместе, а потом повернулась и побежала вниз по лестнице, как могла, быстро.

— Каллуму нужен врач, — сказала я парням, когда спустилась и обнаруживала расхаживающего Хаэля, курящего косяк Вика, и Аарона, смотрящего на меня с нежностью, в которой так сильно и до боли нуждалась моя жаждущая душа. — Или Медсестра-Да-Скотт.

— Медсестра-Да-Скотт мертва, — сказал Оскар, его голос — лукулловский пир для ушей. Уитни подстрелили? гадала я, вспоминая, заляпанный кровью, и металлические шкафчики, украшенные багровым цветом. Где она была, когда «Банда грандиозных убийств» штурмовали здание? Она страдала? Я покачала головой, чтобы прогнать ненужные мысли. — Насколько все плохо?

— Повсюду кровь, — сказала я с грубым смехом, вспоминая запах из подвала. Как много крови можно потерять и все еще остаться живым? Сорок процентов или что-то такое, правда? Четыре пинты, полгаллона… — Кажется, кто-то пытался вспороть ему горло. Он сказал, что не хочет к врачу. Он хочет получить аптечку Оскара, — я кивнула в его сторону, и он встал, проносясь мимо меня с запахом корицы, чтобы достать ее из шкафа. Было что-то в том, как он протянул ее мне, что заставило меня задрожать. — И дополнительный физраствор после огнестрельного ранения Аарона.

Оскар пошел к другому шкафу, пока я взяла пластиковый кувшин с апельсиновым соком и стаканом. Хаэль уже подошел, облокотившись локтями на столешницу, хмурясь и выглядя совсем злым. Но не на меня, или на Кэла, или на что-то еще, а из-за нас.

— Думаешь, нам нужно пнуть его под зад и в любом случае отвезти в больницу?

Я посмотрела на Хаэля, но у меня не было ответа на этот вопрос. Если Каллум дотащил себя до сюда, значит тут он и хочет находиться. И я достаточно ему доверяла, чтобы знать степень его ран. Если он думал, что сможет справиться с ними в одиночку, то я ему верила.

— Оставьте, Бернаддет сама разберется с ним, — приказал Виктор, его голос был мягким и легким, не выдавая никакого стресса, который он нес на своих плечах. Аарон украдкой посмотрел в его сторону, а потом обратил внимание на меня. Наше общее знание о выкидыше делало меня дерганной, но я ничего не сказала. — Сейчас его нужно оставить в покое.

— Понял, — промурлыкал Оскар, наклоняясь и ставя свои локти на столешницу, чтобы соответствовать позе Хаэля. Он вытянулся, как кошка, а потом двумя пальцами левой руку потянулся наверх, поправляя свои очки, когда его серебристые глаза оказались на мне. — Лучше поспеши. Когда Каллум находится в таком состоянии, он непредсказуем.

— Мы здесь, если понадобимся, — заверил меня Аарон, и я кивнула, беря все необходимое наверх. Когда я ушла, то услышала, как они тут же вернулись к гуще событий. — Мы вообще можем остаться здесь на ночь, если Кэлу удалось пробраться внутрь? Я знаю, что он хорош, но, черт подери, Виктор. Он прошел мимо федералов, пока истекал кровью.

— Уверен, наша команда видела его, и он попросил их молчать, — рационально размышлял Виктор, а потом, — Интересно, как много членов «Банды грандиозных убийств» он убил на обратном пути, пытаясь вернуться? Уром мы уедем в безопасный дом.

Безопасный дом.

Я задавалась этим вопросом, когда направлялась в комнату парней и обнаружила Кэла в отключке на кровати Оскара. Он истекал кровью на все эти идеально сложенные простыни, оставляя на них пунцовые пятна.

— Эй, — прошептала я, залезая на кровать и потянувшись, чтобы приложить руку к его лбу. Его кожа была холодной, когда он наконец открыл глаза. А затем, несмотря на все, несмотря на то, как сильно мы погрязли в дерьме, он умудрился улыбнуться. — Уверен, что не хочешь поехать в больницу? Как много крови ты потерял?

— Рана на шее была неглубокой, она перестала кровоточить, — Кэл заставил себя сесть со стоном, его тело дрожало, когда он задрал один рукав своей окровавленной толстовки, чтобы показать мне чертову дыру в руке. — Пулевое ранение из 45-ого. Пуля прошлась прямо насквозь, — он облизал красивые, розовые губы, а затем двумя пальцами расправил порванную ткань возле плеча. — Сломанная доска попала сюда.

— Что, черт возьми, с тобой случилось? — выдохнула я, мои слова были спокойным, но мои руки дрожали, когда я наливала в стакан апельсиновый сок и протянула ему.

Кэл взял его с маленьким кивком благодарности, продолжил улыбаться мне, а потом вылил остаток обратно.

Я уставилась на него и не могла не вспомнить первый день школы, когда он сел за столом напротив меня в столовой. «Бернадетт, так?», — спросил он, когда чертовски хорошо знал мое гребанное имя. Когда он сталкерил меня.

Если бы я разговаривала с другой женщиной, кроме себя, — особенно с кем-то, как моя сестра Хизер, — то сказала бы ей держаться к херам подальше от этих парней, бежать так далеко и быстро, насколько она могла. Сталкерство не сексуально. Это извращенно. И все же, когда Кэл протянул свой стакан, чтобы пополнить его, мое сердце просто растаяло из-за него, и я знала, что, даже если он был жутким психом-сталкером, он был моим жутким психом-сталкером.

