Триумф в школе Прескотт

20

Потребовалось три недели, чтобы высечь судьбу мой матери на камне, чтобы засесть с Верой за кофе — не за кофе из кошачьего дерма — и обговорить, что нужно сделать. Каллум не считал, что я должна продолжать гоняться за концами, но мне нужно, чтобы Памела навсегда исчезла из моего списка. Сначала я думала, что, отравив ее в тюрьме, я утолю это чувство.

Но этого недостаточно.

Не после того, что она сделала с Пенелопой.

Если честно, если бы я поставила ей на живот перевернутое ведро с голодными крысами и смотрела бы, как они медленно и мучительно прогрызали себе путь через ее внутренности, этого тоже было бы недостаточно. За то, что она сделала с Пен, со мной, с Хизер, она заслуживала быть сожженной на костре.

Так что, пока Вера занималась организацией — поиском нужной девушки для работы, оплатой охранникам, чтобы это случилось, ожидание момента, когда моя сука-мать не будет сидеть в карцере за то, что она разевает рот — я ждала. Я сидела в своем модном классе, с модным iPad, пока мои модные преподаватели пытались обучить меня вещам, которые я не понимала, потому что мою государственную школу не так хорошо финансировали. Потому что по каким-то причинам равное выделение денег всем школам, независимо от их местонахождения, и обучение детей нашей страны вызывает у некоторых людей противоречивые чувства.

У меня ничего не выйдет с подготовительной школой Оак-Вэлли. Я пыталась пройти ее изо всех сил, хоть и знала, что единственный человеком в Хавок, кому важен диплом, — это Виктор. Получать тройки — это все, чего я хотела. Потому что мне все еще важно закончить школу, потому что быть первой женщиной в семье Памелы, которая на самом деле достигла этой цели, было важно.

Иногда я следовала за Тринити, чтобы увидеть, как она корчится. Иногда я целовалась с Виктором перед ее модными друзьями и про себя бормотала «трахальщица брата», когда проходила мимо нее в коридорах. Но, если честно, как бы сильно я не хотела ненавидеть школу и всех людей в ней, на самом деле…здесь было вроде как приятно жить.

Делить квартиру с моими мальчиками — потрясающе, иметь возможность видеть моих сестер (давай будем честны и начнем называть их всех теми, кем они были) — невероятно, и еда не была и наполовину такой плохой. Хотя когда-то в столовой подавали чертовых улиток, и я думала, что блевану так же, как однажды блеванули Чарли и Дикси Д'Амелио, которые провалили видео на TikTok после того, как нашли улитку в своей паэлье. Если вы не знаете, о чем я, то и слава Богу. Не утруждайтесь искать это в Интернете, оно не стоит вашего времени.

После школы, когда мы с Оскаром в качестве моего сопровождающего поднялись в квартиру, то обнаружили, что остальные четыре парня ожидали меня, и я поняла, что-то не так.

— Девочки, — начала я, но Виктор уже качал головой и поднялся, протягивая свои большие ладони, чтобы успокоить меня.

— Девочки в порядке, — быстро объяснил он, посмотрев на Аарона, словно он доверял ему, чтобы рассказать о какой бы то не было новости в самой…что ни на есть уравновешенной и успокаивающей манере.

— Что? — спросила я, переводя взгляд с Вика на Аарона, на Хаэля, а затем на Кэла. Оскар, казалось, был не удивлен увидеть мальчиков здесь, в руке он держал телефон, крепко сжимая его пальцами. Что бы это не было, он знал. Как давно, я не знала, возможно, достаточно, чтобы проводить меня до квартиры, но он ждал и не рассказывал до сих пор, так что, должно быть, это что-то плохое. — Господи, ребята, что, блять, случилось?

— Твоя мать, — начал Аарон, и я выгнула бровь. Не так много всего осталось, что эта сука могла сделать, чтобы удивить меня. Буквально, она не могла сделать ничего, что ранило бы меня больше, чем то, что она сделала с Пенелопой. — Бернадетт, она покончила с собой.

Я замерла на месте, уставившись на Аарона, словно он совсем, блять, из ума выжил.

Покончила с собой? Нет, она не покончила с собой. Девушка Веры и Стейси собиралась это сделать. Мы неделями работали над этим. Памела — последнее имя в моем списке, и это мое право решать, что с ней случится и когда. Она не могла просто покончить с собой.

— Что? — спросила я, опустив сумку на столешницу и пытаясь сделать вид, что ничего не случилось. — Я не понимаю. Мы собирались…разобраться с ней. Мы…

— Он оборвала свою жизнь, — повторил Виктор, скрестив руки на широкой груди и выдыхая. Его взгляд не был лишен сочувствия. — Мы сначала подумали, что, может быть, «Банда грандиозных убийств» добрались до нее, но на этой неделе она снова была в карцере, так что…, — он замолчал, ожидая от меня хоть какой-то реакции. — Мы подумали, что это мог быть кто-то из охранников, но нам удалось подкупить несколько людей, чтобы поговорить с тем, кто видел запись с камер.

— Как, — это даже не вопрос.

Это чертово утверждение. Я так чертовски зла сейчас, что дрожала. Как она посмела?! была первая мысль, пришедшая мне в голову. Вы бы не подумали, что мне есть дело до смерти это суки, учитывая, что я уже планировала ее убийство.

Только…мне не все равно.

Настолько не все равно, что внезапно стало сложно стоять, и я плюхнулась на табуретку за баром для завтрака. Оскар встал рядом со мной, поглаживая длинными, аккуратными пальцами мою шею сзади. Мой взгляд метнулся в его сторону, и наши взгляды встретились. Обычные касания тяжело ему давались, так что для меня это не было пустяком, даже в свете событий с Пэм.

— Она купила наркотики у одного из заключенных, — объяснил Виктор, когда Хаэль пошел на кухню и принес мне что-то выпить.

Он поставил передо мной брэнди, и я даже не стала спрашивать откуда он его достал. Он и Кэл вломились в некоторые квартиры персонала забавы ради, просто чтобы посмотреть, смогут ли они сделать и быть непойманными. Иногда они брали вещь или две, ничего примечательного, просто потому, что они могли.

Вот откуда брэнди.

А вы знаете, как сильно я люблю вкус украденных вещей.

Я опустошила все одним залпом, а затем хлопнула бокалом по столу, чтобы Хаэль мог налить еще.

