Триумф в школе Прескотт

13. Хаэль Харбин

— Как Бриттани? — сорвалась с места Бернадетт, как только я ступил на порог заросшего плесенью убежища.

Клянусь, блять, если, оставаясь здесь, я заболею черной плесенью или чем-то подобным, я протараню флаг школы Прескотта в глотку Максвелла Баррассо.

Я остановился перед ней, положив руки на бедра. Блять, эта девушка дерзкая. Она лопнула своей жвачкой и смотрела на меня изумрудными глазами, пара горячих розовых кожаных штанов-сигарет обтягивала ее пухлую попку, а старая спортивная майка школы Прескотт, которая, вероятно, принадлежит Вику, прижималась ее полной груди.

— О, Бриттани, — пробормотал я, наклоняясь над ней и вдыхая этот опьяняющий запах персиков и ванили, из-за которого все пятеро из нас сходили с ума настолько, что мы посвятили свои жизни созданию банды, только чтобы защитить ее. Это и есть самоотверженность. — Так хорошо сосет член, клянусь, я совсем не хотел уходить.

Берни влепила мне пощечину. Это было в основном подшучиванием, но и немного серьезно. Очень в стиле Прескотт. Если бы у меня было что-то вроде командной куртки, то я бы надел это на ее плечи, чтобы пометить. Так как ничего такого не было вокруг, я взял кожаную куртку Хавок и накинул на ее прекрасные плечи.

Мой член зашевелился в джинсах, когда я отступил назад и оглядел ее, склонив голову на одну сторону.

— Не хочешь выгулять Эльдорадо и посмотреть, сможешь ли ты освоить эту коробку передач, маленькая птичка? — я поднял взгляд и увидел, что Вик встал позади нее в комнате.

Когда нам было тринадцать, мы договорились защищать Бернадетт, но не вмешивать в это романтику. Очевидно, это не продлилось долго. Мы просто не могли сдерживать себя рядом с ней. Но таким как Вик, или Оскар или даже Аарон не легко делиться.

Для меня это то, с чем я бы мог справиться. К тому же, чем больше я предлагаю поучаствовать в тройничке или оргии, тем больше секса я получаю. Одни плюсы, малышка.

— Попробуйте посмотреть, сможете ли ненадолго оторваться от копов, как предложил Оскар, — начал Вик, его рука сжала столбик у подножья лестницы. Видимо, ему потребовалась секунда, чтобы совладать с собой, а затем он расслабил руку, прежде чем опустить ее. — И если сможете, засеките время и посмотрите, как долго им нужно, чтобы догнать.

Я кивнул, подбрасывая ключи от Камаро в воздух и ловя их рукой, когда они падали.

— Уверен, Оскар тебе все расскажет, но Бриттани сказала, что VGTF задействуют собак-ищеек у Тома. Это лишь вопрос времени, прежде чем они увидят…что «Банда грандиозных убийств» сделала со всеми этими мертвыми детишками Картер, — мгновение я кусал губу, пока смотрел, как Вик и Бернадетт осваивали информацию.

— Какие…интересные новости, — размышлял Вик, словно думал, совершили ли мы какие-то ошибки с точки зрения криминалистики.

Оторванный клочок волос. Волокно с отдельного предмета одежды. Грязь из определенного места. Всегда был шанс, что федералы свяжут эти убийства с нами. Но еще был очень хороший шанс, что нет, что он обвинят другую банду в насилии, в котором она так и так должна быть обвинена. Считайте это расплатой за все преступления, совершенные «Бандой грандиозных убийств», от которых они увиливали, за всех девушек, которых убил Мейсон.

У меня перехватило в горле.

Блять. Это мой худший кошмар, что-то случится с Бернадетт, что каким-то образом наш эгоизм и желание обезопасить станут причиной ее убийства. В нашей жизни до сих пор не было ничего лишнего, все было жестокой необходимостью. А мы все заслуживали этого, не так ли? Немного нежности, немного веселья, спокойных моментов, чтобы раскрасить промежуток между ними.

— Супер крутая, — согласился я, когда Бернадетт взяла меня за руку и позволила проводить ее к двери. Снять полицейских с хвоста во время урока вождения должно быть весело. Но думаю, Берни задумала вызов. — Скучала, пока меня не было? — спросил я, а она одарила меня очень характерным Прескотту закатыванием глаз.

