Забираю вас себе!

Глава 4

Золотые руки… Второй раз за день убеждаюсь, что мужчины у неё просто шикарные. Не так она их использует, ой не так...

Пальцы скользнули выше, разминая затёкшие плечи, и я поймала себя на мысли, что с таким массажем могла бы уснуть прямо сейчас, забыв обо всех проблемах, интригах и чужой маске, которую ещё недавно старательно примеряла.

Но он вдруг отстранился, забрав с собой это блаженное тепло рук, и я недовольно зевнула, лениво повернув голову на бок.

— Хочу, чтобы ты продолжал гладить, — протянула я с ноткой капризной лени, которую, как ни странно, оказалось легко скопировать с прежней Леи.

Он молча вернул ладони на мою спину, и его прикосновения стали мягкими, почти невесомыми. Он не мял мышцы, не искал зажимов, просто водил пальцами по коже — медленно, размеренно, словно укачивал.

Где-то на границе сна я отметила, как приятно ощущать рядом это тёплое, молчаливое присутствие. Странно... совсем не страшно. Сознание медленно поплыло, мысли путались, тяжелея. Я утонула в этом ритме, в мягкости простыней и тепле его рук, не заметив, как отключилась.

Очнулась резко, на вдохе, с тем привычным ощущением, когда просыпаешься не там, где должен быть.

Белый потолок, массивные балки, полумрак комнаты… Где я?.. Почему не дома?..

Пару секунд сердце бешено колотилось, пока память не вернулась, накрыв лавиной: чужое тело, титул Леи, рабы, ночь... плеть… мужчина с золотыми руками.

Я моргнула, пытаясь прийти в себя, и только тогда почувствовала, что меня всё ещё мягко гладят по спине.

Он что, до сих пор?..

Приподняв голову, я бросила на него сонный взгляд. Мужчина сидел на краю кровати, чуть наклонившись надо мной, его ладони медленно скользили по моей спине, как будто не прошло ни минуты с того момента, как я попросила его продолжить.

Сквозь сон я осознала, что он бы и правда мог так гладить меня до утра... или даже дольше. Послушный, как и положено рабу.

Я зевнула снова, глубоко, и тихо пробормотала:

— Всё, хватит...

Он тут же убрал руки, словно отключили какую-то магическую команду.

Я перевернулась на спину, игнорируя то, что обнажена, потянулась лениво, а потом вдруг, не особо задумываясь, подтянулась ближе и улеглась головой ему на грудь, заставляя и его лечь поудобнее, устроившись так, словно делала это всегда.

— Спи, — выдохнула я, закрывая глаза.

Он не пошевелился.

А я, слушая размеренное биение его сердца под ухом, почти улыбнулась.

Мысль оборвалась, как только сон снова накрыл с головой, унося меня в спокойную темноту, впервые за долгое время не наполненную кошмарами или криками.

Я проснулась на его груди.

Плотно прижавшись к тёплому телу, которое, как оказалось, не только прекрасно массирует, но и чёртовски удобно для сна. Несколько секунд я просто лежала, не двигаясь, вдыхая едва уловимый запах — чуть пряный, тёплый, как поздняя осень, когда всё уже увяло, но солнце ещё греет. Было удивительно спокойно.

Когда я открыла глаза, первое, что увидела, были его глубокие, внимательные, темноватые… и слишком сосредоточенные глаза, изучающие меня с такой тщательностью, будто он пытался разгадать нечто важное.

И я, чёрт подери, ему улыбнулась. Просто взяла и подарила этому молчаливому, красивому созданию что-то мягкое и тёплое.

Он замер. Его дыхание стало чуть реже, взгляд едва заметно изменился. А я — я наконец включилась.

Лея Таша не улыбается рабам, идиотка.

Мгновенно опустила веки, выровняла лицо, стараясь сделать выражение лениво-величественным. Типа проснулась богиня и всё ещё решает — миловать или казнить.

Но вставать не хотелось совершенно. Вообще. Ни на грамм.

Под моей щекой всё ещё билось его сердце. Ровно, уверенно, как-то даже успокаивающе. Я глубже вдохнула и поняла, что отрываться от этого запаха — настоящее преступление.

