Всё началось с поцелуя

Глава 4. В страхе перед чувством.

По возвращении Омеру пришлось окунуться в нервозную рабочую обстановку, связанную с празднованием юбилея Французского института в Стамбуле, мероприятие перенесли на четырнадцатое июля, совместив его с Днем взятия Бастилии, национальным праздником Франции. Хотя подготовка к нему велась давно, и план проведения был множество раз выверен и доведен до совершенства, а приглашения разосланы, все равно весь персонал жил с оголёнными нервами, тем более, что, по последним данным, французский консул подтвердил свое присутствие. Моник беспрестанно проводила «летучки», длившиеся по часу, потеряв аппетит, курила и пила кофе, наконец, Омер, которого она дергала по роду деятельности чаще, чем остальных, потерял терпение.

— Госпожа Селен, я уверен, вы должны сбавить обороты. Всё готово к приёму французской стороны и наших коллег из Анкары и Измира.

Женщина быстро крутила остро отточенный карандаш между пальцев.

— А вы фуршет проверяли? — внезапно спросила она.

— Но я никогда этим не занимался, в моём рабочем договоре такой вид деятельности не упомянут. И разве это не обязанность Саадет? — удивился мужчина.

Моник вздохнула.

— У неё опять ребенок заболел, отпросилась на два дня.

— Ничего страшного. Уверен, что у неё все готово, она ответственно подходит к делу. А кстати, секретаря нового нашли? — он встал, желая закончить разговор до того, как нервный руководитель осчастливит его ещё одним заданием.

— Взяли студентку на лето. — коротко ответила та.

— Студентку? — переспросил Омер и остановился. — У меня на примете есть очень перспективная единица, в следующем году заканчивает университет, факультет романских языков.

Моник перестала терзать карандаш и с интересом взглянула на него.

— А откуда вы её знаете?

— Случайно познакомился с их группой в самолете, когда летел в Рим. — пожав плечами, ответил он.

— Поразительно... — пробормотала женщина. — Мимолетное знакомство и уже рекомендуете незнакомку на должность моего секретаря.

— Ну, я её и раньше немного знал. — пошел на попятную Омер. — Вы можете пригласить девушку на собеседование и протестировать для объективности. — он вновь присел у рабочего стола. — Я считаю, что мы мало работаем с высшими школами. Нам следует давать больше рекламы непосредственно на факультетах, знакомить с планом наших мероприятий, активнее привлекать студентов в медиатеку.

— Она хорошенькая? — вдруг перебила его Моник, насмешливо улыбаясь.

— Хмм... Причём тут это?

— Друг мой, мне не пятнадцать лет и мужчин я знаю хорошо. С чего бы вы стали рекомендовать мне какую-то незнакомую студентку, если бы не имели к ней личного интереса... А?

Он открыл рот, желая возразить, но... слов не нашёл.

— Значит, мои догадки верны! — торжествующе проговорила директор. — Ладно, приглашайте свою протеже на юбилей, там посмотрим. — и она махнула рукой, разрешая ему удалиться.

Из кабинета директора мужчина сразу прошел в офис Синана, тот, едва взглянул на него и, не отрываясь от компьютера, жестом показал на кресло напротив и продолжил печатать, время от времени сверяясь с таблицей, лежащей на столе. Посидев так минут десять, Омер решил оставить бухгалтера наедине со счетами и поднялся, чтобы выйти, но Синан, не отрываясь от экрана, пробормотал:

— Подожди ещё пару минут, у меня к тебе разговор.

Омер отошёл к окну и взглянул на город: шумный, многоголосый Стамбул жил обычной жизнью, его жители шли по своим делам, стараясь держаться в тени деревьев из-за нещадно палившего солнца, и люди, и природа ждали дождя, а он все не приходил, и пыльная дымка целый день висела в воздухе. Мужчина усмехнулся, вспомнив, как в самолёте обнаружил, что в его контактах нет телефона Дефне, вот тогда он действительно расстроился, продолжая машинально просматривать фамилии из списка, наткнулся на номер своего приятеля из отдела технической поддержки. Друзьями они не были, просто иногда вместе пили кофе, обсуждали последние спортивные новости и, что в нынешней ситуации оказалось особенно важно, Омер время от времени по просьбе парня переводил интересующие того статьи из научно-технического журнала. Теперь ему предоставился случай попросить об ответной услуге, сначала он решил изложить просьбу в электронном письме, но его мог прочесть кто угодно из работавших в том отделе, и он отправил сообщение, подчеркнув его важность и срочность. Часа через полтора, когда они уже подлетали к Стамбулу, сотовый Омера пискнул, сигнализируя о послании, его приятель сработал оперативно и предоставил информации даже в большем объёме, нежели он просил. Теперь стал известен не только номер сотового Топал Дефне, но адрес, день и год её рождения, состав семьи и даже номер стационарного телефона, наверное, если бы у неё было домашнее животное, кличку ему также сообщили бы. Конечно, подобный сбор данных о человеке считался незаконным, но на тот момент другого выхода мужчина не видел. На следующий день, столкнувшись с парнем в здании, они поздоровались и обменялись банальными, общими фразами, ни один из них не затрагивал в последующих разговорах эту тему, так что вопрос о том, каким образом удалось получить эти сведения за столь короткий срок, так и остался открытым.