— Скучала ли я, пока ты был в роскошном доме Бриттани, притворяясь, что ее пузико с ребенком принадлежит тебе? Конечно, нет. Я, блять, совсем не ревновала, — скептически посмотрела на меня Бернадетт, а потом накинулась на меня, когда я собрался открыть ей дверь водительского сидения. — Никакого рыцарского дерьма, помнишь? Мы это обсуждали.

— Ну, ты облажалась с Кали. Так что я открою это чертову дверь разок или два. Забирайся этой узкой задницей на переднее сидение и покажи мне, что у тебя достаточно яичников, чтобы водить гребанную механику, — я пошел к пассажирскому сидению и запрыгнул, обожаю то, как ее руки блуждали по кроваво-красной коже под ее идеальной задницей. Другой рукой она сжала руль таким образом, что я понял, что сделал правильный выбор. Я может, не хорош во многих вещах, но я могу сказать, какому человеку нужна какая машина и наоборот. В этом есть что-то спиритическое, словно колеса — твои крыли или какое-то подобное дерьмо. — Ты знаешь, что делать?

Бернадетт выдохнула и кивнула, посмотрев на панель управления.

— Выжать педаль сцепления, завести машину, снять ногу с тормоза? — спросила она, ее голос был словно горловым мурлыканьем, напоминающим мне о ногтях с черным лаком, танцующих по длине моего члена.

Я задрожал и облизнул нижнюю губу, кивая, когда она сделала именно так, как сказала. В итоге мы выехали с подъездной дорожки с рывками и с перебоями, но потом стало гораздо плавнее.

— Нейтралка, — сказал я, когда Бренадетт фыркнула, а потом она куда легче смогла доехать до следующей остановки. — Как я и сказал, нейтралка.

Посмотрев через плечо, я увидел обычно двух офицеров в униформе, терпеливо следовавших позади. Если мне покажется, что Берни не сможет их обогнать, мы остановимся и выпьем по коктейлю или что-то еще, чтобы я смог взять управление.

— Есть на уме какое-то особое место? — спросила она, ее глаза сканировали улицы, которые она знала так же хорошо, как и я, несмотря на то, что никогда не ездила по ним раньше.

Я не забыл тот красный десятискоростной велосипед, на котором она ездила до присоединения к Хавок. Кроме того, в Прескотте никто не выживет после подросткового возраста, не выучив хотя бы немного местной географии. В один прекрасный день это может спасти вам жизнь.

— Мм, — начал я, минуту размышляя над этим, когда я сложил руки вместе за головой, закрыв глаза из-за прохладного ветерка. Конечно, все еще зима, но мы приближались к весне. Сегодня чертовски теплее, чем за последнее время. — Как насчет… Бьютта?

— Бьютт? — ответила Бернадетт с грубым смехом. — Ты издеваешься? — я открыл глаза как раз во время, чтобы поймать ее, смотрящей на меня. Она слишком быстро вернула свое внимание на дорогу. — Ты имеешь в виду Стоянку для перепихонов?

— Только детишки Фуллера говорят так, — возразил я, сам фыркнув. — Мы не в каком-то черно-белом фильме пятидесятых. Скажи это, как ребенок Прескотта.

Берни закатила глаза, я а я ухмыльнулся.

— Стоянка Кисок? — сказала она, но это прозвучало больше как вопрос. — Вообще-то я никогда не была на Стоянке Кисок. Дай угадаю: ходят слухи, что в нем есть особая магия, которая заставляет девочек спускать юбки?

— По словам самой большой лесбиянки, посещавшей школу Прескотт, Мары Чен, да, — я скользнул одну рукой по спинке сиденья, когда подвинулся поближе к ней, пользуясь тем, что переднее сидение прижимало наши бедра друг к другу. Жар ее тела просачивался через меня, и я вздрогнул, сделав глубокий вдох, когда кровь хлынула к моему члену. — Она однажды сказала мне, что это Стоянка Кисок была стопроцентным местом.

— Почему оно не может называться Стоянка Членов? — спорила Бернадетт, включив мигалку и направив нас в сторону ипподрома. Чтобы воспользоваться этим путем, нам нужна достаточная фора, чтобы копы нас не заметили. Иначе, секрет выйдет наружу, и мы запорим детишкам Прескотт использовать этот короткий путь еще несколько поколений. Не то наследие, что я хотел оставить после себя. Знаете, если школа Прескотта еще вообще будет существовать. — Потому что я могу сказать: если вас везут в Бьютт, то это сто процентов.

