Всё началось с поцелуя

Глава 48. Отголоски.

Нериман громко возмущалась по пути домой, но муж не вслушивался в поток обвинений, хорошо зная, что виноватыми окажутся все, кроме неё самой. Он испытывал горький стыд за то, что подвёл племянника, опасавшегося именно такого развития событий по причине нелепого снобизма его жены. Мужчина искоса взглянул на неё, отметив красные пятна на лице, ухоженные руки с наманикюренными ногтями нервно мяли платок, она всхлипывала, поднося его время от времени к внешним уголкам глаз, но делала это крайне осторожно, чтобы не размазать туш и подводку. Всё это он видел уже не раз и, честно говоря, был сыт этим по горло, Неджми часто спрашивал себя, куда делась та милая, забавная девушка с наивным чистым взглядом голубых глаз, в которую он однажды влюбился, и от которой буквально за несколько лет семейной жизни почти ничего не осталось. Мужчина заранее знал, что дома она станет разыгрывать роль жертвы, ожидая к себе сочувствия и повышенного внимания, последуют жалобы на невыносимую головную боль, начнётся нервный тик, не исключено, что придётся вызвать врача... Когда-то он волновался за жену, пугался этих приступов и готов был сделать всё для её спокойствия и мирной обстановки в доме, но уже давно не вёлся на подобные манипуляции, переложив «почётную» обязанность заботиться о женщине «на грани нервного срыва» на плечи Мине, каким-то чудом задержавшейся в их доме дольше остальных помощниц по хозяйству. Время страстной любви к хрупкой блондинке прошло, привычка, привязанность и общий дом с налаженным бытом, да горячо любимая, единственная дочь ‒ вот пожалуй всё, что держало его возле женщины, недостатки и вздорный характер которой, казалось, усугублялись из года в год.

Не скрывая своего раздражения, Нериман нарочито громко хлопнула дверцей машины и, влетев в дом, тут же застонала и рухнула на диван, сжав виски руками.

— Голова, моя голова... — шептала она. — Я сейчас потеряю сознание от боли... — Неджми... Неджми... Пожалуйста, принеси мои лекарства... У меня в глазах темнеет.

Гостиная хорошо просматривалась из холла, где мужчина остановился, собираясь подняться на второй этаж, гнев кипел в нём, поэтому он решил не идти на поводу у эмоций, а отложить неприятный разговор. К тому же, жене требовалось время отыграть свою роль в маленьком спектакле, имевшем целью смягчить его реакцию на устроенную ею сцену в доме Хулюси. Она понимала, что напортачила, вызвав недовольство «папочки», и теперь, наверняка, её изобретательный мозг лихорадочно работал над способами минимизации возможных последствий.

— Я позову Мине. Она знает, что нужно делать. — он не купился на её страдальческий тон.

Нериман повернула голову в сторону мужа.

— Почему ты не заступился за меня? — простонала она. — Эта девица вела себя возмутительно, а твой отец казался совершенно очарованным её наглостью.

Вопреки прежнему решению, он направился в гостиную и остановился в паре шагов от дивана, на котором в позе мученицы сидела жена, Мине уже суетилась возле неё, растирая руки розовой водой и массируя плечи, эта спокойная на вид девушка отличалась абсолютной невозмутимостью, и при выяснении отношений супруги уже давно перестали стесняться её присутствия.

— Эта девица, как ты называешь Дефне ‒ невеста моего любимого племянника. И она, хочу заметить, вела себя намного достойнее тебя. — мужчина взял с подноса чашку кофе, принесённого, очевидно, для Нериман, сделал пару глотков и, увидев раздражённый взгляд жены, заметил: — В твоём взвинченном состоянии возбуждающий напиток вреден. Мине заварит тебя успокаивающий чай.

— Не понимаю, как вы могли слушать её наглое враньё об этом кулоне? Она вас всех за дураков считает, а племянник просто околдован ею. Может, эта студентка его чем-то опоила? — женщина обмахивала раскрасневшееся лицо платком.

— Дорогая моя, — обращение прозвучало с нескрываемой издёвкой, — ты всё время пыталась её на чём-то подловить. — Неджми говорил жёстко, давая волю своему раздражению. — И так увлеклась, что не видела ни выражения лица Омера, ни взгляда отца, уж я не говорю про меня. — он злился и, пытаясь успокоиться, шагал по гостиной. — На тот случай, если ты не поняла, что произошло, я напомню: ты оскорбила Омера, его невесту и разозлила главу рода.

— Ах, так это я теперь виновата. — она рванулась вперёд, но, стоя за спиной, Мине удержала её за плечи.

— Нериман, ты заставила меня краснеть. — муж подошёл ближе. — Ведь я настоятельно просил тебя не портить встречу и оставить все едкие замечания при себе. Если ты не можешь благожелательно относиться к людям, спускай пар дома перед зеркалом. А тем более, когда речь идёт о членах семьи... — он начал заводиться и развёл руками. — Но где там... Мы находились в доме отца, где вести себя подобным образом никому не позволяется. Ты об этом подумала хоть на минуту? Он выгнал тебя! Последствия не страшат?

Нериман заморгала глазами, словно только сейчас поняла глубину своего провала, но сдаваться не собиралась.

— Ты должен с ним поговорить! Нельзя принимать в нашу семью эту выскочку, оборванку с улицы. Университетское образование не меняет её происхождения.

— Да ну... А ты, стало быть, дочь султана? — Неджми усмехнулся и покачал головой. — Семья, из которой ты вышла, лишь немногим выше по положению родных Дефне.