— Я люблю тебя, — сказал Каллум, прямо когда я начала наливать сок. В итоге я вылила непомерно много, но, думаю, это неважно, так как пахло мокрыми монетами и грязью с подошв ботинок Кэла. — Ты это знаешь, не так ли? Прости, если не сказал об этом в таких ярких изречениях.

Он протянул руку и взъерошил свои ангельски-белые волосы пальцами, изрезанными и занозистыми. Мне понадобится пинцет, чтобы вытащить большинство из этих заноз.

Кэл опрокинул второй стакан и протянул его мне обратно, пока я обдумывала свой ответ на его заявлений.

— Каллум…, — начала я, и он посмеялся, потянувшись к аптечке. Открыв ее дрожащими пальцами, он вытащил стерильную салфетку и начал чистить место на внутренней части локтя, вытирая кровь и грязь. Я потянулась и выхватила пару перчаток, надевая их, а потом переняла у него эту задачу. — Вполне уверена, что любила тебя с восьми лет, — я достала из сумки нераспечатанную иглу, открыла ее и добавила ее к пакету с физраствором.

Я уже делала это раньше, но только с кошками. Пенелопа однажды нашла маленьких, брошенных котят в мусорном ведре на нашей улице. Она отвезла их в ближайшую ветеринарную клинику, но так как у нас не было денег, они отказались помочь. Полагаю, парню было жалко, потому что он показал нам, как вколоть физраствор, и отправил нас домой с пакетом и иглами. Котятам, казались, становилось лучше, пока Пэм не обнаружила их.

Она утопила каждого по отдельности в ванной. Когда я и Пенелопа увидели, что она делала…Лишь один кот был спасен, и он жил с хорошей семьей, чьи дети ходят в старшую школу Фуллер.

В любом случае, я нащупала у Кэла вену на внутренней стороне руки и очень постаралась скользнуть иглой одним, легкимдвижением. Словно мое тело чувствовало, что дрожь не помогала ни одному из нас, и, как только я коснулась этим металлом кожи Каллума, мои руки стали твердыми, как у хирурга. Когда игла была на месте, я подняла пакет и слегка надавила на него.

— Скажи, — выдохнул он, его лицо было слишком близко, это вызывало дискомфорт. Мы не могли быть такими, отчаянными и нуждающимися друг в друге, как сейчас. Даже если сейчас определенно не время и не место для этого, я залезла ему на колени и оседлала его. Он ласкал мои бедра длинными пальцами, глубоким вздохом, закрыв глаза, пока жидкость стекала по трубке и в его руку. — Скажи это простыми словами.

— Я люблю тебя, Каллум Парк, — просто сказала я, потому что я совсем этого не стыдилась. Я любила Хавок. Всех пятерых. И если я когда-то в прошлом пыталась отрицать это, то только потому, что не доверяла себе. Потому что я не была честна с собой. Я больше не поступлю так, потому что больше всего я хотела убедиться, что заслуживаю эту гребанную корону. — А теперь, не смей умирать у меня на руках.

Я раскачивалась на нем, полностью осознавая, что мы оба были не в том состоянии, чтобы трахаться. Не важно. Если искорка страсти может помочь нам легче дышать, то пошло оно все. Я буду тереться об член моего сталкера.

— Я убил шестерых, только чтобы вернуться сюда, — прошептал он мне в рот. Но не то, что бы он искал похвалы. Нет, это больше было…наблюдением. — Никто не удержит меня вдали от тебя, Бернадетт. Даже мир не сможет.

Я поцеловала его, но это было медленно и робко, почти неуверенно. Я не хотела причинять ему боль. И, блять, как же ему сейчас больно. Кэл был тем, кто взял меня за затылок и привнес немного жара в соединение наших губ, пробуя меня и смакуя все, что бы он там не нашел. Я хотела, чтобы он снова станцевал для меня, чтобы телом выразил то, что иногда не мог сказать словами. Люби меня за каждую темную, уродливую, отвратительную вещь во мне.

— Нам следует наложить швы, — рассеяно пробормотала я, позволяя ему держать пакет.

Немного странно видеть, как мужчина держит пакет с физраствором, который введен ему в руку, но это работало. Я видела, как Памела во время своего работы на полставки в качестве медсестры ставила кучу капельниц. И давайте будем честны: все, что могла сделать эта сука, я тоже могу. В десять раз лучше.

— Я бы предпочел почувствовать тепло твоего тела, прижатого ко мне, — пробормотал Кэл, потираясь носом о мое лицо, как животное, ищущее комфорт у своей пары. — Ты заземляешь меня, Беранадетт. Мейсон был прав: я все еще человек. Но только благодаря тебе.

— Кто такой Мейсон? — спросила я, но Кэл лишь продолжил улыбаться.

— Швы, давай разберемся с ними, — прошептал он, его голос был таким же хриплым и мрачным, как и раньше.

Кем бы ни был этот Мейсон, думаю, он тот, кто сотворил такое с Каллумом. А Кэл не привык противостоять тем, кто находится на его уровне.

Я отодвинулась и открыла аптечку. Я никогда раньше не наносила швы на человеческую плоть, но в девятом классе у меня был урок труда. Это считается, так? Билли проткнула меня в туалете, в том самом, где еще вчера я пряталась от нападавших. Бедная Стейси. Бедная гребанная Стейси.

