Всё началось с поцелуя

Глава 6. Скороспелые решения.

Уйдя в свои размышления, она не заметила, как подошла Бельгин, и вздрогнула, услышав её голос.

— Что случилось? Я наблюдала за тобой из кафе, у тебя было такое выражение лица, что я забеспокоилась.

— Да, ничего особенного. — приняв на себя беззаботный вид, девушка пожала плечами. — Я прощалась с городом и прямо на этом месте, у любимого фонтана приняла одно решение. — её голос звучал глухо и еле слышно из-за журчащей воды.

Бельгин знала, что Дефне не всё рассказывает ей, иногда это огорчало, но, в конце концов, каждый имел право делиться только теми детали своей жизни, которые не считал слишком личными, однако в этот раз она не сдержалась.

— И мне, по обыкновению, не стоит спрашивать, о чём идёт речь, и какое решение ты имеешь ввиду, да? — в её голосе слышалась легкая обида.

Дефне, смотревшая в одну точку, перевела на неё отсутствующий взгляд. — Почему же? Я отвечу: речь идет о господине Ипликчи. Наверное, это прозвучит смешно, ведь никаких отношений между нами и не было. Но я думала о нём, ждала его коротких сообщений, а сейчас, положила конец своим глупым фантазиям.

Бельгин взяла её руки в свои, и чудесные голубые глаза наполнились сочувствием.

— Мне жаль... Но почему же фантазиям? Я видела, как он смотрел на тебя, ты нравишься ему... Дефне, не глупи! — она выпустила её руки и с чувством произнесла. — Он влюблен в тебя, иначе, зачем бы ему, взрослому мужчине, каждый день строчить тебе эти смски. — и поскольку подруга молчала, робко предложила. — Может, дашь себе и ему шанс? Ты вернешься, вы встретитесь, пообщаетесь... А там будет видно...

— А что там может быть видно, кроме очевидной разницы между нами? — усмехнулась Дефне. — Моя семья ‒ это целый букет проблем: бабушка болеет, непутевый брат может в любой момент уйти с работы, Пчёлка подрастает, и уже сейчас надо копить деньги на обучение. Про себя уже молчу... Думаешь, ему нужны эти заморочки людей из бедного квартала? Я выросла в нужде, и правила поведения в обществе Мелек мне не ведомы. Не знаю даже, в каком порядке используют все эти столовые приборы, которые выкладывают возле тарелки... — с отчаянием произнесла она.

— Вот это глупость! — возмутилась Бельгин. — Уверена, что у себя дома он пользуется одним ножом и одной вилкой. Дефне, ты с ума сошла? Откуда все эти бредовые мысли насчет неравенства, этикета и правил поведения? Ничего себе! Ты тут сама напридумывала, сама огорчилась и приняла неверное решение за вас обоих. — она даже голос повысила, что случалось с ней крайне редко.

Но Дефне отмахнулась, этот красноречивый жест означал, что она осталась при своём мнении, в этот момент сотовый пискнул, прочитав сообщение, она сжала губы, быстро написала ответ и сунула телефон в карман.

Поймав вопросительный взгляд Бельгин, резко ответила:

— Да, я его попросила больше мне не писать. Все кончено, хотя ещё ничего и не начиналось. — накинув на плечи легкий палантин и чуть ссутулившись, она медленно двинулась в сторону остановки общественного транспорта.

Летом во Французском институте царило относительное затишье, самые напряжённые, наполненные мероприятиями весенние месяцы прошли, июньский День музыки, на который в этот раз приехал виолончелист из Руана, собрал посетителей даже больше, чем мог вместить зал, поэтому некоторые слушатели остались стоять вдоль стен или сидели в холле, так как звучание инструмента, усиленное микрофоном, разносилось через открытую дверь по всему зданию. На следующий день госпожа Селен только что не летала, количество пришедших на концерт наглядно свидетельствовало о том, что осложнение отношений на государственном уровне, не отражалось на интересе людей к мероприятиям её учреждения. Форпост французской культуры играл объединительную роль и оправдывал, таким образом, своё существование, именно в таком восторженном, позитивном ключе она составила отчёт о прошедшем концерте.