Я взорвался смехом, как черный дрозд в полете. Видите? Я тоже могу строить метафоры, даже если и рядом не стоял с уровнем поэзии Бернадетт.

— Ты — порочный маленький кошмарик, знаешь это? — сказал я, но мой голос был пронизан любовью.

От вида ее, сидящей здесь в этих розовых штанах, с татуированной левой рукой, сжимающей руль, я был переполнен чем-то, что я называю темным блаженством. Как будто бы, несмотря на то, что весь мир извращен, что плохое дерьмо случается, и плохое дерьмо продолжит происходить, в этот момент я был счастливее, чем когда-либо был. Моя девочка, машина, в которой я надрывал задницу, чтобы восстановить для нее, и мы. Хавок. Вместе.

Нет ни одного из нас, кто не страдал в семейной жизни, кого не предавали те, кто должен был любить нас и заботиться. Вот почему нам всем — включая Виктора — нормально делить Бернадетт. Она центр колеса, а мы — всего лишь спицы. Но нужны все мы, чтобы эта чертовщина крутилась.

Мое тело яростно откинулось на заднее сидение, когда Бернадетт так резко повернула руль влево, что по итогу мы совершили полный разворот прямо посреди движения. Она без колебаний переключила передачу и помчалась по улице, а полицейская машина пыталась найти свободное место в потоке машин, чтобы последовать за нами.

— Что ж, я в ахере, — рассмеялся я, когда Бернадетт ухмыльнулась, совершив очередной дикий разворот, пока мы проталкивались по улице, покрытой выбоинами. Она, может, и новичок, но мне не нужно было рассказывать ей о том, как устроен южный Прескотт. Мы завернули на узкую алею, а затем еще раз повернули направо. Ипподром был не далеко. — Должно быть, ты очень хочешь доехать до Стоянки Кисок, да?

— А ты, должно быть, очень хочешь не получить никакой киски, когда мы доедем до туда, — возразила она, ненадолго замедлившись, когда мы оказались рядом с грязевой дорогой, ведущей к ипподрому. Один взгляд на ее лицо, и было понятно, что она переживала тот ужасный момент, когда Аарон разбил Камаро, и его вытащили через окно водительского сидения. Он мог умереть тогда. Каллум мог умереть в день стрельбы. Сейчас дела для Хавок обстоят очень тяжело.

— Если ты не готова…, — начал я, потому что даже если у Оскара и Берни был секс в похоронном бюро, это не означало, что она хотела, чтобы я лапал ее горячие розовые брюки и прижимался губами к ее бледному горлу. Конечно, я не могу переносить, когда слишком долго происходит что-то серьезное, поэтому я лишь ухмыльнулся и перенаправил разговор в другое русло. — Я буду более чем рад передернуть и помаструбировать. У Вика все еще есть наше с тобой видео в хозяйской спальне. На следующий день я поймал его на дрочке за просмотром.

Бернадетт фыркнула, словно не верила мне, но затем ее зеленые глаза метнулись в мою сторону, словно ища подтверждения.

— Правда? — спросила она, звуча удивленно.

Не так удивленно, как я, когда открыл дверь ванной и наткнулся на это дерьмо. Виктор лишь уставился на меня, поглаживая свой член несколько раз, прежде чем кончить в руку. Быть выгнанным из комнаты в тот день превратило мой естественный гнев в нечто свирепое. А затем, узнав, что у него был тройничок с Аароном, из всех людей, когда они оба ведут себя, как кошка с собакой, просто меня убило.

Возможно, он все еще не отошел от всего этого. Вик должен быть больше, чем лидер. Он должен быть моим лучшим другом. Но опять-так, увидеть, как он мастурбирует на это видео должно означать, что его не так это все беспокоило, как он притворялся.

— Правда, — подтвердил я, когда Берни немного замедлилась, спускаясь по извилистой дороге к трассе, а затем проехала мимо нее в направлении старого лагеря и пригородной улицы за ним. Отсюда прямая дорогая в Бьютт.

— Тебе не всегда нужно притворяться, ты же знаешь, — наконец сказала она, даже после того, как я выкрутил громкость радио, чтобы Бонни Тейлор могла спеть «Holding Out for a Hero».

