Триумф в школе Прескотт

25. Хавок — Все они

Десять лет назад…

Девочку с пепельными волосами высадила на обочину женщина в плаще лосося, в дорогих туфлях, в то время как ее ногти впивались в руку ребенка.

Что касалось девочки, то она выглядела не впечатленной этим незаметным насилием, ее изумрудные глаза были такими яркими, что розовый ротик маленького Каллума Парка раскрылся в удивлении. Его собственные глаза, настолько прекрасно голубые, что иногда взрослые в его жизни представляли его знаменитым детским актером, или моделью, или чем-то вроде этого, заискрились, когда девочку протащили мимо него вверх по лестнице ветхое здание с проблемами, связанными с асбестом, и большим количеством плесени в спортзале.

Каллум повернулся к своим друзьям и обнаружил, что он был не единственным в их маленькой группе, кто заметил новую девочку. Его друзья, Аарон Фадлен и Хаэль Харбин, оба таращились ей вслед. Они повернулись друг к другу с радостной улыбкой, потому что не так часто появляется девочка в модной одежде, с настолько диким, нахмуренным выражением лица, чтобы мучить их.

Кэл улыбнулся, был счастлив и радостен, потому что он хотел показать этой новой девочке, как танцевать. Он любил учить людей, что они могут творить искусство своим телом, что, когда вы танцуете, ваша очень грустная, но милая мама может улыбаться немного больше, чем хмуриться. Он не знал, что на самом деле эта женщина — его бабушка, которая убила своего мужа и заставила свою дочь помочь избавиться от тела. Кэл не знал, что сразу после его рождения, его настоящая мама пыталась рассказать свою историю полиции, а затем его бабушка убила и ее тоже. Он не знал, как отчаянно она хотела сына, потому что у нее было семь дочерей, так что она будет врать ему, и делать вид, будто он ее. Однажды, Каллум посмотрит на Аарона, смотрящего на Бернадетт, и Бернадетт смотрящего на Аарона, и решит, что для него нет надежды, так что он с таким же успехом мог экспериментировать со своим партнером по танцам. Все это время он в любом случае будет думать о Бернадетт.

Худой, молчаливый и маленький Оскар Монток тоже заметил нового ребенка, но несмотря на то что ее появление взбудоражило его любопытство, еще он знал, что никто в такой модной одежде не будет долго учиться в этой школе. Он потянулся к своим свежеокрашенным волосам, черным, как ночь, черным, как волосы его друга Виктора Ченнинга.

Оскар тоже не привык к этому странному и дикому месту в южном Прескотте. До недавнего времени он посещал престижную школу-интернат, ту, по которой он уже скучал, потому что это означало, что он был вдали от своего темного и ненавистного отца. Пока что семейное состояние заперто от отца Оскара руками его собственного родителя. Рано или поздно его отец получит состояние назад, но это продлится недолго. Затем, спустя полдесятилетия после этого момента, тот же самый отец задушит свою жену и детей, но не сможет полностью прикончить последнего ребенка. Как бы это ни было — случайно или спланировано, — никто никогда не узнает. Но мальчик, насчет которого он заблуждался, думая, что тот его из семени, в итоге оказался с мертвыми руками его матери, которые обхватывали его горло. Его запихнули в неглубокую яму, но, к счастью, он не закончит похороненным заживо: когда придет в себя, почувствует недомогание, головокружение и дезориентацию.

Он увидит, как его отец приставит пистолет к своей голове, слишком пьяный и обезумевший, будучи слишком пьяным и расстроенным, чтобы закончить хоронить убитую семью, и будет наблюдать, когда мужчина спустит курок. Оскар Монток вырастит с ненавистью к прикосновениям, с ненавистью к людям, будет всегда хмурым, но еще он влюбится в девушку, которая выходила из дверей школы с таким видом, будто она здесь хозяйка.

Ее зеленые глаза сканировал толпу, ненадолго остановившись на их маленькой группе. Знала ли она, что от этого ее интенсивного взгляда пять мальчиков обрели друг друга, потому что они все чувствовали друг в друге что-то, что было редким в остальных людях: честность. Это влекло их, как мотыльков на пламя, свело их вместе. Потому что, несмотря на то, что позже, почти через десять лет, они будут связаны болью и их сильной любовью к девушке с волосами пепельного цвета, это не было тем, что связывало их сейчас.

Аарон жил в доме с обоими родителями, и, несмотря на то, что его папа был азартным игроком и иногда употреблял наркотики на вечеринках, он не презирал свою жизнь. Хоть они были бедны и жили на границе Фуллера и Прескотта, они знали, что их сын не впишется в буржуазную школу среднего класса, поэтому они отправили его сюда. И все же, пока что, он был счастлив и будет, даже когда немного подрастет и ему придется делить дом с малышкой-сестрой. Даже когда его двухлетняя кузина будет жить с ним после того, как ее родители погибли в аварии. Он будет счастлив до тех пор, пока не умрет его отец, а мать не уйдет, и до тех пор, пока ему не придется позволить девушке с пепельными волосами ускользнуть из его рук. Не навсегда, конечно же, но ему придется понять, что, когда она снова будет в его руках, то будет делить ее с другими четырьмя людьми в его жизни, которых он любил так глубоко и прекрасно, что принял бы пулю за любого из них.

