Забираю вас себе!

Глава 57

Она появилась с шумом. Ветер рванулся в окна, словно предупреждая — надвигается нечто.

Дверь отворилась сама собой, и в комнату шагнула Сайра — высокая, яркая, с копной вьющихся волос, украшенных серебряными цепочками. На губах — вызывающая улыбка, в глазах — та самая безуминка, из-за которой с ней и дружили, и боялись.

Я поднялась с кресла и расправила плечи, стараясь улыбаться так, будто действительно рада её видеть. — Добро пожаловать, Сайра, — сказала я, шагнув навстречу. — Давненько не виделись.

— О да, слишком давно! — воскликнула она, и тут же обняла меня, крепко, с напором, будто намеревалась выбить из меня воздух. А потом беззастенчиво чмокнула меня в щёку. — Я так устала от своих дел. Одни и те же лица, одни и те же стоны… Всё наскучило. Подумала — развеется душа на твоих забавках. У тебя ведь всегда веселее.

— Рада, что ты зашла.

— Да уж! — Она откинула голову и рассмеялась. — Ты представляешь, я тут одного своего раба допрашивала… да так, что он умер, гадёныш. Даже не сказала ему, чтобы умирал. А он взял и сдох. Представляешь? Весь вечер испорчен. Пришлось другого звать, а с тем вообще скукота.

Я кивнула, сжав зубы. Сохранять спокойствие было сложно. Рядом со мной стояли Кайрен и Томрин, головы опущены, выражение — идеально послушное. Я чувствовала, как у меня за спиной напрягся каждый мускул Кайрена, но он не дрогнул.

Сайра же перевела взгляд на него и оживилась: — А вот и мой любимчик, — пропела она, подходя и поднимая Кайрену подбородок пальцем с длинным когтистым ногтем. — Ты скучал, красавчик? Я — да. Надеюсь, сегодня ты меня развлечёшь как следует.

Кайрен молчал. Только глаза сверкнули чем-то холодным, но он всё так же стоял, не отводя взгляда.

Сайра бросила взгляд на Томрина, и лицо её тут же скривилось: — А этот… неинтересный. Никогда мне не нравился. А где остальные твои мальчики? Я слышала, у тебя появился четвёртый.

Я приподняла подбородок. — Заняты. Сегодня — только эти двое.

— Хмм… ну ладно. Тогда, как обычно? — Она повернулась ко мне с лукавой улыбкой. — Я возьму себе этого красавчика.

— Конечно, — выдавила я.

Так и начался наш день.

Сайра расположилась на подушках, перешла в тот лениво-властный режим, который у неё всегда включался, когда рядом были «её» люди. Я сидела рядом, стараясь не выдать себя, кивая в нужные моменты и вставляя нейтральные фразы.

— …и вот ты представляешь, он даже не знал, как правильно реагировать на болевой кнут! — возмущалась она, откусывая виноградину. — Пришлось учить. А потом он начал рыдать. Ну что за слабак. Я ему сразу — либо учись, либо уйдёшь в расход. Он выбрал учиться. Умничка, правда? — Она подмигнула и снова залилась смехом.

Я только кивнула. К счастью, Сайра не уставала говорить. У неё не закрывался рот. Она вспоминала сцены из своей усадьбы, комментировала одежду моих рабов, критиковала свои драпировки, кидала на Кайрена взгляды, от которых мне хотелось его увести подальше. Но внешне я была идеальна.

И за это я была благодарна. Чем больше она говорила — тем меньше нужно было говорить мне.

Прошло несколько часов. Вино, сладости, разговоры, сплетни, хохот. Я почти начала верить, что день может пройти именно так — без ужасов, без боли, без разоблачений.

Почти.

Сайра откинулась на спинку кресла, закусила нижнюю губу, а потом повернула ко мне лицо, полное удовольствия. — Ну что, развлечёшь меня?

Я улыбнулась. — Конечно. Чем хочешь заняться?

— Твоим красавчиком, конечно же, — рассмеялась она. — Кайрен, принеси всё, что я люблю. Всё как всегда.

Кайрен поклонился и молча ушёл. Я знала, что он запомнил весь её список с прошлых визитов. Он всё сделает идеально. И от этого было тошно.

