Триумф в школе Прескотт

10

Девочки Стейси согласились встретиться со мной в салоне маникюра в конце квартала. И под салоном маникюра я имела в виду ту девушку, чья тетя сделает вам маникюр за пятнадцать баксов, а выглядеть он будет так, будто вы заплатили три сотни в захудалом заведении в Оук-Парке со странным французским названием.

— Покойся с миром, любимая, — сказала одна из девушек, хмуро и мокрыми глазами смотря на свои розовые ногти в форме балерины. — Черт, прости, — она провела рукой по лицу и покачала головой. — Подруга, дело с ногтями идет в гору. Просто…это тяжело без Стейси, понимаешь?

— Это все моя вина, — сказала другая девушка, ее лицо было избито и покрыто синяками. Очевидно, недавно, из нее выбили все дерьмо. Даже хуже, чем из меня. Полагаю, это та девушка из банды Стейси, которая вернулась живой. — Я выбрала клиента. Я…и была той, которая сказала этим ублюдкам из «Банды грандиозных убийств», что работаю на Хавок, — она резко отвернулась, ее заплетенные косы покачнулись от движения. — Уверена, что ты здесь не чтобы убить меня?

— Я здесь, чтобы сказать, что мы хотим видеть вас в нашей банде, — произнесла я, и несколько девочек обменились взглядами друг с другом.

Они, казалось, не были так удивлены, как я думала. Я посмотрела на женщину напротив меня, какую-то шикарную, тридцати с чем-то лет, которая превращала мои неровные ногти в усладу для глаз. Черный матовый лак, форма балерины, каждый ноготь вручную расписан филигранной буквой, относящейся к Х.А.В.О.К, и благословлен каким-нибудь драгоценным камнем. На моем правом указательном пальце она проколола дырочку в кончике ногтя и надела на него кольцо, которое совпадает с тем, что я ношу в пупке.

— Не удивительно, — сказала одна из них, смотря на ее фиолетовые ногти и бросив на меня взгляд, граничащий между враждебностью и любопытством. Словно она не могла сдержаться, ее взгляд устремился на Хаэля Харбина, который сидел на стуле позади меня и с любопытством наблюдал за происходящим, словно он никогда раньше не находился посреди кучки сучек Прескотта, делающих маникюр. Это вроде фишки этого района. — Что еще вы бы сделали? Учитывая, что вы провалились в сохранении жизни Стейси. Я думала, Хавок должны были быть нашими ангелами мести, не так ли? Что ж, докажите.

— Не разговаривай с ними так, Тифф, — сказала первая девушка, которая оплакивала Стейси. — Они спасли наши задницы. Думаешь, мы все не были бы мертвы, если бы не Хавок? Кроме того, это мы ограбили «Банду грандиозных убийств», — девушка повернулась ко мне, кивнув головой, словно она уже приняла решение. Я смутно узнала в ней девушку, которая терлась об того парня в столовой в тот день, когда Стейси официально отозвала свой запрос Хавок. — У тебя есть план, не так ли, девушка Хавок?

— Может, тебе нужно помочь, чтобы обработать все эти аппетитные члены Хавок? — спросила другая. В общей сложности в этой маленькой квартирке потеснилась почти дюжина девушек, наблюдающих за мной. И это только верхний эшелон организации Стейси. Как я и говорила, королева пчел школы Прескотт. С учетом того, что этот титул свободен, я знала, что должна вступить и захватить корону. — Как ты вообще это делаешь, оставляешь всех пятерых парней удовлетворенными?

Я обернулась назад и увидела, что Хаэль ухмылялся мне. Он сложил руки вместе за голову и поднял бровь. Мы находились всего через три дома от того места, где остановились, но у меня все равно была свита. Виктор был внизу, немного слишком…первобытный и мужественный, чтобы вписаться в эту толпу. Здесь могла быть смешанная раса — у нас были девушки всех цветов человеческой радуги, — но это явно женская атмосфера. Им могло нравиться трахать парней Прескотта, но они чертовски уверены, что не будут выполнять от них никакие приказы.

— Влажной киской и улыбкой? — предложила я, и девушки залились смехом.

— Сучка, ты — легенда, — сказала Плачущая Девушка, снова кивая своей головой. Ее рыжие волосы сбриты наголо в знак траура, но ногти просто потрясающие. — Кстати, меня зовут Вера. Я поговорю с остальными девочками, но пока я не вижу, чтобы одна из них отказалась от твоего предложения. Мы должны прикрывать спины друг друга здесь в Прескотте. Ты знаешь, что Стейси всегда прикрывала тебя.