Аарон, казалось, не смог не потянуться к маленькой, потной руке Хаэля Харбина и сжал ее. Им обоим нравились новые дети, потому что новые дети означали новые возможности. Сегодня Хаэль немного нервничал, потому что его отец странно себя вел, даже страннее обычного, а на прошлой неделе, когда он ударил его маму — что было совсем обычным явлением — брызги крови были повсюду, а потом она лежала на полу и плакала, пока его отец тяжело дышал, склонившись над ней. Хаэлю это не нравилось. От вида всей этой боли и тяжелого дыхания ему физически становилось плохо, и его много раз тошнило.

И все же, когда девушка с волосами пепельного цвета спускалась по ступенькам и остановилась во дворе, ее глаза отчаянно метнулись в направление парадных ворот, словно она думала, что могла побежать по тротуару и навсегда сбежать из этого кошмара, Хаэль ничего не мог с собой поделать. Он почувствовал надежду. Он хотел завести новых друзей. В итоге, он почувствует такую глубокую любовь к этой девушке, что он будет ложиться в постель с кем угодно, только чтобы закрыть глаза и на короткие мгновения на самом деле пофантазировать, что она помнила его имя.

Виктор Ченнинг был самым странным из них всех — и тем, в тот самый момент, у кого было больше всего боли. Его мать била его по рту, если он прольет капельку газировки на свою футболку или на его штанах будут крошки. Она таскала его повсюду так же, как делала мать этой новой девочки, оставляя их обоих с кровавыми полумесяцами. Иногда его мама даже брала его на роскошные вечеринки и выгуливала его либо как трофей, либо как дешевое острое ощущение на продажу, он не знал наверняка. Что он знал: когда она отдавала его «дяденькам», происходили плохие вещи, которые заставляли его прятаться в шкафу в темноте, зажав уши руками, а его рыдания заглушали мрачность его мыслей.

Виктор — или, как называли его остальные мальчики, Вик (потому что для произнесения «Виктора» требовалось слишком много усилий) — наконец поймал взгляд девушки с пепельными глазами. Что-то промелькнуло между ними — что-то, что они не могли описать или объяснить, но что искал каждый поэт, каждый художник и каждый музыкант, сочинявший музыку с начала времен.

Они первые осознали, что существуют родственные души и что они воплощали в себе этот идеал. Что Бернадетт Саванна Блэкберд связана с каждым из них, но и что и они были связаны друг с другом. Хаэль связан с Аароном, который связан с Виктором, который связан с Оскаром, который связан с Каллумом, а Бернадетт была связана со всеми ними — была центром круга, биением сердца, куда стекалась вся кровь.

Бернадетт уставилась на Виктора в ответ и попыталась притвориться, что не видела, как он смотрел на нее, словно она — сама суть его последнего испытания, финальная строка сокровенного стиха или великие заключительные слова любимого кинофильм. Она отбросила волосы, подражая высокомерным девчонкам из своей бывшей школы, но, пусть она и мастерски это делала, она не была высокомерной. Вообще-то, ей было очень грустно, даже когда рядом с ней была та другая девочка, ту, которую до этих пор не замечал ни один из мальчиков. Потому что другая девочка была практически призраком, тихой и с каменным лицом, потому что она только что встретилась со своим отчимом, а он, вместе с ее матерью, станет режиссером резкого и жестокого конца ее истории.

Пенелопа Блэкберд осмотрела свою сестру, а затем ее внимание обратилось к группе мальчиков. Каким-то образом, как только она их увидела, то поняла, что не всегда будет рядом и что ее сестре понадобится кто-то рядом, если Пен не сможет. Она не знала, почему думала о чем-либо таком, но она отпустила руку сестры и отошла назад к группе девочек рядом с единственным красивым деревом в переднем дворе школы, который был весь в цементе, но который также являлся единственным местом для их игр.

Пен не сможет обрести свое «долго и счастливо», не в этой жизни, но она — настоящий главный герой этой истории. Даже когда ее голос был заглушен, она все же нашла того, кто поведает ее историю. И в ее следующем перерождении она будет процветать. Это требует Вселенная.

Берни хмуро посмотрела на мальчиков, когда ветер подхватил немного ее пепельных волос и развеял вокруг лица. Она зачесала часть из них назад, все еще пялясь на Виктора и чувствуя, как вся ее жизнь сводилась к одной-единственной точке, которую ей нужно пересечь, чтобы обрести свое счастье здесь, сейчас, сегодня.

Бернадетт моргнула один раз, два, три.

А затем проснулась.

