Триумф в школе Прескотт

22

Так как вещи никогда не могут быть слишком радужными долго, несколько недель спустя с вечеринки Тифф я сидела в гостиной с Аароном, пока мы вместе пытались разобраться в чем-то из домашних заданий. Мы могли попросить помощи у Вика, или Оскара, или даже Кэла — и скорее всего попросим — но не сейчас. Мы оба были слишком упрямы, чтобы так легко сдаться.

Вместо этого мы сидели уже почти два часа, работая над одними и теми же проблемами с математикой. По крайней мере это у нас с Аароном было общее — наш дерьмовый курс коррекционной математики. Еще, так как никто из нас не привык к этому модному обучению на iPad и прочему дерьму, мы пытались выписать наши проблемы на бумаге, как правильные ученики из 90-х и на самом деле решить несколько из них.

Хаэль отдыхал напротив нас, читая в своем телефоне. Он и Аарон думали, что хитры, что я не заметила, как они оба скачали несколько романов про обратный гарем, чтобы вникнуть. И под обратным гаремом я подразумеваю книги, в которых есть одна девчонка-главная героиня и, как минимум, три преданных ей парня.

По сути, моя жизнь.

Хотя я не уверена, сколько читателей захотят прыгнуть в этот наполненный дерьмом пруд, даже со всеми этими горячим мужским леденцом, связыванием, оргиями, несколькими оргазмами, и…о, подождите. Не важно. Я бы с радостью прыгнула в такое дерьмо только ради мальчиков.

— Блять, — внезапно сболтнул Хаэль, и я бросила взгляд на него и обнаружила, что он пялился в свой телефон, глаза широко раскрыты, кровь отхлынула от его лица. — Черт, черт, черт. Мне нужно идти.

Он вскочил на ноги и, так как он был в одних боксерах, схватил первую пару штанов, которую смог найти и которая, так получилась, принадлежала Каллуму.

Хаэль взял чистые черные шорты из сложенной стопки на стуле у барной стойки и натянул их, в то время как Виктор вышел из холла и прищурил глаза на своего друга.

— Что происходит? — спросил он, и это лишь частично было вопросом.

В основном приказом: расскажи мне. Сейчас же.

— Моя мама…, — начал Хаэль, и это все, что ему нужно было сказать. Мы не тратили ни секунды, надевая куртки и обувь. Меньше чем через минуту мы все стояли в лифте, пока Хаэль проводил пальцами по своим кроваво-красным волосам. — Блять, блять, блять, — бормотал он, пока смотрел на сообщение на экране телефона.

Aide moi! ²⁴

Не нужно было говорить по-французски, чтобы угадать, что это означало: помоги мне.

Затем под этим сообщением было одно единственное слово.

Мартин.

Хаэль выглядел так, будто собирался дать трещину, когда он налетел на парковщика таким образом, что я почувствовала, что была вынуждена взять его за руку. Мои пальцы согнулись вокруг его татуированного бицепса, но я не впилась ногтями в его кожу, как однажды сделала моя мать.

— Хаэль, — это все, что мне нужно было сказать.

Он остановился и стиснул зубы, бросая на меня взгляд своих прекрасных карих глаз, который очень четко повторял слова его матери.

— Aide moi, — выдохнул он, и я потянулась, чтобы сплести свои пальцы с его, пока Виктор разбирался с парковщиком, дав указания привезти Камаро и Бронко.

В это время я обвила свое тело вокруг груди Хаэля, расположив голову на его шеи и прижимаясь к ней в легком поцелуе, из-за которого он вздрогнул и расслабился подо мной. Он отпустил мою руку и обхватил меня рукой, прижимая ближе, пока Аарон, Оскар и Каллум ждали рядом с нами.

Как только привезли Камаро и Хаэль, наконец, отпустил меня, выражение его лица было не менее изобилующим насилием, но он вернул себе хоть какое-то подобие контроля. Вместе мы сели в это Камаро, пока остальные парни воспользовались Бронко, Аарон был за рулем.

Такое ощущение, что после той ночи в доме бабушки Вика — нашем будущем дома, если мы не окажемся мертвы по итогу — все изменилось. Парни лучше вели себя рядом друг с другом, а моя связь с ними была сильнее, чем когда-либо.