Меня охватила дрожь, и я кивнула. Стейси на самом деле всегда прикрывала нас. Черт, черт, черт. Я почувствовала, как напряглось мое лицо, и сделала резкий вдох.

— Знаю. Вот почему мы говорим серьезно, — я убрала свои руки, когда тетя Веры откинулась на своем стуле и оставила меня изучить свои ногти.

Это определенно самый лучший рисунок на ногтях, который когда-либо у меня был. Черный матовый цвет подходил моей помаде, оттенок, известный только благодаря силуэту летучей мыши, покрывающему крышку. У него даже не было названия, только символ.

Теперь мои ногти, как и костяшки, гласили Хавок. Я потянулась и убрала волосы с красным кончиками со лба, поворачиваясь на вращающемся стуле, чтобы могла увидеть Хаэля, пока говорила. Он наблюдал, как я занималась своими делами, даже когда девушки по очереди выгоняли его. Интересно, трахалась ли одна из них с ним? Я боялась спрашивать, потому что, хотя я и была феминисткой до мозга костей, еще я была немного животным. Я становилась ревнивой, куда проще, чем должна была.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала я, и девушка с огромной накладной грудью подняла руку, сидя на краю дивана с перевязанной рукой. Интересно, она получила это ранение во время стрельбы?

— Если тебе нужна наша помощь, ответь сначала на несколько вопросов, — ухмыльнулась она, и я почувствовала, как напряжение в комнате понемногу рассеивалось. Мне предложили оливковую ветвь, приняли в этот женский круг, хоть я и не совсем уверена, что заслужила это. — У кого из парней Хавок самый большой член?

Смех вихрем закружил в воздухе, оседлав прохладный ветерок из открытого окна, окунувшись в облако сладко пахнущих духов и дезодоранта для тела. Но хоть они и смеялись, все смотрели на меня и ждали честного ответа на вопрос.

Я еще раз бросила взгляд на медово-миндальные глаза Хаэля, но он лишь ухмылялся мне в ответ, руки все еще были за головой, он ждал. Очевидно, он видел члены остальных парней, но я — единственная, кто достаточно хорошо знакома с ними, чтобы знать наверняка.

— А вы как думаете? — фыркнула я, но Вера резко посмотрела на меня, и я поняла, что мне лучше ответить. На самом деле это вообще было не о парнях, не так ли? Это упражнение на построение связи, рассказывании секретов, выстраивании товарищества. — Мы говорим про длину или обхват?

— И то, и другое. Выкладывай, — сказала Вера, щелкнув пальцев в моем направлении.

Ее глаза были цвета льдинок, бледные, почти бесцветные, но с достаточным серым оттенком, который на первый взгляд кажется загадочным, почти потусторонним.

— Ну, по обхвату я бы сказала…Аарон? — начала я, и заметила, как почти тут же руки начали обмениваться деньгами. Ах, эти сучки спорили. Даже Хаэль хихикнул, когда я пожала плечами. — А по длине…Виктор.

— Конечно, Виктор, — Тифф приняла деньги от нескольких девочек, внимательно осматривая меня.

— Мне обидно, Бернадетт, — простонал Хаэль, положив руку на грудь, словно я смертельно ранила его. — Но, возможно, эти дамы задают неверный вопрос? Как насчет: кто лучше трахается?

— О, хороший вопрос! — закивала Вера, когда посмотрела на Хаэля, а потом обратно на меня.

Я специально показала Хаэлю средний палец, блеснув своим новым маникюром, и девчонки захихикали, как стайка певчих птиц.

— Зависит от дня, — я пожала плечами, зная, что этот ответит, их не устроит. Это похоже на отговорку, как будто я слишком боюсь признать правду. Но это совсем не так. Оно на самом деле зависит от дня, времени, моего настроения, места…— Все они разные, как отдельные ингредиенты для одного блюда. Мне нужны все они, иначе просто не выйдет.

Последовала длинная пауза, пока мои слова впитывались, а затем Вера покачала головой.

— Ладно, ладно, ты выиграла награду за звание самой большой шлюхи в Прескотте. Поздравляю, — Вера откинулась на своем стуле, проведя розовыми ногтями по сбритым красным волосам. — Итак, скажи мне, девушка Хавок: чего ты хочешь от нас?

Внезапно настроение изменилось, словно ветер переменился и принес мрачную реальность нашей ситуации.

— Кто-нибудь из вас знает мужчину по имени Мейсон Миллер? — спросила я, и несколько девочек обменялись взглядами.

— Убийца шлюх? — спросила Тифф, посмотрев на Веру, ее карие глаза значительно потемнели. — Да, мы знаем о нем. Мы никогда не теряли из-за него девушку, но у меня в Портленде есть друзья, которые теряли.

