Триумф в школе Прескотт

15

Дорога до Портленда заняла два часа езды. Мы были на Эльдорадо и Камаро, а Вик — на Харлее. Как обычно, как только мы выехали на дорогу, машина полиции последовала за нами.

— Ты точно не против повести? — спросил Аарон, когда я выжала сцепление, и мы понеслись по улице.

Но потребовалась лишь секунда, чтобы вспомнить тепло руки Хаэля и его нежное бормотание инструкций с нашего урока по вождению. Это не так уж и сложно, как все говорят.

— Я справлюсь, — сказала я, следуя нашему тщательно спланированному маршруту, в котором используется короткий путь на ипподром, чтобы выиграть нам немного дополнительных минут. После полдюжины попыток сбежать, мы вполне могли отчитывать семнадцать минут до того, как машина полицейских нас догонит.

Семнадцать минут, чтобы убить второго главного в «Банде грандиозных убийств».

Должно быть, мы, блять, обезумели.

— Ты уверена, что тебе нормально без ортопедического ботинка? — спросила я в ответ, когда он слегка гримасничал, словно знал, что был пойман, делая то, что не следовало. Но эта гримаса, это сморщенное лицо, это взгляд кто, я? и делали его таким чертовски сексуальным. — Полагаю, мы все рискуем на благо Хавок.

— Да, — начал Аарон, слегка посмеявшись, откидываясь на сидении и проведя ладонью по коже, словно он был впечатлен Хаэлем Харбиным так же, как и я. — Уверен, этот ботинок выдал бы меня. Я знаю, мы не особо говорили о том, что именно случилось во время стрельбы…

— Ты избил парня до смерти металлической мусоркой? — перебила я, и Аарон фыркнул.

— Ладно, ну, да, это было, — он посмотрел в мою сторону, с интересом изучая мой красивый, красный парик. Мне стало интересно, могли бы мы включить что-то подобное в нашу сексуальную жизнь. Что там говорил Megan Thee Stallion в песне «WAP»? Надену другой парик, чтобы ему казалось, будто он мне изменяет? Да, что-то такое. Раз я скорее выколю себе глаза ложкой, чем стану делиться своими мужчинами, время от времени я могла бы добавить немного перчинки и разбавить отношения париком. — Один из стрелков, который зашел на урок по биологии выбрался. Он определенно видел ботинок. Я подумал, что лучше рискну повторной травмой, чем быть пойманным.

— Вероятно, умное решение, — неохотно согласилась я, сгибая пальцы на руле, пока ехала за Камаро Хаэля.

Виктор ехал позади нас. Кэл и Оскар были с Хаэлем, дав мне и Аарону момент наедине. Я чувствовала, что он все еще смотрел на меня, осматривая мою кружевную перчатку на левой руке — не могла же я войти в клуб врага с набитым словом Х.А.В.О.К на моих костяшках — и чересчур короткую юбку с подвязками под ней.

— Если сегодня что-то пойдет не так, я просто хочу, чтобы ты знала, что несмотря на то это я бы предпочел, чтобы ты уехала из Спрингфилда…я не сожалею о том времени, что мы провели вместе.

— Не будь таким фаталистическим, — фыркнула я, но Аарон был прав.

Если все получится, то это будет быстро, безболезненно и легко. Если нет…ну, я привыкла жить на острие ножа. В последнее время это все, что я делала. Если все получится, то, скорее всего, мы возьмем перерыв на несколько месяцев. Максвелл увидит, что Хавок — настоящая угроза, что он не такой непобедимый, каким себя считает. Если Тринити будет фальшивой невестой-ангелочком, Офелия приручена, а Максвелл успокоен обещанием большого притока денег, мы сможем закончить наш выпускной год без особых проблем.

— Что ж, я стараюсь им не быть, — сказал Аарон с одной из этих сексуальных улыбок мальчишки по соседству, которые были мягкими, сладкими и перед которыми совершенно нельзя было устоять. Мне она нравилась больше, потому она сочеталась с татуировками и безжалостной нуждой защищать, спасать, прикрывать. Он сломан свою гребанную руку, чтобы вернуться ко мне. Он позаботился о Кали, когда я не смогла сделать это сама. — Мне слишком нравится быть с тобой, чтобы умирать. К тому же, как я услышал всю эту чушь про игру с задницей, мне кажется, что я что-то упустил.

— О, Боже, заткнись, — я ударила его правой рукой, а левой рукой с перчаткой крепко держала руль. Хаэль ускорился и вошел в поворот так круто, что подрезал край чьей-то лужайки; я последовала за ним. Здесь не было место ошибке. Мы должны оставаться вместе и должны сбежать от наших маленьких дружков-легавых. — Помнишь первый раз, когда мы попробовали анал?

— Стараюсь не вспоминать, — сказал Аарон, но в его голосе было тепло, которое сказало мне, что его не заботило, что мы были неуклюжими и неопытными идиотами. Признаю, все же было весело. Но еще это было куда более интимно, чем я ожидала. Я вспомнила, как посмотрела на него и увидела то выражением блаженства и удивления на его лице. — Помнишь, как Кали пыталась сказать тебе, что анальный секс не считается за секс?

Я от души посмеялась над этим. Я и забыла, что она когда-то так сказала. Как чертовски глупо. Любому, кто говорит, что анальный секс не секс, нужно обследовать свою гребанную голову.

— Ты…, — начала я, когда мы приближались к ипподрому, и я увидела, что глаза Аарона метнулись к лобовому стеклу. Он с легкой гримасой вгляделся в тихую ночь и грязный участок пути. Бедный Аарон. В последнее время ему приходится несладко. Разбил Камаро, из него выбили все дерьмо, был сбит машиной Кали. Том прострелил ему член, он сломал руку, ему пришлось убить девушку, с которой мы десять лет ходили в школу. Он заслужил отдых. — Ты все еще думаешь о ней?