— Не смей нас сравнивать! — забыв о головной боли, она живо вскочила с дивана. — Мои родные ‒ представители среднего класса, они живут в приличном районе и вращаются в кругах, где не принимают девиц, подобных этой студентке!

— За что ты так обозлилась на неё? Вы совсем не знакомы, но в твоих словах столько желчи и ненависти. Злишься, что из-за неё Омер отмёл всех твоих протеже? — Нериман молча смотрела на него исподлобья, и мужчина усмехнулся. — Причина в этом... Племянник оказался прав.

— Я выбирала лучших, красавиц с положением в обществе и хорошим состоянием. Но разве он оценил мои усилия? Ты слышал, что Омер назвал их безмозглыми дурочками? Они все закончили университеты, многие за границей. Образованные и воспитанные девушки... А он... Как с фамилией Ипликчи можно было сделать такой провальный, возмутительно-неправильный выбор. — Мине принесла на подносе чашку чая и пару разноцветных таблеток и поставила их на низкий столик возле дивана.

— Ну, значит он будет не первым Ипликчи, кто не сумел разглядеть свою невесту. — пробормотал Неджми.

— Эта наглая девица намекнула на моё невежество. Я, между прочим, университет закончила. — утирая воображаемые слёзы, проговорила Нериман, не придав значения последним словам мужа.

— Образование и образованность ‒ разные вещи. Ты бы почитала что-нибудь, например, о французской революции. — с иронией произнёс он.

— Можно подумать, ты много знаешь. — фыркнула женщина. — Я веду дом и занимаюсь хозяйством, это мои прямые обязанности. — она прилегла на диван и прижала ко лбу мокрую салфетку.

Мужчина вздохнул и, не желая продолжать напрасный спор, поднялся наверх. На следующий день, Нериман проснулась поздно, не спеша позавтракала в одиночестве, готовясь обсудить с мужем, как лучше наладить отношения со свёкром, в её голове уже созрела пара возможных вариантов. Но он не появился ни к обеду, ни к ужину, его телефон не отвечал. Она заволновалась и спросила у Мине, известно ли той что-нибудь о планах хозяина на сегодняшний день.

— Так утром, господин Ипликчи уехал с чемоданами. — спокойно сообщила та.

— Что ты придумываешь? С какими чемоданами?

— Он просил вам передать, что решил пожить отдельно. — объяснила невозмутимая служанка и, не дожидаясь реакции ошарашенной хозяйки, скрылась с подносом на кухне.

После встречи с родными жениха Дефне вернулась домой раньше, чем предполагалось, на предложение мужчины поехать к нему и провести остаток дня вместе, ответила отказом. В машине была тихой, неразговорчивой, казалось, она о чём-то настойчиво думала, но поделиться своими мыслями не захотела. В молчании они подъехали к дому семьи Топал, и после лёгкого прощального поцелуя девушка уже собиралась выйти, как Омер удержал её за руку.

— Ты расстроилась? С тех пор, как мы ушли от деда, ты почти ничего не говорила. — он осторожно приподнял её подбородок и заглянул в глаза. — Что случилось?

— Не знаю... Просто как-то разом навалилась усталость... Возможно, нервничала больше, чем хотела себе в этом признаться.

— Ты была великолепна. — мужчина завладел её маленькой ладошкой и, перевернув, поцеловал запястье. — Мне очень жаль, что тётя показала себя не с лучшей стороны. Надеюсь, это тебя не сильно задело?

— Нет... Не знаю... Пока не поняла... — дала она три взаимоисключающих варианта ответа. — слегка улыбнулась и погладила поросль на лице. — Я предполагала такой вариант развития событий. Ты же предупреждал меня... Очевидно, госпожа Нериман пропустит и помолвку, и свадьбу.

— Это её проблемы, не наши. — сухо ответил он. — Моя семья ‒ это ты и дети, которые у нас родятся.

Дефне бросила на него странный взгляд и произнесла фразу, заставившую его напрячься.

— Мне жаль, что я не соответствую ожиданиям твоих близких. — открыла дверцу и раньше, чем он успел выйти из машины и подать ей руку, спрыгнула со ступеньки кроссовера.

Омер почувствовал неладное, поспешил выйти из машины и прижал её к дверце, не дав уйти.

— Мне не нравится твоё настроение. Пожалуйста, не держи в себе то, что грызёт тебя всю дорогу. Поговори со мной... Я же вижу, как только мы вышли из дома деда, в тебе словно свет померк. Жемчужина моя, не закрывайся от меня... Мы уже проходили это, и ничем хорошим это не закончилось.

Она улыбнулась одними губами и, вздохнув, положила голову ему на грудь.

— Я просто переутомилась. Мне нужно расслабиться и... подумать.

При последнем слове его пронзил испуг, мужчина затаил дыхание и прикрыл глаза, руки непроизвольно усилили захват её тела, притягивая ближе.

— Подумать? Здесь не о чем думать... Что ты имеешь ввиду?

— Я просто не хочу, чтобы из-за меня твои родные перессорились. — в её голосе проскользнули знакомые упрямые нотки.

— Никто и не ссорился. И дяде, и деду ты понравилась. А мнение Нериман для меня ничего не значит, она просто жена Неджми, пусть он с ней и разбирается. — Омер вновь приподнял её голову за подбородок и, наклонившись, накрыл мягкие девичьи губы своими. — Может, мне заехать за тобой позднее? — прошептал он, проводя губами по скуле до её маленького уха.

У неё перехватило дыхание, Дефне машинально выгнула шею, давая более свободный доступ к ней, но быстро пришла в себя, посмотрела по сторонам и отодвинулась.