Я сделала глубокий вдох, отодвигая мой естественный гнев в самый низ живота. Контроль, Бернадетт. Это самое важное здесь.

— Ну, нам нужно избавиться от него. От него и Максвелла Баррассо — лидера «Банды грандиозных убийств». Так, как нам известно, что Мейсон любит девушек по вызову…

Вера перебила меня, подняв руку с розовыми ногтями.

— Воу, воу, воу. Хочешь, чтобы мы отправили одну из наших девочек в комнату к убийце шлюх? Ты, блять, смеешься надо мной? Вы на самом деле хотите нас в вашей банде или мы просто прикорм в вашей войне с «Бандой грандиозных убийств»?

Я не злилась за то, что она перебила меня. Она была права.

Я встала, свитер кремового цвета обрезан и едва ли достаточно длинный, чтобы скрыть черный спортивный бюстгальтер под ним. На свитере изображен силуэт летучей мыши, а под ним надпись «Защити наших опылителей». На мне были кожаные штаны, в которых я могла двигаться, если понадобится, и пара боевых ботинок с ножом, спрятанным в каблуке. Как бы я не любила свои туфли на шпильках, думаю, нам нужно взять перерыв. В последнее время происходит слишком много сражений за мою жизнь, знаете?

— Я понимаю, это чертовски страшно. Но альтернатива хуже: «Банда грандиозных убийств», контролирующая Спрингфилд. Все ваши девочки будут под ними, они будут заставлять их вытворять трюки для Максвелла. Хавок этого от вас не просит. Это ход с приманкой и подменой. Нам просто нужно завести Мейсона в общественное место.

Вера уже качала головой, и я обнаружила, что постукивала по бедру тем длинным ногтем с кольцом.

— Он не приедет в Прескотт, что бы вы ему не сказали. Он заставляет девушку приехать к нему. Это его фишка. Особенно после ограбления. Нет, девушка Хавок. Придумайте новый план.

— По крайней мере, стоит попытаться, — сказала я, но большинство девушек теперь что-то бормотали и качали головой.

— Ты можешь попытаться, — сказала Вера, скептически подняв бровь в мое направление. — Но ты просто дашь ему понять, что что-то замышляешь. Вам придется отправить кого-то к Мейсону Миллеру, и уже могу тебе сказать: Стейси никогда бы позволила кому-то из нас сделать что-то настолько опасное. Этого не будет. Если такого ваше требование, чтобы принять нас, мы отклоним предложение Хавок.

Мгновение я обдумывала это, когда Тифф осмотрела меня с ног до головы и перекинула косы через плечо.

— Что с тобой не так? — спросила она, и я посмотрела на нее, мои брови взлетели в ответ. — У тебя есть киска, не так ли? Почему бы тебе, не встретится с Мейсоном.

Хаэль посмеялся, и все взгляды обратились к нему.

— Нет ни единого шанса, что это произойдет, — сказал он, и несколько девушек зашипели в ответ.

— Что? Мы доступны, а твоя девушка нет? Слушай, мы всегда на каждую работу отправляем двух девочек для безопасности. Мы можем это сделать, предоставить сопровождение. Но мы не поместим наших дам в закрытую комнату с Мейсоном Миллером, — Вера встала и перевела взгляд с меня на Хаэля. — Как бы там не было, вы поможете с похоронами Стейси? Ее разорившийся папаша даже не хочет претендовать на ее тело. А нам нужны деньги, чтобы похоронить ее так, как она того заслуживала.

— Мы заплатим, — сказала я, прежде чем Хаэль смог вмешаться. — Подумайте над тем, что я сказала, ладно? Приглашение присоединиться к Хавок в силе, даже без дела Мейсона, — я направилась к двери, и Хаэль поднялся на ноги, чтобы последовать за мной.

— Ты когда-нибудь спал со Стейси? — рассеяно спросила я его, и он рассмеялся. — Нет, серьезно. Ты…или кто-то из парней?

— Девственный Член ни с кем не спал, — добавил Хаэль с очередным смешком. — Аарон тоже. Но ты это знала, не так ли? Ты говоришь про меня, Вика и Кэла.

— И так? — спросила я, не беспокоясь о том, что на мгновение ревность окрасила мой голос.

В лобби квартирного здания тети Веры были лишь мы с ним. Хотя я слишком вольно применяла термин «лобби». В основном это просто квадратная коробка с несколькими дверями и лестницей в обоих концах, переполненным мусорным баком в одном углу и столом, за которым когда-то мог сидеть охранник.