На мгновение Аарон притих, как будто бы почти задержал дыхание, когда мы вылетели на трассу, а затем поднялись по скрытой боковой дороге. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидела позади нас лишь Вика на байке. Никаких копов. Хорошо. В какой-то момент этот трюк больше не будет срабатывать. Но ничего. Он нужен еще один раз, одна финальная ночь.

— Куда чаще, чем мне бы хотелось, — наконец сказал он после того, как мы выехали на пригородную улицу и повернули направо у следующего знака «стоп».

Выезд на автомагистраль не так далеко. От сюда примерно, в двух часах езды без пробок. Если будут пробки…блять, это займет вечность. В этом районе никогда не должно было проживать так много людей. Мне просто хотелось, чтобы все переселенцы из других штатов съебались и нашли себе другое место для жизни. Да, меня это настолько бесило.

— Может, нам стоить снова использовать наручники? — предположила я, надеясь, что не вызову тем самым ПТСР или что-то такое.

Аарон убрал свой ремень безопасности и подвинулся ближе ко мне, заставив меня гадать, почему в каждой машине нет единого сидения спереди. Оно как бы оптимально, чтобы обниматься или для чего-то еще. Абсолютно новая для меня концепция, но я приняла ее.

— Если ты хочешь использовать наручники, Бернадетт Блэкберд, тогда мы используем наручники, но не ради меня. Я в порядке, правда, — я мельком взглянула на Аарона, но он лишь тяжело поднял свои глаза и резко развернул мое лицо к дороге.— Хватит переживать за меня. Да, с Кали получилось некрасиво. Но другого выхода не было. Ты сама внесла ее в список. Дело сделано. Я не садист, но и кошмаров из-за нее не вижу, — улыбнулся он, чтобы смягчить удар, но меня это не волновало.

Я справилась с этим.

— Эй, я пообещала быть девушкой Хавок, но я никогда не обещала, быть в здравом уме, — я включила мигалку и вылетела на шоссе за Камаро.

Улыбка хорошего мальчика на лице Аарона стала немного непослушнее, и он наклонился, прижимаясь губами к внешней стороне моего горла. Когда он положил руку на мое бедро, я решила, что мы не доедем до Портленда живым, если он продолжит касаться меня.

К счастью — или нет, зависит от того, как на это посмотреть — он убрал свою руку и вернулся на место.

— Никто в нашей семье не в здравом уме, Берни. Вот, почему мы так хорошо работаем вместе, — Аарон включил музыку громче — Mudvayne — «Determined» — а затем соединил пальцы на шее сзади, закрывая глаза от стремительно проносящихся по обе стороны шоссе фермерских угодий.

Мы доехали за рекордное время, заезжая на тревожно темную парковку у какого-то дерьмового промышленного здания с розово-неоновым словом «Кайз». Это место выглядит именно так, как те заведения, которые я всегда старалась обходить стороной. Это такое заведение, куда девушки входили и больше не выходили. Или же, если выходили, они уже были не теми людьми, которыми вошли.

Я заглушила мотор и, последний раз посмотрев на Аарона, открыла дверь и вылезла.

У нас было семнадцать минут. И все. Нет времени мешкать.

— Установите на своих телефонах таймеры, — приказал Вик, заглушая Харлей и повесив свой шлем на рукоятку. Он был одет в черные толстовку и джинсы, как и все остальные мальчики. Но Хаэль и Аарон единственные, кто были в черных скелетных перчатках без пальцев на левой руке. Даже без пальцев перчатки скелетов накрывали первую костяшку, скрывая от глаз этот восхитительно темный акроним. — Бернадетт, позвони мне и веси на линии. Я хочу слышать все, что вы там делаете.

— Поняла, — сказала я, остановившись рядом с Оскаром, у заднего входа в клуб.

Здесь было несколько мусорных баков, несколько граффити, среди которых есть ужасный силуэт лица клоуна, и больше ничего. Так чертовски жутко. Очевидно, это место раньше было банком. По словам Веры, здесь были старые хранилища, которые образуют некоторые комнаты. Все двери были повернуты внутрь, что сделало их практически непроходимыми.

Я написала Вере, когда Хаэль и Каллум быстренько проверили парковку. На месте, подруга. Это все, что я отправила, на случай, если федералы получат очередной ордер на изъятие наших новых телефонов. Не то, чтобы это очень имело значение. Даже если Сара и Константин узнают, что мы здесь, они никогда не узнают, почему. Не то, чтобы «Банда грандиозных убийств» доложит об убийстве Мейсона.

Андеграунд работал по своим собственным правилам.

Прислонившись плечом к стене клуба, я почувствовала пульсацию музыки внутри, грязное сердцебиение, обращенное к подполью города, манящее его самых темных обитателей. Я старалась не сводить глаз с телефона, притворяясь, будто что-то в нем листала пока ждала, что Вера откроет нам дверь с другой стороны.

Если кто-то на меня наткнется, то подумает, что я стриптизерша или проститутка. В любом случае, меня, скорее всего, могут не пристрелить на месте, как мальчиков.

Иду, написала Вера, и менее чем через минуту я услышала звук снятой цепи и металлическое лязганье засова. Дверь открылась, и в считанные секунды я была окружена морем мужских теней, толкающих меня вперед и внутрь. Только я и облако Хавок, детка.

— Будь осторожна, — прошипела Вера, сжимая мою руку своими розовым ногтями. — Мэйсон сегодня очень нервный, — ей приходилось кричать, чтобы говорить поверх музыки, но я обдумала ее слова и кивнула, прежде чем выскользнуть в коридор, Хаэль и Аарон последовали за мной. — Возьми бутылку алкоголя и начинай разливать. Любая девушка, которая не танцует или не трахается, делает напитки, — Вера отстранилась от меня и направилась к сцене в передней части зала.

