Триумф в школе Прескотт

1. Каллум Парк

Пятью минутами ранее…

Мужчина с гарротой, обвитой вокруг моей шеи, был умным животным.

Он запрыгнул на меня, а это не легко сделать. Респект ему. Я бы рассмеялся, если бы мог дышать с острым, металлическим жжением струны из-под пианино, впивающейся мне в горло. Мой нападающий повернул направо и скрутил струну на моей шеи, перекрывая воздух и разливая рубиново-красную кровь по передней части.

Этот парень эксперт.

Но я? Я — темный бог.

Если бы я был кем-то другим — Оскаром или Виктором — возможно был бы мертв. Чего этот мужчина не знает, так это то, что меня уже душили гарротой раньше. В день, когда я навсегда лишился своей мечты, мальчик из школы Фуллера — парень моей партнерши по танцам — использовал цепь, чтобы задушить меня сзади. Тогда я не знал того, что знаю сейчас. Вместо этого, я помнил лишь ощущение прохладного метала у моей шеи, а затем ужасное чувство удара бейсбольной битой по моему правому колену.

Чувствовать, как кто-то касается моего горло провоцирует всю темноту, которую я так тщательно замотал внутри тебя. Почему у меня ее так много, я не знаю. У Оскара было прошлое, пропитанное болью и отчаянием, воспоминания о руках мертвой матери и неглубокой могиле. Чем мне это перебить? Бабушкой, которая хорошо меня воспитала, несмотря на тот факт, что она сама убийца? Прекрасной мечтой, украденной ревнивыми и жестокими руками?

Но, несмотря на это, моя толстовка с капюшоном вполне может быть плащом смерти. Внутри я был ничем иным, кроме как сломанной куклой с одержимостью. Ты мешаешь мне найти мою Бернадетт, прошипел монстр на стоящего позади меня мужчину — скорее всего, какой-то силовик для «Банды грандиозных убийств» — пытающегося перебросить меня через плечо. Если это случится, мне не выбраться. Бернадетт узнает, что я умер в школе, истекая кровью от второго разреза на моем горле.

Если я жив, это ее осчастливит, я останусь живым.

К счастью, я с рождения был благословлен скоростными рефлексами и легкой силой. Не знаю, как или почему, но было что-то такое в моей форме, что однажды помогло создать восхитительного танцора. В том же смысле, оно сделало из меня прекрасного убийцу.

Ожидая движений моего оппонента, я в унисон извернулся своим телом вместе с его, словно мы демонстрировали какое-то темное танго на капоте машины сотрудника школы Прескотт. Мой левый кулак встретился с пахом моего нападающего. Он заворчал, но давление на моей шее не ослабло. В голове я посчитал до восьми, словно находился в середине выступление на бис. Горячий свет, жаждущая, но безликая публика, занавес.

Струна все еще обвила мою шею, въедаясь, заставляя меня истекать кровью. Не думая об этом, мое тело действовало само по себе, предвидя танцевальные движения достойной драки.

Это может быть очень красиво, не так ли? Наблюдать, как двое двигаются вместе, как одно целое? В каких-то случаях они танцуют. В каких-то борются за свои жизни. В любом случае это искусство человеческой формы, искусство движения, и, наконец, кровь.

Моя правая ладонь ударила мужчину по уху, а затем я пнул так сильно, как мог, снова попав в пах. Он упал с машины, и гаррота ослабла. Я попятился, чтобы стянуть ее, кровь заливала мои руки. Я сильно истекал кровью, но моя сонная артерия цела. Пока что. Ненавижу думать, что моя жизнь закончится, как у Дэнни Энсбрука, потонувшем в луже жестоко-красной крови.

Мужчина на земле был одет во все черное, но выглядел так неподозрительно. Всего лишь черные джинсы и черная футболка. Не примечательно. Он брюнет с коричневыми волосами, его глаза были того же света. Я бы не смог выделить его в толпе.

Расс Бауэр, один из силовиков «Банды грандиозных убийств».

Вот, кто это был.

В конце концов, я эрудированный киллер. Я запомнил каждую крупицу информации, которую удалось раздобыть нашей команде. Умение мужчины управляться с гарротой выдали его. И еще его исключительно банальное выражение лица.

Улыбка заиграла на моих губах, когда я обеими руками поднял пистолет, чтобы выстрелить. Признаю, я польщен. Если Максвелл Баррассо послал за мной этого человека, значит должно быть он думает, что я — опасен.