— Увидимся завтра. — на самом пороге дома улыбнулась ему и исчезла за дверью.

На расспросы домашних о том, как прошло её знакомство с семьей жениха, отвечала кратко, не вдаваясь ни в какие подробности.

— Значит, они тебя приняли? — Сердар в который раз задавал один и тот же вопрос, и она подумала, что, по всей видимости, выражение её лица или нарочито спокойный тон голоса были недостаточно убедительными.

— Трудно понять, что они думали на самом деле, но внешне всё выглядело вполне доброжелательно. — девушка улыбнулась брату и бабушке, сидевшим напротив неё за кухонным столом.

— Об обручении говорили? Сколько их придёт? — Тюркан интересовала больше практическая сторона дела, а не симпатии семьи Омера к её внучке. Она бы, наверное, запретила ей выходить за него замуж, если бы слышала слова Нериман.

— Думаю, двое: дед и дядя.

— А женщина? — удивился Сердар. — Ты вроде говорила, что у твоего жениха есть тётя.

— Она на днях улетает к дочери в другую страну. — быстро нашлась Дефне, врать не любила, но от правды всем стало бы ещё хуже.

Теперь, когда эпическая встреча состоялась, она вдруг поняла, что знакомство с семьей Омера, закончившееся не совсем удачно, тревожило её гораздо больше, чем предполагалось. По тому, как жених готовил её к ней, девушка понимала, что он порядком волнуется, поэтому и держалась так уверенно, но как только адреналин схлынул, силы начали быстро убывать. Вечер только начинался, и её ждали дела, но девушка чувствовала такую усталость, что поднялась к себе и, одев домашнюю одежду, прилегла немного отдохнуть, однако заснула почти мгновенно, полностью отгородившись от внешнего мира. Она не слышала, ни как пришла Пчёлка, ни как бабушка и Нихан заходили в комнату, обеспокоенные её длительным сном, ни как несколько раз звонил обеспокоенный жених. Она ничего не слышала, потому что блуждала по коридорам Шато в поисках Жюстины.

Но даже во сне Дефне понимала, что всё пошло неправильно, раньше, засыпая, она без всяких усилий оказывалась рядом с Жюстиной, а теперь потерянная бродила по замку в полном одиночестве, заглядывая в распахнутые двери комнат, либо пустых, либо наполненных непонятными людьми, среди которых знакомых лиц не было. Более того, она напряглась, когда заметила, что некоторые из них последовали за ней, держась вначале на приличном расстоянии, которое стало сокращаться по мере её продвижения. Паника нарастала со скоростью снежной лавины, девушка ускорила шаг, поминутно оглядываясь назад, толпа позади неё росла, и она уже бежала, повторяя сначала шёпотом, а затем громко крича имя Жюстины. Коридоры Шато казались бесконечными, Дефне выдохлась и тяжело дышала, старалась быстрее переставлять уставшие ноги, но поняла, что практически топчется на месте не в силах поддерживать прежнее расстояние между собой и преследователями, и стало намного хуже, когда впереди выросла глухая стена. Тупик... Никаких боковых коридоров... Ловушка, в которую она сама себя загнала... Девушка повернулась лицом к призракам, следовавшим за ней, одни выглядели странно безжизненно, глаза других горели неприкрытой яростью или были искажены страданием и болью; мужчины, женщины и дети в оборванной одежде, являвшей смешение эпох и стилей, неуклонно приближались. Наверное, от этого предостерегала семья де Блосак, общение с ними открыло в ней какой-то канал, освободило энергию, к которой тянулись блуждающие души, и которая, очевидно, делала её видимой для подобных существ. Что с ней станет? Они убьют её? Высосут живую энергию для поддержания своих фантомов, или увлекут вместе с собой туда, откуда невозможно вернуться в мир живых? И почему она решила, что находится в Шато? Сейчас её уверенность слабела, ведь кроме коридоров и пустых комнат ничего другого, ни знакомых залов или лестниц Дефне не видела. Если она умрёт во сне, сможет ли проснуться живой в своей кровати? Эту мысль перекрыло жужжание в голове, тихое вначале, оно становилось всё громче, и сквозь него настойчиво и ритмично, словно звучание барабана, прорывалось одно слово: «кулон-кулон-кулон». Девушка обхватила потяжелевший овал, о котором до этой минуты просто не помнила, и сразу почувствовала, как сила, подобная вакууму, буквально всосала её назад, прямо сквозь каменную стену, укрывая от призраков, издавших леденящий душу вопль. Дрожа всем телом и едва держась на ногах, она открыла глаза: Дафне де Блосак, нахмурив брови, разглядывала её.

От облегчения у неё подкосились колени, и она осела на пол.

— Это не Шато? — Дефне дрожала всем телом, уже догадываясь, какой ответ получит.

— Иллюзия. То существо хорошо порылось в твоей голове. — вздохнув, подала ей руку, помогая подняться с пола. — Тебе повезло, что, когда ты заснула, кулон был на тебе.

— А то что?

— Разве не очевидно? Твой избранник оставался бы безутешным долгие-долгие годы. — она потянула её за собой. — Пойдём, мы не можем здесь оставаться.

— А твоя семья здесь? — девушка завертела головой, хотя не чувствовала другого присутствия в пустой комнате.

— Нет... Шато не отпускает никого из членов моей семьи, и мне самой не удаётся войти туда.