На глаз определив возрастной состав посетителей и пообщавшись с некоторыми из них, Омер понял, что значительную часть составляли студенты университетов, либо изучавшие французский язык, либо интересовавшиеся западной культурой, французской, в том числе. Многие из них заходили на регулярно обновляемый сайт института и, зная план мероприятий на месяц, выбирали те, что отвечали их интересам. За репрезентативность и информативность сайта Омер отвечал лично вместе с руководителем отдела технической поддержки. На главной страничке указывались все службы института с именами сотрудников, в разделе культурный ежедневник был представлен подробный месячный план мероприятий, и их краткие анонсы сопровождались фотографиями, кроме того, существовала отдельная страничка под заголовком «О нас» с краткой историей создания института. Но самыми обширными, требующими постоянных дополнений и изменений, являлись два других раздела: курсы французского языка и медиатека.

В своей работе центр ориентировался на разные возрастные категории и широкие интересы посетителей, поэтому кроме музыкальных программ люди приглашались на просмотры фильмов с их последующим обсуждением, встречи с деятелями культуры, литературные вечера, выставки, довольно часто в институт приезжали актеры-кукольники с небольшими постановками, рассчитанными на самую молодую публику. С особым успехом проходили вечера в саду, ухоженные зелёные насаждения, благоухающие цветущие растения, тент, призванный защитить посетителей от солнечных лучей, и непринужденная атмосфера располагали к общению и способствовали увеличению числа посетителей.

Персонал института не был многочисленным, в восьми отделах трудились чуть больше двадцати человек, но на курсах французского языка, например, работали и внештатные сотрудники, с которыми заключались временные договоры, преподаватели довольно часто менялись, и их количество зависело от числа набранных на обучение студентов. Отработав два года, Омер знал всех в лицо и со многими находился в приятельских отношениях, Моник любила устраивать общие еженедельные совещания и показательные «порки» руководителей отделов, результаты работы которых её не устраивали или, как любила говорить она сама ‒ «огорчали». Разумеется, госпожа Селен никогда не повышала голос, но холодный тон и ледяной взгляд не сулили ничего хорошего и всегда отражались на проценте премиальных.

По роду деятельности Омер контактировал со всеми службами, но чаще всего общался с отделом технической поддержки, состоявшей исключительно из мужчин, бухгалтерией, где трудился Синан, и, конечно, со своей помощницей Аслы. Эта молодая замужняя женщина работала на своём месте ещё до его прихода и очень переживала, что со сменой руководителя потеряет должность, но Омер отказался от предложения Моник заменить помощницу, она справлялась со своими обязанностями, и он ценил её деловые качества: исполнительность, дотошность и трепетное отношение к порученному делу. Она оказалась просто незаменимой при организации мероприятий для детей, своих у неё было двое и Аслы имела лучшее, чем у него, представление о том, что следует сделать, чтобы покорить детскую публику и завоевать симпатии родителей. С недостатками в её работе он мирился, при этом самым серьёзным упущением было из рук вон плохое владение французским языком, так что ему каждый раз приходилось оказывать ей помощь при непосредственном общении с французами. Этот факт его удивлял, ведь к занимаемой ею должности предъявлялись весьма чёткие требования, в том числе и по знанию языка. Другим неудобством было то, что Аслы приходилось часто отпрашиваться с работы по семейным обстоятельствам, растить маленьких, часто болеющих детей без помощи родных, живших очень далеко от молодой семьи, оказалось делом совсем непростым.

В последний день июня он пригласил женщину в свой кабинет, чтобы обсудить организацию субботнего праздника для детей, программа, рассчитанная на полдня включала в себя, как посиделки в саду, так и в помещении медиатеки.

— Я просмотрел предложенный вами план мероприятия и у меня сложилось впечатление, что он рассчитан на детей более старшего возраста. Но вы в своей таблице... минуту... — он пощёлкал мышкой, вывел на экран письмо, присланное ему по электронной почте. — Да, вот здесь... Вы указываете возраст с пяти лет, понятно, что таких малышей приведут родители. Но всё же... Разве мы хотим повторения того разгрома, который детишки устроили в библиотеке две недели назад?

— Но, господин Ипликчи, — возразила помощница, — никто не планировал оставлять их в здании на целый день. В письме я особо выделила, что в одиннадцать часов, а потом в три и четыре часа они вполне могут присутствовать на чтении сказок. Серра и Матильда не только рассказывают магические истории, но и поют вместе с ними, вовлекают их в игры и действия, так что детям не придёт в голову бегать по помещениям и разбрасывать проспекты.

— Будем надеяться... — улыбнулся Омер. — Вы рассчитываете, что на эти три мероприятия придут разные зрители и участники?