Сейчас, вспоминая об этом, он подумал, чем в данный момент могла бы заниматься Дефне, разница во времени с Римом составляла всего один час, раз здесь время близилось к обеду, возможно, у неё также намечался перерыв между занятиями, или она уже сидела где-нибудь в кафе с подругами. Мужчина посмотрел на сотовый и подумал, не стоило ли позвонить, вспомнил их последний разговор и то, как несмело она махнула ему рукой на прощание, повертел телефон в руках и, решившись, быстро напечатал смску: «Приятного аппетита», чуть помедлил, отправил и стал напряженно ждать. Минуты тянулись бесконечно долго, он гипнотизировал экран айфона, надеясь, что ответ придет быстро, или хотя бы просто придёт, наконец, раздался сигнал, ответ гласил: «Как вы узнали?». Омер хмыкнул и включился в обмен сообщениями, написав: «Сам собирался на обед и решил пожелать вам приятного кофепития», на этот раз Дефне ответила мгновенно: «Спасибо! И вам того же». Он тут же напечатал более откровенный текст: «Я думаю о вас», но отправить не решался, на простой обмен любезностями это не походило, а что если после этих слов она снова закроется и перестанет выходить с ним на связь. Он слишком мало знал девушку, чтобы правильно просчитать её реакцию, к тому же, учитывая при каких обстоятельствах состоялось их знакомство, ему стоит проявить терпение и определенную гибкость, если он и, правда, хочет, чтобы их отношения состоялись. Дефне вполне могла увидеть в этой фразе неуместную шутку или далеко идущее заявление, но, с другой стороны, если молчать о своих чувствах, как она узнает о них. Поэтому он рискнул, дописал кое-что и, не колеблясь больше, отправил: «Я думаю о вас и скучаю». Подождал минуту, две, три, ответа не было, оглянулся, услышав голос друга, Синан стоял у дверей и насмешливо смотрел на него.

— Я зову тебя в третий раз... Чем ты так занят? И что это за улыбка блуждала на твоих губах? Помнится, подобную я уже видел... Кому ты шлёшь любовные послания, признавайся? — он неспешно подошел к нему и ткнул кулаком в плечо.

— Пойдем. — не ответив ни на один из его вопросов, сказал Омер. — А о чем ты хотел со мной поговорить?

Дефне сидела в саду учебного центра вместе с Бельгин и рассеянно слушала болтовню студентов о предстоящих экскурсиях и проверочных тестах в конце курса занятий, когда на сотовый пришло сообщение. Она взглянула на имя отправителя и резко выпрямилась в плетёном кресле, привлекая тем самым внимание подруги. Омер... Кровь бросилась в лицо, ругая себя за эту удручающую способность краснеть при волнении, девушка искоса бросила взгляд на Бельгин и прочла два коротких слова, улыбка проскользнула и тут же погасла на её губах, поколебавшись, напечатала ответ. Новое сообщение пришло очень быстро, и так же быстро она ответила, не замечая, что в ожидании не спускает глаз с экрана телефона, а когда прочла, закусила губу, сдерживая радостное волнение, вдруг всколыхнувшее сердечко, и снова бросила взгляд на подругу. Бельгин сделала вид, что не замечает её состояния и, безмятежно улыбаясь, спросила, всё ли в порядке дома.

— А что? — тут же насторожилась Дефне.

— Разве не от своих родных ты получила весточки? — и она в упор взглянула на подругу, а в глазах плясали весёлые искорки.

Дефне знала, что вранье ей никогда не удавалось, когда-то давно бабушка предупредила маленькую внучку: «Никогда не пытайся врать, дочка, лицо тебя всегда выдает», она запомнила эти слова и много раз имела возможность убедиться в их правоте, поэтому сейчас, стараясь не вдаваться в подробности, отрицательно покачала головой.

— Это не из дома. Просто знакомые. — девушка убрала телефон, ничего не ответив на довольно откровенное послание. Во-первых, она не знала, что написать в ответ, во-вторых, хотела прекратить расспросы вдруг ставшей любопытной Бельгин.

— Знакомый или поклонник? — невинно переспросила та, внутренне уверенная в имени отправителя, но прямо не называя его, желая поддразнить скрытную подругу.

— На что ты намекаешь? — вспыхнула Дефне.

Подруга хмыкнула.

— Дорогая, надевай чадру, если хочешь скрыть секреты, всё написано на твоем лице. О, Аллах, ты бы себя со стороны видела...

— Нечего смотреть. — сердито буркнула девушка и нахмурилась, походя на рассерженного ребенка.

— Что он пишет? Что скучает и ждёт встречи? — наклонясь к ней, шепотом спросила она.

— Ну-у-у, знаешь... — протянула Дефне и встала, прекращая разговор. — Я от тебя такого не ожидала, а ещё подруга.

— А что я сказала? — перешла в наступление Бельгин. — На вас вместе раз взглянуть со стороны, и всё станет ясно. Думаешь, я не видела, как ты ему ручкой махала на прощание? Что-то я не припомню такого отношения к другим особям мужского пола.