* * *

Утром, в день моего окончания старшей школы, я рано проснулась, растянувшись на огромной кровати, которую делила с пятью аппетитно ужасными парнями, и чувствуя будто весь мир вот-вот треснет, раскроется и принесет в мою жизнь нечто прекрасное.

Сегодня был день рейда VGTF.

Я должна быть чертовски нервной, когда вылезала из серых, сатиновых простыней, которыми Оскар был так одержим, что купил дополнительные наборы, просто чтобы мы могли постелить ими обе кровати. Вместо этого, пока я стояла на кухне, с босыми ногами, наблюдая, как капает-капает-капает кофе-машина и вдыхая землистый аромат дешевых зерен Прескотта, я чувствовала будто родилась заново.

Волнительно.

Последний шанс, еще одна битва.

— Доброе утро, — промурлыкал Оскар, входя на кухню босыми, татуированными ногами, а вытащив из шкафчика полдюжины кружек для кофе.

Я на самом деле была удивлена тем, каким заботливым он мог быть, когда выбирал использовать свои силы во имя добра, вместе зла.

— Доброе утро, — сказала я, у меня резко перехватило дыхание, когда он остановился позади меня, обвив меня руками, пока его длинные пальцы не нашли мою киску сквозь мягкий хлопок моих пижамных штанов. Он дразнил меня одним пальцем, игрался с твердым узелком моего клитора и провел языком вверх по внешней стороне моей шеи. Касаясь меня. Поклоняясь мне. — Ты рад сегодняшнему дню?

Оскар издал звук, который был либо полным согласием, либо полным несогласием, не что-то среднее, но и различить его было невозможно. Он такой, какой есть, этот одержимый технологиями придурок со своим iPad в качестве любовника, своими замашками в сексе и со своим мастерством завязывания узлов.

Говоря о замашках, он очень спокойно и осторожно согнул пальцы вокруг моего горла спереди, продолжая поглаживать мою киску, когда облизал снизу вверх внешнюю часть моей шеи и заставляя меня дрожать.

— Рад ли я сегодняшнему дню? — повторил он, и я не знала, то ли слова были просто высокомерны, то ли они еще трещали от невозможности сдержаться. Мгновение спустя он сдался и стянул мои штаны вниз до коленей. — Я рад, что закончу эту напыщенную школу.

Вот, что сказал Оскар, перед тем, как войти в меня, глубоко похоронив себя, пока я стонала, нагнувшись над столешницей, рядом с кофе-машиной. Наш трах был просто…трахом…и был коротким, горячим, прекрасным и так чертовски хорошо успокаивал мои нервы, что в итоге я села в гостиной, попивая кофе, и улыбалась, словно весь мир ждал с распростертыми объятиями.

Последний шанс, еще одна битва.

Я продолжала повторять это себе, потому что, хоть и казалось, что мы были близки к концу, нам нужно было пережить день без потерь. Что угодно могло пойти не так. Даже с VGTF и предположительно мирным рейдом были риски. Всегда был риск. Риск смерти — я могла потерять одного из своих мальчиков или больше. И еще был риск того, что Максвелл и Офелия сбегут, чтобы сразиться в другой день.

Так что, как бы я не была уверена в том, что Сара Янг справится с этим, мне также приходиться сохранять скептицизм и играть так, будто мы могли проиграть.

— Доброе утро, — сказал Аарон, появившись с полностью взъерошенными ото сна волосами и очаровательный.

Он наклонился и в последний раз поцеловал меня в губы, от чего мое сердце заколотилось, а моя уже насытившаяся киска пульсировала в ответ. Черт подери, но я уже призналась, что была жаждущей и ненасытной сукой, так ведь?

— Доброе утро, — сказала я, когда он сел рядом со мной и напротив Оскара, наблюдая, как его друг поднес кофе к острым, словно лезвия, губам. — Наверное, нам стоит разбудить девочек, если я собираюсь делать им прически.

Ах, девочки. Так как вчера у нас был последний день учебы, мы позволили девочкам остаться на ночь. Мы, как всегда, были осторожны, но мы будем еще более осторожными, когда покинем квартиру. Как я и сказала, есть риски. Всегда есть риски, и даже Оскар не мог просчитать каждый из них.

Аарон кивнул с запозданием, слегка зевнув, прежде чем вытянуть руки над головой.

— Я тебе помогу, — предложил он, вставая и босиком направляясь по коридору.

Я наблюдала, как он уходил, скрывая улыбку за кружкой кофе. От того факта, что единственным человеком, которого я пригласила на церемонию, была заместитель директора моей старой школы, я должна была чувствовать себя в каком-то смысле обделенной. У меня не было ни родителей, ни братьев или сестер, кроме Хизер, которая будет участвовать в празднованиях в своем классе.

Но дело в том, что нельзя чувствовать себя обделенной, когда у вас есть парни Хавок.