— Бернадетт, — настороженно сказал Виктор, пока Оскар стоял близко ко мне слева. Аарон был позади, а Кэл залез на столешницу и присел, как обычно. — О чем думаешь?

О чем я думала…я опустошила второй бокал алкоголя и позволила его теплому огню проникнуть в меня, рассекая бурю чувств, бурлящих в моей груди.

Памела мертва.

Я хотела ее смерти, но…моя мать мертва. А я должна была убить ее. А теперь она забрала последний кусочек власти над ней, единственную возможность отомстить. Из меня вышел слабый звук, а руки чесались, прямо на том месте с тоненьким, белым шрамом, где меня порезал Виктор и где мы разделили кровь.

Хавок.

Кровью вошел — выйдешь, ею истекая.

Я посмотрела на всех пятерых, мои руки сжимались и разжимались по бокам.

— Я хочу выйти, — сказала я, но не сказала куда или зачем. Я не совсем уверена, что сама знала ответы на эти вопросы. — Позвоните гребанному парковщику.

* * *

Охрана Сары последовала за нами в магазин, чтобы захватить все необходимое, где мальчики смотрели на меня как на сумасшедшую, раз я купила несколько дюжин белых свечей. Я взяла одеяла, новый тюбик розовой помады, который назывался «Финальные штрихи» и шоколадный торт.

Затем мы поехали в тот тайский ресторанчик, которым я одержима, чтобы взять еду на вынос. Пока я наблюдала, как собирают заказ, я притворилась, что мне нужна уборная, прошмыгнула через задний вход ресторана и обошла его, направляясь к входной двери соседнего алкогольного магазина.

Я в мгновение ока оказываюсь внутри и вышла с двумя бутылками украденного виски Fireball Cinnamon. Слоган этого бренда гласил: «На вкус, как рай, а жжет, как ад». И если этот слоган не был самым подходящим для моей жизни сейчас, то тогда не знаю, какой будет.

Кажется сложным украсть что-то на подобии бутылку 1,75 литров, так ведь? Не говоря уже о двух таких. Проблема воровства в том, что в большинстве магазинов практически нет систем безопасности. А даже если и есть, их охрана обычно кастрированы до такой степени, что они могут лишь попросить вас вернуть упомянутую покупку и пройти в их кабинет. Они, блять, даже не могут вас тронуть. Так что, ответ на то, как нам удается украсть всякое дерьмо, двоякий. Первое, украсть вещь в раз проще, чем принято считать. Куда чаще, вы может провальсировать из магазина с целой корзиной ерунды, и никто не сможет остановить вас и не будет. Второе, Хавок исключительно хороши в том, что мы делаем.

— Я хочу пойти в какое-нибудь тихое и отдаленное место, — сказала я после того, как залезла обратно в Эльдорадо, где ждали Оскар, Аарон и Виктор.

Впервые, Вик не взял Харлей. Думаю, он знал, что мне нужно прокатиться, а еще я думаю, что он не мог вынести разлуки со мной. Не сегодня. Не сегодня, когда…я не позволяла себе думать об этом.

Пока нет.

Думаю, если бы у них был выбор, Хаэль и Каллум тоже были бы здесь. Но несмотря на то что в Каддилак, технически, помещаются шестеро, она не была предназначена для пятерых крупных парней с рельефными мускулами и манерами размером с Аляску. К тому же, для нас так вроде как безопасно. Что если другая машина сломается и мы окажемся в сложной ситуации? Всегда лучше иметь, как минимум, две машины.

— Давай поедем в дом моей бабушки, — сказал Виктор, и я посмотрела на него, сидя спереди с Аароном между нами. — Он подходит под все твои требования.

Минуту я обдумывала это, потому что, в конечном итоге, решение за мной.

Сегодняшний день был монументальным по стольким причинам.

Это мой день.

День, когда умерла моя мать.

Что-то странное спохватилось во мне, когда я завела машину и с визгом выехала с парковки. Камаро следовала за нами, как и копы, но мне на самом деле было все равно, если они узнают, куда мы идем. Даже если мы снова сбежим о них, они нас догонят. А если мы уберем трекеры, ну, это лишь подогреет подозрение Сары.

— Неужели мы должны нарушать границы, когда у нас на хвосте полицейские? — спросила я, и Вик улыбнулся мне маленькой, слегка таинственной улыбкой.

Тем не менее, на мой вопрос ответил Оскар с заднего сидения.

— Мы находимся в процессе эскроу, — сказал он, складывая руки на переднем сиденье и наблюдая за тем, как я вела машину, пушистые розовые кубики маячили так, что привлекали его внимание и заставили нахмуриться в притворном раздражении.

Он делал вид, что обаяние Хаэля и издевки беспокоили его, но это полный бред. Он любил этого парня, так же сильно, как и я. — Когда мы обратились к Офелии с вопросом о проведении там свадьбы, то узнали, что участок находится в процессе передачи городу.

— Неоплаченные налоги на собственность, — объяснил Вик, когда Аарон фыркнул. — Мы согласились оплатить их в обмен на то, что город предложит нам разовое разрешение на использование, — Виктор откинулся назад на сидении, тесно прижавшись к нам с Аароном. — И теперь, да, мы в процессе эксроу. Городу понравилось наше предложение.

— Откуда у нас деньги на это? — спросила я, потому что представила, что пятьдесят тысяч долларов на нашем счету уже почти истрачены.

В последнее время у меня не очень-то получается заниматься финансами. И в любом случае счета не работа короля и королевы.

— Позволь мне беспокоиться о финансах, — промурлыкал Оскар, потянувшись, чтобы зачесать назад волосы с моего лица. — Ты заметила, что мы не выдаем еженедельные пособия? Мы продали оставшуюся траву и машины из гаража. С деньгами туго, но обветшалый дом на окраине города не стоит много.

— То, что они оба пытаются сказать таким большим количеством слов, — продолжил Аарон, позволяя своему пальцем скользить вверх по моему бедру, — Это то, что сегодня тебе не нужно ни о чем волноваться.

Я кивнула, но в горле застряло что-то странное, что-то сломало меланхолию, которая кралась по мне, словно вечерние тени. Счастье? Вполне уверена, это оно. Мы покупаем дом бабушки Виктора? Это казалось сюрреалистичным. А еще очень в стиле Хавок. Такое действие очень похоже на Хавок.

Как только мы доехали до участка, полицейские остановились в конце длинной дороги, оставляя нас проехать по ней дальше и припарковаться у покосившихся ступенек.