Дефне открыла рот, готовая разразиться возмущённой тирадой и... не нашлась, что ответить, сразу сникла, не глядя на подругу, оставила на столе недопитый чай и вернулась в аудиторию. Она молча просидела до конца занятий, вяло реагируя на вопросы преподавателя, такое поведение было совершенно не характерно для всегда любознательной ученицы, и сеньор Луиджи, как мог, пытался втянуть её в обсуждение архитектуры барокко: на следующий день предполагалось посещение площади Навона, которую Дефне обожала и которую уже сама обошла с путеводителем в руках вдоль и поперёк, оставив Бельгин и соседок по комнате дожидаться её в одном из многочисленных кафе. Девушки почти не разговаривали по дороге в кампус, молча зашли в магазинчик и купили продукты на ужин, Бельгин виновато поглядывала на подругу, соображая, как лучше начать разговор, она уже множество раз пожалела о своей шутке, приведшей ранимую девушку в подобное состояние духа, ведь такой унылой, с погасшим взором она видела её считанные разы, и это всегда объяснялось проблемами в семье.

— Mia cara*, мне плакать хочется при взгляде на тебя. Если я неудачно пошутила, прости... — она взяла Дефне под руку.

— Да, ты не сказала ничего обидного, просто задала вопрос, а я смутилась, не зная, что ответить. — и так как Бельгин молча ободряюще пожала ей руку, призналась: — Писал Омер, обычные слова любезности, кроме последних. Хотя, может быть, и они того же рода, просто у меня так мало опыта общения с мужчинами, что я восприняла их по-другому. Не знаю... Я на них не ответила. — она помолчала и добавила. — И вот что странно, я ведь не давала ему свой номер телефона, как он узнал его?

Подруга пожала плечами.

— Может, ты просто забыла, или кто-то из девчонок дал. — она искоса взглянула на неё, думая стоит ли уточнять, о какой фразе идёт речь, но решила промолчать, если бы Дефне захотела поделиться ‒ сказала бы сама, если молчит ‒ значит не готова, а допытываться, вытягивать признание совсем не хотелось.

Остаток дня они не возвращались больше к этому вопросу и, стараясь не обращать внимание на веселье и взрывы смеха в соседней комнате, усердно занимались выполнением задания и подготовкой проекта, который должны были сдать к концу обучения. Мелек и подруги принимали гостей, двух парней-итальянцев из соседнего кампуса, с которыми познакомились в кафе, они вместе собирались на концерт и коротали время до него, развлекая себя разговорами на итальянском, девушки делали ошибки, казавшиеся парням чрезвычайно милыми, возможно, от того, что сами иностранки были очень привлекательными. Когда, наконец, шумная компания ушла, девушки вздохнули с облегчением.

— Уфф, теперь можно и слово молвить. — смеясь, проговорила Бельгин. — В противном случае сорвала бы голосовые связки, пытаясь тебе что-то сказать.

— Да, девочки ни о нас за стенкой, ни о заданиях даже не вспомнили. — подтвердила Дефне. — Мелек так просто отрывается на всю катушку.

— Можно подумать, что в Стамбуле она сидит взаперти. — возразила подруга. — Её цель, поскорее закончить учебу и удачно выйти замуж.

Дефне удивленно взглянула на неё.

— Одно с другим никак не связано. Со связями её семьи более чем удачно выйти замуж она могла бы и без диплома. Другое дело, что знание иностранных языков поможет ей работать на фирме отца.

— Спустись на землю, она не ты. Работать вряд ли будет, даже с иностранным языком. — Бельгин закрыла учебник и поменяла тему разговора. — Кстати, мы завтра идём со всеми на Навона?

— Конечно! Почему спрашиваешь?

— Да, потому что ты уже исходила эту площадь сотни раз. Думаешь, узнаешь что-то новое, а не общеизвестные факты? Может, не пойдем?— девушка разделась и юркнула в кровать.

— Я пойду, а ты как хочешь, каждый решает за себя. — Дефне убрала учебник, выключила свет и, чтобы не мешать подруге спать, пошла в соседнюю комнату позвонить домой.

Тюркан сидела на кухне и, не отрываясь смотрела на телефон: внучка звонила два раза в неделю, в понедельник и пятницу всегда в одно и тоже время. Сердар, придя с работы, поужинал и вышел подышать на набережную с Исо и Нихан, а вот младшая внучка Эсра, которую все звали Пчёлка, никак не могла успокоиться и каждые пять минут появлялась на лестнице с одним и тем же вопросом.

— Бабушка, ну что? — она стояла в пижаме, расчесывая густые длинные волосы.

— О, Аллах! Ты успокоишься сегодня или нет? — всплеснула руками Тюркан. — Завтра в школу не встанешь... Иди наверх! Позвонит, твоя сестра, позвонит, утром все расскажу.

— А мне нужно ей два слова сказать. — девочка не двинулась с места. — Может, ты звук выключила и пропустила звонок, когда посуду мыла.

— А-а-а... Тебя послушать, так бабушка уже глухая и слепая. Никакого звонка не было. Марш наверх! — она встала, чтобы проводить внучку в комнату, и в этот момент телефон зазвонил.

Пчёлка метнулась на кухню.

— Бабушка, подожди, дай я отвечу, а то ты опять не ту кнопку нажмешь.