— Стоит ли пойти за ноутбуком Аарона, чтобы мы могли поискать в Google, как это делается? — спросила я, уже скучая по тому, как легко, когда рядом мой телефон.

Но Кэл уже качал головой.

— Нет, — сказал он, откинувшись на подушки Оскара. Интересно будет ли О возражать. Еще интересно, разрешит ли мне О когда-нибудь называть его так. Это милое прозвище, но он хотел оставить его только для их с Кэлом «броманса» — что меня вполне устраивало. — Я буду тебя направлять, — его кивок в сторону аптечки сопровождался переменой в облике — черты лица внезапно смягчились, обретя неожиданное спокойствие.. Когда он добрался сюда, то на самом деле выглядел так, будто способен убить кого-то, даже Вика. Это выражение удовлетворения было лучше. — Игловодитель, — начал он, указывая на вещицу в аптечке. — Тканевые щипцы. Ножницы, очевидно. Иголка и нитка. Мы будем делать прерывистый шов, то есть ты будешь отрезать и завязывать каждый стежок по мере продвижения.

После того как прочистила его руку очередной антисептической салфеткой, я сделала так, как он сказал, используя игловодитель, чтобы держать крошечную изогнутую иглу, и ввела ее через кожу, чуть выше жира, который я увидела внутри раны. Мы начали с огнестрельной раны на его руке, той четкой дыры, которая пронзила его насквозь. Она выглядела слишком аккуратно, слишком красиво, чтобы быть реальностью.

— Я хочу, чтобы ты пошел в больницу. Не то, что бы VGTF не знали про стрельбу. Сара Янг искала тебя, — мои слова прозвучали тихо, почти рассеяно.

В действительности, все мое внимание и вся сосредоточенность были на этой игле, этой нитке, этих ножницах. Я сделала шов, затянула его. Нанесла очередной шов и тоже затянула его.

— Схожу завтра, — пообещал он, его лазурные глаза были как яркие драгоценные камни на бледном лице. — Этой ночью я хочу остаться с тобой.

Я подняла взгляд и обнаружила, что он смотрел на меня, а не на иголку. Он был больше заинтересован в выражении моего лица, в том, как падали волосы, словно блондинисто-красный щит, когда я наклонялась вниз, чтобы продолжить накладывать швы. Когда мы закончили, я начала извлекать пулю. Понятия не имела правильная ли это лечение или нет — скорее всего нет — но мы чертовски неряшливы тут в Прескотте. Мы занимаемся своим делом.

— Каллум, я была беременна, — сказала я, прежде чем потерять самообладание.

Последовала долгая пауза в его дыхании, которая меня напугала, так что я перевела взгляд с раны на его лицо, только чтобы обнаружить его с закрытыми глазами. Паника накрыла меня волной, и крик застрял в моем горле. Моим худшим страхом в мире было потерять одного из моих мальчиков. Но затем он моргнул несколько раз и выдохнул.

— О, Берни, — сказал он, его лицо перекосилось от эмоций.

В нем было сожаление, но за этой эмоцией не было ничего, кроме бесконечной, темной ярости. Это настолько меня напугало, что игла выскользнула, и Кэл сделал еще один резкий вдох. Он не умирал, Берни. Ему больно. Каждый раз, когда игла пронзала его плоть, он переставал дышать, пока я протаскивала через нее нитку. Должно быть, это пиздец как больно. В больнице всегда сначала притупляют место. Мы же действовали на одном энтузиазме и надежде.

До меня дошло, что я должна была, дать ему немного гребанного бухла. Или травки. Или, и то, и то.

— Когда тебя избили на лужайке, — сказал дальше Кэл, удивив меня. Он видел? Мое внимание все еще было на швах, пытаясь дать ему, возможность переварить, что я сказала. — Они избили тебя так, что случился выкидыш, — это не было вопросом.

Я говорила: Каллум понимал меня, как никто другой.

В каждом мальчике — своя искра, как в радуге — свой цвет. Без всех этих оттенков она просто не может быть полной, не так ли?

— Я не расстроена, — сказала я, что, вероятно, было неправдой.

Я расстроена. Но это сложно объяснить. В этом есть и облегчение, из-за которого я чувствую себя виноватой, хоть и знаю, что не должна. Думаю, если бы это случилось как-то по-другому, я была в порядке. Просто сама мысль, что к этому привела не прошенная жестокость.

Снова спазмы, и я задохнулась на следующем вдохе, когда меня накрыла боль.

— Тебе больно, — заметил Кэл, но забавно слышать это от кого-то с огнестрельным ранением, ножевым ранением и рассеченным горлом. — Ты не должна хотеть ребенка, чтобы расстраиваться, ты же знаешь. Ты просто можешь быть расстроенной, даже если для этого совсем нет причин.

— Не читай мне лекции, — предупредила я, заканчивая накладывать последний шов, на выходное отверстие. Дальше я разорвала ткань на его плече и сморщила лицо из-за разорванных, потрепанных краем плоти. Ему на самом деле нужно показаться гребанному врачу. Но я также могла понять, что бесконечная пропасть ярости, которую я видела в нем, тоже нуждалась в успокоении. И он способен на это, только если чувствует себя в безопасности, если он со мной. — Если что, то это я должна говорить тебе такое.