— Возможно, кто-то останется на мероприятия, которые идут подряд друг за другом. Но, вообще-то, я ориентируюсь на новых зрителей. — она улыбнулась. — В детском саду, куда мой старший ходит, многие уже знают и ждут.

Омер одобрительно взглянул на молодую женщину.

— Очень хорошо. Только надеюсь, вы проследите за тем, чтобы двери здания оставались закрытыми, и все активные игры проводились в саду, там много места для упражнений такого рода.

— Так и запланировано, но в таблице я пометила и медиатеку на случай плохой погоды. — сказала Аслы и указала пальцем на монитор, в который смотрел её начальник.

— Я вижу, в кукольном спектакле и выставке вы задействовали взрослую аудиторию. —заметил Омер. — Это последнее представление артисток, и оно должно пройти без помарок. Не забудьте, вечером мы идем с ними на ужин.

Помощница глубоко вздохнула и кинула на него жалобный взгляд.

— Может, вы обойдетесь без меня? Старший приболел, и мне не хотелось бы оставлять его одного.

— Почему одного? А куда муж делся? — удивлённо спросил Омер и, не дождавшись ответа, произнес. — Аслы, мы договаривались, что ваши личные дела никоим образом на работе не отражаются. Попросите знакомую, наймите няню, в конце концов. Ужин заказан на четверых, значит вы должны быть там вместе со мной.

Женщина огорчённо покачала головой, понимая, что зря затеяла этот разговор, ведь при вступлении в должность она согласилась с ненормированным рабочим днем, к тому же её начальник часто шёл на уступки и там, где имелась возможность, освобождал помощницу от вечерних посиделок с клиентами, чтобы она провела время в кругу семьи. Муж выражал недовольство вечерними отлучками, но менять работу Аслы категорически отказывалась, ей нравилось то, чем она занималась, в институте её окружали приятные, образованные люди, господин Ипликчи оказался порядочным, понимающим человеком, и такую зарплату, как здесь, в других местах ей не предлагали.

После спектакля и прощального ужина Омер вернулся домой довольно поздно, француженки оказались интересными собеседницами, и весь ужин делились с ними впечатлениями от поездок в другие страны. У женщин не было агента, и они сами выходили на потенциальных заказчиков, предлагая им мини-спектакли для зрителей разного возраста, даже кукол частично шили сами, а в специальных мастерских заказывали только отдельные части туловища, которым требовались механизмы, заставлявшие фигурки двигаться. Французский институт работал в связке с организацией, называющейся Альянс Франсез, их связывали общие цели ‒ участие в глобальном проекте франкофонии, то есть в продвижение французского языка и культуры по всему миру. Альянс Франсез имел представительства в крупных городах разных стран, и очень часто Французский институт патронировал деятельность отделений Альянса, помогая им в организации культурно-образовательных программ. Так, например, кукольницы, успешно отработавшие в Стамбуле, заключили договор на серию представлений в нескольких городах Европы, все летние месяцы у них были уже расписаны, а осень они планировали провести в Китае, где интерес к культуре Франции и к изучению языка вырос в последние годы.

— А периоды простоя у вас случаются? — поинтересовалась Аслы, свободный график работы и возможность путешествовать очень привлекали её.

— Конечно. — тряхнув кудрявой гривой, улыбнулась темноволосая, начинающая седеть женщина. — И очень часто. Но мы уже приспособились к такому режиму, готовимся к нему, потихоньку откладывая деньги на «черный день».

— И сколько времени вы живёте в таком режиме? — спросил Омер, на самом деле его интересовало, как они переносят длительные переезды, и как домашние смотрят на их постоянное отсутствие дома. Но спросить прямо не решился, возможно, эти вопросы показались бы дамам слишком личными. Начиная работать, он пару раз попадал в такие неудобные ситуации, задавая собеседникам обычные, с его точки зрения, вопросы, вот только потом Моник заводила с ним разговоры об особенностях поведения со своими соотечественниками.

— Французы, — говорила она, — или, скажем, большинство из них, очень дорожат своим личным пространством. Есть темы, которые не стоит затрагивать в разговорах, какими бы любезными они при этом не выглядели. Откровенные беседы или обсуждение личных тем не приветствуются, безопаснее говорить на темы общего порядка, либо профессиональные. — она передохнула и, с улыбкой глядя на молодого мужчину, произнесла. — Вы, Омер, человек светский, учились в Европе, и до сих пор я не замечала у вас проявления восточного мужского шовинизма. По крайней мере, на работе... — она усмехнулась и вопросительно посмотрела на него. — В Европе женщины поражены вирусом феминизма, не все, но многие. Так что скажу заранее, галантность, восхищение женской красотой, предупредительность можете проявлять только тогда, когда поймёте, что ваша собеседница этого ждёт, в противном случае это может быть неправильно истолковано. Будьте осторожны... Умный поймет с полуслова... — этими словами она закончила их разговор, Омер сделал надлежащие выводы и с тех пор умело обходил все углы в общении с гостями института, в чём ему очень помогал опыт работы в журналистике.