— Конечно, бабушка глупая... — проворчала Тюркан и, приложив трубку к уху, произнесла: — Дефне? Мы тут волнуемся, как у тебя дела? — младшая внучка отчаянно жестикулировала, выпрашивая возможность поговорить с сестрой, женщина махнула на неё рукой и повернулась спиной.

— У меня всё хорошо, даже просто отлично. — голос Дефне показался Тюркан усталым. — Учёба скоро закончится, получу свидетельство, и будем отдыхать.

— А деньги-то у тебя остались на отдых? А то может все потратила, так домой вернешься пораньше? — с надеждой в голосе спросила бабушка и услышала, как внучка рассмеялась.

— Ну уж нет, не надейся... Я почти ничего на себя не трачу, едим мы с Бельгин мало, да и готовим сами. В кафе не ходим, если только кофе выпить. А как у вас дела?

Тюркан шикнула на девочку, которая приложила ухо к трубке, желая услышать разговор.

— Да у нас все по-прежнему, что здесь может поменяться... Сердар пошел воздухом подышать, а сестра твоя телефон у меня из рук вырывает, так хочет тебе какую-то ерунду сказать.

— И вовсе не ерунду. — прокричала в телефон девочка. — Я хотела спросить про город, который вулкан разрушил.

— Какой вулкан? — встрепенулась женщина. — Там что, извержение случилось?

Пчёлка захихикала и прикрыла рот рукой.

— Бабушка, да это очень, очень давно было.

— Ну и на что он тебе сдался тогда? Только время занимаешь. — она сердито покачала головой. — Да, чуть не забыла сказать, Селим заходил, про тебя спрашивал, когда приедешь и всё такое. Такой внимательный парень, у меня кашель не проходит, так он прослушал везде, горло посмотрел, и даже лекарство дал, у него с собой нужные таблетки были.

— Удивительно. — пробормотала Дефне. — У него всегда всё нужное под рукой оказывается. — и чуть громче. — Это потому, что ты всегда на одно и тоже жалуешься, вот поэтому он и берёт с собой то, что тебе нужно.

— Это потому, что он очень хороший человек, заботливый, внимательный, золото, а не парень. — начала Тюркан, забыв, что внучка говорит с ней из другой страны.

— Да, знаю я всё и про него, и про тебя. Бабушка, ты может забыла, я не в Стамбуле, а чуть дальше, поэтому оставь свои рекламные трюки до моего возвращения. — она вздохнула, вспомнив почему-то Омера. — Передавай привет Сердару и всем знакомым.

— Отключилась. — проговорила Тюркан, её блуждающий взгляд упал на внучку. — А ты чего тут стоишь? Давай-ка наверх, давно пора в постели сладкие сны смотреть. — развернув девочку, она мягко подтолкнула её к лестнице и, поднимаясь следом за ней, ворчала. — Вот ты меня сбила с толку этим вулканом, и я забыла, что хотела у Дефне спросить.

— Не надо было в сотый раз про своего Селима рассказывать. Вот что ты к ней пристала с ним? Не нравится он сестре, не по сердцу он ей. — рассудительно произнесла Эсра, укладываясь в постель.

— Ах, скажите, яйца курицу учат... — бабушка заботливо подоткнула одеяло. — Мала ещё рассуждать на такие темы.

Девочке хотелось возразить, но она передумала, Тюркан славилась невозможным упрямством, и переубедить её казалось делом безнадежным, она это знала точно, любые попытки внуков доказать горячо любимой бабушке их правоту заканчивались тем, что каждый оставался при своём мнении, и если разговор на эту тему заходил ещё раз, все начинали с прежних позиций и ими же заканчивали. Впрочем, упрямство было их фамильной чертой.

Пчёлке было тринадцать лет, но у всех, кто с ней общался, она оставляла впечатление не по годам рассудительной и серьезной девочки, которая много читала, хорошо училась, больше думала и наблюдала, чем говорила. Иногда, внимательно слушая разговоры взрослых, она неожиданно для всех вставляла очень дельное замечание или делала не по-детски серьезное заключение, так что взрослые начинали неуютно чувствовать себя в её присутствии, обнаруживая, что ребенок видит ситуацию глубже и шире, чем они. Эсра обещала вырасти замечательной красавицей, большие чёрные глаза миндалевидной формы на кукольном личике притягивали внимание, аккуратный носик, маленький рот с пухлыми губками и чёрные густые волосы делали её полной противоположностью своей старшей сестре. Впрочем, Дефне, кроме выдающегося упрямства, не обладала фамильными чертами семейства Топал, передававшимися по наследству из поколения в поколение. Ей не досталось ни тёмных волос, ни томных чёрных глаз, внешне она вся пошла в свою непутёвую мать и её родню, правда, только этим сходство и ограничивалось, за что бабушка неустанно благодарила Аллаха.

Семья Топал жила в небольшом посёлке под Манисой, муж Тюркан работал сторожем на одном из промышленных предприятий города, она занималась хозяйством, совсем не маленьким по меркам поселения, да шила кое-что для соседок, получая за свою работу небольшие деньги, которые копила на свадьбу их единственному сыну. Метин был последним ребенком, двое детей не дожили и до трёх лет, умерев один за другим от осложнений во время эпидемии оспы. Мальчик рос, не доставляя родителям больших проблем, строгий отец не спускал ему шалостей и следил за тем, чтобы тот учился и помогал в работе по дому, а не болтался праздно по улицам в поисках приключений. Он закончил школу, учиться дальше не захотел и устроился на стройку недалеко от их поселка. Высокий, красивый, из приличной, уважаемой семьи парень считался хорошей партией для девушек на выданье, и мать уже подыскала ему подходящую невесту, рассуждая, что чем раньше он женится, тем меньше дурости осядет в голове.