Мне потребовалось короткое мгновение, чтобы пальцами коснуться его горла, и он вздрогнул, так сильно хватая меня за запястье, что я даже вскрикнула от шока. Но боли не было, не в том, как он держал меня. Вместо этого, его лицо было грустным, далеким, отражением непроизвольной реакции на прикосновение к его шее.

Он чуть было не зажил другой жизнь. Он, блять, почти выбрался отсюда.

Дело в том, что не всегда нужно бежать, чтобы все стало лучше. Вы можете бороться. Вы можете внести изменения в мир, который сопротивляется им, будто это гребаная чума. Вот, что мы здесь сделаем: возьмем этот город под наши темные крылья и дадим андерграунду то, чего они заслуживают, что позволит обычным людям, обитающим на солнце и живущим на поверхности, жить нормальной жизнью.

Людям, как Хизер, как Кара, как Эшли. Людям, как та девочка, Алисса, которую мы спасли из домика на пляже. Людям, как мисс Китинг. Даже людям, как Сара Янг.

Потому что вне зависимости у мира будет подполье — сомнительный фрагмент темноты, отбрасывает тени на все, что осмеливается играть на солнце. Если мы сможем контролировать его, то сможем перенаправить эту тьму, направлять ее, наказать ее, держать на привязи, тогда мы сможем все изменить в Прескотте. В городе. Может, даже больше этого.

У меня было предчувствие, что если у нас получится, если мы сможем вывести «Банду грандиозных убийств» с наших границ, если сможем подорвать план Офелии и получить наследство Виктора, тогда мы у нас будет возможность сделать все это и больше.

Как я и сказала, я все еще хотела верить.

Верить, что мир — хороший.

Верить, что любовь — это привилегия.

Верить, что существует справедливость.

Каллум опустил руку и вздрогнул, когда мои пальцы прощупывали его шею. Порез неровный, но явно не настолько глубокий, чтобы перерезать важные артерии. Блять, слава Богу. Мы все помнили Дэнни и как быстро горловое ранение, может кончиться шестью футами под землей.

Я уступила и вместе этого вернулась к ране на его плече. Он прав: рана на шее довольно мелкая. Мы обвяжем ее бинтом. В любом случае я бы не попыталась вонзить иглу в горло моего любовника.

— Прости, что не смог защитить тебя лучше, — сказал Кэл, но я не посмотрела на него.

Я была слишком занята, обрабатывая его рану на плече, ту, что пугала меня даже больше, чем огнестрельное ранение.

— Ты спас мне жизнь, — сказала я, вспоминая его лицо в маске, которое появилось из-за вентиляции в потолке. — И это не в первый раз. Не за что не извиняйся передо мной.

Я продолжила молча работать, посмотрев на него, когда его глаза были закрыты из-за боли.

Когда я закончила с его плечом, я отложила аптечку и попыталась слезть с кровати.

Кэл схватил меня за запястье и потянул назад так сильно и быстро, что я потеряла равновесие, упав на него и приземлившись ему на грудь, пока он утопал в подушках. Он вздохнул и обвил меня руками, прижимая ближе. Мои пальцы сами по себе схватились за его окровавленную толстовку.

Я просто не могла сопротивляться восторженным ядом, которым были Хавок.

— Давай я принесу тебе что-то покурить или выпить, — пробормотала я, но Кэл просто прижал мою голову к своей шее, покрытой шрамами и повреждениями, поглаживая меня по спине своим окрашенными в голубой ногтями. Я чувствовала жар от кончиков его пальцев, даже через майку с Рут Бейдер Гинзбург, которая была на мне. «Покойся с миром самая отвязная сучка в округе».

— Минуту, — выдохнул Кэл мне в волосы, заставив меня задрожать. Сама мысль, что он оказывает на меня такой эффект, была еще одним доказательством того, что я уже опьянела от его присутствия. — Сначала дай мне почувствовать биение твоего сердца.

Мы лежали вместе, пока не взошло солнце и эбоновые пальцы ночи оттопырились от неба. Затем, когда Каллум нежно уснул подо мной, я встала и пошла, искать виски и косяки.

— Он там все еще жив? — спросил Вик, когда я появилась на последней ступеньке, на мне запеклась кровь Кэла, а голова кружилась так, что я пожалела, что не выпила немного этого гребаного апельсинового сока, прежде чем спуститься. Я не хотела, чтобы Вик или Хаэль или Оскар почувствовали, что что-то не так, прежде чем у меня появится возможность им рассказать.

— Кажется, он в порядке, — предположила я, барабаня обломанными ногтями по круглой верхушке стойки.

Этой сучке Прескотта нужно сделать свои гребанные ногти. Словно, Боже упаси, девочке Прескотта иметь такие ногти, как у меня сейчас — кардинальный, мать вашу, грех. Если вы не можете позволить себе сделать маникюр, то просите одну из девочек Стейси, и она их сделает, если ее банда вас не ненавидит.

Стейси.

Я вздохнула, и этот звук явно был меланхоличен. Я оплакивала королеву пчел нашей школы за друга, которым она могла бы стать, за хорошего человека, которым она была.

Аарон спал на диване, совершенно определенно взяв смену, пока Вик сидел с пистолетом и сигаретой на столе. Оскар сидел в своем iPad, кратко посмотрев в мою сторону, окутанная в толстый дым эмоции.