Я вылезла, хлопнув за собой дверью, и посмотрела на внушительное сооружение в стиле готического Возрождения передо мной. Оно было укутано тенями, его темные окна были похожи на пустые глаза злого духа. Единственная причина, по которой я на самом деле знала разновидность этого дома, заключалась в том, что Оскар рассказал мне в первый раз, когда мы сюда приехали. Иначе, как я и сказала, школа Прескотт и архитектура…не-а.

Мои мысли переключились с образа парящего трехэтажного дома и снова вернулись к Памеле. К тому, что я ненавидела эту суку. К тому, что она убила мою сестру. А еще, что она мертва.

Она мертва.

Моя мать мертва?

И она убила мою сестру.

Блять, у меня болел мозг, когда я пыталась остановиться и найти в этом смысл. Может быть, некоторые вещи не предназначены для того, чтобы их расчленяли, разбирали на части и подвергали чрезмерному изучению? Могла я просто грустить из-за этого, не осознавая, почему? Могла я просто скорбеть ради скорби?

— Берни.

Мягкий звук голоса Аарона вывел меня из кошмара в непроглядную темноту пригорода. Мы были даже меньше, чем в десяти минутах от города, а вы, буквально, не видели бы перед собой свои руки.

Тем не менее, я видела Аарона. Он стоял рядом со мной со свечой в руках, танцующее, белое сияние освещало его прекрасные, мужественные черты лица. Он улыбнулся мне и протянул ее мне, беря другую из капота машины и зажигая ее.

— Пойдем внутрь? — предложил он, и я кивнула, прислушиваясь к далекому шелесту веток деревьев и преследующие уханье совы где-то за пределами небольшого круга света, отбрасываемого фарами Камаро. Хаэль оставил их зажженными, пока он и мальчики забирали вещи, неся их ради меня в дом.

Самое лучшее в отношениях с пятью сильными парнями — мне не приходится таскать ничего тяжелого. Знаю, это немного сексистский подход, но я подумала, что после многих веков патриархального доминирования, это меньшее, что они могли для меня сделать.

Ступени скрипели, пока мы с Аароном поднимались по ним, используя наши свечи, как источник света. Мы могли бы использовать наши телефоны, но это чертовски скучно, не так ли? Нет ничего волшебного в том, что осветить лицо самсунгом или айфоном. Технологии сами по себе — трагедия. Я бы предпочла существовать в колдовстве свечей.

Я обнаружила, что парни постелили одеяла в гостиной, в комнате сразу слева от входа. Эта та же самая комната, где готовилась к своей свадьбе. Это тот же самый дом, где два педофила умерли самой щадящей смертью, чем они того заслуживали.

Мальчики уже расставили свечи по комнате и зажгли их, превратив место в логово ведьмы, где я могла угнездиться со всей своей темнотой и всеми темными мыслями. В этом было чувство ритуала, которое мне сейчас так необходимо. Даже если я не верила ни во что спиритическое, или религиозное, или волшебное, никогда не помешает провести что-то вроде церемонии, что-то, чтобы пометить особое событие.

И — вне зависимости хорошее ли плохое — это на самом деле очень особое событие.

Потому что оно означало, что мой список законен.

Гребанныйсписок, который я нацарапала на обратной стороне старого конверта в теперь уже не существующем минивэне Аарона.

Он был в кармане моей розовой кожанки Хавок, и несмотря на то что весил меньше унции, он ощущался, как 500 кг, словно он утяжелял меня и заставлял мои колени подкашиваться.

В итоге я опустилась на колени на одеяло с Аароном рядом со мной. Он забрал у меня свечу и отложил ее в сторону, наблюдая, пока я снимала ботинки и швырнула их в угол. Этой ночью казалось надо быть с босыми ногами, не так ли?

Посмотрев наверх, я увидела паутину и пыль, осыпающуюся штукатурку и медальон на потолке, который я уже знаю, что попытаюсь спасти. Поэзия может быть моим средством творчества, но художник всегда художник. Если вы можете найти красоту в разрушении, тогда вы только что поняли, что такое быть человеком. Поняли значение жизни в стольких словах.

Любовь. Искусство. Сострадания. Эмпатия.

Не знаю, почему люди ведут себя так, словно это настолько сложный вопрос. Значение жизни очевидно. Блять, проживать ее.

— Здесь так жутко, — пробормотал Аарон, откидывая назад свои каштановые кудри со лба, когда мое сердце болезненно сжалось в груди.

Для меня триггер видеть, как он касается этих чертовых кудрей. Я, блять, хотела съесть их, они такие прекрасные. Он меня взбесил.

— Ты не звучишь так, словно считаешь, что это совсем плохо, — пробормотала я, когда Каллум присел на корточки рядом со мной, поставив пакет с едой на вынос в центр того, что формируется в виде круга. Хаэль сел рядом с ним, затем Виктор, Оскар был справа от Аарона. Круг. Сфера. Форма без начала и конца.

Я потянулась к еде и нашла свою коробку пад-тай сверху.

— Немного жути тут и там может быть хорошей, — сказал Аарон, посмотрев на Кэла.

Он же просто хихикнул и поднял одно плечо в фальшивом извинении.

— Ничего не могу с собой поделать, — пробормотал он, передавая белые коробки остальным парням, пока не нашел свою еду. — Просто это слишком весело пугать людей, в частности тех, кто это заслуживает, — он украл пластиковую вилку из пакета и зарыл ее в еду, пока я изучала камин позади головы Виктора, тот, из которого сыпались камни.

Чтобы исправить это, нам понадобится, например, каменщик или что-то в этом роде, если это вообще можно спасти.

Несколько минут мы ели в тишине, Хаэль, не переставая, бросал взгляд в мою сторону, пока он, наконец, не опустил еду на свои колени и не посмотрел на меня.

— Уверена, что это то, чем ты хочешь сейчас заниматься? — спросил он, пока свечи мерцали и прыгали вокруг нас, отбрасывая странные тени на стены.

Всегда была вероятность, что «Банда грандиозных убийств» могли следовать за нами до этого места, даже сейчас они могли пробираться через лес к задней части дома, скрытые от глаз двух полицейских, готовясь нанести удар.

Но я так не думаю.

Офелия хотела эти деньги. Максвелл, скорее всего, хотел убить нас, но он будет осторожен в своих планах. Настолько же осторожен, как и мы. Потому что, если он снова придет за нами и совершит очередную ошибку, как в школе, он никогда это не переживет. Его мужчины не будут ему доверять. Федералы определенно попытаются выдвинуть обвинения по Закону RICO — это когда лидера организации судят и осуждают на основании того, что сделали его подчиненные.