— Значит, я не смогу больше их увидеть даже во сне? — они вновь шли то ли по коридору, то ли по туннелю, сейчас рядом с графиней это не имело значения, а вот новость о том, что общение с Жюстиной, скорее всего, не случится, причиняла боль.

— Пока то существо находится возле тебя, не стоит даже пытаться делать это. Иначе, ты опять попадёшь в ловушку. — предупредила Дафне. — Дальше иди сама.

— Там темно. — она обернулась и, чуть помедлив, порывисто обняла свою спасительницу. — Спасибо, что вытащила меня.

— Могло ли быть иначе? — улыбнулась её прапрабабушка и стала похожа на молоденькую девушку с портрета.

— Я хотела спросить. — замялась Дефне. — Много ли потомков графов де Блосак из Пуатье раскидано по свету? Сколько их, твоих праправнуков? Ты всем помогаешь?

— Род не прервался, но вас не так много... Увы... — на её лице ясно читалось сожаление. — И совсем мало тех, кто унаследовал способности крови де Блосак. За такими мы присматриваем, но почти всё зависит от вас самих. — грустно улыбаясь, она потянула девушку за прядь рыжих волос. — Они такого же цвета как мои. — помолчала, перебирая шелковистые локоны. — Пора возвращаться... То существо возле тебя опасно, не ищи встреч ни с кем из нас, не смотри на него, не разговаривай с ним даже мысленно, держись за кулон, он потяжелеет, когда тень будет рядом.

— Мне о многом хотелось бы спросить тебя. — но графиня не слушала её и вглядывалась в темноту, потом слегка подтолкнула Дефне вперёд. — Постой... — она упрямилась, отказывалась уходить, желая получить ответы. — Откуда ты знаешь о том сером существе?

— Я встречалась с ним... В замке... Способность видеть призраков передаётся отдельным членам нашей семьи, как цвет волос. Поэтому ты и получила мой кулон, он не просто фамильная ценность, но нечто большее. Не снимай его. — вновь обеспокоенно взглянула за её плечо, и лоб прорезали морщины. — Всё... Времени нет... Быстро возвращайся к себе. — и толкнула её в темноту.

Девушка оступилась и стала, ускоряясь, падать в тёмный туннель с такой головокружительной скоростью, что испугаться не успела и открыла глаза уже на своей постели. Чуть приподняв голову, огляделась: Пчёлка спала, и свет луны мягко освещал её спокойное лицо, часы показывали два ночи, понимая, что уснуть вряд ли удастся, Дефне осторожно, избегая скрипучих ступеней, спустилась на кухню. Есть не хотелось, но её мучила жажда, и пока заваривала чай, просмотрела пропущенные звонки, удивившись попутно тому, как долго спала. Омер звонил и присылал сообщения, ей не хотелось, чтобы он волновался, поэтому она написала ему ответ, надеясь, что, проснувшись, он прочтёт его: «Со мной всё хорошо. Просто крепко спала. Увидимся завтра. Люблю». Буквально через минуту сотовый зазвонил, ей не нужно было смотреть на имя звонившего, она знала кто это.

— Жемчужина моя, ты меня напугала... Я никак не мог заснуть. — его взволнованный голос странным образом успокаивал. — Твой сотовый не отвечал. Позвонил вам домой, и бабушка сказала, что ты до сих пор спишь. С тобой всё хорошо?

Она почувствовала, как по телу прошла дрожь, и кулон потяжелел, прилагая усилия, чтобы не смотреть на тень, маячившую слишком близко, буквально в метре от неё, Дефне начала выводить кончиками пальцев узоры на клеёнке кухонного стола,

— Со мной всё хорошо, кажется, я отлично отдохнула. Увидимся завтра. — улыбаясь, выслушала его ответ и, забыв про чай, поднялась к себе, по-прежнему не поднимая глаз.

Омер плохо владел собой после встречи с родственниками, поведение Дефне по дороге домой вызывало беспокойство, во время обеда с его роднёй она казалась такой спокойной и уверенной в себе, а потом вдруг словно что-то сломалось у неё внутри, и она ушла в глухую оборону, напомнив ему тягостные дни размолвки в Пуатье. Не желая давить, мужчина принял её объяснения, посчитав разумным дать ей время успокоиться и отдохнуть, однако, когда часа через три он не получил ответа ни на один из своих звонков, а потом и сообщений, он, действительно, заволновался. Объяснения Тюркан о том, что внучка устала, не вышла к ужину и до сих пор отдыхает, немного успокоили, но лишили сна, его грызло какое-то странное предчувствие беды, ни на чём, впрочем, не основанное. Сердясь на себя за мнительность, спустился вниз, ища чем бы заняться, на Синана рассчитывать не приходилось, все выходные тот проводил либо в Измире, либо в Стамбуле с Гюль и Левентом, окунувшись с головой в хлопоты по обустройству семейного гнёзда.

Мужчина открыл двери в сад и пару минут глубоко дышал и насыщал лёгкие прохладным воздухом, слушая шум большого города, затем выпил очередную чашку кофе и вернулся к испытанному, безотказному средству, гасившему тревоги и плохие мысли ‒ живописи. Часа через полтора сигнал сотового предупредил о полученном сообщении, прочитав его, он с облегчением выдохнул и почти сразу позвонил Дефне. Окончив короткий разговор, мельком взглянул на картину и удивился выбору красок, они внесли ужасающий диссонанс в прежнюю цветовую палитру, озадаченно разглядывая их, понял, что эта цветовая гамма явилась отражением его беспокойного душевного состояния. Без сомнения, картину придётся править... Уже завтра, совсем скоро, он увидит свою возлюбленную, прикоснётся к ней, сила страсти поглотит их обоих, его мир придёт в гармонию, и произошедшее в доме деда не омрачит больше их будущего.