Дни пролетали быстро, подготовка к юбилею и приёму по случаю национального праздника Франции подходила к концу, и хотя всё было выверено до мельчайших деталей и прорепетировано до последней минуты, Моник не давала своим сотрудникам никакой возможности расслабиться. Отправив Аслы домой, Омер и руководитель отдела технической поддержки в очередной раз вдвоём остались в кабинете руководителя.

— Вы уверены, что мы полностью готовы к приёму? — этот вопрос, звучал по меньшей мере, в пятый раз.

Оба мужчины кивнули головами.

— Омер, вы лично проверили номера, в которых наши гости будут размещены?

Он подтвердил кивком головы.

— А аппаратура не подведёт? Микрофоны, видеопроектор, компьютеры в полной исправности? Осечек не будет?

Главный технарь также молча кивнул.

— А что вы мне оба киваете? Голоса лишились? — Госпожа Селен нервно листала ежедневник.

— Моник, при всём уважении к вам, вы уже в пятый раз задаёте нам одни и те же вопросы. — спокойный голос Омера чуть уменьшил нервозность женщины. — Мы работаем не первый год, и это далеко не первое по счёту мероприятие такого рода, какое мы проводим. Полагаю, вам лучше поехать домой, успокоиться и выспаться. — он помолчал и решил нарушить правила этикета, сказав женщине не очень приятную вещь. — Посмотрите на себя в зеркало: у вас усталый вид, мешки под глазами. Состояние, в которое вы сами себя ввергли, не идёт вам на пользу. Притормозите, ведь ваше лицо ‒ визитная карточка нашей организации.

Моник нервно похлопала себя по щекам и, вскочив, подошла к зеркалу, внимательно оглядев своё лицо с разных сторон, с сожалением признала.

— Вы абсолютно правы. Ужасно выгляжу, пожалуй, завтра, я выйду после обеда. Мне, действительно, следует выспаться, а то перепугаю всех своим внешним видом.

«Скорее уж своим душевным состоянием», — подумал мужчина, но вслух этого не сказал.

По дороге домой, ещё в машине, он ослабил узел галстука, несмотря на жару, руководитель отдела обязан был соблюдать дресс-код. Пройдя в гостиную, открыл двери в сад, надеясь впустить немного ночной прохлады. Но вместо этого горячий воздух улицы ворвался в помещение, шла вторая неделя июля и почти столько же держалась жара, о прохладе ночью оставалось только мечтать. Омер глубоко вдохнул и лёгкие наполнил аромат цветов, который взбудоражил его и тут же вызвал в мыслях образ рыжеволосой девушки.

Покинув Рим, он почти ежедневно посылал ей коротенькие сообщения, понимая, что, возможно, выглядит невероятно глупо в её глазах, но отказаться от этого виртуального мостика между ними не хотел. В их переписке и её односложных, иногда даже слишком сухих ответах не содержалось и намёка на романтические чувства, но его сердце билось каждый раз быстрее, когда звуковой сигнал оповещал о входящем сообщении. Почти не зная Дефне, он чувствовал странную близость между ними, и потребность видеть и слышать её росла. Это не походило на его отношения с другими женщинами, периодически появлявшимися в его жизни, они какое-то время украшали её своим присутствием, а потом исчезали, почти не затронув его сердце. Брюнетки, блондинки, рыжие, красивые и не очень, умные или недалекие, все они хотели определённости, рассматривая его, как подходящего кандидата в мужья. Нельзя сказать, что он был категорически против брака, совсем наоборот, ему хотелось иметь семью и детей, к которым он бы с радостью спешил после работы. Но сердце его молчало, а строить свой брак на иных фундаментах, как ему советовала умудренная жизненным опытом тётя Нериман, он не желал. И вот, сам себя не узнавая, впервые он почти преследовал девушку, не желавшую иметь с ним никаких отношений и считавшую его бесчестным человеком, который из соображений личной, сиюминутной выгоды воспользовался ею, как щитом, и разрушил трогательную девичью мечту о первом поцелуе для возлюбленного..