Мне многое надо переварить.

У нас не было много времени.

Завтра мы переезжаем в безопасный дом, и, скорее всего, я проведу там каждую секунду, скучая по безопасной, легкой нормальности дома Аарона.

Хаэль вернулся с улицы, зайдя через раздвижные стеклянные двери, пока прижимал к губам трубку беспроводного телефона. Его карие глаза скользнули к моим, и он улыбнулся, выражение его лица, в лучшем случае, не имеет под собой почвы. Он нервничал. Все мы.

— Бриттани сказала, что, по ее мнению, ее папа готовится к рейду. Она упомянула, что у него есть привычка прятаться в своем магазине всю ночь и писать письма семье «на всякий случай». Я склонен ей верить, особенно зная, что она уже рассказывала мне об этом раньше, — Хаэль положил телефон на стол. Мой взгляд перебежал от него к Вику, затем к Оскару.

Будет ли сейчас хорошим моментом сказать про выкидыш…

— Не оставляй меня, прима-балерина, — хрипло прошептал Кэл позади меня. Я подпрыгнула, оборачиваясь на его темный смех и обнаружив, что он оперся локтями на перила лестница. — Ты действительно думала, что я позволю тебе улизнуть?

— Я приносила тебе покурить, как минимум, — проворчала я, идя за тем, что, как я знала, является одним из тайников парней с травкой на верхней полке кухонного шкафа.

Я слишком низкая, чтобы дотянуться до нее, даже при росте 179 см, так что Хаэль потянулся надо мной и взял пластиковый пакет, полный косяков, бросая их мне в руку.

— Блять, — пробормотал Вик, когда он и Оскар посмотрели на Кэла, ожидающего меня наверху лестницы. — Выглядишь так, будто тебя переехал грузовик.

— Проволока для пианино, — объяснил Кэл, его голос был даже темнее и более хриплый, чем обычно.

Он закрыл глаза, когда я обошла островок, взяв со стола бутылку виски Вика. Каллуму сейчас не нужно быть трезвым. Остальные прекрасно могли держаться на плаву.

Кроме того, вряд ли «Банда грандиозных убийств» нападут на дом, окруженный федералами, которые, я вполне уверена, не в кармане у Максвелла Баррассо. Сара Янг…она тот тип человека, которого нельзя купить. И если Бриттани сказала Хаэлю про рейд Специального отряда по борьбе с бандами…ну, он точно не по нашу душу, так? Не после вчерашнего, но когда есть сделка о признании вины, не после всего того допроса.

Сара была удивлена, что Хавок смог защитить школу Прекотт. Она определенно не подготовила ордер на обыск и организовала формальный рейд.

— Гаррота? — уточнил Оскар, и Кэл резко кивнул, поднимаясь на ноги и нависая над перилами, из-за чего я занервничала.

Он слегка дрожал, и я ужасалась, что он мог отключиться и переваливаться через перила в коридор внизу. Сзади я услышала, как скрип пружин диван, когда Аарон сел, проводя руками по его сонному лицу.

— Гаррота, — подтвердил Каллум, когда я снова посмотрела на него, его голубы глаза смотрели вниз на мои. Он видел меня насквозь, смотрел на все нежные, деликатные части в глубине. Внешне я знала о своем дерьме. Я — сучка из Прескотта до мозга костей, но внутри…было что-то из моей собственной невинности, которое отказывалось умирать. Кэл распознал это. Распознал, потому что он — монстр, но он — мой монстр. Это все, что имело значение. — Один из головорезов Максвелла был в школе, думаю, это был Расс Бауэр, — он закашлял, закрыв глаза из-за боли, когда снова положил руки на перила.

Каллуму Парку был на «ты» с болью, физически или в ином плане. «Иногда боль приятна тем, у кого ее было слишком много», — сказал он мне однажды. Если это правда — а я начинаю думать, что так и есть — тогда, полагаю, вот, почему я вижу его таким прекрасным.

— Детали, — прорычал Вик, и мои волосы на затылке встали дыбом от этого звука. Я бы не хотела быть по другую сторону и принимать его гнев. Чтобы подчеркнуть, он поднял пистолет. А может, просто потому, что ему не на кого выместить свою тщательно контролируемую вспыльчивость. — Ты достал его?

Кэл мягко посмеялся, словно что-то в этой ситуации могло быть смешным. Это одна из вещей, которые мне в нем нравились — то, как он мог найти юмор во мраке.

— Дай мне принять душ, и я расскажу все, что знаю.

Он подождал, пока я поднимусь, принимая косяк и зажигалку, когда я прошла мимо него, и закурил, поднимая бровь в сторону Аарону.

— Не будь умной задницей. Девочки в Оак-Ривер, и обстрел школы определенно снимает правило не купить внутри.

Каллум отодвинулся и повернулся к двери ванной, пока я следовала за ним. Он снял толстовку и позволил ей упасть на пол с влажным звуком. Вот, насколько насквозь промокшей кровь она была. Красный цвет запятнал стены крошечными каплями.

Моя кожа покрылась мурашками от осознания, что остальные мальчики поднялись за мной наверх. Другая женщина убежала бы. Я же приняла косяк, когда Кэл протянул его обратно, сбросив пепел в раковину, а затем сделала длинную затяжку.

— Расскажи нам пока краткую версию, — сказал Вик, прислоняясь к двери, когда я зашла в ванную и встала позади Кэла.