— О чем притворяться? — спросил я, но, даже если я и вел себя так иногда, я не идиот.

Я знал, что она имела ввиду. Ты не должен притворяться, что тебе всегда радостно. Ты не должен шутить, когда зол. Ты можешь быть честным. Проблема в том, что я не чувствовал, будто имел на это право. У Оскара жизнь была гораздо тяжелее, чем у меня. Может, у моей мамы и были проблемы с психическим здоровьем, а мой папа, может, и убийца и мешок дерьма, но кроме временной бездомности, что еще такого было?

— Хаэль, не играй со мной в это дерьмо, — Бернадетт повела нас по крутой, извилистой дороге к Бьютту.

Хотя меня это не беспокоило. Она достаточно широкая, чтобы компенсировать любые ошибки новичков. К тому же, с правой стороны металлические перила. При худшем исходе, она повредит свежую краску. От этой мысли я скривился, но мне не нужно было волноваться: мы без проблем забрались наверх и заехали на пустую стоянку.

Берни выключила мотор, когда я достал телефон, установив таймер, чтобы посмотреть, сколько времени понадобится полицейским, чтобы догнать нас. Всегда есть едва заметная угроза «Банды грандиозных убийств», но с нашими приятелями-полицейскими, автоматом, который я прихватил в багажнике, и сговорчивостью Бернадетт мы справимся. Виктор не позволил бы нам покинуть убежище, если бы не был согласен.

— Три минуты, — сказал я, пока машина тикала и остывала, и Бернадетт перевела взгляд с прекрасного вида перед нами на мое лицо.

Она не закончила с тем разговором про притворство и прочее.

— Хаэль, — предупредила она, когда я поднял глаза с экрана телефона, чтобы посмотреть на нее. — Серьезно. Ты можешь быть настоящим со мной. С нами. Тебе не обязательно все чертово время быть бодрым, веселым и улыбаться. Это не надоедает? — последняя фраза была сказана немного вопросительно, но я не совсем знал, что ответить. Надоедает? Даже я не знал, что на это ответить.

Блэкберд, казалась, не против подождать, расстегивая ремень безопасности и откидываясь назад на кроваво-красной коже. Она закинула ноги на мои, и я застонал, когда член дернулся в ответ. Даже такого обычно прикосновения было достаточно, чтобы разжечь огонь в моей крови.

— Так я справляюсь, — сказал я, и она кивнула, потому что, конечно же, она была достаточно умна, чтобы уже это понять.

— Твои улыбки такие же, как капюшон Кэла и постоянное курение Вика, — сказала она, когда я вскину бровь в вопросе. — Просто тик, без которого ты не можешь функционировать.

— О, понятно, — ухмыльнулся я в ответ, даже если я делал именно то, в чем она, блять, меня обвинила. — Мои блаженные улыбки — всего лишь тики, да?

— Будь. Серьезен. Со. Мной, — моя девочка уставилась на меня своими ярко-изумрудными глазами, их цвет усиливается жидким золотом заходящего солнца. Я никогда особо не был поэтом, но что-то в этом женщине заставляло меня хотеть попытаться стать лучше.

— Я зол на Виктора, — признался я, и Бернадетт снова кивнула. Она слишком умна, чтобы не увидеть этого. — Я зол, потому что он выгнал меня, а затем трахнулся с тобой и Аароном. Он должен мне извинение.

— Так скажи ему об этом, — она сняла свою розовую кожанку и бросила ее на заднее сидение, напоминая мне, что под ее футболкой нет лифчика. Ее соски — заостренные точки, напрягающиеся под тканью, и я провел ладонью по растущей эрекции, запертой в джинсах. Берни, конечно же, заметила, но все, что она сделала, — это лишь нацепила маленькую, озорную улыбку. — Скажи это мне. Ты зол и на меня тоже? За то, что спустила ему это дерьмо с рук.

Минуту я раздумывал. Был ли я зол? Мог ли я вообще злиться на Бернадетт за что-то?

— Нет, — я замолчал на мгновение, а затем покачал головой, проводя пальцами правой рукой по своим волосам. — Может быть. Лишь немного.

Ее улыбка стала шире, немного более реальной.

— Если уж на то пошло, прости меня, — сказала она, и я почувствовал, что эта горячая боль, пылающая глубоко в моей груди, немного остыла.