Новость о помолвке Синана и Омера дала женской половине коллектива Французского института повод для бесконечных разговорах о предстоящих изменениях в жизни двух друзей.

— Я смотрю, вы выстрелили дуплетом. — смеясь, заметил Жак, когда оба друга появились у него в кафетерии. — Держались долго и вдруг совершенно неожиданно оба и практически одновременно разбили надежды наших прелестных коллег окольцевать вас однажды. — он присоединился к ним за столиком в конце обеденного перерыва. — Как насчёт приглашений на свадьбу? — выгнул одну бровь и смешно подёргал ею.

Омер вспомнил виденную им сцену прощания повара с Моник и, улыбаясь, ответил.

— Конечно, мы будем рады видеть в этот день тебя и Моник. Сначала мы планировали свадьбу на май, но потом решили сдвинуть срок на апрель. — он специально назвал их вместе, отслеживая реакцию мужчины. Француз, держа на лице улыбку, чуть задержался на нём взглядом, но ничего не сказал.

— Может, вы собираетесь объединить обе свадьбы? — Жак взглянул на Синана. — Это было бы интересно.

Но тот засмеялся.

— Ну, нет... Я стартую чуть раньше, моя помолвка в конце недели, у них в конце февраля. Наша свадьба в марте, а друг женится на месяц позднее.

— Понятно. — лёгкая улыбка держалась на губах француза, когда он заметил: — Вы невероятно быстро решили такие ключевые для мужчины вопросы. Помню, когда я сделал предложение своей жене, её родня приглядывалась и пытала меня разными способами не менее полугода. Вам повезло...

— Может, потому, что ты иностранец? — высказал предположение Синан. — Не все из нас приветствуют смешанные браки с европейцами. Всё-таки это другая культура, вероисповедание и прочее.

— Я так и понял. — подтвердил Жак.

— Можно личный вопрос? — спросил Омер, увидел, как улыбка сошла с лица француза, и тот внимательно и, как показалось ему, предупреждающе взглянул на него, но помедлив, согласно кивнул. — У тебя не было любимой женщины на родине? Почему ты не женился на той, которая была бы понятнее, ближе, воспитывалась бы в той же культурной среде?

Взгляд шеф-повара потяжелел, он сглотнул и коротко ответил.

— Не сложилось. — потом его губы вновь насмешливо изогнулись, и он хмыкнул: — Зато теперь вы имеете возможность наслаждаться настоящей французской кухней.

— Мне всегда казалось странным, что наш маленький кафетерий ты предпочёл работе в каком-нибудь дорогом ресторане. С твоей квалификацией и мастерством тебе не составило бы труда найти другое место. — Синан не принимал участие в разговоре, вопросы исходили от Омера.

— Мне нравится здесь. Все говорят по-французски, ну, или почти все. Я привязан к этому месту. — Жак пожал плечами и встал.

— Понимаю... К месту и к людям, которые здесь работают.

Шеф-повар чуть наклонил голову, изучая лицо заместителя Моник.

— Именно так. — серьёзно подтвердил он и вернулся на кухню.

— Что это было? — с любопытством спросил Синан. — Мне послышалась какая-то двусмысленность в ваших вопросах и ответах. Нет?

— Нет, конечно. Мне на самом деле интересно, отчего такой мастер зарывает здесь свой талант. Он же классный повар, профессионал. Ты не согласен?

— Согласен. Я тебе говорю, у него здесь другой интерес. — он понизил голос, перейдя почти на шёпот. — Этот парень точно работает под прикрытием.

— О, Аллах... Ты в детстве смотрел слишком много шпионских фильмов. — засмеялся Омер. — Пойдём, нам тоже пора возвращаться к своим обязанностям. — выходя, он взглянул на Жака и приподнял руку в прощальном жесте. Тот кивнул ему головой и иронично усмехнулся.

В тот же вечер француз пересказал Моник свой разговор с Омером.

— Он знает о нас. — заключил мужчина. — Догадался или видел вместе.

— Догадался? Вряд ли... — женщина не выглядела обеспокоенной. — А вот увидеть случайно мог, ведь Пуатье невелик. Тебя это беспокоит?

Жак вздохнул и, отойдя от дверей кабинета директора, сел на кресло рядом с её столом.

— Нет... А тебя?

— Если Омер и знает, дальше него это не пойдёт. — она через стол протянула ему руку. Он придвинулся, упираясь грудью в край стола, и приложил её к своей щеке. — Я уверена, что он ни с кем не поделится этой информацией, даже с другом. Так что наша тайна тайной и останется.

Коллективы обоих Французских институтов в Стамбуле и Измире, особенно его женская половина, почти остановили рабочий процесс, когда получили подтверждения о скорой смене статуса с «холостой» на «женатый» двух самых завидных холостяков. Девушки собирались группками в кабинетах и без устали перемалывали косточки двум счастливицам, которым удалось отхватить ‒ по нескромному выражению одной из приятельниц Гюпсе ‒ два самых лакомых кусочка мужской плоти. Дефне, к счастью, находилась вдали от этого ажиотажа, Омер и Синан не обращали на него никакого внимания, возможно, даже не подозревали о причине резкого всплеска женской активности, отмечая только, что коллеги, минуту назад с жаром что-то обсуждавшие, резко замолкали при их появлении.