Пока что, я чувствовала, что мы в относительной безопасности.

Очевидно, что это ненадолго. Ничто хорошее не длится долго. Или, по крайней мере, оно требует жертв, а я чувствую, что мы пока не понесли больших потерь.

— Это то, что я хочу делать, — подтвердила я, подвинувшись, чтобы сесть в маленьком гнездышке из одеял.

Если я выглядела спокойной, то это был бред. Потому что это не так. Я не спокойна, потому что Памела отняла мою власть над ней. Убив себя, она забрала мой последний шанс на восстановление справедливости ради Пенелопы. Теперь, Пэм мертва, и она больше не страдает, а мир все вращается, словно это не трагичная потеря, что эта женщина никогда не заплатит за свои преступления.

Я некоторое время ковырялась в еде, поднимая взгляд, чтобы убедиться, что Оскар ел. Он ел. Последнее время он ел гораздо больше, настолько, что прибавил немного мышечной массы. Она пульсировала в его руках, когда он одевал майку для сна. Это видно по впадинам его мышц живота и по тому, как расправлялась на плечах рубашка, когда он снимал пиджак и ослаблял галстук.

Призрак улыбки подразнивал мои губы, прежде чем снова исчезнуть.

— Принесите виски, — приказала я, и Виктор был тем, кто взял его, откручивая крышку и сделав огромный глоток, прежде чем передать его дальше.

Когда пришла моя очередь, я выпила так много, сколько могла вынести, подавившись жгучим огнем в горле, но мне нравилось, как он согревал мой холодный живот, унося с собой частичку страха и боли. Я сделала второй глоток, а потом протянула его Хаэлю.

— Ты расстроена, — сказал Вик, и это не было вопросом.

Это просто факт и команда, которая требовала, чтобы я излила ему душу, потому что он был темным богом, чье присутствие не позволит мне чувствовать онемение даже долю секунды.

— Конечно, я расстроена, — сказала я, отложив свою еду в сторону, а затем поползла на четвереньках вперед, чтобы снова выхватить бутылку виски. Я села обратно с ней на колени, а затем сделала еще глоток, из-за которого в бутылке забулькали пузырьки. — Моя мать убила мою сестру. Моя мать. Тот же самый человек, который родил Пенелопу, убил ее, — я сделала еще один глоток. Мальчик не позволят мне опьянеть настолько, что у меня будет отравление от алкоголя, но если я хочу быть измотанной и спотыкающейся, то они будут следить за мной этой ночью. — А теперь я даже не могу…я чувствую словно она навсегда ускользнула из моих пальцев. Мое лицо сморщилось, а лицо Оскара напряглось в редком проявлении сочувствия.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал он, удивив меня. Он не тот, кто спокойно делится своими эмоциями. — Годами я чувствовал то же самое к своему отцу. Он покончил собой и оставил меня без ресурса, чтобы наказать его. С одной стороны, ты рад, что человек мертв и его больше нет, потому что они настолько разрушили твою жизнь, что ее не возможно исправить. С тем же вдохом ты скорбишь. Следующим вдохом ты в ярости.

На мгновение я лишь уставилась на него, а потом отложила бутылку с виски в сторону и снова поползла через круг. На этот раз я не искала выпивку. На этот раз, я нашла теплый комфорт на коленях Оскара Монтока.

Невероятное в этом то, что я — единственный человек на этой планете, кому разрешено прикасаться к нему вот так, обнимать его, чувствовать его длинные пальцы, запутавшиеся в моих волосах. Он испустил долгий вздох, и хоть я и знала, что он бы он никогда не попросил того, что я не хочу давать, его член налился под моей задницей, и я обнаружила, что потиралась об него.

— Мой список закончен, — сказала я, и пальцы Оскара на мгновение остановились, прежде чем он провел одним по моему носу, затем скользнул им по моим губам, запоминая одним чувством, которого он раньше боялся больше всего, но которое было самым сильным из всех: осязанием. — Он полностью закончен.

— Закончен, — согласился он, поглаживая меня, когда я закрыла глаза и прислушивалась к тому, как остальные парни передавали бутылку виски по кругу. — Иногда, когда ты заканчиваешь что-то настолько важное, это одновременно ощущается плохо и хорошо. Ты хотела бы все еще работать над этим, но ты испытываешь облегчение, что это позади.

Я перекатилась на спину и открыла глаза, чтобы могла посмотреть на него. Он очень осторожно потянулся пальцем вверх к своему ослабленному галстуку и начал снимать его. Сегодня у нас будет секс в этом старом разваливающемся доме. Он знал это. Я знала это. Уверена, остальные парни Хавок знали это.

— Не дай последнему имени в моем списке быть таким…разочаровывающим, — пробормотала я, чувствуя, как дрожали мои руки, когда я подняла их к лицу Оскара.

Этот список был порожден драмой, не так ли? И поэтому он должен выйти из моды с тем же успехом, с взрывом, с искрой, которая горела слишком ярко и слишком жарко, чтобы ее игнорировать.

— Обещаю, — пробормотал Оскар, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. — Оно не будет разочаровывающим.

Его рот, острый как рапира, вонзился в мой — так резко и болезненно, что мне казалось, я истекаю кровью, но остановиться не могла. Я жаждала этой боли, потому что она резонировала с моей собственной, напевала ту же мелодию и была выкрашена в те же цвета.

Язык Оскара горячо скользнул по моему телу, затем он отстранился, сел и начал расстегивать пуговицы своей рубашки, в то время как Аарон подполз ко мне, устроившись между моих ног, чтобы стянуть с меня черные кожаные штаны. Они были такими узкими, что ему пришлось спускать их по изгибам моих бедер, по бледным шелковистым бедрам и стянуть их с моих ног.

Татуированный бог надо мной отбросил свой галстук и снял рубашку. А затем Аарон перевернул меня, чтобы я могла смотреть, как Оскар высвобождает свой член из черных брюк. С его татуированной, проколотой пирсингом длиной, покачивающейся перед моим лицом, я ничего не хотела так сильно, как взять его в рот.

Его дыхание вырвалось с шипением, почти как от боли, но он разминал кожу моей головы кончиками пальцев, ясно давая понять: не останавливайся. В то же время я почувствовала тепло рук, побуждающих меня поднять задницу в воздух. Когда я прислушаюсь к этому призыву и сделала, как просил Аарон, то почувствовала, как его горячий рот вобрал мой клитор, язык скользил по моим складочкам, пока я стонала, когда мои собственные губы были прижаты к члену Оскара.