Ее красивые губы, произносящие эти слова…это слишком. Я не мог не протянуть руку и обхватить ее лицо, приближая свой рот к ее. Первый поцелуй был почти…сладким? Даже не знал, что я способен на такое. Но это все равно, что прижимать пламя к сухому хворосту. Спустя всего лишь несколько касаний ее губ мы с таким же успехом могли облить наши рты бензином и поджечь их.

— Восемь минут, — пробормотала она у моих губ, а затем я потянул ее к себе на колени, подначивая ее потереться этой горячей киской об мою эрекцию. Розовая кожа ее штанов-сигареток прогнулась под твердым давлением моих пальцев, когда я поцеловал ее челюсть, направляясь к уху, наслаждаясь сладостью ее бледной кожи. — Позволь я заглажу перед тобой вину.

Татуированные руки Берни опустились на мои пуговицу и молнию, расстегивая штаны уверенными, твердыми движениями. Я наблюдал, как она слегка раскрыла губки, внутри меня зарычал голод. Сколько раз я представлял эту девушку, когда был с кем-то другим? В основном каждый гребанныйраз.

Одержимость.

Мы хорошо владеем ею и демонстрируем в Хавок, не так ли?

— Воу, воу, воу, — сказал я, останавливая ее руки, пока у нее появилась возможность освободить мой член из узких джинсов. — Если ты планируешь отсосать мне, мисс Блэкберд, тогда я бы хотел напомнить тебе, что ты уже должна, мне один минет. Сначала я заставлю тебя кончить, когда мы трахались на дороге, так что едва ли это что-то загладит. Это мое с самого начала, — я схватил ее волосы в кулак, а затем в поцелуе проглотил резкий вздох, который вырвался из ее горла.

Здесь была еще одна машина — классический Форд F100, думаю 1995 года, с парочкой, раскинувшейся на кузове пикапа. Их стоны создавали чувственную фоновую песню сладким бормотаниям, слетавшим с розовых губ Бернадетт. Их цвет соответствовал ее штанам, и по меня охватила горячая дрожь, когда я представил его размазанным по моему лицу и шее.

Солнце очень быстро исчезло за горизонтом, и ночь раскинула свою простыню из звезд, которые лишь слегка были затемнены огнями города. В конце концов, Спрингфилд не настолько большой город. Достаточно большой, чтобы удержать его. Достаточно большой, чтобы править.

Я нажал на кнопку, чтобы откинуть верх, хорошо, что я добавил эту деталь. Никто не хочет убирать эту чертову штуку в ручную. Убивает настрой. Нас обдал прохладный воздух, но это не важно: в наших телах достаточно тепла, чтобы компенсировать.

— Тогда, полагаю, я выполню свою часть спора своим ртом и исправлю свои ошибки с Виктором, используя эту маленькую, узкую киску, — Бернадетт потерлась об меня, а потом взяла телефон и еще раз проверила таймер. — Тринадцать минут, — пробормотала она, а затем включила Warrant — «Cherrie Pie».

— Серьезно? — спросил я, но не смог сдержать вырвавшийся смех, когда Бернадетт отбросила волосы вместе с музыкой. — Классически стриптиз-рок? Ты — моя стриптизерша, малышка?

— Тащи свою задницу на задание сиденье, — сказала она, слезая с моих колен, когда я застонал из-за потери ее жара.

Я увеличил звук на полную, радуясь, что немного добавил в стереосистему Эльдорадо. На эту чертову штуку ушла четверть моих сбережений, но какой смысл ездить на такой красивой машине, если у тебя нет подходящего саундтрека к ней?

Я прыгнул назад, выпрямляя ноги вдоль сидений, когда Берни подползла и оседлала меня. Ее красивые, маленькие ручки освободили мой пульсирующий член, дразня предэякулят, который стекал с кончика, когда она подняла свои зеленые глаза к моим. Заправив немного этих шикарных волос за ухо, она наклонилась, задница, обхваченная кожей, была приподнята наверх, кода она провела языком по головке.

Ее рот занимался страстной любовной интрижкой с моим членом, пока мои пальцы массировали ее череп, подбадривая ее брать меня настолько глубоко, насколько она могла. Скользкое ощущение ее языка заставляла мои яйца сжаться, и мне пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы не выплеснуть себя рано.