В грязных тенях клуба было трудно что-то увидеть, но было ясно, что в самой передней кабинке кто-то сидел, хохолок его головы едва виднелся над спинкой синей подушки. Я разгладила черную мини-юбку и лицом повернулась к мальчикам. Они оба были начеку, глаза шарили по клубу в попытках уловить возможную угрозу и изучали выходы.

Опустив взгляд на свой телефон, я увидела, что с момента, как мы зашли сюда, уже прошло две минуты. Господи, блять Иисусе, это будет тяжко. Черт, это может вообще не получится. Мейсон может не выбрать девушку, или он может решить, что именно сегодня из всех дней будет тем, когда он час выбирает девушку.

Что тогда?

Настучу ли я гребанным федералам, чтобы спасти девушку от извращенных рук Мейсона?

Ответ на этот вопрос до чертиков меня напугал.

Я знаю, что донесла бы.

Я серьезно бы, блять, донесла.

Затащив Аарона и Хаэля в будку рядом с баром, я схватила бутылку алкоголя, как предложила Вера, и налила каждому из них выпить. Я делала это не спеша, ожидая, пока они оба залпом выпьют свои шоты, чтобы налить им еще.

— Он просто, блять, сидит там, — прорычал Ааон, проверяя время на своем телефоне. Оно лишь продолжало тикать в обратную сторону. Если полицейские приедут и обнаружат наши машины пустыми, что мы вшестером скрылись в глубине известного бандитского притона, тогда они пойдут искать нас. Мы не могли так рисковать. Не зря это план на случай чрезвычайной ситуации. Последнее, что нужно Хавоку, это, чтоб в нас видели стаю стукачей на юге. — Чего он ждет?

Я обернулась как раз во время, чтобы увидеть, как мужчина с темными волосами и натянутой улыбкой встал со своего места в передней комнате, словно это был грязный трон, сделанный из заржавелых гвоздей и костей людей, которых он сломал в погоне за собственным садистским удовольствием. Вера была прямо там с ним, двигала своим прескоттовским телом с изгибами, оголяла свои сиськи.

Ничего из этого не сработало.

Мейсон прошел прямо мимо нее, проталкиваясь через толпу в направлении бара, и заказал выпить. Часть меня гадала, не ошиблись ли мы на его счет, не был ли он в каком-то плане расстроен смертью Джеймса Баррассо. Может, сегодня он не искал киски?

Но, конечно, эта мысль была нелепа.

Черные глаза Мейсона поднялись к моим, и было ощущение, словно стрела проткнула мою грудь. Я сделала шаг назад, моя задница ударилась об край стола, за которым сидели Аарон и Хаэль. Я часто называла глаза Виктора черными или — к большому огорчению мистера Дарквуда — эбоновыми. Но их глубина пронзала — подлинная и неумолимая, как звездная бездна ночи или черная утроба дремучего леса.

Мейсон…его глаза брела в другой мир, в тот, где умирало сострадание.

Четыре минуты прошло, когда она двинулся в мою сторону.

— Бернадетт, — предупредил Аарон из будки позади меня. — Уходи.

Но я не ушла. По тому, как Мейсон смотрел на меня, я знала, что он принял решение на ночь: я — та девушка, которую он хотел.

— Ты, — сказал он, останавливаясь передо мной.

То, как он смотрел на меня, ощущалось будто, он сдирал с меня кожу, чтобы потом потрогать кровь внутри. Меня охватил дикий, первобытный страх, самая женственная часть моего мозга кричала, что нужно бежать. Сейчас же. Быстро. Вперед, вперед, вперед и никогда не оглядываться.

Проблема в том, что мы не могли двигаться дальше, если не убьем Мейсона.

И нам никогда не представится шанса лучше, чем сейчас, этим вечером, здесь.

Я собиралась поставить бутылку в сторону, но Мейсон так крепко схватил меня за запястье, что я зашипела между зубами от боли. От него пахло йодом и отбеливателем, я не шучу. И было что-то гораздо худшее в этой антисептической стерильности. Я бы предпочла кислое дыхание или запах спиртного. Опрятное чудовище, подумала я, когда Мейсон взял бутылку спиртного и поднес ее к своему рту. Выпив изрядную порцию, он обвел взглядом толпу. Если бы он вгляделся в Хаэля и Аарона, то был бы шанс — хоть и маленький — что он мог узнать их.

Здесь было темно, дымно и туманно, вспышки стробоскопов освещали сцены, на которых мелькали топлес-девушки. Нужен соколиный глаз, чтобы заметить что-то необычное в анонимной яме клуба. Дело в том, что я не отметаю тот факт, что такой человек, как Мейсон Миллер, смог бы. Если Каллум сказал, что этот человек опасен, тогда я ему верю.

Я приблизилась к Мейсону, позволяя своим грудям коснуться его груди. Он обнял меня за плечи, смотря на меня с усмешкой, которая заставила меня фантазировать о лезвии, застрявшем в подошве моего ботинка. Оно вставлялось в небольшие ножны, вмонтированные в резину, и, несмотря на то, что оно было длиной всего с мою руку, я могла убить им человека, если понадобится.

Вот только…возможно, не Мейсона Миллера.

Я не теряла веру в свой план — он все еще работал, вне зависимости от того выберет ли Мейсон меня или Веру — и позволила ему провести меня сквозь толпу, в направление темного коридора с лестницей. На ней весела цепь, с нее свисал маленький знак, предупреждающий «посторонним запрещено».