— Ладно, дамы, время просыпаться, — сказал Аарон девочкам, прижавшимся друг к другу на надувном матрасе в том, что, по сути, было кабинетом Оскара. И под кабинетом я подразумеваю, что у него был стол, кресло, книжный шкаф, который шел вместе с квартирой, и больше там ничего не было. Никто из нас не думал обустраиваться на такое короткое пребывание.

А после этого….

Ну, мы планировали остаться здесь в последний раз. Завтра, мы перевезем наши вещи обратно в дом Аарона, чтобы остаться с Мариной, которая все еще отказывалась улетать в Луизиану. Было ли это потому, что она слишком сильно любила своего сына, что не могла быть вдали от него, или это было чем-то иным, я не знала. Все, что я знала, — это то, что Хаэль каждый день с тех пор, как мы перевезли ее из их дома в Фор Корнерс, проводил с ней на телефоне.

Она даже пришла один раз, на прошлой неделе, на родительский ланч. Каллум разрешил бабушке прийти, и я впервые увидела эту женщину собственным глазами. К сожалению, Офелия тоже пришла, так что Виктор остался за столом с ней и Тринити и Самуэлем Джейдами, в то время как остальные сироты из нас скопились за своим столом.

В любом случае, дом бабушки Виктора теперь официально принадлежал нам — хотя я вполне уверена, что он был нашим с того момента, как мы устроили в нем оргию с пусканием крови — но его отстройка займет время. А еще, она не могла начаться, пока мы не получим деньги наследства.

Еще пять месяцев, напомнила я себе, но оно все еще казалось чертовски долгим сроком, когда дела с Офелией, Максвеллом и «Бандой грандиозных убийств» были таким неопределенным.

Сегодняшний рейд должен пройти по плану, иначе я не знала, что, блять, мы будем делать.

— Я устала, — заныла Хизер, когда промчалась мимо меня с поведением девятилетней девочки, от которого мне, семнадцатилетней, стало стыдно.

Дверь ванной открыла и захлопнулась, а затем я услышала звук бегущей воды душа.

Эшли в итоге залезла на диван и положила голову на колени Оскару.

Он совершенно замер на мгновение, словно мог сбежать, словно мог швырнуть свою кружку с кофе об стену, пуститься в бег и не оглядываться. Вместо этого, он заставил себя успокоиться и положить руку на ее голову сверху.

Аарон даже споткнулся, когда проходил мимо дивана и увидел, что произошло. Оскар посмотрел на лучшего друга, а затем протянул ему свою кружку.

— Не возражаешь налить мне еще, — мягко сказал он, но в его голосе было некое качество, которое говорило о том, что эта сцена не так проста, как кажется.

И все же он превосходно играл свою роль, сидя смирно до тех пор, пока Эшли, наконец, не стало скучно, и она села, освобождая место, чтобы Кара села на конце того же дивана.

Следующим проснулся Виктор, остановившись на кухне, чтобы приготовить кофе с ноткой брэнди, а потом он остановился перед стеной из окон и уставился на кампус, как ему иногда нравилось делать, когда он думал, что мы все спали. Больше одного раза я ловила его на этом, когда он задумчиво смотрел на далекое небо. Иногда я оставляла его наедине со своими мыслями, но иногда я подходила и обвивала руками его талию. Время от времени, мы даже трахались у стекла.

— Есть что-то новое для доклада? — спросил Вик, после того, как Хаэль и Каллум притащили свои задницы в комнату, чтобы присоединиться к ним.

— С моей стороны ничего, — Хаэль зевнул, пока рыскал в холодильнике в поисках еды. Сегодня утром в столовой проходил официальный завтрак с награждением студентов, речами и прочим дерьмом, но никто из нас не хотел на него идти. Пышность и торжественность — не наш конек. — Яйца пойдут? — спросил он, и последовал разрозненный хор одобрительных возгласов.

— VGTF мобилизует машины. Наша команда сказала, что город полностью кишит полицейскими. Сегодня все случится. У них даже есть вертолет наготове, — Оскар сменил свой кофе на iPad, пока Эшли и Кара ссорились в какой-то онлайн-игре.

Они едва ли обращали на нас внимание, когда мы говорили о делах.

— Хорошо, — проворчал Вик, но я знала, что он все еще прибывал в смятении. По поводу того, что его мать, вероятно, закончить за решеткой, когда она на самом деле заслуживала раннюю могилу.

Все же он хорошо к этому отнесся, когда направился в спальню, чтобы одеться, пока Кэл занимался растяжкой под солнечными лучами, проникающими через окна.

Одно странное преимущество того, что Каллум посещал эту школу, заключалась в том, что «физкультура» в подготовительной школе Оак-Вэлли могла означать много всего. Она не была ограничена волейболом с паршивой сеткой, пока они были одеты в майки Прескотта. Наоборот, здесь он мог танцевать, даже если это было не так полезно, как обучение детей из Прескотта в той студии на складе с ненадежным электричеством, но, по крайней мере, это было хотя бы чем-то.