Я буду наслаждаться этим гребанным моментом.

Звук шин по гравию предшествовал машине полиции, заехавшей на парковку, и я быстренько посмотрел на экран телефона, прежде чем швырнуть его на переднее сидение.

— Семнадцать минут, — простонал я, когда песня сменилась на My Darkest Days anf Zakk Wylde — «Porn Star Dancing».

Полицейские держали дистанцию, припарковавшись в самом отдаленном месте от нас, но с откинутым верхом и приподнятой задницей Берни, не могло быть никаких сомнений, чем мы тут занимались.

И, как будто, мне было бы не поебать.

Все, что сейчас имело значение, это то, как Берни сжимала основание моего ствола, ее язык скользил по нижней стороне, словно она облизывает чертов леденец. Ее взгляд метнулся к моим глазам, когда она обхватила своим розовым ротиком мой кончик, высунула язык и попробовала меня на вкус, когда мои бедра прижимались к ее лицу.

— У нас зрители, — сказал я, но Берни лишь хихикнула, ее рот все обхватывал мой член. Вибрация этого горлового звука прошлась по моему стволу, и мои глаза закатились. — Господи Христосе, Блэкберд.

— Ничего особенного, — пробормотала она, стянув вниз мои джинсы и подначивая меня снять их.

Что ж, черт. На задним сидении Эльдорадо, откинутая крыша, раскинутый перед нами город… Форд F100 через парковку мило подпрыгивал, говоря мне, что Стоянка Кисок оправдывала свое название.

Я скинул обувь и позволил Бернадетт шлепнуть меня по заднице. Она быстренько села, расстегнула штаны и засунула руку внутрь, его веки затрепетали, пока она какое-то время играла со своей киской. Я понятия не имел, что она делала, но я хотел смотреть. Когда она вытащила руку, ее пальцы блестели от ее собственной смазки.

Я смотрел завороженный, когда она опустилась ртом обратно на мой член, круговыми движениями руки обрабатывая основание и сосала кончик, пока одновременно с этим вводила смазанный палец в мою задницу.

— Твою мать, — простонал я, пальцы одной руки впились в сидение, а другие вцепились в волосы Берни грубой, почти сильной хваткой. После этого я не смог себя контролировать. Оргазм вылился из меня вместе с гортанным звуком, который эхом разнесся по парковке, и я выстрелил горячей струей спермы в рот моей девочки.

Она оставалась на месте, пока я пульсировал и толкался в нее, а затем рухнул на сидение.

— Приму как то, что тебе понравилось, — промурлыкала Берни, когда я стянул футболку через голову и протянул ее ей, чтобы почистить свои пальцы.

Она швырнула ее на передние сидения, а затем поползла по мне, ее груди прижимались к моей груди, а наши рты соединились в сладком жаре, страстная рок-музыка проникала в ночь.

— Блять, как хорошо, что в Орегоне недавно приняли закон про близкий возраст согласия¹⁹, — сказал я, все еще тяжело дыша, пока Бернадетт оставляла дорожку из поцелуев по моей челюсти, останавливаясь на моем пульсе. Она слегка отстранилась назад и нахмурила брови. — «Закон Ромео и Джульетты»? Нет?

— То есть по закону тебя не обвинят в изнасиловании? — переспросила она, и я кивнул. Технически, так как мне восемнадцать, а ей — семнадцать, и за нами следуют копы, для меня это могло быть плохой новостью. — О, и это именно то, что сделала бы Сара Янг, — она села и расчесала волосы по плечам, ее руки лежали на моих голых бедрах.

Звуки криков удовольствия доносились со стороны Форда через парковку, и мы ухмыльнулись друг другу.

— Это забавно иметь немного зрителей, — пробормотал я, схватив свои боксеры с пола, когда Бернадетт отодвинулась назад и надела их на меня. — Я имею в виду, если тебе это нравится, то у нас дома есть такая опция, не так ли?

Глаза Берни загорелись, и мне стала интересно, думала ли она обо всем веселье, которое мы могли бы испытать вместе. Разные партнеры, разные группы, разные…договоренности. Я бы не был против наблюдать, как сделал Виктор в первую ночь, когда он снял нас на видео. Я бы хотел сделать это снова, вот только, вы знаете, не быть при этом выгнанным из комнаты.