Но её планы разрушил приезд в посёлок шумного, рыжеволосого семейства, большая многодетная семья, все до одного, как на подбор, рыжие, поселились в небольшом доме на окраине. Крикливые и часто голодные шестеро маленьких детей от трёх до десяти лет носились по улицам, ввязываясь в драки с соседскими ребятами, их отец не работал, пробиваясь случайными подработками, а у матери не хватало времени заниматься их воспитанием, нужно было успеть обстирать и накормить всю шумную ораву. Трое старших натирали трудовые мозоли, но жили с семьей, родители не поощряли их желание вылететь из отеческого гнезда, в противном случае вместе с ними из семьи утекли бы их заработки, которые позволяли худо-бедно сводить концы с концами.

Ары, эффектная рыжеволосая красавица с бледно-молочной кожей была старшей, и в её обязанности входила помощь матери по ведению хозяйства и по уходу за братьями и сёстрами. Ещё учась, она находила возможность подрабатывать в кафе, чтобы иметь пусть небольшие, но свои деньги на личные нужды, ей хотелось красиво одеться, пойти в кино, погулять с подругами и она понимала, что просить у родителей на эти вполне невинные развлечения, смысла не имело никакого. Едва окончив школу, девушка устроилась работать: мыла полы в офисах той же стройки, где работал и Метин Топал. Так случалось, что не раз и не два они возвращались домой вместе, немного сдружились, понравились друг другу и в тайне от родителей, и всего посёлка начали встречаться, находя укромные места, чтобы поболтать о планах на будущее и целоваться до потери дыхания. Но последней черты никто из них не переступал, любви между ними не было никакой, любопытство и взаимная приязнь поддерживали и питали отношения молодых людей.

Однако, всё тайное рано или поздно выплывает наружу, об их встречах стало известно матери Ары, она пришла в дом Тюркан и, громко крича, чтобы собрать как можно больше любопытных, обвинила Метина в том, что тот соблазнил и испортил её дочь-красавицу, которую теперь ни один хороший парень замуж не возьмет, и на которой он после всего просто обязан жениться. Это была явная ложь, когда соседки донесли ей, что Ары встречается с парнем, она, и правда, допросила свою дочь с пристрастием, слегка поколотив для порядка, потом разузнала всё о семье Топал, посчитала и прикинула, что удача плывет им в руки: единственный работящий сын из семьи с крепким хозяйством представлялся ей выгодной партией для девушки. Правда, какое-то время в ней боролись противоречивые чувства, с одной стороны, ей совсем не хотелось лишаться помощи, потому что тогда работа, выполняемая дочерью, легла бы на её плечи, но с другой стороны, Ары нечего было засиживаться в девицах, семья парня пользовалась уважением, у них был хороший дом, деньги, и она не жила бы в нужде, да и им, в случае чего, могла бы по-родственному помочь. Именно поэтому мать семейства пришла громогласно объявить о проступке молодых людей, хотя в подобных случаях вопросы решались тихо, полюбовно, исключительно между родственниками. Метин не отрицал встреч, но уверял родителей, что до серьезных отношений между ними дело не дошло, однако, сплетня, пущенная по поселку, не оставляла места для отступления: его заставили жениться. Так молодые люди, едва успевшие познакомиться, оказались мужем и женой, и Ары перебралась в дом семьи Топал, принеся приданое в одном небольшом сундучке, её мать сразу заявила будущим родственникам, что ничего больше дать дочери она не может.

В первые годы совместной жизни молодые казались счастливыми, страсть, новизна чувств захватили их, на таком подъёме родился Сердар, красивый большеглазый мальчик, похожий на отца и деда, в малыше души не чаяли и баловали его, как могли. Но прошло пять лет, и чувства супругов стали остывать, от прежней страсти мало что осталось, и два совершенно разных человека с непохожими жизненными установками и целями столкнулись лицом к лицу. Метин закончил школу и никакого специального образования, предполагавшего овладение какой-либо профессией, не получил, но на стройке, где он продолжал трудиться, мужчина пользовался репутацией серьёзного, работящего и ответственного работника, его ценили за эти качества, постепенно продвигая по карьерной лестнице. Начав подсобным рабочим, он приобрел профессию каменщика, штукатура и мало-помалу стал мастером-универсалом. Зарабатывал хорошо, деньги приносил домой, с друзьями не гулял, то есть был отличным семьянином, имея с детства перед глазами пример такого же отца.