Он продолжил разминать мои волосы кончиками пальцев, подбадривая меня продолжить то, что я делала, пока Аарон скользнул в меня двумя пальцами. Медленно и приятно он трахал меня своей рукой, пока моя голова покачивалась вверх-вниз по члену Оскара.

Виктор был единственным из парней, которого я могла видеть, и он смотрел на меня сверху-вниз, словно владел всей комнатой, словно был подарок, который он когда-либо мог мне дать. Я должна быть благодарна за то, что вот так касалась Оскара, за то, что чувствовала Аарона между моими бедрами. Потому что он единственный, кто мог даровать мне на все это право.

От того, как он смотрел на меня, складывалось впечатление, что если остальные парни были богами, то Виктор — высший из богов, их король, и что мы все принадлежали ему. Я видела это и знала: эти парни принадлежали Вику так же, как принадлежали мне. Сама мысль об этом уколола меня ревностью, но всего лишь на долю секунды. Затем она бросила меня в дрожь, так сильно, что я на самом деле почувствовала себя частью правящей пары.

Моя работа как королевы — заботиться об этих мальчиках так, как им нужно. Итак, пока Виктор поглаживал себя позади меня, с одной его рукой заведенной назад, что поддерживать его большое тело, когда он безмятежно откинулся на пол, я продолжала сосать, облизывать и царапать зубами. Вик выглядел почти скучающим, пока поглаживал себя вот так. Наши взгляды оставались прикованными друг к другу, пока я заставляла Оскара кончить в мой рот, горячие струи спермы дразнили мой язык одновременно с тем, как Аарон толкался в меня, и я закричала.

Я приподнялась на руках, запыхавшись и сглатывая, а затем Оскар взял мой подбородок в свои пальцы и поцеловал меня, очищая мой язык и слизывая свое семя. Аарон держал мои бедра крепкой хваткой, пока он трахал меня сзади, и я не смогла не посмотреть через плечо, чтобы увидеть, как каштановые волосы прилипли к его вспотевшему лбу.

Блять.

Позволив голове упасть, я упиралась в него своими бедрами, встречая его толчки своими собственными.

— Черт, нахрен все, — услышала я бормотание Хаэля, а затем он подошел ко мне, сел на пол и позволил мне решить, хотела ли я или нет прикоснуться к его члену. Хотела, я опустила свой рот на кончик и сильно сосала его, пока его бедра толкались в ответ.

Аарон вышел до того, как закончил, а затея я почувствовала очень горячий жар его освобождения на своей спине и заднице. Святое дерьмо, это оставит огромный беспорядок. Но мне нравилось. Мне нравилась идея увидеть, как событие отражается в пятнах пыли на полу, в мокрых брызгах возбуждения. Это возбуждало, когда я оглянулась назад, чтобы увидеть, что Кэл шел ко мне.

Он опустился на колени и направил голову своего члена в мою киску, скользнув в нее медленно и приятно, пока я в ответ отчаянно лизала и сосала член Хаэля, щелкая своим языком по пирсингу на кончике, пока его бедра отрывались от пола вверх.

Оскар, Аарон и Виктор были близко прижаты, наблюдая. Ну, Оскар и Аарон наблюдали конкретно за мной. Вик же смотрел на всех нас, его темные глаза вбирали его стаю волков, его псов войны.

Вик подождал, пока Хаэль кончит мне в рот с резким, мужественным криком, рука Хаэля сжала мои волосы в кулак, пока он толкался насколько мог глубоко в мое горло. Когда он закончил, то достаточно отодвинулся, чтобы у нас с Кэлом было пространство двигаться, качаясь друг на друге.

Мое тело дрожало, пылая от неистового жара, когда Каллум потянулся к моему клитору, проводя большим пальцем по затвердевшему узлу. Впиваясь ногтями в пол, я двигалась напротив него, вырывая эти бархатные звуки из его горла, те, что одновременно были грубыми и нежными. Словно голос, который был у Кэла, если бы его не избили так жестоко, и его нынешний голос были переплетены и неразрывно связаны вместе.

Он подарил мне первый оргазм за ночь, мгновенное содрогание мышц и задыхающийся вдох, который вылетел из моего горла, пока я безуспешно пыталась держаться, но рухнула на колени Хаэля, когда по мне прошли последние отголоски удовольствия. Хаэль держал меня, пока Каллум кончал внутрь, мои шелковистые внутренние мышцы пульсировали и доводили его до кульминации так, как веками учила мужчин эволюция.

Первобытно. Примитивно. По-животному.

Мы были всем этим, но еще мы были и чем-то гораздо большим. Во мне и парнях Хавок был чертовски много всего еще. Это необъяснимо. Невозможно воссоздать. Это был один из тех моментов, что случаются лишь раз в жизни, раз за кучу жизней.

Каллум рухнул назад, и я села, а затем Вик поманил меня, словно звал в свой тронный зал. Его темный взгляд прошелся по остальным парням, напоминая им, что причина, по которой они были в замешательстве, когда он сказал, что я принадлежу ему, состояла в том, что они позабыли, что тоже принадлежали ему.

Его стая. Его волки. Его Хавок.

Виктор обнял меня и запустил свою большую руку в мои волосы, врезаясь в мой рот своим в шквале искр, света и жара, как во время электрической бури в теплую летнюю ночь, когда сверкают молнии и льет дождь. Как будто бы Вик — это приближающийся стихийный удар, о необходимости которого я даже не подозревала. Сила природы.

Он переместил свою хватку на мою задницу, хватаясь своими жадными пальцами в обе ягодицы, а затем подвинулся, чтобы насадить меня на этот его огромный член, опуская меня, пока мы, наконец, полностью не соединились вместе. Наши взгляды задержались друг на друге, наше дыхание участилось. Мне даже не нужно было двигаться, потому что Вик было более, чем счастлив делать всю работу, покачивая мои бедра своими руками и поднимая свой таз с пола, чтобы толкаться в меня.

А затем, словно в разгар чуда, Виктор пригласил оставшихся богов к своему двору, чтобы присоединится к нам. Он лег на пол со мной, поверх него, оседлавшая его член и двигая бедрами в поиске больше удовольствия. Больше, больше, больше. Это все, о чем я могла сейчас думать.