Он сидел на туалете, руки тряслись, когда он начал снимать обувь. Когда я сделала шаг вперед и предложила помощь, он не отказал. Вместо этого, его голубые глаза поднялись к моим в тихой силе.

Я пиздец как сильно чувствовала его в этот момент, это необъяснимо. Такая связь случается лишь несколько раз за бесконечность.

— Спасибо, — прошептал Кэл, потянувшись рукой, чтобы потереть порез на горле спереди. — Должен сказать, что этот мужчина заслуживает звание лучшего, — Кэл замолчал, его губы дрогнули, когда остальные мальчики столпились у двери, чтобы послушать. — Я имею в виду головореза. Просто…не настолько хорош, как я, — он снова посмеялся, а потом встал после того, как я сняла оба ботинка, позволяя его штанам упасть на пол. Ему казалось было похрен, что мы все стояли здесь. То есть, они все трахали меня друг перед другом, так что, может, это вообще их не волновало? Но еще у них было соревнование «чей член длиннее» со всеми буквальными правилами и прочим бредом. Если бы я была парнем, вероятно бы, так и сделала. Пока я этим занималась, то еще и окружность схватила бы — просто забавы ради.

— Он мертв? — снова спросил Вик, и Кэл бросил взгляд через плечо, пока включал воду.

Я и раньше думала, когда Каллум начал раздеваться в комнате в доме его бабушки, что когда он снял толстовку, он казался более…уязвимым. Теперь, когда я видела его здесь, голым и принимающим душ при желтом свете ванной, то полностью могла признать, что никогда так сильно не заблуждалась. В Каллуме Парке не осталось никакого уязвимости, и это то, что делало его таким красивым. Он сосредоточился на одной цели, и так получилось, что ею оказался я.

— О, он мертв, — подтвердил Кэл с легкимкивком, снова поворачиваясь к воде и позволяя течь по его рукам и унести с собой в канализацию розовые вихри. — Но это было близко.

Оскар нетерпеливо помахал рукой, его серые глаза были прищурены и сфокусированы на Каллуме, словно он тоже мог видеть людей насквозь.

— Продолжай, — побудил он, беря свой iPad в руку, чтобы сделать заметки.

Аарон и Хаэль отошли назад, деля их косяк, дым смешивался с тем, что было зажато между моими пальцами.

— Когда он побежал, я погнался за ним, — объяснил Каллум, облизав нижнюю губу и закрыв глаза, пока вода просачивалась между ними. — Может не самая моя лучшая идея, — Кэл плеснул водой в лицо и вздохнул. Лично я была занята тем, что подмечала мириады его порезов и синяков. Кажется, ему надрали задницу хуже, чем мне. — Вам надо было видеть другого парня, — хрипло прошептал Кэл, и обратил мое внимание на свое лицо, чтобы обнаружить, что он ухмылялся мне. Я не знала, как он мог так улыбаться, будучи вот так израненным. — В любом случае, я умудрился наткнуться на Мейсона Миллера.

При звуке этого имени по моей коже побежали мурашки, хотя я абсолютно уверена, что никогда не слышала его раньше.

— Мейсон, мать его, Миллер, — осторожно сказал Виктор, посмотрев на Оскара. — Правая рука Максвелла. Так ты нашел его, а убил ли?

— Не-а, — Кэл повернулся и начал натирать себя французским мылом. Хах. Мои мальчики, покрытые моим запахом. Я могла и привыкнуть. — Он будет проблемой: он предугадывал каждое мое движение до того, как я узнаю, что совершу его, — он даже не открыл глаза, когда говорил об этом, словно это вообще пустяк.

Но это не так.

Потому что любой, кого Кэл считал равным или, черт, лучше него, пугал меня.

— Как ты остановил гарроту? — прошептала я, даже если это было немного отхождением от темы. Я даже не могла представить.

Каллум посмотрел на меня с ухмылкой на лице.

— Этот парень был профессионалом. Он использовал тоненькую проволоку, изогнул ее, а затем поверну. В таком случае нужно ударить в пах, ладонью по уху, а затем пнуть прямо в член, — Кэл снова улыбнулся, но его глаза потемнели от всплывшей в памяти жестокости. — Кусок дерьма. Единственная причина, по которой я надрал ему задницу, — это потому, что я влюблен.

Я вся покраснела и посмотрела на него таким взглядом, на который он ответил ровным и спокойным взглядом.

— Это правда. У меня была причина победить, — Кэл повернулся к спрею, когда Виктор фыркнул, и я обернулась и обнаружила слегка хмурившегося Оскара.

— Ни за что Джеймс Баррассо не смог бы вовлечь правую руку своего отца в какой-то наполовину дерьмовый план. Офелия и Тринити точно дурят нас. Они знали, что это произойдет, — Оскар засунул свой iPad обратно под руку. — Максвелл знал об этом.

— Они пришли за командой Стейси, — сказала я, потому что у меня даже не было шанса рассказать Вику, как все началось. Я прикусила ноготь на большом пальце и посмотрела на Оскара. — У нее была записка в кабинет директора Ванна. Я увидела ее в коридоре, прямо перед тем, как ее застрелят.

— А ты почему была в коридоре? — промурлыкал Оскар, и, хоть я и старалась ухмыльнуться, выражение моего лица было далеко не таким, каким предполагалось. Думаю, я слишком нервничала.