Ему же лучше.

Потому что я очень опасен.

Расс скользнул под машину, двигаясь так быстро, что я не потрудился спустить курок. Я стреляю только тогда, когда могу попасть, боеприпасы сильно ограничены. Вместо этого, я спрыгнул вниз и покрутился, целясь под машину и стреляя в кратчайшее мерцание тени и света.

Тогда-то и появился мой второй нападающий, гораздо менее осторожный монстр, который выглянул из-за угол с пистолетом наготове. Выдохни, Кэл. Я начинаю разочаровываться: моя единственная цель — и я имею ввиду единственную цель — это защитить Хавок. В особенности, Бернадетт. Эти мужчины тратят мое время.

Я потратил одну из своих прекрасных пуль, прострелив голову новоприбывшему. Он упал на асфальт, словно бескостная кукла. К тому моменту, как я повернулся к Рассу, то увидел, как он достает свой пистолет, балансируя на капоте машины.

Слишком поздно.

Мой палец спустил курок прежде, чем он вообще смог прицелиться. Кровь появилась на его руке, отбрасывая пистолет на асфальт к передней шине автомобиля. Он попятился, но был достаточно умен, чтобы использовать движение для того, чтобы спуститься и набросить на меня.

Его рука схватилась за мой пистолет, но я отбросил его как можно дальше, освободил запястье от его хватки и ударил его по лицу с такой силой, что хрустнула кость.

— Какого хрена?! — огрызнулся Расс, очевидно непривыкший иметь дело с кем-то его уровня.

Вот, что делает Хавок таким опасным. Никто не ожидает этого от нас. Никто не видит, что мы идем.

Вот, как мы выиграем эту войну: тихим, но неумолимым нападением в темноте. В конце концов, ядовитый паук может убить взрослого человека один укусом, пока тот спит. Что отличает нас?

Когда на меня напали те мальчики, когда они сломали мне колени и по очереди мочились на меня, я не мог защитить себя так, как того хотел. Все те месяцы, проведенные в кровати, измученные болью или оцепенением от обезболивающих, я держал телефон в руке и смотрел видео. Читал книги. А затем я встал с кровати, и начал имитировать изученное.

Вы будете удивлены, что с вами может сделать маленький личностный рост.

Как я и сказал, образованный монстр. Знание и в самом деле гребенная власть.

А вот тот парень Расс — силовик. Его работа заключается в том, чтобы члены банды шли по струнке, разбираться с врагами и избавляться от информаторов. Он тоже знает свое дело. Так что он скрестил свои лодыжки под моими коленями, чтобы удержать меня на месте, а затем легким, плавным движением, от которого я попробовал кровь, за ломал мне руки за спину.

На минуту у меня так закружилась голова, что я почувствовал, как ее имя застыло на краешке моих губ. Бернадетт. Я буквально бы убил целый мир ради нее. Действуя инстинктивно, я согнул ноги в коленях и использовал свой тяжелый ботинок, чтобы пнуть скрещенные лодыжки Расса. Он заворчал, но на нем тоже были кожаные ботинки, так что у меня не получится сломать ему лодыжки, как я планировал.

Еще один удар, и, хотя бы, мои ноги были освобождены. Моя спина выгнулась, словно я был одержим, и в затылке я слышал насмешливое бормотание детей, играющих в «Золотые ворота». Золотые ворота пропускают не всегда. Первый раз прощается, второй раз воспрещается, А на третий раз не пропустим больше вас…

Одним движением я перевернул Расса, но его ноги все еще обвивали меня. Обоими кулаками я врезал ему по лицу. Кость сместилась, потекла кровь. Он достал нож из-за ремня и жестко и быстро метнул им в мой живот.

Татуированные пальцы обхватили его запястье, буквы Х.А.В.О.К чернилами выведены на моих костяшках. Другой рукой я достал выхватил нож и развернул его так, что он был наведен на его шеи.

— Уилл! — крикнул Расс, и это было единственное предупреждение, которое я получил, прежде чем почувствовал холодок на своей шее.

Был еще один. Кто-то послал за нами кавалерию, не так ли? Даже сложно представить, почему. Но политика не моя сильная сторона. Я лучше буду заставлять людей истекать кровью.