— Ни со Стейси, ни с одной из ее девочек,— пообещал Хаэль, изобразив крестик в видео буквы Х на своем сердце. — Знаешь, как говорится, не гадь там, где ешь? Я перетрахал многих девочек Фуллера, нескольких отпрысков из Оак-Вэлли. Все знают, что девчонки Прескотта бедовые, — он погладил меня по волосам, а я отдернула руку, но мне стало легче, услышав это. — Блэкберд…, — предупредил он, хватая меня за плечи, прежде чем я вышла на улицу.

Мы оба замерли, когда сверху эхом доносились ноты незнакомой песни, проистекающие из открытой двери квартиры.

— За Стейси! — услышала я, а затем был слышан звук, открывающейся бутылки шампанского.

Спустя мгновение я узнала песню и фыркнула. Pussy Riot — Straight Outta Vagina. Если честно, она подходила.

— Что? — спросила я, когда поняла, что Хаэль все еще смотрел на меня, словно я запуталась в этом гребанном заговоре.

— Ты не встретишься с Мейсоном, — сказал он мне, в его голове был намек на предупреждение, который говорил, что он пойдет на компромисс в каких-то вопросах, но не в этом. — Блэкберд, ты только что потеряла нашего ребенка…

— Это было ничем, — пробормотала я, но Хаэль сильнее сжал мои плечи, наклоняясь, чтобы посмотреть в мои глаза.

Его карие глаза потемнели серьезности ситуации.

— Ты не подвергнешь свою жизнь риску в тупой войне. Я бы с таким же успехом собрал вещи и уехал. При всем моем уважении к Прескотту, как бы ни были удивительны эти деньги, они того не стоят, если тебя нет рядом. Ты меня поняла?

Я уставилась на него, но шестеренки в моей голове все еще крутились.

Было бы даже лучше, если я вошла в комнату с Мейсоном. Потому что тогда я была бы уверена, что лишь один из нас выйдет из комнаты живым.

— Блять, — выругался Хаэль, стиснув зубы, когда отпустил меня и выпрямился. — Подожди, когда об этом услышит Вик, — он резко отвернулся и направился к входной двери, открывая нараспашку стеклянную дверь и позвав Виктора.

К моменту, когда я присоединилась к нему, то уже поняла, что Вика посвятили в ситуацию.

— Этого не будет, — сказал мне Виктор, но я лишь ответила на его темный взгляд своим собственным.

Злые дела, совершаемые в темноте, — наш конек.

Я уж представляла все способы, которыми могла добраться до Мейсона даже до того, как он поймет, что я иду.

* * *

Вокруг меня были гробы и маленькие могилы, море атласа и красного дерева, будто злобное напоминание о том, что смерть поджидала за каждым углом. В частности, в том, который я рассматривала, интерьер выкрашен в красный цвет, как в том, в который мы заживо похоронили Тинга. Смотря на него сейчас, я пережила весь момент в своей голове. Земля, выкопанная и зияющая, я в платье, мальчики в костюмах. Маски, маски, маски. Ухмыляющиеся пасти лиц скелета.

— Ты витаешь в облаках, — прошептал Оскар из-за моего плеча, гладя мои волосы и заставляя меня дрожать.

Было что-то в его голосе…какая-то поистине лукулловская роскошь, которая пробрала меня до глубины души. Словно он разработал этот голос, чтобы мир не увидел его испорченность и темноту, обитающие внутри него. «Знаешь, как он это сделал? Он попытался задушить меня. А теперь это стало моим фетишем. Насколько это извращенно?»

Я снова задрожала, отходя от гроба, стоящего передо мной, когда признание Оскара о его отце застряло в моей голове. Он не сдвинулся с места, мое тело ударялось о его. Длинные, татуированные пальцы обвились вокруг розового рукава моей кожаной куртки Хавок.

— Давай просто выберем один для бедной Стейси и смоемся отсюда, — промурлыкал он, внезапно отпуская меня и отходя в сторону, пока директор похоронного бюро стоял в углу, потный и нервный, ему явно было не по себе от присутствия двух членов Хавок в его заведении. — Какая вообще разница? — Оскар замер и провел одной рукой по боковой части черного гроба, закрыв глаза, словно он тоже был пойман в определенной ловушке кошмарных воспоминаний.

— Нет, — я посмотрела толстого мужчину в темном костюме и мрачно обеспокоенного. — Вон.

Мужчина колебался около доли секунды, а потом потащил свою жалкую задницу к двери.

Я повернулась к Оскару и обнаружила, что он наблюдал за мной через новую пару очков. Эти были черные, прямоугольные, настолько заостренные и строгие, что с таким же успехом они могли оказаться колючей проволокой, защищающей его глаза от душевного поиска, в котором они так нуждаются.