А вот бедная Гюль приняла весь удар на себя, оказавшись в эпицентре, спрятаться её было решительно негде, разве только сказаться больной и не выходить на работу, ожидая когда спадёт эта нездоровая шумиха. Теперь консультации с сотрудниками превратились в пытки, количество посещений резко возросло, но только лишь за счёт того, что женщины по одной или парами устраивались в её кабинете и от обсуждения своих проблем немедленно переходили к вопросам, касавшимся её личной жизни. Им и в голову не могло придти, что незаметной, одинокой, незамужней матери с ребёнком удастся так удачно устроить своё будущее. Многие, удовлетворив естественное любопытство, потеряли интерес к ситуации, но небольшая группа, состоявшая из симпатизантов Гюпсе, не остановилась, продолжая расспрашивать уже не столько об её отношениях с Синаном, сколько об Омере и его избраннице. Не желая портить отношения, Гюль не раз мягко останавливала их, давая понять, что не в курсе личной жизни заместителя госпожи Селен, и с этими вопросами, если они считают их уместными, лучше обратиться напрямую к господину Ипликчи.

— Мы думаем, он ужасно обошёлся с Гюпсе. — две приятельницы бывшей любовницы Омера второй раз за неделю приходили к ней на консультацию и упрямо выливали своё раздражение из-за обострившегося несчастья их подруги.

— Насколько мне известно, их отношения были непродолжительными и имеют уже приличный срок давности. Я советовала Гюпсе перевернуть эту страницу и сосредоточиться на возможностях, которые могут пройти мимо, если всё время оглядываться назад. — мягко заметила она.

— Он обманул её. — одна из женщин нахмурилась. — Вроде, всё шло к помолвке, а он взял и всё резко оборвал.

— Разве? — удивилась Гюль.

— А вы видели ту, другую? Гюпсе сказала, что она совсем молодая, тощая и рыжая. Чем же она его привлекла?

— Может, у неё другие способности... — фыркнула её коллега. — А вы знаете, что она из очень бедной семьи?

— Ну, не настолько бедной, если та девушка учится в университете. — заметила Гюль. — Я общалась с ней, мне она показалась умной, милой, красивой... Худенькой, да. Но разве женщин любят только за пышные формы?

— А он её прямо любит? — одна из двух приятельниц пыталась, по крайней мере, быть объективной.

Женщина вспомнила всю ситуацию, развернувшуюся на её глазах в Пуатье, из рассказов Синана она знала, что Омер каким-то образом нашёл Дефне и ему удалось её вернуть.

— Думаю, любит и очень сильно. — она встала, давая понять, что сеанс окончен. — Я понимаю, что вы переживаете за подругу, но будет гораздо лучше, если вы дадите ей совет двигаться вперёд, не зацикливаясь на жизни человека, с которым её давно ничего не связывает. — женщины тоже поднялись со своих мест. — Поверьте, Гюпсе попадёт в настоящие неприятности, если не перестанет следить за событиями личной жизни ушедшего от неё мужчины и вмешиваться в них.

— Она имеет на это право, он обманул её. — упрямо повторила свои слова одна из коллег.

— Я не знаю, как ваша подруга представила свою ситуацию, но уверена, что никто никого не обманывал.

Она проводила их и закрыла дверь на ключ, ей нужно было побыть одной, события её личной жизни развивались настолько стремительно, что Гюль с трудом верила в их реальность. Последние три недели оба выходных дня она провела в доме будущего мужа, один из них вместе с родителями, приезжавшими познакомиться с роднёй Синана. Теперь, когда ей предстояло поселиться вместе с ним, она придирчивее осмотрела дом, и он ей понравился ещё больше, чем при первом визите; средних размеров кухня, соединённая со столовой, просторная гостиная и комната, которая могла бы быть гостевой, находились на первом этаже. Спальня Синана, ставшая их общей и ещё две свободных комнаты, едва заполненных мебелью, одну из которых решили отдать Левенту, размещались на втором. Если их семья начнёт расти, дом можно будет поменять, но пока его вполне хватало, чтобы счастливо зажить здесь втроём. Её сын был в полном восторге и от дома, и от небольшого сада, выбрав себе комнату, он в упоении носился с первого этажа на второй с такой скоростью, что женщина стала опасаться, как бы он не разбился или не сломал себе что-нибудь. Родители, приехавшие из Измира вместе с ней, вели се6я сдержанно, но место, в котором предстояло жить их дочери и внуку, им понравилось, район казался тихим, с большим количеством зелени, к тому же территория вокруг дома была огорожена, и мальчик мог спокойно играть во дворе, где их будущий зять планировал поставить небольшой детский городок. Знакомство с родителями Синана хотя и не отличалось особой сердечностью ‒ ведь для будущих родственников с обеих сторон желание детей связать себя узами брака оказалось неожиданным ‒ но прошло вполне благополучно, они обменялись подарками и обсудили приготовление к помолвке и бракосочетанию, запланированному на следующий месяц. Родители жениха приняли выбор сына и тепло приветствовали будущую невестку и её малыша.

Ни одна из семей не настаивала на соблюдении традиций, молодые всё решили сами и просто поставили родных перед фактом, поэтому и смотрины, и договор о свадьбе заменили предварительным знакомством, состоявшимся в доме жениха в Стамбуле. Приглашения на обручение также не рассылали, решив обойтись кругом ближайших родственников, на помолвку в дом родителей невесты приехали отец и мать Синана, и его тётя и дядя с супругами, а со стороны Гюль, кроме родителей присутствовали родственники со стороны отца. Для подготовки к такому событию наняли помощниц, которые что-то неустанно мыли и тёрли, так что через два дня всё сияло, на кухне готовились разнообразные, традиционные сладости для гостей. Головной болью для невесты стал выбор подарка для жениха, с которым она никак не могла определиться, вконец измучившись, купила золотые запонки с небольшим обсидианом в центре.