Мое тело завалилось на бок, когда Уилл — еще одно имя, которое я узнал из информации — спрыгнул с крыши. Он не стрелял в меня, потому что, скорее всего, убил бы Расса. Интересно. Немного верности.

Я провел рукой по своей окровавленной губе и улыбнулся.

— Я впечатлен, — сказал я, взял пистолет в правую руку и встал. — Не думал, что среди воров осталось хоть какая-то верность.

За исключением Хавок, конечно же. Кровью войдем — выйдем, ею истекая. Навсегда.

— Этот парень охренел, — сказал Расс, захлебываясь кровью и фыркая, когда она полилась у него из носа двумя пунцовыми ручейками. — Вышиби ему гребанные мозги.

Уилл — такой же обычный мужчина, как и его приятель — снял с плеча штурмовую винтовку.

Очень плохо, что он не знает всего того, что знал я.

Пуля попала ему прямо между глаз, когда Оскар выстрелил с крыши. Я наклонил голову назад, чтобы мог посмотреть на него снизу вверх. Он прицелился и выстрелил в Расса, но когда я опустил подбородок, чтобы взглянуть, то обнаружил, что мужчина уже прошел половину аллеи.

— Бернадетт с Виктором, и гребанный VGTF⁴ здесь.

Ах. Улыбка осветила мой рот. Виктор. Я доверял нашему лидеру в деле с Бернадетт. Странный вид спокойствия осел во мне, смягчая часть той утонченной боли в моей крови, которая кричала мне найти Берни, обнять ее, трахнуть ее. Облизав губы, я выдохнул и позволил этим эмоциям исчезнуть, пока что. После будет достаточно времени, чтобы найтись, обняться и трахаться, но в данный момент все, что мне нужно, — насилие.

Я развернулся, чтобы поднять взгляд на Оскара, обнаружив, что белые части его костюма запятнаны кровью. На черном не так заметно. Разве это не приятно? Что есть цвет, который вы можете носить и который помогает скрыть пятна крови.

— Понял, О.

Оскар замер и резко повернул голову, стиснув зубы в ответ на что-то. А затем он исчез, и звук шагов позади меня привлек мое внимание. Три мужчины выходили из-за угла, остановившись, когда они увидели меня, одетого в толстовку и шорты и истекающего кровью из горла.

Я не мог справиться с ними со всеми, не так. В голове все кружилось и плыло, но я усилием воли удерживаю разум в фокусе. Повернувшись на пятках, я побежал за Рассом. Я быстрее мужчин, преследовавших меня, и сейчас это было моим единственным преимуществом.

Приставив одну руку ко рту, я завыл. Одинокий волк, нуждающийся в стае.

Когда я завернул за угол школы с задней стороны, еще один выстрел повалил одно из преследующих меня мужчин.

Оскар, опять.

Я продолжал бежать за Рассом. Он был тем человеком, который никогда не перестанет идти за тобой, если почует твой запах. Если сейчас он здесь, то это потому, что «Банда грандиозных убийств» решила, что даже вкуса наследства Виктора недостаточно, чтобы сравниться с риском, присущему Хавок.

Силовик сильно ударил по тротуару, оставляя за собой кровавый след, а затем исчез в заброшенном жилом доме в трех кварталах отсюда. Не удивительно. В самом сердце южного Прескотта. Я практически слышал его сердцебиение, на одну часть безрассудство и на одну часть непоколебимое мужество.

Я облизал губы и скользнул за кирпичное здание, пробираясь сквозь заросли плюща, чтобы забраться в окно первого этажа. Двое мужчин все еще шли за мной, ругаясь, пока они боролись с листовой.

Пока я ждал, что они догонят я пытался прокрасться через тени, как учил Бернадетт. Двигайся с целью, но не спеши. Будь непредсказуема. Никогда не думай, что ты в безопасности, даже если погребена во тьме.

— Эти маленькие сопляки убили Уилла, — сказал голос, слова эхом доносились с лестницы сверху. Говорящий ненадолго остановился и выругался. — Он с нами в здании.

— Разве? — ответил другой голос, из-за которого у меня сжалась челюсть и кожа покрылась мурашками.

Есть разные виды монстров. Я всегда считал самым худшими тех, кто использовал сексуальную ориентацию как оружие. Извращение — это ужасный, ужасный грех.

Кто бы это мог быть, Каллум? поинтересовался я, уменьшая свое тело насколько это возможно, чтобы смог пролезть в открытую дверь старого серванта. Осторожно я закрыл дверь, а затем прицелился через щель. По части ожидания я был хорош.