— Я сказала мистеру Дарквуду, что напишу эссе о патриархальном влиянии на мнение женщин о лобковых волосах, — я пожала плечами, когда Оскар поднял заостренную бровь, а Хаэль залился смехом позади него. — Как бы там не было, Ванн видимо вызвал Стейси в свой кабинет. Либо мистер Дарквуд приложил к этому руку, и отправить меня в кабинет Ванна было часть основного плана, или я оказалась там, где не должна была.

Господи. Сколько, блять, раз, в девушку может стрелять банда во время ее выпускного года?

— Если бы не твое сообщение, Блэкберд, — начал Хаэль, вставая между Оскаром и Виком. — Я, вероятно, был бы мертв. Первый нападающий появился где-то через двадцать секунд. Я едва выбрался из класса.

— Что ж, тогда ты должен благодарить Стейси. Она спасла жизнь нам всем, — я замолчала, когда вспомнила мистера Дарквуда. Его тоже стоит благодарить. Понятия не имею мертв он или не, но, надеюсь, нет. Я позволю парню убрать несколько баллов в своем следующем задании за слово «эбоновый». Я не против. — Вообще-то, не важно. Ты можешь поблагодарить и меня тоже. Членами, — я указала на него косяком, и он фыркнул.

Но затем я увидела лицо Аарона, стоявшего позади него, и поняла, что не могла и дальше хранить свой новый секрет.

Никакой лжи, никаких секретов, так? Такова политика Хавок.

В животе у меня заурчало от нервов. Минус два парня, осталось три…Только я вполне уверена, что эти трое придадут этому куда больше значение, чем нужно. Вик со своим собственническим желанием оплодотворить меня (чертовски противно), Оскар со своими проблемами с эмоциональной близостью и Хаэль со всей своей предыдущей драмой с мамой ребенка.

Фантастика, блять.

Я сделала очередную затяжку и старалась избегать смотреть на упругую задницу Кэла.

— О, не стоит просить члена, принцесса. Ты получишь его в достаточном количестве, — Вик зажег сигарету и ухмыльнулся мне. — Если бы я был на твоем месте, то просил бы взамен освобождения из тюрьмы.

Я отмахнулась от него, но моя голова уже шла кругом от возможных исходов.

Офелия заключила сделку с Тринити — скорее всего с помощью шантажа, что она трахалась со своим братом — чтобы та вышла замуж за Вика. Если бы она смогла это сделать, то получила бы часть наследства. Еще она определенно как-то связана с «Бандой грандиозных убийств», вероятно, и в отношении денег ее матери. Так почему она послала головорезов за нами, если они уже выигрывали?

— Они были там не чтобы навредить Вику, — размышляла я, обдумав это на мгновение, когда почувствовала на языке горький привкус дыма марихуаны. ТГК покалывал, когда я затянулась еще одной порцией, наслаждаясь фруктовым вкусом. Блять, клянусь, какой бы это не был штамм травки, будь это «Ананасовый Экспресс» или «Розовые печеньки», или черт знает, что, оно на вкус соответствовало названию. — Я имею ввиду «Банду грандиозных убийств. Готова поспорить, они бы оставили Виктора живым.

— Думаешь, они просто хотели прибраться? — уточнил Вик, и я кивнула, пытаясь найти все кусочки и собрать их воедино в какой-либо логический порядок.

Чтобы бороться с врагом сильнее тебя, нужно понимать его. Ухищрения важнее грубой силы.

И именно поэтому Хавок нужна Девушка Хавок.

Я взглянула на Вика и увидела, что он замер с сигаретой на полпути ко рту — будто его действительно волновало, что я собиралась сказать. Это меня тронуло. Когда он возложил ту корону на мою голову, это не было позерством. Он вложил в этот жест все свое черное сердце.

— Офелия никогда бы не позволила им убить тебя, потому что тогда по умолчанию деньги уйдут на благотворительность, да? — Вик резко кивнул, и меня осенило, что его бабушка должно быть на самом деле видела что-то ужасное в своей дочери, чтобы придумать такое условие. Скорее всего, причина, по которой она хотела, чтобы он жил со своим отцом-алкоголиком, заключалась в том, что держать его подальше от Офелии. Потому что даже пьяница лучше дьявола. — И они не убили меня, когда у них был шанс. В этом есть что-то.

Я помнила гнев Джеймса, когда он, наконец, догнал меня. «Найдите эту маленькую суку и всадите в нее пулю. С меня хватить играть в игры». Вопрос только, в какую именно игру они играли?

Виктор лишь уставился на меня, когда Кэл выключил воду, а я побежала, чтобы принести ему полотенце. Он взял его, а потом перекинул руку через мои плечи, чтобы удержаться, пока сушился, сделав меня мокрой в процессе, но только не в том смысле, который я обычно люблю.

Прилив горячего жара между бедер — не тот приветственный сигнал, который обычно бывает. Я посмотрела вниз и обнаружила кровь на своих шортах. Опять.

— Бернадетт Ченнинг, — предупредил Вик, и я на мгновение закрыла глаза из-за пронзительной глубины его взгляда.

Ублюдок.

Я не могла тянуть с этим дальше, так что я просто…не стала.

Я открыла глаза.