— Вы, ребята, используете это место…, — я замолчала на случай, если здесь были камеры.

Мне не нужно было заканчивать фразу — Оскар сразу понял, о чем я: Вы, ребята, используете это место для... избавления от тел? Мы стояли в единственном похоронном бюро во всем Прескотте, которое сотрудничало с нашей бандой — потому двери нам открыли даже в нерабочее время.

— Нет, слишком легко отследить, — объяснил Оскар, его галстук цвета драгоценных камней, фиолетовый, хорошо сочетался с угольно-черным цветом пиджака и брюк.

Он постучал пальцами по очередной маленькой могилке, смотря на меня большими глазами, похожими на две полные луны, просто два серебристых диска на благородном лице. Настолько благородным, что вы бы никогда не узнали скрывающуюся под ним темноту.

Когда он остановился у следующей могилки, белой с розовой обивкой внутри, то снова постучал пальцами по сияющей поверхности. Она открытой лежала на полу. Я знала, что в некоторых местах в похоронных бюро есть причудливые прилавки, где можно увидеть цвет гроба, его форму, внутреннюю обивку и все такое прочее. Но это Прескотт. Конечно, у нас были гробы, но они просто бессистемно разбросаны. Большинство из них имели вмятины или царапины и, с юридической точки зрения, не подлежали продаже. Повторюсь, Южный Прескотт. Это настоящая привилегия полагать, что все живут, существуют и живут вот так. Иногда, бывали экономические, культурные или законные барьеры.

Я залезла в могилу и села, а Оскар хмуро на меня посмотрел.

— Что, блять, ты делаешь? — спросил он, когда я легла и скрестила руки на груди, уставившись на протекающий потолок, мое сердце колотилось, глаза закрылись.

Так вот какого этого быть мертвым: неактуальность в мире, который никогда не останавливается.

— Ты такой милый, знаешь? — сказала я, и он еще больше нахмурился. Но я не забыла, что он сказал мне несколько дней назад: я влюблен в тебя. Так отчаянно. Эти слова не были сказаны с легкостью. Они были пропитаны правдой и обвились вокруг меня, как лассо, утаскивая меня на самое дно, откуда не было надежды сбежать. — Если бы ты хотел уехать из Прескотта, то мог бы быть моделью или…что-то в этом роде.

— Или что-то в этом роде, — сказал Оскар, его голос был мрачным, пока он смотрел на меня. — А теперь вылезай из гроба, — он протянул руку, которая буквально была пропитана чернилами.

На ней были черные кресты и вороны, люди без глаз, надгробия и полумесяц. Я посмотрела на его руку, но не приняла ее.

— Стейси заслуживает лучшего, — ответила я, когда, наконец, смогла и должна была сказать что-то глубокое. — Я хочу, чтобы у нее было хорошее место, где бы она покоилась с миром.

Обычно я была фанатом традиционных захоронений или кремации, но…это чего хотела ее банда, то она и получит.

— Это не значит, что ты должна это опробовать, — прошипел Оскар, присаживаясь на корточки рядом с гробом и сжав пальцы у его краев.

Его взгляд пылал яростью, которую было трудно понять, поэтому…я решила поступить по-взрослому и, блять, спросить его.

— Что не так? — села я, убирая занавес свои волос, чтобы могла смотреть прямо на него. — Это ведь не вызывают у тебя раздражения, не так ли? Потому что если так, то я вылезу.

Оскар смотрел на меня целую минуту, прежде чем ответить. Это нормально. Лучше, когда кто-то на самом деле обдумывает свои слова, прежде чем выдать их… не то, чтобы я не делал свою долю глупостей.

— Мне нравится мысль о тебе мертвой, — сказал он.

Мы уставились друг на друга, и мое сердцебиение, которое до этого билось так быстро, набирало обороты, пока я не чувствую, что у меня могла закружиться голова. С таким же успехом он мог сказать мне, что мы родственные души или что-то в этом роде. В его странном, высокопарном заявлении было так много романтики. Иногда, со сломленными людьми вы работаете с тем, что получаете, вы обнимаете это и любите их за то, что они могут сделать.

Я опустила взгляд на свои колени, на джинсы с дырками на них, те самые, которые я протерла насквозь сама — никаких заранее рваных джинсов для этой стервы. Не осуждаю, просто говорю. Если у вас недостаточно много травм или дерьма, чтобы из дня в день рвать свои джинсы, вы можете купить их, но вы никогда не будете принадлежать Южному Прескотту.

— Я перевариваю, — сказала я, проводя руками по розовой обивке из сатина.