Это то, что делает меня настолько чертовски опасным.

Бешеных собак, которые кусаются слишком быстро, усыпляют.

Двое мужчин спустились по лестнице, слабый свет изнутри здания слабо освещал черты их лица. Один из них — точно Расс. Я понял по его металлической вони. Другой…надеюсь, что дикая мысль, формирующаяся в моей голове, ошибочна.

Максвелл Баррассо не послал бы своего второго помощника в старшую школу, не так ли?

То есть, если бы не были такими настоящими и истинными Хавок, тогда войска «Банды грандиозных убийств», которые ворвались в двери школы Прескотт, были бы безумным перебором. Я снова облизал губы, прищурившись, чтобы посмотреть, смогу ли выстрелить.

— Ну, и где он, блять? — спросил Расс, когда двое мужчин, которые следовали за мной наконец вошли в комнату.

— Он вошел через окно в кухне, — сказал один из них, и я заметил, как глаза Расса тут же начали сканировать комнату. Вряд ли человек моего размера выбрал бы подобное место, чтобы спрятаться, но они проверят здесь. Может, не сейчас, но скоро. — Ни единой гребанной догадки, где он сейчас, но Коди мертв.

— Мы говорим про того ребенка блондина?

Этот голос…Одна из наших девочек сказала, что когда она услышала, как впервые заговорил Мейсон Миллер, второй помощник, то почувствовала будто уже была потеряна. Она сказала, что когда пришла домой, она приняла обжигающий душ и заплакала, как будто на нее напали.

А девочки Прескотта…не говорят просто так такое дерьмо.

Это должен быть Мейсон Миллер.

Я прицелился ему в голову. Даже если я умру здесь — а этого не будет — то убийство Мейсона может того стоить. Он — один из секретных оружий Максвелла. Чтобы устранить угрозу «Банды грандиозных убийств» из Спрингфилда, нужны оба: Максвелл и Мейсон.

Прямо когда мой палец напрягся на курке, глаза Мейсон метнулись ко мне. Я не совсем видел его лицо. Черт, оно окутано тенями и затемнено пылинками, которые танцевали в утреннем воздухе так, как я привык, — легко, невесомо.

Он опустился прямо перед тем, как я спустил курок, так что я не потрудился выстрелить. Мне нужна эта пуля. Она у меня последняя, больше нет.

Мейсон поднялся на ноги в таком плавном движении, что я поинтересовался, был ли он тоже когда-либо танцором. Он передвигался по грязной земле, усеянной использованными презервативами и иглами, и выбил дверь. Куски дерева отлетели и впились мне в кожу, но я едва заметил боль, а окрашенные в синий цвет пальцы обхватили края проема, когда я вышел и кинулся на Мейсон.

Сохранить близкий контакт с кем-угодно из мужчин поможет мне уменьшить шансы быть подстреленным. Но схватка с Мейсоном — это не то же самое, что схватка с Рассом. Ему удалось освободить руку, ударив меня в подбородок и заставив меня прикусить язык. Свежая, горячая кровь заполнила мой рот, когда он нанес удар, от которого у меня, скорее всего, лопнуло бы глазное яблоко, если бы оно попало в глаз. Вместо этого, мне удалось избежать этого и его кулак влетел в стену.

Четверо против одного. Шансы, которые обычно меня не пугают. Но Мейсон — это другое. Расс опасен. Остальные два мужчины просто дополнения в этом случае, но даже они — это уровень выше лучших и выдающихся членов команды Картера.

Локоть заехал мне по груди раньше, чем я осознал, что Мейсон сменил свою тактику. В этот раз он пытался увести меня в сторону сломанного окна, скорее всего к остальным членам «Банды грандиозных убийств». Я повернулся и схватился за край лестницы, протащив свое тело через пролом в шпингалетах, и встал на ноги, даже когда Расс несколько раз выстрелил в мою сторону.

Пыль от гипсокартона наполнила воздух, затуманивая немногие освещенные места в бесконечной темноте здания. Так много подобных этому зданий в Прескотте. Хавок знал их всех. Еще до того, как я дошел до первого тела, я знал, что мы сегодня потеряли нескольких членов.

Я никак не мог помочь мертвым, так что не стал останавливаться. Вместо этого я продолжил подниматься по лестницам, пока не достиг металлической двери, которая вела на крышу, вытолкнул ее обеими ладонями и исследовал местность вокруг меня.