Пот стекал по моим изгибам и татуированному телу, когда Аарон прижался близко ко мне сзади, засунув пальцы мне в рот и побуждая пососать и причмокивать, прежде чем переместить их к моей заднице. Он ввел один, затем второй, издавая рванный стон у моего горла, что заставило меня изогнуться и извиваться, сидя на Вике, мои пальцы впились в его грудь.

Что касалась его, то наш король схватился за мои бедра, крепко сжимая, помечая, даже если планировал делиться мной. Даже если планировал делиться своими мальчиками. Потому что, будем честны, это то, что он делал: делил их со мной. Они сначала были его. Он их переманил, заявил на них права, пометил их еще до того, как я стала частью чего-либо из этого. Конечно, я была катализатором, но я не была истинным членом Хавок до тех пор, пока он не надел эту гребанную корону на мою окровавленную голову.

Аарон разогрел мой вход этими двумя пальцами, застонав у моего уха, а затем достаточно резко прикусил его, что я вскрикнула, а моя киска сжалась вокруг Вика, заставляя его ворчать. Мы уже делали это раньше, втроем, с Виком и Аароном, но в обратных позах. Все же, удивление и благоговение в голосе Аарона проникали прямо в мое сердце, словно все это было снова происходило по-новой.

— Я чувствую его внутри тебя, Берни, — прошептал Аарон, и мне вспомнились слова Кэла, подметившего тоже самое, о том, что он мог чувствовать свой член своими пальцами. — Я чувствую его.

— Ты ненавидишь это? — прошептала я, на мгновение движение моих бедер замедлилось, мой взгляд все еще был прикован к глазам Виктора.

Он слышал, что мы говорили, каждое слово. Он терпеливо ждал, ухмылка выросла на его лице, когда его темно-фиолетовые волосы упали ему на лоб и веером рассыпались по пыльным половицам давно забытого дома. Дома, который будет нашим, который будет принадлежать нам.

И не только мне и Вику: всем нам.

— Нет, — выдохнул Аарон, а затем вытащил из меня пальцы и прижался своим все еще скользким стволом к моему входу.

Он положил свою руку поверх руки Вика, сплетая их пальцы, удерживая меня в их плену.

Первый толчок члена Аарона в это узкой, маленькое отверстие было почти чересчур. Мои пальцы еще сильнее впились в грудь Вика, пуская кровь, помещая его. Потому что он — король, но я была королевой. Во вселенной есть только одна особа, которой этот альфа-самец согласится принадлежать, и это особо — я.

Аарон толкнулся немного сильнее, немного глубже, и на этот раз Вик был тем, кто издал рванный стон.

— Блять, — выдавил он, напоминая мне о нашем тройничке в хозяйской спальне. Ощущалось, будто я имела Вика и Аарона одновременно, словно они были двумя половинками одной и той же дыры, и они могли существовать только по отношению друг к другу. Как бы сильно они иногда не презирали друг друга, они любили друг друга сверх меры. Всегда. — Блять, так хорошо.

Еще одним медленным, смакующим движением своих бедер Аарон вошел в меня дальше, до конца. Если я раньше думала, что не могла дышать, когда Каллум был внутри меня, тогда сейчас я на самом деле не могла дышать. Я была максимально растянута, полностью заполнена Хавок, но каким-то образом отчаянно жаждала большего.

— Каллум, — приказал Виктор, и ему не нужно было больше ничего говорить.

Каким-то образом Кэл точно знал, чего хотел его босс. В итоге он встал передо мной, его ступни стояли по обе стороны головы Вика. Мои глаза поднялись наверх и обнаружили, что сапфировые глаза Кэла смотрела на меня сверху вниз. Его рот принца, ставшего злодеем, поднялся вверх по краям, когда он потянулся к моей руке, и я дала ее ему, позволяя согнуть свои пальцы вокруг основания его члена.

На этом он не остановился, нежно схватив меня за волосы и притянув меня вперед, что мой рот поглотил его кончик. Со вздохом болезненного облегчения Кэл толкнулся бердами, заполняя мой рот, скользя свой бархатистой длиной по моему языку.

— Оскар.

Следующая команда из грозного рта Вика была не менее сильна от того, что он находился под обнаженным телом Кэла или был прижат прямо к Аарону внутри меня. Ему было плевать. Он не стыдился.

Наш актер опустился на колени слева от меня, его татуированное тело было обнажено, его член был толстым и снова готовым, несмотря на то что недавно кончил. Мои монстры были ненасытными. Оскар поставил мою руку на его член и, переплетя свои пальцы с моими, побудил меня поглаживать его вверх-вниз. Он контролировал темп, скорость и твердость моей хватки.

— Хаэль.

Эта команда была последней и прозвучала с легкимвздохом извинения, словно Вик действиями пытался сказать что-то, что не мог словами. Присоединись к нам. Прости, что я выставил тебя. Ты тоже принадлежишь мне. Мы больше, чем просто друзья, мы есть и всегда будем семьей.

Хаэль повторил позу Оскара справа от меня, взяв мою руку и положив ее туда, где ей нужно было быть, умоляя меняя сжать, гладить и удовлетворить.

Блять.

На короткое мгновение мы все были сплетены, и я касалась, занималась любовью и чувствовала всех моих мальчиков одновременно. Его задание выполнено, Вик удвоил свои усилия, толкаясь вверх в меня, заставляя меня и Аарона кричать, пока он чувственно трахал нас обоих своими движениями.

Мой клитор набух и болел, а затем Хаэль потянулся и начал дразнить его для меня, пока я продолжала гладить его, чем заставил мое тело содрогнуться и извиваться от отчаянной нужды кончить. Это случилось быстро, и я осталась дрожать, была вялой, мои мышцы напряглись, когда жестокое, дикое наслаждение прорвалось сквозь меня.

Тем не менее мальчики не позволили мне остановиться, используя мою киску и мою задницу, трахая мой рот, удерживая мои пальцы на их членах. Каллум кончил первым, сжимая мои волосы в кулак, позволяя своей красивой голове откинуться назад, его светлые волосы окрасились в золотой от света свечей. Подняв глаза наверх, я увидела все его татуировки, все его шрамы, только что зажившее рассечение на передней части его горла.

Он содрогнулся и заполнил мой рот своим семенем, а потом попятился назад один шагом и упал на колени на пол. Он сморщился от боли в коленях, но это ничуть не убивало из его глаз похотливое удовлетворение и удивление. Он слишком привык к боли, слишком привык быть удерживаемым и обнятым ею. Она была лишь частью его, частью всех нас, и она превратилась в связующее звено.