Вот, куда мы должны были идти.

Вместо этого, Мейсон повел меня прямо мимо лестницы в другой коридор. Я чувствовал, как вибрировал телефон в моем кармане, но я никак не могла ответить или даже посмотреть, кто звонил. Мейсон был слишком сосредоточен, его взгляд опускался на меня через каждые несколько шагов. По крайней мере, я знала, что звонок Вику, который я сделала снаружи клуба, все еще висел. Ничто больше не имело значения.

Мы повернули направо, и Мейсон остановился, когда увидел другого в коридоре другого мужчину.

Это был Том Мюллер.

Его глаза опустились на мои, а потом обратились на Мейсона. Он прекрасно справлялся, делая вид, что никогда раньше меня не видел, но пульс в его горле подпрыгнул, когда увидел правую руку Максвелла, в его взгляде отразились темный страх и неодобрительное уважение. Карие глаза Тома были похожи на глаза сына только цветом, в Дэвиде Бенедикте не было ничего от жестокости Тома.

— Мейсон, — начал Том, уважительно кивая головой в сторону мужчины. — Тебе нравятся девочки на этой неделе?

— О, я обожаю девочек на этой неделе, — сказал Мейсон с грубым смехом, а затем, прежде чем подумала, как среагировать на его движения, он достал пистолет с глушителем и спустил курок.

Аккуратная, маленькая дыра появилась на лбу Тома до того, как он рухнет на пол к нашим ногам, кровь образовала рубиново-красную лужу вокруг него.

Это стало для меня первым знаком, что что-то не так. Я не ожидала увидеть здесь сегодня Тома Мюллера.

— Блять, — пробормотала я, когда Мейсон рассмеялся и потянул вперед, швыряя в одну из комнат внизу, которая раньше была старым хранилищем банка.

Дверь захлопнулась, когда Мейсон щелкнул сначала одним замком, потом другим и третьим.

Три замка, все они находились на прочной, металлической двери, которую нельзя было взорвать, прострелить или взломать.

Пойманная внутри.

Здесь никто не услышит крики девушек Мейсона. Никто не услышит их плач. Никто не почувствует их кровь.

Эта комната-хранилище с таким же успехом могла быть гробницей.

Я отошла от Мейсонаа, когда он поднес бутылку к своим губам, допивая алкоголь, и отбросил ее в сторону, позволяя разбиться. Он провел рукой по рту, когда посмотрел на меня, стоявшую в корсете и мини-юбке, мои волосы были спрятаны под красными кудрями дорого парика.

— Блять, правда, — сказал Мейсон, ухмыляясь, когда он потянулся к своему ремню и с шипящим звуком вытащил кожу из петель брюк. — Ты и твои мальчики думали, что я тупой? — уточнил он, делая шаг вперед ко мне и заставляя меня сделать несколько шагов назад.

Его взгляд был скользкий, как масло, он был полон извращения и насилия. Я могла только представить те, вещи, которые он вытворял с девушками в темноте.

И сегодня он узнал меня. Как и предполагал Виктор, что он мог. Как и пообещал Каллум, что он узнает.

Я улыбнулась.

— Вообще-то, нет. Парень, которого ты чуть не убил, — Каллум Парк — был впечатлен. Он сказал нам, что нам не стоит недооценивать тебя.

— Поэтому ты появилась в моем клубе в траурную ночь? — Мейсон потянулся, чтобы взять мою руку, на мгновение замерев, когда обернулся на звук через плечо.

Едва ли он был. Многие бы люди никогда бы не заметили его, не с грохочущими басами, доносящимися из главной части клуба, и не с настойчивым, неослабевающим скрипом кровати на полу над нами.

Но Мейсон заметил, оборачиваясь, чтобы обнаружить Каллума, стоявшего там с ножом в руке. Он игрался с ним, прижимая один палец к острию лезвия, и улыбался.

— Ты прав, Мейсон. Я все еще человек. Не знаю, почему в момент начал это отрицать. Спишу это на счет юношеской неопытности. Хотя я благодарен за твое наблюдение, потому что это напомнило мне, что я не самая темная, не самая извращенная тень в ночи.

— И ты вернулся за вторым раундом? — спросил Мейсон, его лицо выражало мрачную оценку способности Кэла предсказывать его движения и тревожное ликование при мысли о том, что ему удастся убить стоящего перед ним блондина. — Потому что тебе так повезло в первый раз?

Я достала телефон из кармана, проверяя время.

Прошло одиннадцать минут с тех пор, как мы заехали на парковку. Время было на исходе.

— Люди, как волки, — сказал Каллум, через нож смотря на ужасающее лицо Мейсона Милера. У Мейсона был такой же тревожный взгляд, как у Тинга. Как у Эрика Кушнера. Взгляд хищника. — Нам нужна стая. Волк-одиночка не сможет справиться с большой добычей. Но стая? Что ж, стая может сделать что угодно.

— Прокричи «Хавок», — протянул Оскар, его серебряные глаза были полузакрыты от скуки.

Мейсон среагировал с молниеносной скоростью, но Оскар уже спустил курок. Пуля его револьвера прошла сквозь горло мужчины, заставляя его захлебнуться в собственной крови и попятиться. Кровь прилила к его губам, когда Оскар еще раз спустил курок, попав Мейсону в плечо. Еще раз — в бедро. В руку.

Монстр упал назад, размазывая багровый цвет по всей длине двери хранилища.

Я присела рядом с ним, убирая немного волос с его лба, когда его рука сжалась и он попытался — даже в муках смерти — потянуться за пистолетом, когда упал на пол после первого выстрела.