— Надень свои трусы обратно, — угрожала она, как будто действительно думала, что я спячу и сбегу. Не. Я могу быть шлюхой, но я никогда не был такого сорта.

— Да, но только для того, чтобы не светить голой задницей и не быть арестованным, — я схватил ее, и из нее вышел маленький вздох, когда я перевернул ее тело и зажал под собой. Мой рот нашел ее, посасывая ее губу между своими зубами и нежно прикусив, достаточно чтобы заставить ее извиваться. — Ты сама сказала: она сможет найти сфабрикованное обвинение, чтобы привлечь одного из нас, девчонка-полицейский сделает это.

— И почему именно твоя голая задница будет выставлена на показ? — прошептала она, когда я ухмыльнулся у ее губ, прижимаясь ближе и подначивая их раскрыться для моего языка.

Я никогда не пробовал на вкус такую сладкую девушку с настолько кислым ртом. Она могла отрываться, как самая лучшая сучка Прескотта, но, когда мы целовались, я представлял, что мы — просто пара влюбленных старшеклассников из пятидесятых, которым суждено состариться вместе.

Такое ощущение, что на этой «Стоянке для перепихонов», в этой машине пятидесятых, мы могли бы ими быть. Черт, даже Форд, припаркованный через парковку, был из пятидесятых. Добавьте к этом кожанку Хавок, которую она носила, словно она одна из «Леди в розовом» из «Бриолина», и нашу любимую забегаловку с едой на вынос — «У Уэсли». Автомат с газировкой в южном Прескотте…

Я быстренько разорвал поцелуй, чтобы сменить музыку с обольстительного рока на классические хиты пятидесятых.

— Во имя всего, что это такое? — спросила Бернадетт, когда я включил Конни Фрэнсис — «Where the Boys Are».

— Просто смирись, Блэкберд, — сказал я, толкая ее обратно на сидение с рукой на ее груди.

Я расстегнул эти ее сексуальные розовые штаны-сигаретки — кстати, тоже мода пятидесятых — и стянул их вместе с ее трусиками. Уже совсем темно, огни города сияли в долине над нами.

Глядя на нас, не за чтобы не сказали, что мы пережили стрельбу в школе всего лишь две недели назад. Или что мы посреди войны банд. Нет, здесь в Бьютте все остальное исчезает. Мы — всего лишь два подростка на заднем сидении розового Кадилака с разгоряченными телами и блуждающими руками.

— Блэкберд, — снова начал я, когда развел ее сладкие, белые бедра своей татуированной рукой. Берни застонала и позволила голове откинуться назад, не испытывала никакого стыда, обнажая передо мной набухший пухлый жар ее киски. У меня перехватило дыхание, а ресницы затрепетали. Я уже чувствовал кровь, хлынувшую к члену, пока смотрела на ее, одетую в старую майку школы Прескотт Виктора, выглядевшую, как принцесса из другого десятилетия. — Те ночи с тобой в палатке для бездомных были лучшими днями во всем моем детстве.

— Не говори так, — прошептала она, но это правда, мне не стыдно. — Ты понятия не имеешь, каким утешением было для меня, — неожиданно добавила она, когда я опустил один палец к сладким кудрям между ее ног. Мне никогда не нравились девушки, которые брились полностью. Немного тревожило меня. Как бы, Бог, или Богиня, или Мать Природа поставили их туда не просто так, верно? Я провел пальцами по всем этим бледным кудрям, дразняще проводя пальцем по скользкой линии между бедрами Берни, пока она не раскрыла губы в сексуальном порыве. — Годами я думала о тебе, когда мне становилось страшно в штормовые ночи.

— Нет, — выдохнул я, потому что просто не мог этого слышать. Это слишком много. Гораздо больше, чем заслуживает кто-то вроде меня. — Блэкберд…

Мой большой палец нашел набухший узелок ее клитора, скользя по нему, когда она откинула руки назад, цепляясь за край машины позади себя.

Другой рукой я щекотал нежную ямочку на внутренней стороне ее бедер, мои глаза впитывали ее совершенные изгибы, неистовое вздымание и опускание ее грудей, когда она закрывала глаза и задыхалась от отчаяния желания и нужды. Я не мог сопротивляться. Я опустил свой рот между ее бедрами, проведя языком между ее складочками и кружа вокруг ее клитора.