— Черт, — пробормотал Кэл, его дыхание было прерывистым, его голубые глаза задержались на моих, пока Аарон врезался в меня, соединяя свои толчки с толчками Виктора.

Когда Аарон, наконец, кончил, это было рванным рыком, а затем с резким укусом моего горла, который заставил меня выгнуться и бороться с очередным оргазмом. Не знаю, как много я могла вынести. Мое тело уже чувствовалось разваливавшимся на части. И все же…я пока не закончила.

Я завершила свой список.

У меня есть мои мальчики.

Я хотела большего.

Короли любят пировать, не так ли?

Аарон рухнул и лег рядом с Оскаром, его голова лежала на руках, он задыхался и наблюдал. Тогда-то Оскар и кончил, содрогаясь и сжимая мой кулак на его татуированной длине, изливая свою сперму на мою кожу горячими, белыми струями. Когда он это сделал, Хаэль встал позади меня, и по тому, как Виктор поднял взгляд мимо меня, я знала, что он уставился на своего друга.

Возвращаясь к той ночи, когда Вик выгнал Хаэля из комнаты и оттолкнул от меня, Хаэль взял свой член и прижался им не к моей заднице, а к моей уже растянутой киске.

— Не знаю, смогу ли я…, — начала я, но не воспользовалась стоп-словом.

Я не хотела. Я хотела этого.

Хаэль толкнулся в меня медленно, злобно и со специальным намерением, присоединяясь к члену Виктора внутри моей шелковистой киски. Этого было почти много, почти болезненно, и на едва короткое мгновение я подумала, что могла произнести слово, выкрикнуть «бред сивой кобылы» и остановить это.

Затем Хаэль начал двигаться одновременно с Виком, и ничто в жизни никогда не ощущалось настолько идеальным или настолько неотвратимым, и я даже не могла вспомнить, что должно были быть место, где заканчивался один из них и начиналась я.

Хаэль кончил первым, обняв меня, чтобы размять и помассировать мои груди, дразня почти болезненно тверды пики моих сосков. Он делал все это, пока выплескивал в меня свое семя, а затем он тоже ушел и оставил меня и Виктора, окруженных запахами мальчиков и свечей.

Мы трахались, и трахались, и трахались, пока пот с обоих не стекал струями, и я была вполне уверена, что если еще хоть одну чертову секунду проведу, глядя в его эбоновые глаза, то умру.

Смотри на меня, приказал его доминирующий взгляд. Смотри на меня и наблюдай, сказала острая ухмылка на его губах.

Виктор замедлил движение моих бедер прямо перед тем, как я снова кончила.

— Оскар, принеси веревки, — приказал он, и все мое тело покрылось ледяным румянцем, а затем превратилась в пылкий, пламенный кошмар потребности.

Они взяли веревки. Они знали. Каким-то образом они знали, что мне потребуется сегодня.

Ничто не делает вполсилы, не так ли?

Оскар Монток сделал, как он сказал, взяв кроваво-красные веревки, которые мы использовали на Кэле, а затем Виктр сел, а Хаэль поднял меня с члена его босса.

Хаэль прижимал мою спину к его груди, пока Оскар татуированным пальцем поднял по носу свои запотевшие и испачканные очки, а затем обмотал эту шелковистую веревку вокруг меня. Они привязал мое правое запястье к запястью Каллума, связывая нас тщательными узлами. С другой стороны он сделал то же самое с Аароном, соединяя мое левое запястье к моему когда-то бывшему парню. То же самое он сделал с моими щиколотками. Моя правая щиколотка была связана со щиколоткой Каллума, в то время как левая — с Аароном.

А затем Оскар на самом деле показал всем нам, что он мог делать со своим искусством, обвивая мое тело грубой, но нежной лаской веревок и узлов, подчеркивая мою грудь тем, что переплетал веревки вокруг нее, заставляя ее набухнуть и болеть. То же самое он сделал с пухлой розовой киской, создавая вокруг нее V-образную форму с большим узлом, который дразнил мой клитор, и двумя тянущимися кусками веревки, которые обрамляли мой вход с обеих сторон. Они сошлись вместе над сладкой болью в моей заднице, трясь об меня правильным образом, когда я шевелилась в объятиях Хаэля.

Оскар даже связал нас с Хаэлем вместе, соединяя мой торс с его. Теперь я понимала, почему существовала фраза «дурная голова рукам покоя не дает». Это происходило сейчас, с прекрасной веревкой Оскара.

— Ад пуст, все бесы здесь, — пробормотал он, словно мог читать мои мысли.

Когда он закончил, я была связана и неподвижна, привязана к Хаэлю, к Каллуму, к Аарону. Мои ноги были широко раскрыты, моя киска выделялась и была опухшей из-за веревки, а моя груди напряглись под тугими петлями и узлами. Мое дыхание было тяжелым, веки опущены, а рот приоткрыт.

— Отлично, — Виктор нависал надо мной, смотря сверху вниз на работу Оскара, его обсидиановые глаза искрились, пока любовался видом. — Теперь, трахни ее.

Что Оскар и сделал. Когда он вошел в меня с глубоким стоном, Виктор взял последнюю часть веревки и, с удивительным уровнем мастерства, связал меня и Оскара вместе в достаточно свободной форме, чтобы он все еще мог толкаться, но не мог сбежать.

Только если Виктор не решит развязать нас.

Рот Оскара сначала нашел мою правую грудь, а затем левую, посасывая мои соски и используя этот свой едкий рот, чтобы дразнить, щелкать и лизать. Еще он кусал меня, оставляя отметины по всей моей бледной коже и по татуировку демонских крыльев на моей груди. Его язык прошелся по рифленой впадинке моей ключицы, пока его тело одновременно потирало мой клитор и входило в мою киску.

Я достигла еще одного оргазма, который был настолько сильным и жестоким, что я уверена, что отключусь и проснусь, обнаружив, что все это было сном. Как это могло быть реальностью, со старым домом, скрипящим вокруг нас, и пламенем от свечей, трепещущим и танцующим? Как это могло быть реальностью, когда Оскар кончил в меня, а затем рухнул на меня, пока остальные три парня смотри, привязанные и беспомощные?

На какое-то время наступила тишина, и мы совсем не двигались со своих мест. Даже с веревками на моем теле и моими широко расставленными ногами, мышцы дрожали от напряжения, я на самом деле начала погружаться в сон, насыщенный эндорфинами, тяжелый и счастливый.