Синан и его родня приехали в Измир накануне и разместились в гостинице. Когда внушительный кортеж дорогих машин остановился у дома невесты, там уже собралась небольшая группа соседей и просто зевак, обсуждавших на все лады везение учительской дочки. Отец невесты, как старший по возрасту, одел будущим супругам кольца с пожеланием благополучия и взаимопонимания, молодые обменялись подарками, Синан одел на шею покрасневшей от волнения Гюль изумительное по красоте золотое колье с россыпью драгоценных камней, конечно, он знал, что его женщина почти не носила ювелирных украшений, но всё-таки это был особый случай и такой щедрый подарок выглядел уместным. Они получили благословение от каждого из присутствующих, при этом родственники крепили на платье невесты довольно крупные денежные купюры. Левент спокойно сидел рядом с дедом, доступными для его возраста словами, ему заранее объяснили суть происходившего, и малыш, казалось, вполне осознавал важность момента, следя за родителями серьёзными глазами, потом он, конечно, расслабился и повсюду следовал за отцом, пока Гюль и женщины разливали чай и кофе и выносили на стол угощения. Будущие родственники не заметили, как за разговорами и обсуждениями планов на ближайшее будущее пролетели часы, пришло время возвращаться в Стамбул, куда через месяц на свадьбу планировала приехать родня невесты. Дату утвердили, помещение выбрали, приглашения разослали, гостиницу для гостей забронировали, Синану оставалось только внести поправки в сценарий торжества, который в общих чертах уже был согласован с Гюль.

После ужасного сна и встречи с графиней, Дефне какое-то время страшилась засыпать, боясь вновь попасть в ловушку, устроенную тенью. Она не понимала причины такого внимания к себе, её кулон тяжелел несколько раз в течение месяца, предупреждая о приближении этого существа, появлявшегося в разное время суток и в разных местах, чаще всего в помещениях дома, но иногда и вне его. Девушка игнорировала его, однако в глубине души начала опасаться, что без посторонней помощи ей не удастся разорвать этот тягостный контакт, так неосмотрительно установленный ею. Разумеется, она никому не рассказывала о происходящем, даже жениху, кроме него, возможно, Бельгин могла бы спокойно воспринять новость об её способностях контактировать с неупокоенными душами, но Дефне боялась, что если близкие будут владеть такой информацией, это повлечёт и для них негативные последствия. А вдруг эта странная тень сможет каким-то образом увлечь их в иллюзии?

Неотступное желание влюблённых наслаждаться обществом друг друга пришло в относительное равновесие после «жаркой» недели, и хотя они виделись почти каждый день, время, проводимое вместе, теперь не обязательно заканчивалось в доме у Омера. Набережные или парки Стамбула, любимые кафе вполне подходили для прогулок и общения, по выходным дням они ходили в кино, на выставки, были на концерте классической европейской музыки в концертном зале Джемаля Решит Рея и на спектакле на одной из сцен Муниципального театра. Но случались дни, когда касание рук рождало внезапный огонь во взгляде и отменяло все запланированные мероприятия, по телу проходила сладкая, тянущая дрожь, которая завязывала в узел внутренности, и только одно желание владело обоими: уединиться, оставив внешний мир за порогом дома, освободиться от одежды и прижаться друг к другу, ощущая обнажённой кожей тело любимого человека. Иногда это желание горело в обоих так ярко, что даже часы, проведённые в страстных ласках, не могли его погасить. Они достигли той стадии близости, что не стесняясь, могли обсуждать почти любые аспекты их сексуальных отношений, и это восхищало Омера, потому что такой откровенности он ни с кем прежде не разделял.

— Не представляю, как раньше я мог жить без тебя. — мужчина повернулся на бок и нежно пробежался кончиками пальцев по позвоночнику лежавшей на животе Дефне. Её тело было ещё влажным от пота. — Может, ты останешься сегодня на ночь?

Она вздохнула, чуть шевельнулась и приглушённо ответила:

— Не могу... Ты же знаешь...

— Но это отдаёт лицемерием. — он тоже вздохнул и откинулся на подушку. — Все же знают, чем мы занимаемся. Я засыпаю с мыслями о тебе и с ними же просыпаюсь. Я хочу тебя так сильно, что никакой душ и физические нагрузки не помогают. — улыбнулся и, потянувшись, развернул её к себе. — Что ты со мной сделала? Приворожила? Отвечайте, графиня... — и шутя, потряс её за плечо.

С раскинувшейся по подушке растрёпанной рыжей гривой, с блестящими глазами и манящей улыбкой она просто источала негу и сладострастие.

— Ммм... — припухшие губы изогнулись в чувственной улыбке. — Может я такая, какой ты меня сделал? Мне казалось, ты должен быть доволен результатом.

Омер привстал, обнажённое тело Дефне белело перед ним в спускающихся сумерках: красивая шея, тонкие ключицы, соблазнительная грудь с розовыми сосками, которые тут же затвердели под его взглядом, нежный животик, завитки тёмно-рыжих волос между бёдер и стройные ноги, всё это принадлежало ему... С чувством удовлетворённого собственника он накрыл ладонью её промежность.

— Нет... Ты такая сама по себе, моя жемчужина... И ты сводишь меня с ума. — его палец заскользил по её сокровенным местам и, остановившись, замер на точке удовольствия.