— Больница звонила, чтобы сказать мне, что я была беременна, — сказала я, и, клянусь сиськами дьявола, в этой ванной можно было услышать, как падает булавка. Хаэль посмотрел на меня со своего места в коридоре, в то время как Аарон меланхолично, но ободряюще улыбнулся мне позади него. — Еще…Я…больше не беременна, — я указала на окровавленные шорты, чтобы подчеркнуть, заставляя себя встретиться взглядами с Виком.

— Что? — голос Виктора был настолько резким, что я почти поежилась от его звука.

Вместо этого, я продолжала смотреть в эти его обсидиановые глаза, наблюдая, как он пытался сдержать свой темперамент и почти провалился в этом. Мастер контроля. Он, блять, кипел от злости.

— Нам надо поехать в больницу? — спросил Оскар, его голос был странно спокойным, почти бесстрастным. Его эмоции сейчас заперты в хранилище.

Хаэль же, с другой стороны, уперся ладонью в стену и наклонился, его глаза были закрыты. Когда он поднял голову и уставился на меня через плечо Оскара, я почувствовала волну усталости, нахлынувшую на меня. Я нуждалась во сне. Отчаянно сильно.

— Нет, — сказала я, потому что я не совсем невежественна. Однажды, в десятом классе — до того, как она, по стечению обстоятельств, позвала Хавок по мою душу — Кали думала, что у нее мог быть выкидыш. Она переспала с мальчиком, ах, как его звали? Точно Клэранс. Я вспомнила, что думала, что ни одного ребенка, рожденного после 1945 года, нельзя назвать Клэрансом. В любом случае, она думала, что была беременна, а затем подумала, что у нее случился выкидыш. Мы все изучили. — Они ничего не смогут сделать.

— Берни, — сказал Вик, его тон был предупреждающим.

Он был пропитан страхом, и грустью, и собственничеством. Короче говоря, он был идеален. Я проигнорировала его, наклоняясь, чтобы поднять крышку туалета, а затем спустила шорты, слово я была Каллумом, словно мне было все равно, что все пятеро уставились на меня в их стиле, будто я — единственное, что имело значение, в этом мире.

Я села на туалет, а потом вытащила чашечку, превращая воду в рубиново-красную. Немного странно, что они все еще наблюдали за мной, но мне было все равно. Такова жизнь. Если мы будем вместе, они могут увидеть все ее грани, даже самые неприглядные.

— Не надо, — прорычала я, но Вик лишь поднял бровь.

— Не надо, что? — огрызнулся он, стиснув зубы, а потом резко выдохнул.

Он бросил свою сигарету в раковину, когда Хаэль протиснулся между ним и Оскаром, чтобы он мог встать прямо передо мной. Аарон заполнил свободное пространство, и вот они все, в сантиметрах от меня в относительно маленькой ванной.

— Не становись чересчур опекающим и странным. Такое случается, — я попыталась прополоснуть чашечку в раковине, а Вик взял ее у меня, помыв ее самостоятельно.

Признаюсь, я была удивлена. Полагаю, в нем есть нечто более чем просто примитивный пещерный человек-мудак, да?

— Ты, блять, издеваешься надо мной, женушка? — спросил Вик, когда протянул мне чашечку. — Это все, что мы делаем, — становимся чересчур опекающими и странными, — он посмеялся, но звук был ужасающим. Кто-то — вероятно, много кто — умерли бы за такой голос. — Это буквально то, ради чего создан Хавок. Так что, ты, может и королева, но я не последую этому приказу.

Они все продолжали смотреть на меня, без трусиков и уязвимую, сидящую на туалете, обильно истекая кровью. Снова. Всегда истекая кровью. Будь то метафорически или физически, такова просто моя жизнь.

— «Банда грандиозных убийств» избила мою жену до потери ребенка, — сказал Виктор, и его голос был странным, темным и отстраненным.

Он обменялся взглядом с Каллумом, и, Богом клянусь, я чувствовала, как это витало в воздухе: обещание отомстить.

И, о, как я поняла, этот запах лучше любого другого.

— Обстреляли нашу школу, — добавил Аарон, но его голос надломился, и я знала, что он старался дать мне пространство.

— Посягнули на нашу территорию, — добавил Хаэль, его карие глаза встретились с моими, когда я откинулась, сидя на туалете.

Спазмы были, блять, другого уровня, но я с ними справлюсь. Потому что я — женщина, а все знали, что женщины — волшебные богини с переносимостью боли, как у титанов. Выдерните у мужчины волос из бровей, и он закричит в агонии. Женщины приносят людей через вагины.

Дойдите до нашего уровня, сучки.

— Заключили сделку с Офелией, — Оскар поправил его очки вверх по носу, но на этот раз он не ухмылялся мне или издевался.

Вместо этого он выглядел сдержанным, словно не уверен, как себя вести в данный момент. Я его не винила: эмоциональная близость пугала. Это самая страшная вещь, потому что, как только вы покажете свою мягкую сторону, они точно узнают, как вас ранить.

— Работали с Тингом, — скривился Кэл, приложив руку к горлу.

Он снова улыбнулся, но на этот раз не милой улыбкой. Вместо этого, я представила ее такой же острой, как гаррота, которая была обвита вокруг ее израненной шеи.

— В основном, — сказала я, одна рука лежала на моем животе. — Они меня разозлили. Принесите мне еще бутылку горячей воды, немного ибупрофена и ноутбук. Давайте спланируем наш следующий ход.