— Я хочу, чтобы ты знал, что не мы убили тебя сегодня здесь, — я погладила мужчину по лицу, пока он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, которые задавали один, простой вопрос: что будет со мной после этого? Я не имела ни малейшего представления, но надеялась, что это будет что-то ужасное, будь то яма в глубинах ада или перерождение в бананового слизня, которого быстро засолят, — мне было похрен. Но, по крайней мере, в таком состоянии, как сейчас, Мейсон Миллер больше не будет причинять вред девушкам. — Тебя убила кучка проституток. Они дали нам информацию. Они рассказали, где тебя найти. Они выпустили нас. Шлюхи. Проститутки. Девушки по вызову. Вот почему, ты теперь мертв.

Я подняла отброшенный пистолет к голове Мейсона и улыбнулась.

— Пошел ты.

А затем я спустила курок, и кровь разбрызгалась по моему лицу пунцовыми пятнами. Я достала телефон из кармана, соединение с Виктором все еще было сильным.

— Приму это как дело сделано? — спросил он, когда я встала на ноги, беря с собой пистолет.

«Банда грандиозных убийств» избавится от тела Мейсона незаметно, так что это не вызывает опасений, но я не позволю им хранить орудие убийства с моими отпечатками пальцев.

— Сделано, — сказала я, когда Кэл щелкнул замком на двери и открыл ее, чтобы показать ждавших нас Аарона, Хаэля и Вика.

— Мне правда нравится, когда все идет по плану, — подметил Оскар и нахмурился, глядя на крошечное пятнышко красного цвета на конце рукава рубашки.

Вера появилась в конце коридора, держа спортивную сумку, которую я попросила принести. Она без слов протянула ее мне, заглянув в комнату позади меня на тело Мейсона, прежде чем Кэл снова закрыл прочно дверь. Скорее всего, мужчина пробудит здесь один до понедельника, как он делал, по словам всех девушек по вызову. «Банда грандиозных убийств» какое-то время не будут знать, что он мертв, достаточно, чтобы мы ушли, немного поспали, а затем первым бы делом утром понедельника направились бы в Оак-Вэлли.

Идеально.

— Две минуты, — предупредил Вик, кивая подбородком в сторону выхода.

Мы тихо проскользнули, забирая с собой Веру. Она доедет сама, но я взяла ее за руку, прежде чем она сядет, слегка сжимая ее.

— Возможно, мне скоро нужно будет слегка привести ногти в порядок, — предложила я в робкой попытке к дружбе.

Мне никогда не удавалось дружить с девушками. Черт, в последний раз, когда я попыталась, то оказалась лучшими подругами с Кали, а мы все знаем, что это кончилось. Но первый блин комом. Миллион плохих опытов не смогли стереть воспоминания об общении, которое было у меня с Пенелопой.

— Подруга, в любое время, — взгляд Веры устремился мимо меня в сторону ожидающего скопища парней, и уголок ее накрашенного рта приподнялся в уголочке. — Тебе понадобится поговорить с кем-то, у кого есть вагина, после того, как ты потонула под всеми этим членами, — она поцеловала меня в окровавленную щеку, а затем убежала в темноту, чтобы наши преследователи не заметили ее, если они вдруг подъедут.

— Время валить нахрен отсюда, — пробормотала я, на моих губах расцвела легкая улыбка.

Мы залезли в свои машины и поехали, направляясь обратно на загруженную улицу Уэст Бернсайд в направлении автомагистрали. На этот раз Аарон был за рулем, чтобы я могла открыть спортивную сумку от Веры.

Сначала я сбросила парик, схватив упаковку влажных салфеток с ароматом лаванды, чтобы стереть с лица брызги крови. Затем с заднего сидения очень быстро взяла оверсайз толстовку со скелетом, в которой была, когда мы изначально вышли из дома. Как только я надела ее, то нажала на кнопку, которая спускала крышу машину.

Пока она складывалась с механическим мурлыканьем, я чувствовала, как по моему горлу пополз свежей ночной воздух. Когда я засмеялась, то, клянусь, почувствовала вкус звезд.

Находясь в километре от «Кайз», мы проехали мимо темно-бордовой Субару. На мгновение мне показалось, что время замедлило ход, и я обернулась, встречаясь взглядом с Сарой Янг, прежде чем ее машина продолжила поездку к клубу, а наша — к Спрингфилду и маленькому грязному району, в котором размножилась стая диких собак.

Прокричи Хавок, детка.

* * *

В «У Уэсли» было людно, как всегда в пятницу вечером. Винтажные машины заполняли скошенные парковочные места, у которых останавливались сотрудники на роликах, цепляя металлические подносы к наполовину опущенным окнам. Всюду скрипели и раскачивались машины, пока приезжие подростки трахались в танце, старом как мир.

Я сидела на капоте бело-розового Кадиллака, который собрал для меня мой парень, и облизывала рожок клубничного мороженого так, что все пятеро опасных мужчин, которых я называю своими мальчиками, смотрели на меня, как волки на овечку.

Дело в том, что я предупреждала их раньше: вы думали, что заперли в клетке котенка? Вам досталась гребанная пума. Берегитесь моих когтей, когда ложитесь со мной в постель.

Так что, если мы продолжаем отсылку к псам войны или волчьей стае, тогда, полагаю, я — рычащий пес, с чьей пасти вытекала пена, простите, слюна. Вдруг кто-то не знал, что пена — это та же слюна. Как-то мистер Дарквуд попытался изменить это слово в моей поэме, поэтому написала определение мелом на заднем стекле его машины и получила наказание на неделю.

Бедный мистер Дарквуд.

Согласно слухам Прескотта, циркулирующим в социальных сетях, он жив, но в критичном состоянии. Как бы мы не соглашались в выборе определенного слова, я правда надеялась, что он выкарабкается. Не его вина, что он — бумер, который не знает, как пользоваться Google.