Почему она такая красивая и комфортная для трупа? Мое горло сжалось, когда я подумала о сестре, о ее прекрасном трупе, завернутом в одеяла, о бутылочке таблеток Пэм на тумбочке…Мое зрение побелело, и я провела руками по лицу.

Сказать, что я еще не вполне осознала, что моя мать убила мою сестру, — это ничего не сказать.

Найл изнасиловал ее.

Пэм убила.

Рука Оскара нежно потянулась, но не дрогнула, и опустилась на мои руки, пока они лежали на моих коленях.

— Не торопись. Иногда на это уходят годы.

Я посмотрела на него, вспоминая все, что он рассказал про своего отца, как он пытался задушить его, как убил его мать и братьев. Это много, чтобы переварить. И, очевидно, у нас много общего.

— Твои волосы…, — начала я, убирая одну руку из под его и потянулась к шелковистым черным прядям. Он вздрогнул, но лишь едва, снова положив татуированную руку на мою и прижимая ее черепу так, как никогда раньше не делал. — Ты снова их покрасил.

Дверь в другом конце помещения открылась, и появился Аарон, замерев, когда осознал, что зашел в момент, пропитанный интимностью и связью.

— Вы, ребята, в порядке? — спросил он, потому что, на самом деле, мы долго пробыли тут.

Мы должны были войти, выбрать гроб и оплатить счет за похороны Стейси деньгами, который я выкопала из заднего двора Пэм. Вот и вместо этого, я сидела в гробу и разговаривала с Оскаром, который покрасил волосы из светлого в черный. Даже ребенком, когда мы встретились в возрасте восьми лет, у него было черные волосы, что означало, что кто-то их красил ему. Кто? Зачем?

— Мы выйдем через минуту, — сказала я, и Аарон вышел, чтобы подождать с остальными парнями.

Вполне уверена, что Вик специально отправил сюда Оскара со мной на это задание. Он ничего не делает в пол силы и, несмотря на его ревность и его необходимость обладать мной, он сделает все, что в его силах, чтобы попытаться сблизить нас с Оскаром.

— Почему у тебя черные волосы? — спросила я, и Оскар содрогнулся, но, даже когда он убрал руку, позволил мне играться с его волосами.

У меня было сильное желание поцеловать его прямо сейчас. Так сильно, что мой рот буквально болел, когда мой взгляд опустился на эту тонкую, как бритва, линию, рапиру, наточенную и готовую пролить кровь. — Даже детьми они были воронового цвета. Расскажи мне.

— Моя мама раньше красила их, — объяснил Оскар, звуча резонно уставшим. Война банд, обстрел школы, новые отношения…это все довольно сложно. Но признать свою травму, позволить себе быть уязвимым — это все черпает энергию, которая происходит из глубин человеческой души. — Она не хотела, чтобы мой отец узнал, что я не его.

Я лишь уставилась на него, моргая сквозь удивление.

— Ты не от него? — возмутилась я, и он пожал одним, идеальным, нежным плечом.

Модель или…что-то в этом роде. Он бы стал сенсацией в социальных сетях. Черт, он все еще мог ею стать. Он мог завести страничку в OnlyFans, сверкнуть этим татуированным и проколотым членом и сгрести чертово состояние.

— Очевидно, нет, — ответил он, когда холодная, зеленая змея ревности скрутилась и извивалась в моей груди. Я бы никогда не позволила ему завести страницу в OnlyFans. Его член мой. Осознание, что я единственная, кому довелось ощутить его внутри себя, вызвала во мне восторг обладания. Моя собственность, мой мужчина, мой и только мой. — И нет, я понятия не имею, кто мой биологический отец, и мне все равно.

Оскар двинулся, чтобы встать, но я схватила его за руку, удерживая рядом со мной. Он опустил взгляд на наши сплетенные пальцы, а потом посмотрел мне в лицо.

— Ты можешь поговорить со мной, — сказала я, гадая, слышал ли он тоненький надлом в моем голосе, который говорил, что мне нужно, чтобы он открылся мне. Памела убила Пенелопу. Это то, что мне чертовски трудно переварить. Оскар не единственный, кому нужно поговорить. Мне тоже. Думаю, нам всем. Как группе нам нужно больше времени, чтобы просто…сосуществовать друг с другом. Каждый день не может быть о насилии и выживании. Нам нужно найти место, чтобы жить. — Поэтому твоего отца переклинило? Он узнал?

— Возможно. Среди прочего. Еще он растратил состояние своей семьи. Думаю, это было основная причина, — на мгновение Оскар отвел взгляд, но потом снова посмотрел на меня. На этот раз — на самом деле вообще впервые — в его глазах я заметила слабый намек на голубизну. — Он убил своего финансового советника немногими месяцами раннее. До этого — мою бабушку, его собственную мать. Обо всем этом я узнал позже. Он был не в себе, и я проявил его травму. Я крашу волосы. Мне нравится душить людей. Что я могу сказать, кроме того, что я — монстр?