Как только Хизер вышла из душа, я заставила ее сесть передо мной, что я могла заплести ее волосы в рыбий хвост. Пока заплетала ей волосы, я не могла перестать думать про Пэм и про то, как она назвала такие прически «косами рыбьего рта».

Мои руки замерли на долгое время, что Хизер раздраженно вздохнула и повернулась посмотреть на меня через плечо.

— Берни, — заныла она, и я вздохнула, продолжая свое задание.

Дело в том, что я не рассказала ей, что Памела мертва. Я не хотела ей рассказывать. Не знала, как ей рассказать. На следующий день после того, как это случилось, после того, как мы провели ночь в старом доме и когда впервые я увидела Хизер, мой язык онемел, горло сдавило, и я чувствовала, что могла лишиться чувств, если придется разбить ее безупречную улыбку.

Так что, она пока ничего не знала про Памелу. Если она когда-либо подумает искать о ней информацию в Интернете, это могло бы стать новостью для нас обеих. В конце концов мне придется ей рассказать ей правду про Пэм, про Пенелопу, но не сегодня.

Сегодня был мой выпускной.

Момент был монументальный, учитывая все, через что мне пришлось пройти, чтобы дойти до этого момента.

Так что я пойму, когда наступит тот день, чтобы ей рассказать. Мы засядем в каком-нибудь тихом месте, и я изо всех сил постараюсь объяснить необъяснимое, а затем посмотрим, как все пойдет.

— Иди и надень свою униформу, — сказала я ей, потому что ожидалось, что каждый ученик сегодня придет в униформе.

Каждый класс был обязан показать своего рода шоу, так что Хизер и Кара будет вместе играть в пьесе, в то время как класс Эшли будет петь одновременно с этим, а еще жестикулировать — как в языке жестов — песню, которую они репетировали последние несколько недель.

Аарон укладывал Эшли волосы, пока я занималась Карой, и я была удивлена увидеть, что он и наполовину не был так плох в этом. В итоге он сделал ей красивый, гладкий высокий хвост с маленькими каштановыми колечками, закрученными вокруг маленьких ушек. Он даже убедился, что девочки одеты, как подобало, что их туфли блестели, в то время как я переодевала собственную форму, натягивая вечернее платье на выпускной. Оно было вересково-серого цвета, под стать пиджакам наших униформ, и с небесно-голубой кисточкой на шапочке.

На мне это выглядело чертовски нелепо.

И куда более нелепо на Кэле.

— Что думаешь? — спросил он, и, поскольку он скривил лицо, как только вошел в комнату, чтобы продемонстрировать свой образ, я уже поняла его отношение к этой отвратительной вещи.

— Эм, точно не мой любимый наряд, — сказала я, когда он остановился рядом со мной, чтобы мы оба могли уставиться на себя в зеркало позади двери.

— Это сюрреалистично, не так ли? — спросил он, его голос был хриплым от какого-то удивления, которое, по-видимому, пропитало воздух в квартире. Все казалось таким нормальным. Черт, все было таким нормальным, но в этом был скрытый оттенок чего-то еще, песни, которая звучит ужасно похоже на завершенность, на перемены, на звук скрипящей двери, открывающейся, чтобы войти в новый и странный мир за ее пределами. — У нас получилось.

— Получилось, — согласилась я, а затем переплела свои пальцы с пальцами Кэла, и мы были готовы направиться в амфитеатр.

По пути к двери Оскар засунул красную, шелковую веревку в мой карман, посмотрев в мои глаза взглядом, который обещал, что мы воспользуемся ею сегодня.

— Твоя награда, — пробормотал он, глядя мне в глаза почти с ужасающим уровнем одержимости. Ну, она могла быть ужасающей для кого-то другого, но для меня она была питательной. Тень питала тени. — За то, что переживешь сегодняшний день.

Готова поспорить, он понятия не имел, насколько пугающе станет эта фраза.

* * *

Несмотря на то, что рейд случится сегодня, и скоро школа будет кишеть агентами из Специального отряда по борьбе с бандами, мне было все равно. Получу ли я диплом или нет — не имело значение. Я по-прежнему сделала это, мне удалось закончить свои предметы на «3 с минусом», чтобы дойти сюда.

К тому же, я всегда предполагала, что окончу школу Прескотт, и, давайте будем честны: что может быть более в стиле Прескотт, более южным, чем рейд агентов ФБР?

Теперь все складывается в единую картину.

Возможно, все закончится не так как нам того хотелось — с блестящим путчем против Максвелла и Офелии — но оно закончится. Это своего рода отсрочка. Осталось пять месяцев до того, как мы получим деньги Виктора. Всего лишь пять месяцев. Мы сможем, не так ли? Даже если нам придется временно покинуть этот район — это не идеальная ситуация, но возможная — мы сможем продержаться так долго.

У нас получится.