Он знал, что через два дня обучение Дефне заканчивалось, и она отправлялась в поездку по стране со своей подругой, стало быть, ещё через десять дней она вернется в Стамбул, и они смогут, наконец, встретиться лицом к лицу. Несмотря на позднее время ему захотелось напомнить ей о себе и, не колеблясь, он отправил сообщение: «Как защитили проект? Какой первый город в маршруте вашего путешествия?», держа телефон в руке, ждал ответа. И он пришёл довольно быстро, текст гласил: «Не пишите мне больше».

Название лекарства Дефне получила почти перед самым отъездом, стоило оно дорого, и денег от несостоявшейся поездки по стране едва хватило для его покупки. Ночь перед вылетом она плохо спала, уверяя себя, что исключительно состояние бабушки являлось тому причиной, хотя оно, действительно, внушало беспокойство, Тюркан была немолода и страдала от ишемической болезни сердца, сын и внуки знали об этом и старались не загружать её своими проблемами, и только Сердар оставался исключением из этих правил. Именно потому что он рос проблемным ребенком и всё никак не мог найти свое место в жизни, бабушка проявляла к нему особую снисходительность, и он беззастенчиво пользовался этим. Она любила порассуждать на тему трудностей в жизни внука, о том, что не так просто стать на ноги, найти хорошую работу и накопить деньги на свадьбу, празднование которой, учитывая подарки и многочисленную родню, вылилось бы в астрономическую для семьи сумму, к тому же мужчине, не имеющему прочного положения, пришлось бы ещё потрудиться, чтобы найти хорошую невесту. Дефне любила брата и делилась с ним заработанными деньгами, но полагала, что давно настало время вправить ему мозги, ведь, не считая бабушки, Сердар был старшим в семье и должен был бы чувствовать свою ответственность перед ними. Она несколько раз тщетно пробовала заводить разговор на эту тему, брат улыбался и тут же исчезал из поля зрения.

— Бабушка, неужели ты не видишь, что его надо не уговаривать, а гнать на работу. — часто говорила она пожилой женщине. — Какого хорошего места он ждет? У него, что специальность есть какая-то, может, он тайком от нас профессию получил?

Тюркан согласно кивала головой, но тут же начинала оправдывать внука, приводя хорошо знакомые и порядком набившие оскомину доводы. Нихан поддерживала подругу, но вовсе не из чувства солидарности, у неё были свои причины желать, чтобы брат Дефне нашел работу, остепенился и начал задумываться о создании собственной семьи. Она была давно влюблена в него, и хотела выйти замуж ‒ хотя он сам об этом и не подозревал ‒ однако мать Нихан относилась весьма прохладно к Сердару Топал, считая его лентяем и пустым прожектёром, и никогда не согласилась бы отдать за него свою дочь. Новость о том, что молодой мужчина, наконец, устроился на работу, воодушевила её, теперь дело оставалось за малым ‒ сделать так, чтобы он увидел в ней не только подругу сестры, но красивую, вполне созревшую девушку, в которую можно влюбиться и взять в жены. В её голове уже давно созрел план, и она ждала приезда Дефне, чтобы обсудить его и начать претворять в жизнь.

Их самолет в Стамбул вылетал днем, в половину первого, но девушки встали рано утром и отправились в аэропорт заранее, Дефне хотела уехать из кампуса раньше пробуждения Мелек с подругами, те не знали об отложенной поездке, а ей не хотелось об этом говорить. Вчера троица вернулась очень поздно с очередной вечеринки, куда их пригласили всё те же знакомые итальянцы, опять что-то долго обсуждала, весело смеясь, заснули они уже под утро, поэтому даже не услышали, как Бельгин и Дефне с заранее собранными вещами тихо покинули комнату. В киосках аэропорта девушке удалось купить всем по небольшому сувениру, на себя денег уже не хватило, но поводом для расстройства это не стало, ведь по возвращении именно ей, по сложившейся традиции, придется разбираться с более серьёзными проблемами, прежде всего, финансовыми. Она выглядела подавленной и чувствовала себя отвратительно не только из-за беспокойства о бабушке и несостоявшегося путешествия, о котором грезила два года и на которое всё это время копила деньги, причину такого состояния следовало искать в Омере Ипликчи. Дефне и сама не могла понять, как за такое короткое время их поверхностного знакомства чувство негодования и презрения, которое она вначале испытывала к незнакомцу, сменилось на прямо противоположное. Когда самолет взлетел и пассажиры расслабились, Бельгин, краем глаза следившая за подругой, выбрала удобный момент для разговора, она считала принятое решение ошибкой и пыталась мягко урезонить Дефне, указав ей на спорные моменты в её рассуждениях.