Мы лишь продолжили смотреть друг на друга, пока мне в голову не взбрело схватить его за волосы и поцеловать.

Казалось, он не был удивлен, но его рот был яростно закрыт против вторжения моего языка, будто он боялся отпустить себя. Пришлось немного потрудиться, но наконец я добилась, чтобы он открылся мне, мои пальцы впились в его затылок, пока его татуированные пальцы сжимали края гроба так сильно, что кожа побледнела от напряжения.

— Не здесь, — наконец прорычал он, отстраняясь от меня с монументальным усилием.

— Здесь, — единственное слово от меня было гребанным приказом. — Как твоя королева я говорю тебе, чтобы ты тащил свою гребанную задницу сюда, — я села на колени и обвила руками его шею, притягивая его ближе, даже если он содрогнулся от ошеломляющего опыта объятия Бернадетт Блэкберд.

Видите ли, теперь я на самом деле чертовски хороша в объятиях, потому что я продолжала вспоминать все то, что давала мне Пенелопа, от которых я отмахивалась, словно они были ничем.

Потому что вы никогда не узнаете, как важно объятие, пока не поймете, что никогда больше его не получите от человека, по которому скучаете больше всего.

— Бернадетт, — сказал Оскар, в его голосе отчетливо прозвучало предупреждение.

Хоть он и не причинит мне вреда. Черт, он говорил себе, что единственная причина, по которой он занялся сексом со мной, заключалась в том, что он знал это, что из всех людей в мире я была единственной, кто был бы в безопасности даже в ауре его собственной жестокой чудовищности.

— Что? — прошептала я, слово прозвучало вызовом у его буйного рта. — Слишком боишься трахнуть меня в гробу, Монток?

— Боюсь? — спросил он, в его тоне слышался издевательский смех. Но затем его лицо помрачнело, и он резко покачал головой. — Никогда.

Из меня вышел вздох, когда Оскар схватил меня за волосы и наказал мой рот силой своего, проталкивая язык между моими губами и заставляя мои губы издавать эти маленькие, нежные звуки, на которые я даже не была уверена, что способна. Он разминал мой затылок пальцами, пробуя меня на вкус, проникая глубже. Его тело нависало над гробом, захватив меня внутри него, пока он целовал меня так, как, я думаю, он долгое время ждал.

Совершенно беспрепятственно.

Он может быть мастером по завязыванию узлов, но пока единственный человек, которого ему удалось по-настоящему связать, — это он сам, запутавшийся в паутине эмоциональных веревок. Он целовал меня, притягивая к себе, пока не оказался полностью склоненным над гробом, неповторимо прекрасным монстром.

— Блять, — прорычал он, слегка отстраняясь и посмотрев на потолок, словно проверял наличие камер. Был шанс, что некоторые были спрятаны, но вряд ли. Такие технологии стоят денег, а, как я и сказала, это Прескотт. Мы используем бумагу, карандаши и тетради из 1999. — Встань на руки и колени.

— На руки и колени? — возразила я, подняв бровь, но Оскар проигнорировал меня, потянувшись и схватив за бедра.

Он перевернул меня, когда я издала маленький звук удивления. Святое дерьмо. Одна из его ловких рук с чернилами пробралась к моим джинсам и расстегнула их, а затем стянула их на бедрах и заднице, оставляя их болтаться на бедрах.

Внутри гроба было не так много места, но его и не должно быть. Лишь столько, чтобы он опустился на колени позади меня, расстегивая пуговицу своих брюк, когда он схватил меня за волосы и потянул голову назад.

Никаких предпосылок к резким толчкам его бедер не было, только едва ощутимое давление, когда мое тело растянулось, чтобы приспособиться к нему.

Таз Оскара врезался в мою задницу, его член ударил по концу меня, когда я сжала руку на краю гроба, впиваясь моими новыми, красивыми ногтями в его боковую сторону.

Извращенный оскал завладел моими губами, и я издала глубокий, хриплый смех, который заставил Оскара впиться пальцами в мои бедра. Он жестко врезался в меня, звук соприкосновения плоти с плотью эхом разносился по помещению. По звукам было не сложно понять, что чертовски мокрая между бедрами. Слава богу, кровотечение прекратилось. Все дело в желании, которое заставляло член моего монстра оставаться скользким, пока он входит в меня.

— Что смешного? — промурлыкал он, когда наклонился ко мне, положив одну руку поверх моей, опираясь на нее.