Из колонок играла песня Конни Фрэнсис — «Stupid Cupid», и, клянусь, я заметила, как взрослые владельцы танцевали внутри ресторана. Там стоял старомодный музыкальный автомат, пол был в черно-белую клетку, а будки обтянуты потрескавшейся красной кожей. Почему-то увиденное напомнило мне картину «Полуночники» Эдварда Хоппера, написанную в 1942 году.

— Команда Картера и впрямь изрядно потрепали это место, да? — спросил Хаэль, насвистывая, когда она наклонился назад и посмотрел вверх на испорченный знак рядом с въездом на парковку.

Он был примерно тринадцать метров высотой и в большинстве ночей горел огнями, чтобы зазывать посетителей на стоянку с едой на вынос. Сейчас, может, и темно, но с почти полной луной, мерцающей над нами, я видела треснутую и испорченную поверхность, исписанную граффити.

Сейчас там красовалось силуэтное лицо клоуна, но это не страшно. Мы взяли с собой немного баллончиков краски.

На другом конце парковки Сара и Константин сидели в своей машине, наблюдая за нами. Саре не понравилось то, что мы сделали сегодня вечером, потому что она знала, что это было как-то связано с «Бандой грандиозных убийств». Дело в том, что, как бы сильно она не старалась узнать, у нее никогда не получится. Я сомневаюсь, что она вообще, даже в самых смелых местах, думала, что я выстрелила Мейсону в голову.

А еще, тот пропущенный звонок в клубе? Это была Сара. Я позвонила ей на обратном пути, но мое объяснение нашей короткой поездки в Портленд, казалось, ее не устроило.

— А можно просто не есть мороженое? — спросил Аарон, смотря на меня, словно он был очень заинтересован в том, чтобы воссоздать наше посещение стоянки с едой на вынос, когда мы трахались на заднем сидении Бронко и он шлепал меня по заднице. — Точнее, не облизывать его вот так?

Я хорошо и широко открыла рот, проводя языком вверх до розового кончика мороженного. Аарон застонал, ссутулившись на одном из столов, его ноги были выпрямлены, его ортопедический ботинок по-прежнему отсутствовал. Он говорил, что ему нормально ходить, но я заметила, как он поморщился, когда вылезал из Эльдорадо.

— Я буду, есть свое мороженое, так, как, блять, захочу, — заявила я, откидывая назад в толстовке со скелетом, и скрещенных ботинках, которые доходили до щиколоток.

Моя мини-юбка задралась немного выше, чем положено, черные пряжки моих подвязок блестели в свете из окна закусочной.

— Оставь ее, — промурлыкал Хаэль, запрыгивая и садясь рядом со мной на капоте Эльдорадо. — Лично я наслаждаюсь шоу.

— Не то, чтобы я не наслаждался этим, — сказал Аарон, с легкимстоном обхватив свой обтянутый джинсами пах. — Просто я слишком этим наслаждаюсь.

— Почему бы вам двоим просто не потрахаться на заднем сидении, как в последний раз, когда вы были здесь? — предложил Вик, и я ухмыльнулась ноте ревности, пропитавшей его голос.

Он наблюдал за мной со скамейки за столом, на которой откинулся Аарон, его темные глаза, были направлены на улицу, а затем скользнули по лесу на другой стороне парковки.

— Не ссорьтесь, — предупредил Кэл, встряхнув одну из баллончиков с краской, когда бросил взгляд через плечо. — Сегодня у нас хорошая ночь. Не порти ее ревностью, Вик.

Он встал и пошел в сторону переносных туалетов, которые стояли на одной стороне парковки. Место стало достаточно людным, что одного туалета внутри было недостаточно, особенно, когда девушки Прескотта всегда занимали его, чтобы подправить свой макияж. Или чтобы потрахаться. Большинство детишек шли туда именно за этим.

В общем, Кэл мог слиться с тенями и исчезнуть из поля зрения Сары и Константина. Я незаметно бросила взгляд в сторону металлического столба ныне не действующей вывески, когда он начал взбираться наверх. Как только он долез, то быстро обработал лицо клоуна, заменив его одним простым словом.

Одно слово, которое точно не произносили в школе Прескотт.

Только если вы не хотели, чтобы они обладали вами. Уничтожили вас. Поглотили вас.

Только если не хотели, чтобы их любовь уничтожила вас, подожгла ваши запреты, как мотылька, подлетающего слишком близко к опасному изгибу оранжево-красного пламени.

Этим слово было Хавок.

— Ты хорошо сегодня справилась, Бернадетт, — Оскар игрался со своим подносом с едой рядом с ним, подносом, который он, к моему большому удивлению заказал.

Затем он сел прямо, развернул бургер, уставившись на него интенсивный взглядом, который до чертиков бы меня напугал, если бы я была этим самым гамбургером.

— Не притворяйся таким удивленным, — сказала я, полностью сев и свесив ноги, мои пятки ударялись об боковую сторону Кадиллака. Он хорошо сюда вписывался со всеми этими бедными детьми, классическими машинами и ностальгией. — Знаешь ли, во мне есть больше, что просто скользкая киска.

— Как будто бы я когда-либо относился к тебе подобным образом, — возразил Оскар, а затем, после очередного мучительного взгляда на еду, он откусил от своего бургера.

Хороший мальчик. В конце концов, он на самом деле был человеком.

— Ты прав, прав, — сказала я, проведя языком вокруг рожка мороженного, что было не совсем честно по отношению к бедному Аарону. — Ты никогда не относился ко мне, как к куску задницы — просто как к занозе в твоем боку, — подмигнула я ему, чтобы смягчить удар, но сложно злиться на парня, когда в уголке его резкого рта было немного кетчупа. Он убрал его быстрым щелчком языка, и я задрожала. — Но сейчас у нас лучше обстоят дела, не так ли?