— Послушай, подруга, ты не погорячилась вчера с смской господину Ипликчи? — мягко произнесла она, передав ей бутылку воды.

— Наоборот, я поступила неосмотрительно, поддерживая общение с ним. — ответила та, не глядя на Бельгин.

— Ты знаешь, я всегда на твоей стороне, но не могу понять, какая муха тебя укусила, и что за ерунду ты несла насчет этикета, разных обществ и прочего. Ты Мелек наслушалась что ли? Так что у этой несчастной в голове, одному Аллаху ведомо.

— Мелек слушать трудно, почти невозможно, но, хорошенько рассудив, она сказала правду. Моим воспитанием занималась немного бабушка, немного улица, немного я сама. Никаких элитных интернатов, частных или даже просто хороших учебных заведений, я не заканчивала, как ты, например. Я училась в обычной школе, и это мог бы быть мой потолок, если бы отец не согласился оплачивать учёбу, а я не сидела бы над учебниками все ночи подряд, как сумасшедшая.

— Вот уж позволь тебе не поверить! — горячо возразила Бельгин. — Зная твой характер, я уверена, что рано или поздно ты продолжила бы обучение, накопила бы денег, вот как на поездку в Италию, и поступила бы в университет.

Дефне грустно покачала головой, с улыбкой глядя на подругу.

— Дорогая моя, ты далека от моих реалий. Мне пришлось бы содержать семью на заработанные деньги, отложить ничего не получилось бы, потому что Сердар всё ждал милости Аллаха и попутно впутывался во всякие авантюры. — она колебалась, не зная, стоит ли открывать семейную тайну, но иначе Бельгин просто не поняла бы масштабов ответственности, вмененной ей в обязанность. — Мой брат наделал кучу долгов, кредиторы его избили и заперли, сказав нам, что не отпустят до тех пор, пока мы не выплатим деньги. — она увидела, как глаза подруги испуганно расширились. — Да... Таких сумм у нас никогда не водилось, на кредит рассчитывать мы не могли, обратились к отцу, он взял деньги в банке с условием, что выплачивать станем мы.

— Я не знала... — потрясённо прошептала Бельгин. — Почему ты мне ничего не сказала?

— А что бы это изменило? — пожала плечами Дефне. — Во-первых, мы учились на первом курсе, и я мало тебя знала. Сама понимаешь, это не то, о чём можно рассказывать незнакомым людям... А, во-вторых, ну а чем ты, такая же студентка, как и я, могла бы мне помочь?

— Понимаю. — согласилась девушка. — Скорее всего, я поступила бы также, то есть молчала бы. Так вы с банком расплатились?

— Ага, не так давно и общими усилиями... Я всё это время брала заказы и шила по выходным и немного по ночам на неделе, если не валилась с ног после университета и подработки в кафе. Бабушка готовила на свадьбы и на большие торжества, с ней расплачивались деньгами или продуктами. Даже Пчёлка подрабатывала в соседнем магазинчике. — она взглянула на Бельгин и грустно улыбнулась.

— А Сердар? Он-то что делал? — нахмурившись, спросила подруга.

— О-о-о... Брату было очень стыдно и он старался ускользнуть из дома с раннего утра. — Дефне махнула рукой и замолчала, но было видно, что эта тема сильно растревожила её, и она продолжила говорить. — Где он пропадал нам не ведомо, но мы вздрагивали от каждого стука, боясь, что опять пришли кредиторы, потому что этот дурень наделал кучу долгов. Отец не выдержал и вмешался, они так кричали наверху, что я уж думала, он его побьет. — она грустно покачала головой. — А следовало бы... Ушли вместе, вернулся Сердар один и сказал, что устроился на работу. С тех пор, вроде, дела наладились, но как надолго, я не знаю.

— Мне так жаль... — в глазах было Бельгин было столько сочувствия, что у Дефне навернулись слёзы. — Если бы я только знала... Все равно, ты могла бы мне сказать, когда мы подружились... Может, я могла бы помочь, у меня есть свои деньги.

— Только этого ещё не хватало, чтобы ты оплачивала глупости моего брата. — с чувством ответила она.