Вот бы всегда так просыпаться… Хотя бы пару дней.

Но мысли не давали покоя. А с этим тоже нужно «обмениваться» энергией? Или он автономный?

Я покосилась на его лицо. Всё тот же сосредоточенный, почти безэмоциональный взгляд, но под ним — столько сдержанности, что захотелось уткнуться лбом в его шею и попросить ещё пять минут сна.

Как вообще всё это работает? У кого-то есть инструкция? Магия, ритуалы, обмен энергией, и эти его руки… Он ведь даже не сказал, целитель ли он. Хотя это уже очевидно. А может они все так умеют? Почему тогда они ходят в шрамах? Может я запрещаю им исцелять себя?

Молчание между нами становилось плотнее, и я поняла — если не скажу что-то первой, он не проронит ни слова. Он знал свою роль.

И почему-то это раздражало.

Не потому что он молчал, а потому что я не знала, что дальше. А Лея Таша, будь она на моём месте — знала бы. Она бы дала чёткую команду, подняла бы подбородок и послала его заниматься чем-то унизительным… или заманчивым.

Но я — Наташа — просто лежала на шикарном мужском теле и пыталась не показаться глупой.

Я села на постели. Медленно, стараясь не показывать, как в теле ломкой волной пронеслась дрожь. Поначалу рука сама потянулась за покрывалом — инстинктивное желание прикрыться, спрятаться, завернуться в хоть какую-то защиту. Но я остановила себя.

Нет. Не сейчас. Не здесь.

Они ведь уже видели меня голой и, наверняка, не только видели.

Сколько их вообще? Сколько таких, как он? Сколько мужчин называют меня "лея" и преклоняют колени?

Боже, у меня в голове тысяча вопросов, и ни одного ответа.

Где их брать? У кого спрашивать, если все боятся? И главное — как долго я здесь? На день? На месяц? На всю жизнь?

Пока я разматывала нити в голове, взгляд скользнул по его телу — и замер. На боку, чуть выше линии бедра, под углом, я увидела то, что прежде не замечала. Татуировка. Не слишком крупная, но выведенная точно и тонко. Завитки, символы, линии, будто живущие на коже — и не просто узор.

Я не успела подумать, прежде чем рука уже потянулась. Пальцы осторожно скользнули по рисунку. Подушечки коснулись линии — и он, сидевший у кровати, медленно, глубоко вдохнул.

Я почувствовала отклик. Не снаружи — внутри. Где-то между грудью и животом, глубже, чем можно было бы объяснить.

Метка.

Это та самая метка, о которой говорил тот... с плетью. Та, что связывает их со мной. Со мной. Я провела по ней ещё раз — медленно, почти нежно — и снова уловила вибрацию в собственном теле. Тепло. Ощущение чего-то правильного. Словно я нажимала на невидимую клавишу и изнутри отзывалась музыка.

Я подняла глаза. Он не шелохнулся. Только смотрел на меня — карими, тёмными, глубокими глазами, в которых не было ни страха, ни вожделения, ни мольбы.

Он просто смотрел, как будто в этот момент я была центром его мира. Может, так и есть… если метка — это правда.

Я продолжала гладить метку — не осознанно, а потому что... это было приятно. Не эротично, не возбуждающе — а по-настоящему приятно. Успокаивающе

Мне нужны имена, — подумала я. — Мне нужно знать, кто они такие. Каждый из них.

Он молчал долго. Слишком долго. И в этой тишине, где только лёгкое дыхание нарушало покой, он наконец заговорил — низко, почти шёпотом, с той особой почтительностью, что, казалось, вплеталась в его голос на уровне инстинкта:

— Чего желает лея?

Я смотрела в его глаза, ещё не отпуская метку под пальцами, но вдруг взгляд невольно скользнул вниз. И я увидела. Даже сквозь лёгкую ткань его одежды, даже без нужды в прикосновении — я заметила.

Он был возбуждён. Не чуть-чуть. Не едва. А совсем, безоговорочно — возбуждён.