Через семь лет после рождения сына на свет появилась девочка, рыжая, как мать, белокожая с удивительными глазами цвета янтаря, её назвали Дефне. Отец души в ней не чаял, мать не спускала с рук, и на какое-то время былые чувства вернулись в семью супругов. Но ненадолго... Ары вышла замуж в восемнадцать лет, не испытывая к будущему мужу ничего, кроме симпатии и здорового интереса к взрослым отношениям, он был первым мужчиной в её жизни, но с годами желание близости с ним пропало, любовь так и не проснулась, а неудовлетворенность, переросшая в раздражение, стала нарастать. Семья начинала тяготить, она всё чаще задумывалась о том, что настоящая жизнь, полная любви и радости, проходит мимо неё, ей хотелось широты и простора, новых мест и впечатлений, а вместо этого каждый день она просыпалась в том же доме, рядом со скучным, надоевшим мужем, мысль о супружеском долге вызывала тошноту, и она каждый раз находила множество причин, чтобы его избежать. Ары мечтала о любви, о мужчине, при одном взгляде на которого её сердце билось бы сильнее, в чьих нежных и сильных руках она таяла бы и на чьём крепком плече засыпала бы после неистовых любовных ласк. Так ей представлялось... Женщина сделалась беспокойной, оглядываясь в ожидании любви, и та нашла её...

К тому времени в семье росло уже трое детей, через восемь лет после рождения Дефне, у неё родилась еще одна дочь, Эсра, получившая прозвище Пчёлка из-за несчастного случая в саду. Когда девочке было около года, она увидела на цветке пчелу, жужжа и забавно двигая брюшком, насекомое собирало нектар. Приняв её за бабочку, девочка схватила и зажала пчелу в кулачок, в результате из-за укуса у неё распухла вся ручка, часть шеи и лица, и она начала задыхаться. Перепуганная Тюркан побежала за фельдшером, та немедленно сделала укол, объяснив, что у малышки аллергия на пчелиный яд, и взрослые должны всегда держать под рукой нужные таблетки, чтобы вовремя снять возможные осложнения. Испуг оказался таким сильным, что Эсра навсегда запомнила тот случай, каждый раз, видя на цветке любое насекомое, бежала от него со всех ног, с ужасом крича: «Пчёлка, пчёлка», это прозвище, данное ей однажды в шутку, так и прикрепилось к девочке. Темноволосая, темноглазая, как все Топалы, крепкая девчушка, ставшая любимицей, не смогла удержать мать от рокового шага.

Однажды ночью, дождавшись, когда муж уснет, она сбежала из дома после пятнадцати лет брака, оставив на прощание короткую записку: «Не ищи. Не вернусь». Тюркан с мужем пошли за разъяснениями к её семье, но там ничего не знали об исчезновении дочери, подавленный Метин подал заявлению в полицию, Ары искали, но время шло, а новостей не приходило. Муж Тюркан, болевший последние годы, скоропостижно умер, оставив её одну с тремя внуками на руках, младшей к тому времени исполнилось только полтора года. Тащить на себе большое хозяйство и растить троих детей, было тяжело для немолодой женщины, и хотя денег, которые сын зарабатывал, на жизнь вполне хватало, посоветовавшись, они приняли решение переехать в Стамбул. Продали дом, живность, но вырученных денег не хватило на покупку своего жилья в многомиллионном городе, поэтому мужчина арендовал двухэтажный дом с несколькими комнатами в старой части Стамбула, школа для Сердара и Дефне находилась недалеко, и присматривать за детьми здесь было несравненно легче. Он перевёз мать, а сам вернулся в Манису, где снял комнату поближе к работе, там же вскоре познакомился с женщиной и, оформив развод с пропавшей супругой, женился во второй раз. Но ни о детях, ни о матери не забывал, приезжал раз в три месяца, регулярно посылал небольшие суммы, учитывая подработки Тюркан и её умение экономно вести хозяйство, на жизнь хватало. Сердар к тому времени закончил школу и, устроившись на работу, начал приносить в дом деньги, хотя надолго его трудового энтузиазма не хватило. Дефне тоже старалась помочь, сначала наблюдала за тем, как бабушка строчит на швейной машинке, а когда та стала доверять ей шить простые вещи, вошла во вкус, закончила какие-то курсы и начала конструировать одежду для себя, сестры и подруги Нихан. Выходило неплохо, бабушка внучкой гордилась, показывая сшитые ею изделия соседкам и делая ей, таким образом, рекламу, к тому же её талант к шитью позволял значительно экономить на покупке вещей. На зависть подругам Пчёлка щеголяла в модных нарядах, придуманных и сшитых сестрой, Дефне стали делать заказы, которые она успевала выполнять, выкраивая время от учёбы, часть заработанных денег девушка отдавала в общий бюджет, а другую откладывала себе.

Отец страстно желал, чтобы его дети получили образование, он понимал, что в современном мире без него трудно рассчитывать на хорошее место и зарплату, примером был он сам, «дослужившись» до должности бригадира, дальше подняться не смог, несмотря на весь свой опыт и приобретенные квалификации, везде требовались работники со специальным или высшим профильным образованием. Поэтому, несмотря на недовольство второй жены, он поощрял надежды и стремления своей рыжеволосой дочери учить иностранные языки в стамбульском университете, и даже гордился её упорством и настойчивостью, повторяя каждый раз, что этими качествами характера она вся пошла в породу Топал. Метин платил за её обучение, и Дефне его не подвела, на своем курсе она стала одной из лучших студенток, а отец надеялся, что младшая дочь, имея перед глазами такой пример, последует по стопам сестры. А вот Сердар учиться не стремился, жил легко, довольствуясь нынешним положением, правда, работал он хорошо, хотя и без особого желания, часто меняя род деятельности и, к тайному огорчению бабушки, желавшей видеть его остепенившимся, не помышлял о создании семьи, хотя на тот момент ему исполнилось уже двадцать восемь лет.