— Как я могу теперь плохо обращаться с тобой? — спросил он в ответ, еще раз откусив от своей еды, и на мгновение закрыл глаза, пока жевал. Он снова открыл их, обращая внимание на меня. — После всего, что случилось с…, — на мгновение Оскар замолчал, опуская остатки еды в обертку и тщательно вытирая пальцы салфеткой. Меня всегда выбивало из колеи, когда он был одет во что-либо, кроме костюма. Прямо сейчас, конечно же, он был в такой же черной толстовке и черных джинсах, как и остальные, но он — единственный из парней Хавок, у которого видно лишь немного кожи поверх забитого рукава. — Выкидышем.

— А, это, — сказала я, наконец, перестав сексуально исследовать мороженое и с хрустом откусив край рожка.

Мои глаза метнулись обратно к Кэлу, когда он слеза вниз по столбу знака, и Сара Янг как раз во время посмотрела в его сторону. Клянусь, я видела, как она вздохнула в своем Субару. После того, что выглядело как спор с Константином, она завела машину, и они оба уехали.

Должно быть, они насмотрелись на то, как мы трахаемся, едим и общаемся, как нормальные подростки. Здесь ни на что смотреть, господа. Мы точно не убивали грязного, ебанутого извращенца по имени Мейсон Миллер. Должна сказать, что мне определенно не будет видеться его призрак или призрак Джеймса Баррассо ни сейчас, ни потом. Я ни чувствую, ни грамма вины за метафорическую кровь, окрашивающую мои пальцы.

— Это, — повторил Виктор, испустив долгий вздох и наконец, повернувшись ко мне. Эта суровая одержимость в его взгляде заставила меня дрожать, и я знала, что, когда мы вернемся в наше отвратительное убежище, я, скорее всего, раздвину перед ним ноги и подчинюсь диким, первобытным толчкам его бедер. — Хочешь поговорить об этом?

— Это даже не был выкидыш в привычном смысле, — начала я, но это как бы отговорка. — Это была биохимическая беременность, это означает, что яйцеклетка оплодотворяется, но так и не имплантируется в матку. Если бы у меня в больнице не взяли кровь, то я могла бы никогда и не узнать…

— Не преуменьшай это дерьмо, не со мной, — сказал Виктор, его слова были грубыми и очень близки к каденции его обычных приказов. Но еще в них была боль, и я должна помнить, что не была единственным человеком, испытывающим ее. Это причиняло боль ему, а если больно ему, то больно и мне тоже. Я посмотрела на него извиняющимся взглядом, и он вздохнул. — Но я рад, что ты в порядке.

— Я не в порядке, — сказал Аарон, когда Каллум снова присоединился к нам, бросив баллончик в ближайшую мусорку, а потом залез на капот Каморо и сел в приседе.

Мгновение Хаэль смотрел на него, а затем вернул свое внимание ко мне. Я вспомнила тот день у дерьмового трейлера Билли Картера, когда Вик предупредил меня не прикасаться к машине Хаэля. Полагаю, его сладенький броманс с Каллумом позволяет исключение из этого правила.

— Я тоже, — добавил Хаэль, пожимая большими плечами. — Но мне немного лучше, зная, что Мейсон — это пунцовое пятно на стене «КККайз».

Я закинула остаток мороженного в горло, вдумчиво жуя его.

— Это вызовет больше уважения к нам среди остальных членов Хавок, стоящих ниже в иерархии, — размышлял Каллум, когда Виктор протянул ему остаток картошки фри с сыром и чили.

Кэл взял их, положив корзинку между ботинками, пока все еще сидел приседом на капоте.

Через парковку я увидела, как Вера вылезала с пассажирского сидения другой красивой, маленькой, винтажной машины. На ней был совершенно другой наряд, нежели в клубе, и она ненадолго остановилась, чтобы помахать мне. Я помахала ей в ответ.

— Восстановлен с нуля, респект и уважуха, — пробормотал Хаэль, когда заценил ее пару в машине.

Он знал каждого ученика Прескотта с классической машиной и слишком много деталей про их проекты по восстановлению репутации. Иногда он забывал имя человека, но помнил создателя и модель машины. Мы все проигнорировали его, пока он потирал свой пах, как делал Аарон, когда дело касалось моего сексуального сосания рожка мороженного.

— Смерть Мейсона осложнит процесс убеждения любого, кто стоит на уровнях ниже него, прийти за нами. Если учесть еще смерть Джеймса, потерю Расса Бауэра и Уилла Маркета, то не останется ни одного придурка в этой банде, кто добровольно согласится на проект восстановления, — сказал Виктор, все еще смотря на меня, словно потеря этой беременности все еще сильно отягощала его мысли.

Он говорил про дела, но думал про личное дерьмо.

— Эй, — сказала я ему, слезая с капота и вставая перед ним.

Он не позволил мне просто стоять там, так что вместо этого он схватил меня и притянул к себе на колени, напоминая мне о том дне, когда он отвез меня в заброшенную тюрьму и сказал, как сильно мы нуждаемся друг в друге.

«Мне нужен способ, чтобы выпустить своих демонов, а тебе — способ, чтобы противостоять им».

Блять, это было сексуально. И как я просто не умерла на месте? Мои пальцы скользили вверх по округлым изгибам его татуированных рук, свитер снят, чтобы я могла лучше рассмотреть натянутую на его крепкой груди хлопчатобумажную рубашку. Не удивительно, почему Офелия боялась своего сына. Ей следует. Их разногласия далеко не только профессиональные — они очень личные. Когда я позволила себе подумать, что малыш Вик страдал от рук богатых извращенцев, то выходила из себя от отчаянной потребности в насилии.