Потому я и поняла, что мне нужно положить руку на ногу Хаэля, пока он вел машину, так я знала, что просунуть пальцы под края шорт, чтобы могла дотронуться до его кожи. Он дрожал, его руки сжимали руль, пока мы ехали от подготовительной школы Оак-Вэлли до района Фор Корнерс. Это яркий пример классового подхода: во время поездки вы практически видите, как срываются слои богатства.

— Если он навредил ей…, — начал Хаэль, а затем покачал головой, проводя рукой по лицу.

Ему не надо было больше ничего говорить. Я знала, что он хотел. Я знала, чего он хотел очень, очень давно.

Того же, чего Виктор желал Офелии, чего я желала своей матери, о чем Оскар мечтал в отношении своего мертвого отца. Место. Расплаты. Некоторого возмещения причиненного ущерба.

К сожалению, на наших задницах все еще была машина отряда. А Сара Янг не тот человек, который отпускает вещи. Пока что мы заслужили ее прощение и неохотное принятие, но это только потому, что карты легли так, что выглядел почти невинным во всем неправильном.

Насилие в школе Прескотт было самообороной. Тела на участке Тома были приписаны Офелии, Найлу и «Банде грандиозных убийств». Памела убила Кали, как и Пенелопу. Все складывалось правильно, но если мы не будем осторожными, если мы облажаемся хотя бы раз, каким-нибудь одним, маленьким, кажущимся незначительным образом, тогда Сара и Константин пригвоздят нас к кресту.

Так что, как бы сильно сегодня Хаэлю не хотелось навредить своему отцу, как бы сильно мне не хотелось самой навредить этому человеку, мы не могли ничего такого сделать. Невозможно было избавиться от этого мужчины с копами у дома, при том так, чтобы это не привело их обратно к нам. Возможно, мы могли заявить о самообороне, но стоило ли это риска?

Мы заехали на лужайку, прямо на те исчезающие следы шин, на которые я обратила внимание в первый же день, когда увидел это место. Единственное, что изменилось, это то, что следы стали менее глубокими, так как Хаэль больше здесь не жил. Знаю, его матери было тяжело это принять. Так он говорил. Но еще ее сыну так гораздо лучше, оставаться с нами в Оак-Вэлли.

— Maman! — крикнул Хаэль, ключом отрывая входную дверь и забежав в дом.

Уже стало понятно, что что-то не так. На сковородке подгорала еда, от чего воздух заволокли клубы густого, серого дыма, а мебель была бессистемно перевернута, что говорило о насилии и бездумной ярости. Я даже заметила кровавую полосу на стене рядом с кухней.

Остальные мальчики были прямо за нами, но я оставила их разобраться с подгоревшей едой, пока Хаэль мчался по коридору в сторону родительской спальни. Его руки были сжаты в кулаки, зубы стиснуты так крепко, что, казалось, его кости вполне могли треснуть.

Он распахнул дверь в конце коридора и обнаружил свою мать на кровати с задранным наверх платьем, а его отец сидел на ней сверху. Его ничто не остановило, когда он пошел за Мартином Харбином, срывая мужчину с кровати, крепко схватив его за шею.

— Хаэль! — прокричала Мари, сползая с кровати и надевая обратно платье. Ее макияж был размазан. Очевидно, что она плакала. Еще у нее был свежий синяк на щеке, ее губа была разбита, а на руках были синяки в форме пальцев. — Хаэль, остановись!

Но он не остановился. Хаэль официально сорвался с катушек. Он ударил голову своего отца об зеркало у шкафа, разбив стекло, пока Мартин царапал руку, вцепившуюся в его шею.

— Хорошо, принцесса, — сказал Вик позади меня, слегка подтолкнув меня, коснувшись поясницы. — Утихомирь своего мужчину.

Блять.

Хаэль поволок Мартина через заднюю дверь на маленькую, трясущуюся террасу. Дерево определенно гнило под ногами, и, казалось, что наш вес может опрокинуть все это в грязь. К счастью, даже если и так, мы находились всего лишь в метре от земли.

Вокруг участка стоит хлипкий забор, полуразвалившийся и утопающий в ежевике, но точно ли полицейские могли услышать шум с места своей слежки? Это не продлится долго. Я не могла этого допустить, как бы мне того не хотелось.

Мы достанем Мартина Харбина в скором времени, но не здесь, не сегодня.