Мальчики проверили коридор, прежде чем проводить девочек в лифт, а затем подождали в фойе, пока они выйдут на улицу. Нам не нужно, чтобы кто-то видел нас вместе, не сегодня. Сегодня, может быть, и день рейда, но еще сегодня был день, когда Максвелл и Офелия будут в кампусе на расстоянии вытянутой руки.

После того, как они ушли, мы выждали подходящее количество минут, прежде чем последовать за ними, держа дистанцию, просто чтобы убедиться, что они присоединились к их учителям и исчезли в толпе одинаково одетых детей, которых вели с холма к огромному амфитеатру под открытым небом, где проходил выпускной.

Если честно, вообще я бы не удосужилась пойти на церемонию, если бы не рейд. Знаете, чтобы получить диплом, на ней не нужно быть. Но мы пришли, как и предполагалось, и я заметил Тринити Джейд, которая смотрела на меня с травянистого поля позади сцены, как она всегда и делала.

В качестве еще одного «да пошла ты», я обвила шею Вика руками и прижала наши тела друг к другу, захватывая его рот так, как королева всегда должна целовать своего короля. В собственнической манере и беспощадно. Спустя мгновение, мне пришлось остановиться и оторваться от него, потому что я чувствовала толстую длину его эрекции, впивающуюся меня, когда наши тела терлись друг о друга.

— О, да бросьте, Ваше величество, — подразнил он, беря мою руку и облизнув мою свадебное кольцо. — Мы можем ускользнуть на быстрый перепихон, не так ли?

Вот только он знал, что мы не могли, потому что понятия не имели, когда именно произойдет рейд или как будут обстоять дела до него. Ситуация сегодня слишком нестабильна, слишком запутанна.

Так что, вместо того, чтобы улизнуть, чтобы трахаться, как кролики, чего я бы хотела, мы позволили нашим учителям под вежливые аплодисменты вывести нас из-за сцены и усадить на деревянные складные стулья, украшенные бантами, лентами и живыми цветами.

— Это выглядит, как свадьба, а не выпускной, — пробормотал Аарон, но он все равно сел рядом со мной, и мы начали то, что, скорее всего, будет скучной и неинтересной серией представлений…до тех пор, пока она не перестанет таковой быть.

Ни одна часть меня, не думала, что Сара Янг придет в школу с оружием наперевес, так что, полагаю, рейд пройдет так же, как представление детей на сцене. Войдут агенты, цели будут обнаружены, люди будут арестованы. Никто не ожидал перестрелки, даже мальчики. Но в наших машинах, конечно же, было спрятано оружие, на всякий случай.

Горячий луч летнего солнца упал на мое лицо, и я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, когда обернулась посмотреть на сидения позади нас, идущие в гору. Они были заняты женщинам в дизайнерских вечерних платьях — хотела бы я, чтобы здесь еще были мужчины в дизайнерских платьях, но Оак-Вэлли слишком консервативен, и его патриархальный настрой подавляет любую дальновидное мышление, подобно этому — и мужчины в костюмах. Это настолько….банально, настолько ожидаемо, от них веяло богатством и непристойной изысканностью. Лишь посмотрев на этих людей, мне становилось настолько тревожно, что я отвернулась обратно.

Так как Оак-Ривер начинал с подготовительной школы, мы были вынуждены сидеть здесь и страдать от нескольких искренних, но бессердечных представлений от самых маленьких детей. За Эшли приятно наблюдать, хотя бы потому, что у нее большие распущенные каштановые кудри, которые заставляли меня думать об Аароне. После того, как закончилась ее песня, она спустилась на траву перед нами, чтобы сесть на пледе с детьми ее возраста.

Хавок никогда не отдыхает, так что, даже когда мы сидели здесь и смотрели на все это, я заметила, как глаза парней сканировали толпу, проверяли тени, как они прислушивались, ждали и гадали. Оскар держал свой телефон на коленях, листая сообщения от нашей команды.

Во время почти болезненного представления от первых классов я повернулась еще раз, чтобы посмотреть смогу ли заметить Офелию и Максвелла в толпе. Мне потребовалось несколько минут — особенно с учетом того, что я видела Максвелла Баррассо лишь на фотографиях — но затем я заметила их рядом с задним рядом.

Офелия первая, на кого упало мое внимание. Скорее всего, потому что она была настолько похожа на своего сына, что мои глаза разглядели бы ее даже среди хорошо одетой буржуазной толпы.

На ней было ярко-красное платье, цвет был поразительным на фоне ее кожи, но в то же время зловещим. Кто надевает красное, шелковое платье на выпускной? Ее черные волосы собраны в высокий пучок, несколько маслено-темных прядей обрамляли ее лицо с обеих сторон. Рядом с ней был мужчина, который мог быть лишь Максвеллом Баррассо, его ноги скрещены, руки лежали на коленях. На нем был лазурный костюм, который мог быть в полоску или нет — я сидела слишком далеко, чтобы сказать точно — и который кричал о деньгах и власти. Добавьте к этому дорогие часы, большое кольцо на его правой руке и громко говорящие броуги на его ногах, и будет сложно представить, что он возглавляет банду, из-за которой Хавок выглядел как бейби-картофель.