Другой рукой он продолжать держать мое бедро.

— Совсем ничего, — пообещала я, пока его бедра двигались напротив меня. Для человека, который еще относительно неопытен в мире секса, он, похоже, знал, что делал. Может, он просто мастер главных грехов, наводящий на меня тьму резким трением своего тела внутри моего. — Продолжай.

— Да, ваше величество, — прорычал он, снова хватая мои волосы в кулак и впиваясь в меня снова и снова.

Удовольствие охватило меня неудержимыми волнами, мои бедра зажаты вместе из-за джинсов, от чего он ощущался даже больше, от чего я казалась уже.

Используя левую руку для равновесия, я начала толкаться назад об него, встречая каждый его толчок своим собственным движением. Черт, я даже не пыталась скрыть горловые стоны, слетающие с моих окрашенных губ. Сегодняшний цвет: «Безмозглая стерва». Это был оттенок одержимой любви и иррационального желания, где-то между серым и фиолетовым. Я провела языком по нему, пока Оскар трахал меня в гробу с розовой обивкой в каком-то захудалом похоронном бюро в самом худшем районе города.

Я кончила так сильно, что даже прикусила губу до крови, мое тело содрогалось и болело, пока я пыталась стоять на месте. Мои внутренние мышцы сжались вокруг татуированного члена Оскара, его пирсинг поглаживал меня и заставлял мурлыкать, словно кошечка.

По мне пронесся оргазм, и я упала, моя щека была прижата к мягкой обивке гроба, пока Оскар использовал мое тело, как ему заблагорассудится. Он трахал меня, пока его руки на моих бедрах не сжались так сильно, что я прикусила розовую подушку под моей головой. Оскар излился в меня с долгим, удовлетворяющим стоном, а затем упал на меня сверху.

Несколько минут мы оставались в таком положении, задыхавшиеся, переводящие дыхание, снова приспосабливающиеся к реальности. Потому что, когда вас трахают вот так, создает впечатление, что ничто на всем белом свете не имеет значения, кроме соединения ваших душ.

Наконец, Оскар встал, поправил свои брюки, а затем протянул мне руку. На этот раз я приняла ее, позволяя ему вытащить меня из мира мертвых обратно в кошмар жизни. Он прижал меня ближе, куда ближе, чем я ожидала, и на самом деле обнимал какое-то время, смотря вниз и прямо в мое лицо.

— Я совсем этого не понимаю, — сказал он, слегка покачав головой, и потянулся, чтобы провести рукой по внешней стороне моего лица. На его очках сейчас пятно, настоящее пятно. И если вы знали Оскара Монтока, то знали бы, что он не допускает простых человеческих ошибок вроде пятен на его гребанных очках. Это пятно — монументально. На самом деле, оно поворотное. — Что я тебе нравлюсь. Или кто-либо из нас, — своими красивыми, татуированными пальцами он обхватил мое лицо с одной стороны, и мои глаза закрылись сами по себе. Я прильнула к его прикосновению с маленьким вздохом, чувствуя, как из меня вытекает доказательство его одержимости. — Ты могла бы быть моделью…или чем-то в этом роде.

Я улыбнулась и открыла глаза.

— Или что-то в этом роде. Я бы куда больше предпочла быть девушкой Хавок, — я приподнялась на цыпочки, поцеловала его в щеку, размазав помаду, и опустилась на пятки как раз к тому моменту, когда в дверь с надписью «Только сотрудники» раздался неуверенный стук.

— Войдите, — сказала я, когда директор похоронного бюро, колебаясь, приоткрыл ее и прошмыгнул в комнату, как побитый пес. Я указала на гроб с розовой обивкой позади меня. — Мы возьмем его.

— Да, мисс, — пробормотал мужчина, отказываясь смотреть в глаза.

Если он и знал, что мы трахались в похоронном бюро, то значит, у него не было яиц, чтобы хоть слово сказать об этом.

Я взяла руку Оскара в свою, как Каллум без проблем делает со мной. «От этого я чувствую себя человеком». Он был так чертовски прав в этом. Нет ничего лучше, чем трах в гробу с последующим целомудренным рукопожатием, чтобы расставить все точки над И.

— Эй — начала я, пока вела Оскара к выходу. Он смотрел на меня взглядом похожим на щепотку настороженности, смешанную с непреодолимым смятением, и запятнанная любовью. Он на самом деле любит меня, не так ли? Этот плут, известный как Оскар, мать его, Монток. — Как думаешь, ты бы мог немного показать, как завязывать узлы?

Взгляд, который он бросил на меня, был полон намеков, но это не единственное, что было у меня на уме.

Наряду с этой мыслью стояло убийство.