Хаэль поволок своего отца вниз по трем ступенькам во двор и швырнул мужчину на потрескавшийся цемент дворика, заваленного старой, но еще пригодной к использованию мебелью. Мари хранила вещи, как могла, учитывая нехватку средств и абьюз со стороны ее мужа. Она на самом деле пыталась.

В итоге Мартин оказался поваленный на спину на земле, а Хаэль пинал его в ребра так сильно, что я услышала хруст костей. О черт. Виктор последовал на улицу в настолько обыденной манере, что я знала, что он заставлял себя сдерживаться, заснув руки в карман и наблюдая с глазами цвета вороного пера.

Мари, спотыкаясь, спустилась по лестницам прямо перед ним, а затем схватила меня за руку, умоляя на французском. Я, конечно же, не понимала не единого слова, но Хаэль огрызнулся ей в ответ в настолько рычащей, доминирующей манере, что, клянусь, он говорил на каком-то демоническом языке, а не на языке любви.

— Заставь его остановиться, — всхлипывала Мари, впиваясь ногтями в мою руку, ее зеленый глаза полыхали невысказанными просьбами.

— Хаэль, — начала я, нежно отталкивая Мари назад и обойдя вокруг, чтобы я могла положить свою руку на его. — Мне нужно, чтобы ты остановился на минуту.

Остальные парни Хавок столпились у двери, спустившись по ступенькам и образуя вокруг нас полукруг. Хаэль проигнорировал их, доставая пистолет из-за пояса и направляя его на своего отца.

Каждый человек замер.

— Ты лажал так много раз, — предупредил своего отца Хаэль, его милые карие глаза потемнели от многих лет мучений и ненависти.

Мартин попытался сесть, кровь текла от бесчисленных порезов не его щеках и лбу, осколки стекла зеркала был в его волосах. Он один раз закашлял, а затем застонал, выгибаясь, чтобы прижаться к его боку.

— Если собираешь сделать это, так сделай, — насмехался Мартин, его голова все еще была опущена от боли. — Гребанная киска.

Пальцы Хаэля напряглись на курке, но если он спустит его, копы сто процентов услышат выстрел. Из этого будет не выбраться. А я не потеряю одного из моих мальчиков в тюрьме.

— Хаэль, — выдохнула я, нежно сжимая пальцы на его плече. Он дрожал и пытался отстраниться от меня, но я последовала за ним, отказываясь ослаблять легкое давление своих пальцев на его скользкой от пота коже. Весеннее солнце играло на его кроваво-красных волосах и делало их блестящими, словно рубины. Этот его ирокез раньше всегда казался мне таким глупым, словно он слишком пытался быть крутым. Но теперь, когда я узнала Хаэля так же хорошо, как саму себя, то поняла, что он просто крутой. Ему не надо пытаться. Это у него в крови. Он носил такую стрижку, потому что ему нравилось. — Я знаю, что ты сейчас зол…

Он едко рассмеялся, прерывая меня.

— Не, я не просто зол, я, блять, сыт по горло, — он сделал шаг вперед и прижал кончик пистолета ко лбу своего отца. — Ты не можешь просто перестать вредить людям, так ведь? Мари любит тебя. Я не понимаю, почему. Клянусь своей гребанной жизнью, я просто…, — он посмотрел на свою мать, словно она была незнакома ему, словно он любил ее, но никогда не мог понять.

То, что я хотела сказать ему в этот момент, но не могла, это что любовь самая иррациональная вещь в мире. Все хотят ее, желают ее. Все гонятся за ней. Иногда слишком сильно гонятся, до степени, что они думают, что нашли ее, когда все, что они на самом деле имели, это что-то ужасное, сломанное и уродливое. Но вы не могли убедить кого-то не любить. Они должны были сами это осознать.

А Мари… Сейчас она упала на колени, зарыв лицо в руки. По взгляду, которым смотрел на нее Хаэль, я поняла, что он сделал бы все для нее. Он бы пожертвовал миром, чтобы спасти свою мать. Вот только…затем его глаза переместились на меня, и я знала, что я исключение из этого правила. Я и парни Хавок. Его внимание переместилось от меня на Виктора, на остальных парней, затем обратно на Мартина.

— Она любит тебя, а ты не перестаешь причинять ей боль. Однажды ты убьешь ее.

— Ты ничего не знаешь о нас, ты, бандитский уебок, — огрызнулся Мартин, вставая на ноги и спотыкаясь, пока не ударился плечом о полуразрушенный забор на задней стороне участка.