После утренних занятий и небольшого перерыва на обед, группа направилась на экскурсию на площадь Навона. С самого утра Дефне казалась рассеянной, её мысли занимало последнее сообщение Омера, и чем больше она думала, тем сильнее раздражалась. С какой стати этот господин решил писать ей такие вещи? Разве она давала ему повод? То, что она помахала ему рукой на прощание еще ничего не значит, вот зачем ей сейчас забивать себе голову такими пустяками. Странный он человек... Сначала опозорил перед десятком людей, тащил как тряпичную куклу через зал, наполненный посетителями кафе, а теперь ищет встреч с нею, извиняется, выглядя при этом совершенно искренним и раскаявшимся. Что ему от неё надо? Недостатка в женском внимании он не испытывает, она же не дура и не слепая, видит, какие взгляды они на него кидают. Да, и как знать, возможно, в его жизни уже есть та самая, единственная, которую он любит. Хотя, если бы она была, разве стал бы он целовать другую? Невозможно... или стал бы? К чему тогда говорить ей, что она ему нравится? Дефне не столько злилась, сколько ощущала себя растерянной, к своему возрасту она не накопила никакого любовного опыта, мужчин не знала и не понимала, как ей следует вести себя в подобных ситуациях. О чём можно было говорить, если первый в её жизни настоящий поцелуй случился только с ним! Она вздохнула, обратив на себя внимание подруги, та наблюдала за девушкой с самого утра и находила её поведение странным. Преподаватель также заметил необычное настроение одной из самых любознательных студенток, всегда приходившей на его экскурсии подготовленной, она и сама могла бы многое рассказать об осматриваемых достопримечательностях.

— Внимание, дорогие мои. — начал он, оглядывая лица студентов, уже изнывавших от жары. — Сегодняшняя история об одной из самых красивых площадей Рима длинной не будет, так что заснуть вы не успеете. — ребята вяло улыбнулись, а хмурая Дефне натянула на голову соломенную шляпку, и её белое фарфоровое личико забавно и трогательно выглядывало из-под широких полей. — Площадь Навона известна со времен античного Рима. Тут находился стадион, затем – городской рынок, а за последние две сотни лет это место в центральной части города застроили в стиле барокко. И даже, если раньше вы не знали, то теперь сами можете догадаться, что многие из этих зданий — и мужчина обвёл рукой величественные палаццо, располагавшиеся с двух сторон — построены на фундаменте стадиона. — он махнул рукой налево. — Вот там, с западной стороны есть сооружение, заслуживающее вашего особого внимания. — и замолчал, ожидая от них ответа.

— Церковь какой-то Агнессы, вроде... — робко ответила Сезен.

— Да, дорогая. — кивнул он. — Церковь Сант-Агнесе-ин-Агоне. А что вы о ней знаете?

— Ой, там какая-то жуткая история была с борделем и казнью. — проговорил Люк. — Точно не помню.

Сеньор Луиджи бросил быстрый взгляд на отсутствующее лицо Дефне и подтвердил:

— Действительно, и история весьма неприятная, впрочем раннехристианские мученики почти все пережили трагическую смерть. Девушка жила в четвертом веке во время гонения на христиан, е хотели выдать замуж за сына очень важного господина, но она отказалась, приняв обет безбрачия. Тогда ей остригли волосы и голой отвели в бордель, который находился на стадионе. Ну а дальше, волосы чудесным образом отросли, и ни один мужчина дотронуться до неё не мог.

— Но её же все равно убили? — то ли подтвердила, то ли спросила шведка Ингрид.

— Её казнили. — ответил преподаватель. — Странно, что ты не помнишь истории, ты же слышишь её не в первый раз.

— А церковь на месте борделя или на месте казни построили? — заинтересовалась Мелек.

— Да, какая разница? — хмыкнул Люк. — Но, кажется на месте борделя. Только ведь эта церковь появилась позднее? Разве нет?

— Ну, по архитектуре же видно, что не раньше семнадцатого века. — снисходительно пояснил один из студентов

Экскурсовод оглядел группу и медленно двинулся дальше, все потянулись за ним, остановившись у фонтана Четырех Рек, он предложил:

— Давайте проголосуем, какому фонтану вы отдаете предпочтение. Итак, их три: Рек, Мавра и Нептуна, сейчас мы стоим у первого, поднимите палец, кто считает его наиболее удачным из трех. — таковых оказалось больше половины, в их числе и Дефне. Он улыбнулся. — Очень хорошо, Дефне, тебе выпала честь защитить своего любимца. Что ты хочешь нам о нём поведать?

Девушка вздохнула и посмотрела на подругу, та ободряюще кивнула головой.

— Фонтан находится точно в центре площади напротив дворца папы Иннокентия Х и был построен по его заказу, между прочим, автор ‒ Бернини.

Преподаватель кивнул головой.

— Браво, девочка... Что ещё? Год помнишь?

— Точно нет. Но по-моему, середина семнадцатого века.