Да, такое откровение со стороны Дефне прозвучало совершенно неожиданно, и теперь подруга не понимала, как ей вернуться к теме отношений с Омером, решив отложить её на более благоприятный момент.

Самолет приземлился в Стамбуле в четыре часа дня, девушки довольно быстро получили багаж и, выйдя из здания аэропорта, окунулись в марево июльской жары. Дефне не стала никого предупреждать о своём приезде, планируя добраться до дома на такси, но Бельгин встречал отец и, не слушая протестов, усадил подругу дочери в машину, сказав, что не может позволить молодой девушке, проделать такой длинный путь в одиночестве. Господин Айдын так искренне радовался возвращению дочери, что Дефне, расстроенная последними событиями, особенно остро реагировала сегодня на эти знаки отцовской любви. Её детская боль и обида из-за отсутствия родителей в их жизни, казалось, были давно и прочно похоронены в сердце взрослой девушки, но вот в такие минуты сожаления внезапно возвращались и захлёстывали с головой. Закусив губу, она молча просидела всю дорогу, глядя в окно на мелькавшие знакомые улицы и стараясь не вслушиваться в разговор, а когда к ней обращались, отвечала с улыбкой, но односложно.

Дверь ей открыла Пчёлка и с радостным визгом повисла у неё на шее.

— Как бабушка, где она? — едва поставив чемодан, спросила Дефне.

Сестра махнула рукой наверх.

— Там, у себя в комнате, прилегла отдохнуть, из-за жары опять поднялось давление. Поднимешься к ней?

— Не сейчас... Сначала приму душ и переоденусь, а потом уже и к ней загляну. Не хочу её будить, пусть отдыхает... Кстати, я привезла лекарство, которое врач выписал. Неужели в Стамбуле его нет? — она поднималась наверх, прихватив чемодан, девочка следовала за нею.

— Я не знаю. — ответила она. — Может и есть, но Сердар сказал, что у него денег в обрез и на лекарство не хватит.

Дефне остановилась перед своей комнатой.

— А продукты дома есть?

— Ага. — кивнула головой сестра. — Бабушка утром готовила. Скоро Нихан должна заглянуть, а Исо уже приходил. — докладывала она. — Брат вернётся после восьми.

— Так поздно? — удивилась Дефне.

— Он сказал, что пойдет на какую-то подработку. — объяснила девочка.

— Аллах, Аллах... — пробормотала Дефне. — Только бы не вляпался во что-нибудь снова. — она оглядела комнату, всё оставалось на прежних местах, присела на кровать и посмотрела на сестру. — А ты как? — не дожидаясь ответа, пошарила в сумке и, вынув маленький бумажный пакетик, протянула девочке. — Вот, возьми, почти все деньги потратила на лекарство. Но на оставшиеся купила вам по маленькому подарочку. Тебе ‒ две заколки для волос.

Лицо девочки прояснилось, она подпрыгнула и хлопнула в ладоши.

— Здорово! Я как раз хотела у тебя попросить что-то в этом духе, чтобы можно было на себя нацепить и показать девочкам. — вынула заколки и тут же зафиксировала ими пряди с двух сторон от висков, покрутила головой, пытаясь оценить эффект и, блестя глазами, повернулась к сестре. — Ну как?

— Очень, очень красиво и тебе идет. — улыбаясь, ответила та.

Пчёлка подбежала к Дефне, крепко обняла за шею и, прежде чем выйти, спросила.

— Раз ты теперь дома, можно мне пойти погулять, заодно и твой подарок Фатме покажу.

Девушка молча кивнула головой, теперь, когда она вернулась, её сестричка снова может стать просто девочкой и беззаботно проводить своё время с подругами. Заглянув к бабушке, увидела, что та уже проснулась и неловко пыталась подняться с кровати, увидела вошедшую внучку и схватилась рукой за сердце, Дефне в испуге кинулась к ней.

— Что с тобой? Опять плохо?

Тюркан улыбнулась и покачала головой.

— Ну, что ты так переполошилась... Просто от неожиданности... Ты же должна была приехать только через десять дней... Что случилось-то?

Внучка нежно погладила её небольшие кисти рук с проступившими на них старческими пигментными пятнами.

— Я вернулась раньше, потому что тебе нездоровится, и привезла лекарство, прописанное врачом. — она старалась говорить бодрым тоном, но бабушка слишком хорошо её знала, чтобы купиться на такой трюк.

Тюркан похлопала рукой по кровати.