Он прислонился к нему для поддержки, задыхаясь, пока Хаэль продолжать наводить на него пистолет.

— Ты позвала меня на помощь, — сказал Хаэль своей маме, и она набросилась на него по-французски, кричала и вопила. — Почему ты всегда зовешь меня на помощь, если не собираешься бросить его? Почему я вообще здесь?

— Хаэль, — умоляла Мари, хоть и было вполне очевидно, что она понятия не имела, о чем молила. Вместо того, чтобы повернуться к своей матери, глаза Хаэль снова нашли мои. На этот раз, когда я положила руку на пистолет и так сильно надавила на него, что он целился в землю, а не в своего отца. — Он не плохой человек, он просто…ты знаешь, каким он становится, когда выпьет.

Она перестала говорить, позволяя своей голове поникнуть, рыжие волосы развивались по плечам. Его голос с сильным акцентом был мелодичным, но ее слова были за пределами грусти. Она не могла быть сильно старше Памелы, просто еще одна молодая мама из Прескотта, которой никогда не довелось самой побыть ребенком. Мне было так чертовски жаль ее.

— Ты собираешься вышвырнуть его? — спросил Хаэль, поворачиваясь лицом к его маме и засовывая пистолет обратно за пояс. Он обвил свою руку вокруг моей талии и притянул меня ближе, удерживая, словно я была его единственный спасательным кругом во время шторма. Его глаза пылали, пока он смотрел на свою мать. — Нет, не так ли? Ты просто хотела, чтобы я пришел и остановил его, пока он надирал тебе задницу, и все. Я всего лишь рефери и ничего больше.

— Ты — мой сын, — прошептала Мари, а затем повторила это на французском. — Tu es mon Fils.

— Давай я увезу тебя куда-нибудь, — предложил Хаэль, но это был спор, который он вел со свой матерью по телефону несколько раз, умоляя ее остаться где-то еще, в крайнем случае у Аарона. На данный момент, я думаю, наше неустойчивое перемирие — единственное, что удерживает их от нападения на нас. — Мы можем найти тебе место получше, что-то приятнее, чем эта дыра, — последовала долгая пауза, во время которой Хаэль затаил дыхание, а его мать, наконец, подняла глаза, чтобы взглянуть в его лицо. — Maman, прошу.

Мари посмотрела на Мартина, затем обратно на своего сына.

— Je n'ai nulle part où aller²⁵, — пробормотала она, и Хаэль издал звук разочарования.

— Она сказала, что ей некуда идти, — объяснил он, выругавшись по-французски, а затем проводя рукой по лицу. Он прижал меня еще крепче к себе, и я положила ладонь ему на сердце, чувствуя, как оно колотилось внутри его широкой груди. — Но мама, тебе есть куда. У нас есть места для тебя, куда ты можешь пойти. Ты не должна здесь оставаться. Ты не должна вот так страдать.

Напряжение повисло между Хаэлем и его матерью, и я обернулась и увидела, что обычное, равнодушное лицо Вика, немного смягчилось, когда он отвернулся. Мы понимали, какого это быть преданными матерями. Черт, мы все понимали. Каждый из нас был предан близкой семьей.

Каждый.

Нити, связывающие наши сердца, казалось, натянулись и завязались в узлы, притягивая наши души ближе друг к другу, даже когда мы стояли в этом дрянном дворике посреди второго наихудшего района Спрингфилда. Здесь раньше была старшая школа, почти двадцать лет назад, но прошло много времени с тех пор, как ее закрыли, так что…школа Прескотта была для жителей Фор Корнерс.

— Хорошо, — сказала Мари спустя мгновение, и Хаэль почти испугался от удивления.

— Что? — спросил он, на мгновение яростно уставившись. — Quoi?²⁶

— Я пойду с тобой, — еще раз подтвердила Мари, поднимая подбородок. Ее избитое и покрытое синяками лицо говорило громко. Дрожь в ее бледных руках говорила еще громче. Она боялась. Но она куда больше боялась потерять последнюю крупицу уважения ее сына, чем Мартина. — Я пойду, — она пробормотала что-то на французском, что я не совсем расслышала.

Хаэль потянул меня вперед, а затем отпустил, чтобы он мог обнять свою маму, притягивая ее крошечное тело под свой подбородок, пока я стояла близко, а Мартин начал выкрикивать непристойности позади нас.