— Одна тысяча шестьсот пятьдесят первый год от Рождества Христова. — подсказал Люк и, увидев взгляд преподавателя, возразил: — А что? Я из её команды, тоже люблю этот фонтан.

— Фонтан изображает реки четырех частей мира: вот этот мужчина с веслом ‒ это Ганг, он представляет Азию. — Дефне медленно двинулась вдоль фонтана, группа передвигалась вместе с ней. — Статуя с закрытыми глазами ‒ Нил, он представляет Африку. Статуя на горе денег ‒ это река Ла Плата, представляет Америку, недавно открытую по отношению к моменту создания фонтана. А Европу представляет Дунай, на статуе геральдика папы.

— Прекрасно, Дефне, спасибо. — улыбнулся сеньор Луиджи. — А что в центре, Люк?

— Обелиск... — сразу ответил тот. — Только он не из Египта, это просто имитация, хотя и древняя.

— Отлично, вашему фонтану зачёт. Куда двинемся дальше? Фонтан Мавра? Кто защитит его? — он насчитал только четыре пальца. — Вот как... Что же, любители фонтана, защищайте Мавра в лучшем виде и увеличивайте число его сторонников.

Шведка начала первой.

— Наш фонтан расположен симметрично другому, фонтану Нептуна. Он построен раньше центрального фонтана, и вначале выглядел иначе. Тогда по бокам его украшали только скульптуры тритонов, а в центре было пусто. Но по желанию фаворитки папы сделали статую мавра, который борется с дельфином, и водрузили его на пустое центральное место.

— Так... — протянул экскурсовод. — В целом верно, но ты, может быть, какие-то имена вспомнишь. Бог с ней, с фавориткой, а архитектор кто был?

Ингрид помотала головой, а на помощь ей пришла Сезен.

— Разве не Бернини к этому причастен?

— Он рисовал, да, а вот делал другой. — подтвердил парень из их команды.

— Кто помнит имя? — преподаватель обвел группу глазами и заметил Бельгин. — Так, так, вижу сеньорита горит желанием восполнить пробел в знаниях.

— Статую сделал Мари. Вот только все эти статуи не оригиналы, а копии, оригиналы находятся на вилле Боргези для лучшей сохранности. — сказала Бельгин и посмотрела на подругу, та отошла немного в сторону и что-то набирала на сотовом.

— Зачёт на среднюю удовлетворительную оценку. Пошли к последнему, северному фонтану. Желающие его представить в лучшем виде найдутся?

Йетер робко подняла палец и оглянулась, никто не планировал присоединиться к ней, она испугалась и опустила руку, но преподаватель уже заметил её жест.

— Вперёд, вперёд, выходи вперёд наша кареглазая сеньорита, фонтан Нептуна не забудет твоей смелости. Что ты хочешь нам сказать? Смелее, я помогу.

— Но я знаю совсем немного. Тот же самый Бернини работал над ним, изменил форму и сделал больше по размеру. — говоря, она неотрывно смотрела на сеньора экскурсовода, тот, подбадривая, согласно кивал головой. — А скульптуры установили вообще в девятнадцатом веке. — девушка сдвинула брови. — Фамилию автора не помню.

— Антонио Битта ‒ автор этих скульптур. Он старался выдержать стиль фонтана Мавра и ему это удалось. — мужчина улыбнулся. — Если подвести итог в двух словах: совершенно очевидно, что подавляющее большинство из вас предпочитают центральный фонтан. Но о каждом вы постарались дать информацию. Эти фонтаны, журчащие свидетельства вашей преданности, вас не забудут. — пошутил он. — На другие памятники времени у нас не осталось, поэтому давайте просто махнём ручкой, где что находится. — он посмотрел на часы и покачал головой. — Итак, здесь есть ещё одна церковь, не такая впечатляющая, как церковь святой Агнессы, но она вон там. Невозможно не заметить бывший дворец папы ‒ палаццо Памфили, вы его все уже видели, он стоит напротив вашего любимого фонтана. А также напротив фонтана Мавра вы видите палаццо Браски, в котором находится музей Рима, там собраны рисунки, фотографии и картины, рассказывающие об истории нашего «вечного» города.

— А на говорящую статую пойдем смотреть? — осведомился Люк.

— Мы пойдем в том направлении и остановимся возле неё на минутку. — заверил преподаватель, пересчитал студентов чуть ли не по головам, вызвав взрыв смеха, и двинулся вперед.

Бельгин поравнялась с Дефне и, искоса взглянув на неё, спросила шепотом:

— Опять писал? — подруга кивнула. — Что говорит?

— Интересуется, чем я занята, сожалеет, что не может быть рядом.

— Ого! — девушка остановилась и схватила её за руку. — Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Это ничего не значит! — раздраженно заметила Дефне. — Откуда мне знать, может, он и другим такие любезности расточает.

— Да, не похоже это на него. Ты же видела, как он отодвинул Мелек, а она нравится почти всем. — Бельгин помолчала и подстроилась под шаг подруги, которая все набирала скорость, стараясь догнать ушедшую вперёд группу. — Дефне, постой... — она схватила её за руку. — Знаешь, я думаю, он влюблен в тебя... А ты... Ты сердишься, потому что он нравится тебе, а может, даже больше...

* итал. - моя дорогая