Около десяти лет назад в городе начали менять законы о зонировании, чтобы разрешить строить здания все ближе и ближе друг к другу. Соседняя квартира была практически на расстоянии вытянутой руки. Ни одно из зданий не было высоким — около пяти этажей — но падение отсюда могло бы убить меня.

Я наклонил голову набок, пытаясь просчитать вероятность.

Звук погони, раздающийся позади меня, сделал решение относительно легким. Я скорее бы рискнул упасть насмерть, чем оказаться в хватке Мейсона. Повезет, если бы я просто умер в его руках. Высоки шансы, что, если бы он мог, то схватил бы меня живым и попытался выпытать из меня.

На мгновение закрыв глаза, я глубоко вдохнул, вспоминая тот день в балетной студии, когда я танцевал для Бернадетт, словно зверь, исполняющий какой-то первобытный брачный ритуал. Я снова открыл глаза, губы изогнулись в улыбке. Это ведь то, что я делал, не так ли? Танцевал. Умолял. Просил ее позволить мне прикоснуться к ней так, как я всегда мечтал.

Вот, что завело меня, когда я отступил на несколько шагов назад, подготовился к прыжку и взлетел до края крыши.

Хоть это и убивало мои колени и заставило меня пожалеть, что я не сидел на обезболивающих, я напряг свои мышцы и прыгнул, приземляясь на гравийную поверхность соседней крыши.

Агония криком пронеслась по мне, пульсируя в моих аккуратно восстановленных коленях, но я проигнорировал ее. К боли мне не привыкать. На самом деле настолько к ней привык, что, когда вижу ее проявление у других — например, на лице Бернадетт — я находил ее прекрасной.

Захватывающей дух, правда.

Я не потрудился встать на ноги и пополз к ближайшей дыре и спустился в разрушенное пространство, пока не встал на гнездо из хвои и мокрого гипсокартона. Здесь пахло затхлостью и мочой — типичный запах Прескотта — но было и что-то еще, странный запах гвоздики и дыма, который достаточно предупреждал меня, что надо избегать возможности лишиться головы.

Прошмыгнув в открытую дверь, я расположился за кирпичной стеной, мой разум оценивал, что я только что увидел.

Мейсон был там, в темноте, в противоположном здании. С моей и его стороны было разбитое окно. Скорее всего, прямо сейчас, он карабкался между двумя пространствами. В конце концов это было то, что сделал бы я. Если он предугадал мои движения до мелочей, значит, и наши дальнейшие действия мы просчитываем примерно так же.

Я достал пистолет из кармана своей толстовки, глаза ходили по параметру комнаты, скользя по потолку. Меня не смогут застать врасплох сверху, не так, как я удивил этих мужчин в коридоре. Я потянулся и поправил маску скелета на лице. Как и все остальное, связанное с Хавок, мы создали собственные традиции. Маски скелетов, волчий вой и девушка, которая была слишком дикой, чтобы один парень мог обладать ею в одиночку.

Ползая по полу, я позволил себе заглянуть за угол.

Мейсона нигде не было видно.

Достав телефон из кармана, я попытался отправить сообщение, но замер, когда услышал движение в соседней комнате. Расс появился на лестнице и, откуда-то из глубины здания, я услышал движения нескольких людей. Возможно даже дюжины.

Я стиснул зубы и решил дописать сообщение.

Бред сивой кобылы.

Идеальное продолжение на предыдущее сообщение Бери. Остальная часть нашего группового чата была полна сообщений из разряда «где ты?» и «двое мужчин в спортзале, будь осторожен». Мне удалось отправить его, но на этом все. Мейсон вылез из люка в двух шагах от меня. Тогда-то я и поняла, что находились в месте, похожим на чердак. Он использовал точку доступа, чтобы удивить меня.

Я пнул ботинком и ударил его прямо по лицу, но это совсем не смутило мужчину. Вместо этого, он схватил меня за щиколотку, дернул и использовал вес своего тела, чтобы повалить нас обоих. Мы упали на старый, деревянный пол, и затем провались сквозь них на следующий этаж.

Я задыхался и пытался вдохнуть воздуха, пальцы сжались на моем боку, когда я почувствовал тот прилив раскаленного жара и боли. Черт, черт, черт. Что-то пронзило меня, когда я упал. Не нож Мейсона, а деревянная щепка пронзила мне плечо, как можно было бы пронзить чертова вампира.