Шок всех времен, что мы мгновение спустя мы услышали стук в дверь.

Наша полиция услышала шум.

Со вздохом Хаэль обменялся взглядом со мной, и мы повели Мари в дом. Я была той, кто открыла дверь и объяснила ситуацию, но только после того, как исправила ситуацию с кофейными столиком и одним из стульев.

Офицеры решили подождать нас на крыльце, пока Виктор охранял заднюю дверь, удерживая Мартина на улице на какое-то время, пока мы собирали некоторые вещи для Мари. Пока Хаэль помогал своей маме, я заглянула в его комнату и увидела, что он умудрился упаковать большинство из своих вещей до переезда в Оак-Вэлли, включая те комиксы про супергероев и графические романы. Здесь были коробки, они же были и в квартире, сложенные в третьей пустой комнате, но я никогда не могла догадаться, что в них было.

— Блэкберд, — сказал Хаэль, привлекая мое внимание. Я прикусила губу в замешательстве от того, что меня поймали за то, что я разведывала в его комнате, но Хаэль лишь взял руками мою голову и поцеловал меня. — Спасибо, — выдохнул он, но за что, я не знала.

Я едва ли сделала, черт подери, хотя бы что-то.

Я решила спросить, что он имел ввиду, и Хаэль остановился, прижавшись своим лбом к моему.

— Мари, — сказал он, на мгновение закрыв глаза. — То, что она сказала по-фрацнузски…Je vais le quitter car je vois à quel point tu l'aimes. Quand je vous regarde tous les deux, je n'arrive plus à faire semblant²⁷. Это значит…она уходит, потому что видит, как сильно я люблю тебя, что когда она смотрит на нас, то не может больше притворяться.

Он выпрямился и отпустил меня, но мои щеки полыхали, и я не знала, что сказать.

В итоге, я ничего не сказала, и мы повели Мари к Камаро. Пока что, мы отвезем ее в дом Аарона. Так как всеобще известно, что мы уже несколько месяцев там не живем, там было довольно-таки безопасно. Особенно располагаясь между Фуллером и Прескоттом, территория наполовину нормальная и наполовину Хавок.

Хаэль обустроил свою маму в хозяйской спальне, пока мы с Аароном ждали в гостиной, а остальные мальчики прочесывали двор и второй этаж на всякий случай. Никогда нельзя быть слишком осторожным в разгар войны банд.

— Я скучаю по этому месту, — сказал Аарон, пока мы опирались друг на друга, плечом к плечу.

— Я тоже, — сказала я, но затем подумала, что Мари будет тут жить, не будет бояться и будет готовить здесь пралине на кухне, и чувство тоски по дому уже больше не казалось таким сильным.

— Она уснула, — сказал Хаэль, когда вышел из комнаты, потирая висок двумя пальцами. — Несколько парней будут смотреть за домом, но мне будет лучше, если она не будет одна.

— Ты не можешь остаться, — сказала я ему, и не только потому, что я была эгоисткой.

А потому, что Офелия теперь знала правду: не важно какой часть Хавок она прижмет. Если она поймает хоть одного из нас в свои когтистые пальцы, тогда у нас не будет иного выбора, как потакать ее прихотям.

— Оууу, уже скучаешь по мне? — спросил Хаэль, накрутив мои волосы на палец, когда Оскар спускался по лестнице. Виктор появился из направления прачечной/комнаты для травки/гаража, а Каллум проскользнул с улицы. — Нет, я не останусь здесь, но я могу позвать свою тетю или кого-то еще. Она живет в Новом Орлеане, — Хаэль на мгновение замолчал и вздохнул, словно не такого исхода он хотел, но этот исход может быть необходимым. — Думаю, моей матери нужно вернуться домой. Она была счастливее в Луизиане. Она приехала сюда только ради Мартина.

— Если она поедет, мы купим ей билет на самолет, — согласился Вик, а затем, последний раз взглянув на дом, мы вышли через парадную дверь и сели в машины.

Когда мы сели, я написала Саре Янг и рассказала ей о происходящем.

Как и я и надеялась, она согласилась прислать сюда машину, хотя бы на ночь или две, и от этого мне стало лучше.

Она не такая уж и плохая, этот агент VGTF с глазами лани.