Мой взгляд переместился с него, ища в толпе более знакомые лица. Мама Хаэля должна была быть здесь, как и бабушка Кэла. Питерсы — приемная семья Оскара — тоже должны были присутствовать вместе с Алисой, девочкой, которую мы спасли. У Аарона никого здесь не было, но это не важно, потому что у него были Кара и Эшли, я и Хизер, и все остальные парни Хавок.

Что касается меня…было невозможно не заметить кого-то вроде Брионны Китинг, единственного человека на этом вечере, кто не носил деньги так, будто они выходят из моды. Наоборот, я заметила ее, потому что еще она была единственным фигурой в старой футболке, надетой под пиджак костюма. И все же она выглядела профессионально, земной и гораздо достойнее того места, которое занимала, чем кто-либо другой в этой толпе.

Я удивилась тому, насколько счастливой была, увидев, что она на самом деле пришла. То есть, когда я написала ей и спросила, она с энтузиазмом согласилась. Просто я так привыкла разочаровывать в людях — особенно во взрослых — что не позволяла себе на самом деле в это поверить.

С улыбкой, твердо осевшей на моих губах, я повернулась как раз вовремя, чтобы успеть на начало сценки Хизер и Кары. Это был маленький кусок, основанный на «Волшебнике из страны Оз», дополненный костюмами и музыкой. Кара и Хизер были работниками сцены, так что они на самом деле не почувствовали в представлении, что чертовски вывело меня из себя, но это школа, как и любое другое место, ставило в приоритет людей с деньгами, влиянием и властью. Младшая сестра Дочки-Нефтяного-Магната была во главе, одетая в платье Дороти из гингема.

Когда их представление подходило к концу, Тринити Джейд извинилась и направилась по траве, поднимаясь по лестнице в уборную. Парни наблюдали за тем, как она уходила, и мы обменялись взглядами. Словно началось второе представление в толпе позади нас, Офелия тоже идеально скоординировано встала и направилась в уборную.

— Какого хрена они задумали? — поинтересовался Вик, и по тому, как его взгляд сканировал публику, я знала, что он обдумывал пойти и выяснить это.

Вот только не менее, чем через две минуты, Сара Янг и Джон Константин появились у края амфитеатра, заняв два стула в самом краю первого ряда.

— Это определенно необычное развитие, — пробормотал Оскар, но спустя несколько минут Тринити и Офелия вышли из уборной.

Офелия заняла свое место, в то время как Тринити снова присоединилась к нам. Хизер и Кара ушли со сцены со своим классом и сели перед нами.

Все, казалось, развивалось так, как должно было. Мы просидели там еще два часа, смотря, как выступал каждый класс, прежде чем прозвучал антракт, и гости поднялись по ступенькам наверх на обед, сидя под навесом и откинувшись на металлических стульях из бистро.

Наши девочки, оставаясь в форме анонимных учеников своих классов, вернулись в столовую Оук-Ривер за едой. Что касалось нас... Ну, мы сидели, ждали, строили теории о том, что могли задумать Офелия и Тринити, или почему Сара и Константин ходили вокруг, словно были очередной парой родителей, пришедших поддержать своего ребенка. А может, большинство родителей были здесь просто потому, что наслаждались этим изысканным социальным танцем — политики, предательства и демонстрации богатства.

Тем не менее, нам, наконец, удалось взять несколько тарелок и разделиться на пары, чтобы совершить обход. Кэл и Хаэль навестили своих бабушку и маму соответственно, в то время Оскар и Аарон остановились у столика Питерсов. Виктор и я решили навестить мисс Китинг до того, как нас потревожит Офелия.

Эта сука не могла ждать.

— Вы пришли, — сказала я, звуча куда более похожей на семнадцатилетнюю девочку, чем мне бы хотелось.

Мисс Китинг улыбнулась, и я, наконец, поняла, что было написано на ее футболке: «Отменить коллегию выборщиков». Оуу, кажется, я не единственная, для кого политика была чем-то, что не учитывалось, когда речь шла о правах человека и человеческом достоинстве. Мило.

— Пришла, — согласилась она, ее волосы были разделены на маленькие косички и украшены крошечными металлическими кольцами. — Бернадетт, я не могу передать словами, как рада видеть тебя здесь сегодня. Разве я не говорила тебе, что у тебя получится?

Вик проворчал и засунул руки в карманы своей мантии, отойдя в сторону, словно он на самом деле заинтересован в рядах еды за соседним столиком. На самом деле он просто давал мне время, за что я была благодарна.

— У вас получилось, — согласилась я, неохотно, и немного с дерзостью Прескотта. — Это было нелегко.