Она согнула ноги вокруг моих плеч, зажав меня там, где она хотела меня, и давая привилегию отплатить мой долг. Мои руки изогнулись под ней, обхватывая и разминая ее округлую, идеальную задницу, пока я пробовал на вкус ее терпко-сладкую киску. В мире нет ничего подобного, как этот мягкий аромат, эта приятный привкус на моем языке.

— О, Хаэль, — простонала она, ее бедра поднялись на встречу моему рту.

Я поднял голову, лишь чтобы мог взглянуть на нее, ее веки были зажмурены, ее пальцы впивались в Кадиллак, над которым я так много работал. Только ради нее. Это подарок, который я когда-либо преподносил своей одной единственной.

Мои губы изогнулись в улыбке, когда переместил свою левую руку — да, я левша — к ее киске, вводя у нее один палец и ощущая, как ее шелковистый взгляд обвил меня.

— Черт, — слово слетело с моих губ до того, как я снова опустился ртом к ее киске, добавляя второй палец, а затем третий, тело Бернадетт вытянулось, чтобы принять меня.

Внутри нее так чертовски тепло, так скользко, стенки покрыты текстурой, которую мой член прекрасно помнил. Моя рука входила и выходила, пока я использовал свой язык в медленном, томном ритме, мои бедра терлись об сидения. Будучи в одних лишь боксерах, разделавших меня и кожаное сидение, я без проблем нашел точку, которая правильно меня стимулировала.

Пока Конни пела о том, где мальчики, в моих мыслях была лишь одна девушка.

— Прошу, прошу, прошу, — стонала Берни, ее спина выгнулась, пока мои пальцы скользили в нее и выходили в том же медленном, идеальном темпе.

Ее достаточно трахали. Девушке нужно просто расслабиться. Я проигнорировал ее крики, чтобы ускориться, быть жестче, дать ей большего, и не спешил, любуясь мелкими бисеринками пота, прилипшими к ее белой коже. Это был прохладный, февральский вечер, но если секс хорош, вы всегда потеете, хотя бы немного.

Парочка в Форде давала жару и влилась в процесс, их голоса стали громче от удовольствия, смешиваясь с мелодичным напевом пятидесятых из приемника, который начала Конни. Когда я почувствовал, как во мне нарастал свой собственный оргазм, то поправил положение руки, убрав один из пальцев из киски Берни и просунув его в ее задницу.

С вздрагиванием и нежным вскриком, ее внутренние мышцы обхватили мои пальцы, пульсируя, когда она кончила, выплескивая больше этого сладкого сока на мою руку, пока я лизал и сосал ее клитор. Мои бедра ударялись быстрее об сидение, пока меня не разорвало от отчаянной, обжигающей разрядки, похожей на первый удар в голову от косяка или на первый глоток кофе утром. Мой оргазм был похож на…падение в кровать после долгой поездки, или на хруст костяшек, или на прием чрез нос дорожки кокаина. Он был почти так же хорош, как чувство влюбленности. Но не настолько.

Мгновение мы не двигались, тяжело дыша и дрожа, когда прохладный воздух касался нашей пропитанной потом кожи.

— Господи, Хаэль, — пробормотала Берни, и я хихикнул, садясь и снова взяв свою отброшенную футболку, чтобы вытереть руки.

Я полностью испортил свои боксеры, и если честно, то очень рад, что остановил выбор на коже для сидений. Вы когда-нибудь пытались отмыть сперму от ткани? Чертовски отстойно.

Я сел и трясущимися руками натянул джинсы, плюхаясь обратно на сидение, когда Берни натянула свои трусики и полностью отказалась от своих розовых штанов. Она села в обнимку рядом со мной, когда заиграла другая песня Конни Фрэнсис.

— Это...было не то, что я ожидала от тебя, — прошептала она, прижимаясь ближе ко мне.

Я оглянулся назад как раз во время, чтобы увидеть подъезжавшую знакомую темно-бордовую Субару. Хах. Даже не заметил, как придурки из VGTF присоединились к нам в Бьютте. Надеюсь, они насладились шоу.

— В хорошем смысле? — спросил я, чувствуя, как сжался мой живот, пока я ждал ответа.

— В лучшем, — согласилась Берни, и я выдохнул, моя голова откинулась назад, чтобы я мог посмотреть наверх и увидеть звезды. — В абсолютно, блять, лучшем.

И с этим я бы чертовски уверен, что мог умереть счастливым.