Должно быть я на самом деле потеряла на минуту сознание, потому что, когда моргнула, Оскар был развязан и ему разрешено было отойти в сторону, а затем Виктор взобрался на меня сверху. Он вдавил меня в пол, а Оскар взял на себя задачу дразнить и посасывать мои набухшие соски, скользить пальцами по моему ноющему клитору, а затем он погрузил один из них внутрь меня вместе с членом Вика, не заботясь о том, что одновременно с этим он дразнит своего босса, доставляя мне удовольствие.

Последний оргазм, который идеально сочетался с ревом удовольствия Вика, пока он побеждал и уничтожал всех нас шестерых, просто умопомрачительно. Боли или удивлению больше не было места, я существовала только ради этого момента, и не важно, какие страдания мне пришлось перенести, чтобы оказаться здесь, это того стоило.

Так чертовски того стоило.

Виктор кончил в меня после нескольких жестких толчков, изливая своего горячее семя в матку, когда Оскар сел и вытер свой рот.

А затем Вик посмотрел на меня сверху вниз, и наши взгляды столкнулись, а комнату затопили жар, желание и темная магия.

— Я люблю тебя, — сказал он, и я не знала, предназначались ли эти слова лишь мне и только мне.

Виктор выскользнул из меня со стоном, а затем сел обратно в наш круг из одеял, подушек и еды на вынос. Он поднял крышку с шоколадного торта, а затем вонзил вилку прямо в центр.

— Господи, — выдохнул Хаэль позади меня, пока Оскар быстро развязывал нас, используя эту свою магию, что веревки, казалось, просто... отвалились.

С очередным стоном я поползла вперед и плюхнулась на одеяла, опершись на одну руку и позволив голове откинуться назад.

Остальные парни присоединились к кругу, и некоторые из них взяли свои вилки, чтобы разорить торт. Никто не произнес ни слова. Магия была слишком ощутимой в воздухе, чтобы было место словам. Вместо этого, я опустила подбородок, чтобы могла видеть всех, поправив свое изнывающее от боли и скользкое от пота тело, чтобы мне было более комфортно.

Когда я устроилась, мои пальцы наткнулись на карман отброшенной толстовки Каллума и ударились о что-то твердое внутри. Его нож. Эта мысль пришла ко мне еще до того, как я полезла внутрь одежды, чтобы самой узнать. Достав лезвие, я долгое время смотрела на него, а потом убрала ножны в сторону.

— Бернадетт? — спросил Виктор, когда я поползла к нему.

Я взглянула в его самоуверенное, богоподобное лицо, а потом взяла его руку и оставила тоненькую, четкую линию по выцветшему белому краю такого же шрама. Он не издал не звука, когда я порезала его, даже не поерзал. Его дыхание оставалось ровным, его взгляд был прикован к моему лицу.

— Кровью войду, — снова подтвердила я, сжав сильнее. — Выйду, ею истекая.

Затем я перешла к Хаэлю, порезав его руку, прижимая наши руки друг к другу. Его медово-миндальные глаза были нежными, зрачки расширенные, а радужка потемнела от ласки, пока мы делили нашу кровь. Каллум был следующим, и на короткое мгновение я подумала, не будет ли это чересчур для него, учитывая, что его тело уже все покрыто шрамами. Но, когда я заколебалась, он схватил запястье руки, держащей нож, и переместил его так, чтобы лезвие вдавилось в кожу.

— Сделай это, — сказал он, так что я оставила порез на его бледной плоти и заставила его истекать кровью.

Опять-таки, мы делили кровь, смотря в глаза друг другу. Оскар был следующим, и мне не нужно было спрашивать, хотел он этого или нет. Я это чувствовала. Любому, кто войдет в эту комнату, станет очевидно, что это все, чего он желал. Принадлежность. Семью. И особенно если вся эта принадлежность и вся эта семья была залита кровью.

Наши пальцы переплелись, размазывая кровь между нашими ладонями. А затем настала очередь Аарона.

Логично, что сегодня он был последним в круге, раз он был моей первой любовью. Он всегда был первым, и никто никогда не сможет отнять этого у нас.

— Привет, Берни, — прошептал он, когда я села ему на колени и мы прижались лбами друг к другу, в то время как наши глаза были закрыты. Когда мы закончили, Аарон протянул свою ладонь и прижал ее к ладони Виктора.

По мне пробежала дрожь, когда одна из досок на заднем окне сдвинулась, впуская в комнату ветерок и одним дыхание погасив все свечи.

— Кровью войду, — повторила я, задрожав, когда Оскар и Каллум встали, чтобы проверить окно, только чтобы убедиться, что это на самом деле побочный эффект старого дома, а не проникающий к нам член «Банды грандиозных убийств», когда мы все обнажены, насытившиеся и покрытие кровью. — Выйду, ею истекая.

Аарон лег со мной на одеяла, и мы отключились.

* * *

Спустя несколько часов я проснулась и обнаружила, что мальчики доедали остатки пирога и оставшуюся еду на вынос. Подкатившись, чтобы приблизиться к ним, я сделала еще один глоток виски, оделась, а затем вцепилась в кусок пирога, пока Аарон снова зажигал свечи вместе с Хаэелем.

Затем, будучи только в кожанке Хавок и трусиках, я опустилась на колени перед камином на старый деревянный пол. Всосав один палец в свой рот, я увлажнила его, а затем нарисовала буквы Х — А — В — О — К на пыли. Кто-то надел корону мне на голову, но я не обращала сейчас на их внимания.

В этот момент, с танцующим и извивающимся вокруг меня пламенем свечей, я взяла тюбик розовой помады Пенелопы и перечеркнула последнее имя в моем списке.

7. Мама

Быстрым движением, я нанесла помаду на свои губы, а затем поцеловала нижнюю часть страницы, оставляя их отпечаток как подпись.

— Прощай, мама, — сказала я, мой рот был резко хмурым, но глаза сухими. — Доброй ночи.

Я подожгла конверт одним щелчком зажигалки, а затем бросила остатки в камин бабушки Виктора, чтобы они сгорели.

— Значит, все кончено, — сказал Виктор позади меня, но я знала, что на самом деле он не спрашивал.

Он констатировал факт. Несмотря на это, я ответила, потому что нам всем нужно было знать наверняка.

— Конечно, — согласилась я, а затем он поволок меня в свои объятия и втрахал меня в пол.