— Ничто стоящие никогда не бывает легким, — согласилась мисс Китинг, повторяя ту же мысль, которая за прошедшие несколько месяцев приходила мне в голову больше одного раза. Я решила, что если мы на самом деле получим наследство Вика, а она все еще захочет преподавать, то нам следует подкупить местный совет школы, чтобы здесь мисс Китинг директором школы Прескотт и повысить ей зарплату. Мы могли бы это сделать, если бы захотели. Хавок мог делать, блять, что угодно. — И я ценю то, что ты пригласила меня. Мне было жаль услышать о том, что случилось с твоей матерью.

— Мне нет, — возразила я, но я не хотела, чтобы это прозвучало так горько или язвительно, так что я просто вздохнула вместо этого. — Слышала, вы прекрасно отличились в момент стрельбы? — я превратила это в вопрос, но на самом деле это был не он.

Когда Сара Янг рассказала мне о том, что сделала мисс Китинг, я поверила. Я видела, как она однажды защитила меня перед Найлом. Для этого потребовались огромные, мать их, яичники, и я навсегда останусь под впечатлением.

— Не совсем, — ответила она, так же легко преуменьшая свое участие. — Но если тебе когда-нибудь захочется поговорить о чем-то, у тебя всегда есть мой номер. Не важно, завтра или через десять лет, я буду рядом.

— Спасибо, — на этот раз мой ответ был менее дерзким, и, когда я увидела, что она предлагала обнять меня, я вообще-то приняла это.

— Вот это было охренительное зрелище, — пробормотал Вик, когда взял меня за руку, и мы, наконец, неохотно, направились к Офелии.

Максвелла нигде не было видно, но этого я и ожидала. По пути сюда я заметила, как он ждал снаружи, рядом с дверью, ведущей обратно вниз к амфитеатру. Он даже не взглянул на нас или ему просто было все равно, я понятия не имела.

— Виктор, — поприветствовала Офелия, прижавшись к каждой щеке в воздушном поцелуе, а затем она посмотрела на меня, словно я была каким-то отбросом на земле. Ее темные глаза тут же устремили взгляд на кольцо на моем пальце, и уголки ее красивых губ слегка опустились. — Вижу, вы оба усердно работаете над сохранением положения Тринити в обществе.

— Как и всегда, — согласился Вик, сопровождая слова резкой, натянутой улыбкой. — Мы бы не хотели сделать нечто, что вызовет скандал, как, например, позволить другим ученикам увидеть, как мы трахаемся посреди спортивного зала школы, — одна из прекрасных бровей Офелии дрогнула, но это была ложь.

Нас никогда не ловили трахающихся в спортивном зале, лишь раз в женской раздевалке, и даже тогда это была Тринити, и случилось это в конце школьного дня.

— Хорошо, пока ты продолжаешь свой законный брак с Тринити, — сказала Офелия голосом, в котором отчетливо слышались нотки угрозы. — Просто помни, что я и Тринити — единственные причины, почему Максвелл зарезал всех и каждого из вас, — она постучала своим пальцем по кончику носа Виктора, пока он хмурился.

Офелия ушла, взмахнув красным атласным платьем и оставляя нас с Виктором позади. Я испустила долгий вздох, но он уже хмурился будто что-то было не так.

— Ты в порядке? — спросила я, но он лишь покачал головой и пошел за своей матерью, наблюдая, как она снова присоединилась к Максвеллу на улице, а затем спустилась вниз к амфитеатру. Они заняли свои места, и Виктор неохотно отстранился, но не похоже, что он полностью смирился со всем этим.

Мы собрали остальных парней Хавок и присоединились к группе учеников, чтобы вернуться на лужайку. Пока мы шли в направлении первых рядов, мы в первую очередь заметили, что что-то не так.

— Офелия больше не сидит на своем месте, — процедил Оскар, звуча разочаровано из-за смены планов.

Когда мы остановились у стульев и посмотрели на возвещающийся ряд ступеней к месту, где сидел Максвелл, мы увидели, как он полез в карман и достал телефон. Он ответил на него и приложил к уху. Спустя мгновение он тоже встал.

Я всюду искала Сару и Константина, но их тоже не было.

— Блять, Офелия только что была здесь, — прорычал Вик, но не то, чтобы он злился на Оскара. Нет, он определенно злился на самого себя. — За две минуты, которые нам потребовались, чтобы добраться до сюда, она ушла?

— Очевидно, — Оскар проверил свой телефон, когда Аарон собирался сделать то же самое, хмурясь на жужжание в своем телефоне.

Он опустил свои красивые золотисто-зеленые глаза на экран, а затем побледнел настолько, что его лицо было похоже на труп. Кровь отхлынула от лица. Оно было пустым. Напуганным.

Он поднял свои глаза к моим.

— Что случилось? — спросил Хаэль, когда Каллум приблизился и прочитал сообщение из-за плеча Аарона. Его розовый рот стал плоским и хмурым, а его голубые глаза потемнели от жестокости.

— Это Кара, — сказал он, и внезапно я поняла, что дальше будет что-то плохое. — Здесь сказано «бред сивой кобылы».