— Ну-ка, сядь ко мне, да не горбись ты... — она потянула внучку за руку, и, когда та уселась рядом с ней, строго сказала: — А теперь спокойно расскажи, почему ты отложила поездку.

— Да, нечего рассказывать, правда... Мне позвонил Сердар...

Тюркан хлопнула ладошкой по кровати.

— Ну, так и знала! Ведь запретила ему беспокоить тебя! Аллах, Аллах... Что за парень такой! Ты не должна была его слушать, ничего бы здесь за десять дней не случилось. — держась за внучку, она осторожно слезла с кровати и, покрывая голову платком, ворчливо произнесла: — Испортили тебе все каникулы. Ну, я уж поговорю с ним, когда домой придет. — и направилась к дверям.

Дефне опередила её, встав на пороге.

— Ты куда это собралась?

— Вниз. — ответила Тюркан и отстранила её рукой.

— Как бы не так. — возразила внучка. — Тебе прописан постельный режим, вот и лежи. Сейчас я принесу лекарство, его нужно принимать до еды. А через полчаса спустишься вниз и посидишь на террасе, пока я накрываю на стол. — и она быстро выскочила за дверь

Качая головой, бабушка вернулась к кровати и присела на краешек, она чувствовала себя виноватой за то, что Дефне пришлось вернуться, а ведь девочка так долго копила на эту поездку. Бедняжка не смогла ни отдохнуть, ни посмотреть все эти города, о которых так много рассказывала, сейчас снова примется за шитьё или опять подработку станет искать, если в кафе не вернётся. Внучка поднялась, чтобы дать Тюркан лекарство, оставила пузырек на её столике, где другие медикаменты выстроились в аккуратный ряд и, услышав стук, спустилась открыть. Нихан, стоявшая на крыльце, от неожиданности открыла рот.

— Вот это да! — проговорила она. — А ты тут как оказалась?

— Вообще-то, я тут вроде живу. — Дефне улыбнулась нелепости её вопроса и шире открыла дверь, пропуская гостью. — Проходи прямо на террасу, я собиралась накрывать на стол.

— Да, я не в том смысле. — ответила Нихан и заключила подругу в объятия. — Здорово, что ты снова с нами, но как же твои каникулы?

— Каникулы накрылись. — весело проговорила Дефне. — Сердар сообщил, что у бабушки случился приступ, и за ней нужен уход, вот я и прилетела.

Нихан всплеснула руками.

— Ну, вы подумайте! Выходили же из положения, и десять дней ничего бы для нас не решили. Исо расстроится, если узнает, пусть своему другу втык сделает. — она прошла на террасу и, сев на скамью, с пристрастием оглядела девушку. — Извини, конечно, но отдохнувшей ты не выглядишь.

— И не должна. Я же учиться ездила, а последние дни выдались особенно волнительными. — объяснила Дефне. — Расслабляться планировала в оставшиеся десять дней, но, как видишь, не сложилось.

— Понятно. — кивнула подруга. — Чем планируешь заниматься? В кафе вакансия есть, если тебе подработка нужна, наверняка возьмут, все уже забыли о той сцене с поцелуем.

Передвигаясь с террасы на кухню и обратно, Дефне ничего не отвечала, потом остановилась в проёме и, глядя на Нихан произнесла:

— Но я не забыла... Наверное, возьмусь за шитье, я привезла пару модных журналов с интересными моделями, наберу заказов, а в кафе вряд ли вернусь. Хотя... Не знаю... Посмотрю на обстоятельства.

— Я видела его в кафе ещё пару раз, приходил один. — понизила голос подруга. — Думала, может, спросит о тебе, уж я бы тогда ему всё выложила. Но нет... Даже не поинтересовался, где та девушка, которую он перед всеми опозорил. — она стукнула ладонью по столу. — Вот, если увижу его в следующий раз, напомню о его бесчестном поступке.

Дефне улыбнулась, глядя на возмущенное лицо подруги.

— Не стоит этого делать. Я сама сказала ему всё, что он должен был услышать.

В удивлении Нихан приоткрыла рот и широко открыла глаза.

— Как это? Где? Ты с ним встречалась?

— Ага. — спокойно подтвердила Дефне. — Сначала в самолёте, потом в Риме. И я с ним не встречалась, мы с одногруппницами ходили на выставку картин, где выставлялись три его работы. — и машинально добавила. — Но теперь всё кончено.

Глаза девушки загорелись любопытством, и она переспросила:

— Кончено? Вот так да... Тогда расскажи мне, что начиналось...