— Так-то, значит, в конце концов, ты — человек, — пробормотал Мейсон, выбивая мой пистолет из руки.

Я уже не знал, где мой телефон. Не важно. Мне лишь нужно встать и действовать. Мне нужно бежать. Мне не стоило преследовать Расса, как я сделал. Слишком самонадеянно, Кэл. Не становись слишком самодовольным.

— Когда-то я был человеком, — согласился я, а потом отломил деревянную щепку из пола и всадил ее в бедро Мейсона.

Он едва ли зашипел, а потом ударил меня по лицу и повалил на спину. Я приземлился в лужу мокрой крови, которая разбрызгалась на близстоящие стены, как очередная вола граффити. Поверх нее черным было нацарапано Х.А.В.О.К. Тем самым помещая нашу территорию. Заявляем о своих правах.

— Все еще человек, детеныш, — сказал мне Мейсон, а потом потянулся внутрь своей куртки за пистолетом.

Звук еще одного взрыва снаружи выиграл мне около одной десятой секунды. Но этого было достаточно, чтобы развернуться, перекатившись на спину, достать свой пистолет и выстрелить, но не в Мейсона, а в Расса, который выбежал из-за угла с винтовкой наготове.

Мне удалась попасть ему между глаз, когда Мейсон повернулся ко мне, так сильно хмурясь в темном, сыром месте, что я чувствовал, как от него веяло этим. Удивлением. Он выстрелил мне в руку, и вздох слетел с моих губ, тот, что раскрыл ложь, в которой отказывался себе признаться: ты не неуязвим, Каллум Парк.

И я не был. Но я так чертовски отчаянно желал им быть, что почти иногда верил в это.

Пол подо мной опасно зашевелился, когда Мейсон сделал несколько шагов в мою сторону.

— Думаю, я заберу тебя с собой домой, — сказал он, его голос абсолютно не выражал эмоций.

Но его рот, то немногое, что я мог разглядеть при свете, который прорывался сквозь открытое окно, был жесток. Беспощадный. Проницательным. Мейсон поднял пистолет, чтобы выстрелить мне в ногу, но я ударил ногой по полу, и он провалился.

Как и пол под ним.

В итоге я задыхался от пыли и обломок, пока выбирался из кучи и спускался по лестнице, спотыкаясь и истекая кровью. По пути к парадной двери я поднял отвалившуюся доску, завернул с ней за угол и ударил ею по лицу одного из безымянных лакеев с такой силой, что мне стало интересно, не сломал ли я ему шею.

К сожалению, он упал на пол, и я пошел дальше.

Когда следующий мужчина встал у меня на пути, я наклонился и бросился ему на живот, не давая ему выстрелить в меня, когда он со вздохом приземлился на спину. Конец доски в моей руке оборван, на одном конце щепки и зазубренные осколки дерева. Это то, что я вбивал в мягкую белую кожу его горла. Один раз, два, три. От него исходило бульканье, но у меня не было времени проверить, мертв ли он.

Вместо этого, я вышел за дверь и моргнул из-за слабого, утреннего солнца, даже когда я заметил вдалеке красно-синий наплыв полицейских машин. Копы в школе. От этой мысли мне стало в определенном плане легче. Приедет спецназ. Там будет специальный отряд по борьбе с бандами. Журналисты.

Бернадетт будет в безопасности.

Я немного попятился, зная, что во мне не было сил вернуться в школу. Так, что мне делать? Куда идти? Во-первых, используя адреналин, я снял толстовку через голову, игнорируя кричащую боль в моих руке и плече. Я прижал ткань к ножевому ранению и прижал окровавленную руку к животу, просто чтобы убедиться, что с меня не текла кровь.

Последнее, что мне сейчас было нужно, — оставить следы, чтобы Мейсон последовал за мной.

Используя кирпичную стену здания для поддержания, я прошел так далеко, как мог, прежде чем мне пришлось присесть на заднем дворе ближайшего дома.

Мир вращался вокруг, когда я упал на колени. Но я не перестал ползти. До тех пор, поя не провалился через окно нулевого этажа, которое вело в пустой подвал. Сначала я ударился плечом об пол, и кровь брызнула по всюду.

Бернадетт, я иду.

Я дал это обещание даже с закрытыми глазами и провалился в бесконечную темноту.