— Эй, что? — спросил он, поднимая бровь.

Мой руки поднимались выше, чтобы исследовать мужественные черты его лица. Обоими большими пальцами я провела по прекрасному изгибу его нижней губы. Его язык последовал за движением, и мое тело непроизвольно задрожало.

— Думай про биохимическую беременность, как о чем-то хорошем. Например, это значит, я могу забеременеть, — мой рот слегка дрогнул, поскольку беременность, дети и прочее дерьмо — это все слишком рано для меня сейчас, лет так на десять рано. — С моими нерегулярными месячными это было что-то вроде жребия.

Вика накрыл своими большими руками мои, прижимая мои пальцы к обеим сторонам его лица. Мы вместе приспосабливаемся к этой жизни, становимся семьей, как и должно, было быть с самого начала. Восьмилетняя я должна была поднять подбородок выше и в своих желтых резиновых сапогах устремиться через площадку и объявить себя обладательницей этих непослушных мальчиков. Но так как я не могла вернуться назад во времени, то делала это сейчас.

— Кстати, когда мы могли бы начать? — спросил Вик, и я сухо рассмеялась. — Я имею ввиду, снова попробовать.

— Ты такой мудак, — пробормотал Аарон, отводя взгляд в сторону закусочной и веселой болтовни внутри. Здесь в Прескотте мы быстро оправляемся. Стрельба была шрамом, который протянулся через район, но мы здесь привыкли к шрамам. Мы жили в форме шрамов и рваных линий, которые никогда не заживали. — Она не готова к ребенку.

— Но когда будет, — начал Хаэль, и я обернулась, чтобы увидеть, как он сверкнул свойственной ему ухмылкой. — Кто будет первым? Думаю, раз Виктор получил законный брак, а Аарон карточку доступа…

Я перебила его, чтобы вставить некоторые из моих «безумных политических взглядов».

— Девственность — это абстрактный социальный конструкт патриархата, у которого нет никакой ценности, и который существует исключительно для того, чтобы продавать молодых женщин. Но продолжай дальше, я подожду.

Хаэль фыркнул и покачал головой, садясь и наклоняясь вперед, чтобы опереться локтями на колени.

— Я говорю, что это между мной, Кэлом и Оскаром.

— Я говорю, — начал Кэл, садясь на капот и поставив корзинку с картошкой фри себе на колени. — Мы просто трахаемся без презерватива и отказываемся от ДНК-теста. По мне, так это самое честное решение.

— Вы бы придумали эгалитарный подход к оргиям и зачатию, — вклинился Оскар, посмотрев на меня таким образом, что мне стало любопытно, не хотелось ли ему своего биологического ребенка. Для меня происхождение ничего не значило. Если бы я позволила себе зацикливаться на этом слишком много, мне пришлось бы считать, что Памела и ее испорченная, извращенная ДНК — это инфекция в моей душе. Это просто не могло быть правдой. Мы — люди, и а если быть человеком вообще что-то значит, то это значило преодоление основ биологии с помощью нашего мозга, наших сердец и нашей силы духа. — Но я бы хотел ребенка, получившегося именно от моего семени.

Моя очередь рассмеяться, когда я переместилась с колена Вика на стол между ним и Аароном, чтобы лучше видеть всех пятерых парней одновременно.

— Просто, чтобы вы все поняли, что я — единственная, кто будет решать, как это случится, — я размышляла над этим минуту, гадая, будет ли у меня на самом деле пятеро детей в будущем, только чтобы удовлетворить пятерых альфа-мудаков. — Если вы все будет очень, очень милыми ко мне, то я обдумаю ваши желания в свой тридцатый день рождения. Затем вы можете вытянуть соломинку или что-то в этом роде.

— Я буду рад быть последним или вообще не учувствовать, — добровольно выступил Аарон, посмотрев на меня своими красивыми глазам с озорным блеском. Он говорил серьезно, и был милым, но еще он бросался этой любезностью в лицо другими парнями, чтобы быть мудаком. Что мне нравилось. — Что угодно, что сделает Бернадетт самой счастливой.

— Хорошо, пошел ты, Фадлер, — сказал Вик, бросая в него картошку, но он не звучал раздраженно. Его обсидиановый взгляд прошелся по Аарону, прежде чем осмотреть остальных трех парней. — Слушайте, со мной нелегко поладить.

— Очень, мягко говоря, — пробормотал Оскар, но Вик лишь прищурился и решил не комментировать.

— В любом случае, я понимаю чувства Хаэля…даже если и считаю его хнычущей маленькой сучкой.

— Оуу, — сказал Хаэль, кладя руку на сердце, когда Кэл хихикнул. — Спасибо, Вики.

— Назови меня Вики еще раз и увидишь, что произойдет, — с вызовом ответил Виктор, но он определенно был игривым, и мое сердце раздулось до неприличных размеров, будто стало больше раз в шестьдесят девять. — Мы варимся в этом вместе, так? Я понимаю. Я не делюсь Бернадетт. Бернадетт делится собой. Теперь ты доволен?

— Ты выглядишь так, будто тебе делают клизму, — размышлял Хаэль, но он уже улыбался. — Но знаешь, что? Я приму это. Мы должны быть сильными, отправляясь в эту чертову дыру, которую они называют подготовительной школой. Разногласиям нет места.

Кэл сложил руки вокруг рта и завыл, принимая на себя роль моей маленькой игры в зов Хавок.

Остальные парни подхватили, и я последовала их примеру, добавляя свой голос в хор звуков, пока они проносились в ночи. Меньше чем через минуту к нам присоединилось более ¾ парковки.

Это подходящий способ закончить наше время в школе Прескотт, не так ли?