Тело девушки тут же откликнулось, спина прогнулась, бёдра слегка двинулись, давая ему более свободный доступ. Мужчина смотрел на неё с лёгкой улыбкой и разгорающимся пламенем в глазах, его ноздри раздувались, впитывая запах женского возбуждения, он по-прежнему держал палец на средоточии её удовольствия и слышал, как учащается дыхание.

— Да... — прошептала она и двинулась всем телом, побуждая его продолжать. — чуть приподнялась и, уцепившись за шею, потянула его к себе.

Он раздвинул её ноги и сел на колени между ними.

— Если бы ты только могла себя видеть... — прошептал Омер, сжал её грудь свободной рукой, нагнулся и зажал губами сосок, подсасывая и втягивая его в рот, а другая рука в промежности продолжала своё медленное движение.

Дефне ухватилась за волосы, притягивая ближе его лицо, чуть приподнялась и припала губами ко рту, раздвигая своим язычком мягкие губы и слегка покусывая их. Он издал низкий звук, повернул хрупкое тело на бок, и, ворвавшись в её мягкую влажность, застонал от интенсивности ощущения. Удовольствие от слияние тел, сплетения рук и ног оказалось на этот раз настолько мощным, что финальный аккорд отправил обоих в нокаут, глубокий сон, из которого их вырвал настойчивый звонок в дверь.

Омер натянул джинсы, одевая на ходу футболку, сбежал вниз босыми ногами, открыл дверь, и Нериман вихрем влетела в дом, ни слова не говоря, обежала все комнаты первого этажа и намеревалась уже подняться наверх, когда племянник перегородил ей дорогу.

— Добрый вечер, тётя, ты что-то ищешь? — сухо спросил он.

— Мужа. — коротко ответила она и сделала попытку пройти мимо него.

Придержав женщину за локоть, мужчина вернул её в гостиную и посадил на диван, сам же остался стоять неподалёку, планируя перехватить, если она сделает новую попытку подняться наверх.

— Неджми здесь? Ты не один? — быстро спросила Нериман.

— Дяди здесь нет, и да, я не один.

Её веки казались красными и припухшими, тётя поднесла к глазам платок и разрыдалась, потом, промокая глаза и всхлипывая, выдавила:

— Он ушёл из дома... Наговорил мне гадостей и ушёл... Даже не попрощался, не сказал, где будет жить. Как, ну как, мог он так поступить со мной? — беспокойно теребя мятый платок, причитала Нериман, не глядя на племянника, похоже, она разговаривала больше сама с собой. — Я звонила ему много раз, но он ответил только на первый звонок, подтвердил, что не вернётся и ему нужно пожить одному. А потом вообще отключил телефон. — она закрыла лицо руками и вновь бурно зарыдала. — Что я стану делать одна?

Как большинство мужчин, Омер плохо переносил женские слёзы, он принёс для неё с кухни стакан воды, следя одним глазом, чтобы неожиданная посетительница не прошмыгнула наверх. Сделав пару глотков, женщина поставила стакан на столик и взглянула на него.

— А всё из-за вашего обеда, из-за вас твой дед рассердился на меня, хотя я действовала из лучших побуждений.

Он понял, что тётя готова сесть на свой любимый конёк, и, подняв руку, решительно пресёк её обвинения.

— Извини, но ты сама виновата. Твой глупый, неприемлемый снобизм просто всех утомил. Совершенно напрасно ты считаешь себя лучше тех, кто не имеет чести принадлежать к кругу твоих знакомых. И я, и дядя тебе об этом говорили много раз.

— Не надо было нам туда идти. — Нериман уже не плакала, а, хмурясь, зло смотрела на него. — Все беды оттуда, твоя девица...

— Ни слова больше. — Омер произнёс это таким тоном, что слова застряли у неё в горле. — Ваши разногласия начались гораздо раньше, и причина тебе хорошо известна, что бы ты теперь там ни говорила.

— Он связывался с тобой? Ты знаешь, где и с кем он сейчас находится? — спрашивая, она в нетерпении протянула к нему руки.

— Мы говорили с ним о дне помолвки, больше ни о чём. — кратко ответил племянник.

Нериман вскочила с дивана и умоляюще сложила перед собой руки.

— Позвони ему, позвони ему сейчас. Узнай, когда он вернётся домой.

— Ну, нет... — племянник покачал головой. — Это между вами двумя... Я не собираюсь вмешиваться и выступать посредником. — бросив взгляд наверх и увидев стоявшую перед лестницей уже одетую Дефне, направился к дверям, подталкивая гостью в сторону выхода. — Извини, тётя, я не могу больше уделять тебе время, у меня есть свои дела.

Её быстрый взгляд обследовал лестницу, губы сжались в тонкую линию, было видно, что женщина едва сдерживает себя, чтобы не отпустить соответствующий комментарий, но в этот раз здравый смысл победил, кивнув головой, она вышла из дома.

— Неприятности, которым я была причиной? — не спеша спускаясь вниз, тихо уточнила Дефне.

— Размолвка в семье, где уже давно назревал конфликт. — возразил Омер, привлёк девушку к себе, положив подбородок на рыжую макушку. — Нериман сама виновата, она упорно провоцировала тебя, хотя её просили не делать этого. Полагаю, дяде просто надоело... Знаешь, как говорят, последняя капля...

В дверь опять позвонили, он закатил глаза и, резко распахнув, с досадой проговорил:

— Тётя, ну сколько...

Фраза осталась висеть в воздухе, воспользовавшись его замешательством, Гюпсе проскользнула вовнутрь.