Сайра повернулась ко мне и прищурилась. — А ты? Не хочешь развлечься со своим вторым мальчиком?

Я покачала головой. — Сегодня я бы хотела… поучиться. Ты же моя лучшая подруга. Кто, как не ты, покажет, как надо?

— Ха! Лучшее обучение — это практика, — фыркнула она. — Смотри, как делаю я, и повторяй. Она повернулась к Томрину. — Давай, зайчик. Принеси всё то же самое, что и твой друг. Быстренько.

Я смотрела на Томрина. Он тоже смотрел на меня — и в этом взгляде было всё. Молчаливая поддержка. Согласие. Смирение. И тень боли, которую он уже, кажется, заранее принял.

Я едва заметно качнула головой, будто хотела его остановить, но он кивнул. Покорно, без слов. И пошёл вслед за Кайреном.

У меня дрожали пальцы.

Это будет худший день в моей жизни, — поняла я с кристальной ясностью. Потому что всё шло к тому, что мне придётся не просто сохранять иллюзию власти — мне придётся пытать Томрина. И смотреть, как пытают Кайра.

Я едва удерживалась, чтобы не зажмуриться. Сердце било так, что хотелось вцепиться в себя ногтями, лишь бы не выдать ни одного чувства.

Сайра, между тем, вальяжно устроилась на мягких подушках, зевнула и протянула руку к очередной пиалке с засахаренными лепестками.

— Ох, детка, как же хорошо снова быть с тобой. Мы с тобой всегда отлично проводили время, правда?

— Конечно, — выдавила я с натянутой улыбкой. — Ты приносишь праздник, куда бы ни пришла.

— Ха! Вот именно! — Она весело щёлкнула пальцами. — А сейчас будет просто восторг. Я тебе, кстати, ещё не рассказала! Я недавно выучила несколько просто обалденных техник. Как бить так, чтобы не оставить ни единого следа — но чтобы горло вырывало от боли! Или наоборот — чтобы остались красивые полоски, но без повреждений. Ну, почти.

— Ах… звучит… впечатляюще, — прошептала я.

— Это всё тётка Занария показала. Помнишь её? Та, что в Золотом Круге. Богиня пыток, я её так называю. У неё целая коллекция рабов. И ты знаешь, она говорит, что самое главное — раскрыть ощущения, а не тело. Понимаешь?

Я кивнула, как механическая кукла. Мне хотелось закричать.

И тут дверь отворилась. Вошли Кайрен и Томрин, каждый нёс в руках по внушительному подносу. Там, аккуратно разложенные, лежали… инструменты.

Некоторые я даже не могла идентифицировать.

Какие-то шипастые прутья, металлические жгуты с изогнутыми концами, ленты с впаянными стеклянными бусинами, клинья, щипцы, хлысты из чёрной кожи, в которой будто шевелились заклинания.

Меня вывернуло внутри. Но я не показала этого. Просто прикусила щёку изнутри, крепко, до вкуса крови.

А вот Сайра захлопала в ладоши. — Вот это да! Какой чудесный арсенальчик! — Она засмеялась, как девчонка на празднике. — У тебя, как всегда, всё с размахом. Прекрасно. Просто прекрасно.

Она встала и обошла мальчиков, одобрительно осматривая подносы. — Так, красавчики, теперь становимся как положено. На колени. Руки — на локти. Головы вниз. Спины — ровно. Чтобы я видела, как ложится хлыст. Без этого — никуда. Никакой импровизации. Мы же учимся, правда, Таша?

— Конечно, — снова выдавила я. Губы уже начали дрожать, и я сжала их в тонкую линию.

Кайрен опустился первым. Медленно, с достоинством. Он не смотрел на меня, но я чувствовала, как каждое его движение говорит: держись.

Томрин встал рядом. Рядом. Он знал, что его выбрали не потому, что он интересен. А потому, что он рядом.

Два тела. Две спины. Мои мужчины.

Мои.

И я… должна позволить это. Смотреть. Не выдать себя. Быть Ташей, которая не дрогнет.

Сайра хлопнула в ладоши. — Ну что, начнём урок. Смотри внимательно, детка. Сейчас будет очень красиво.

Сайра подошла к Кайрену, легко скользя пальцами по его загорелой спине, будто примерялась к холсту. — Как я соскучилась по тебе, любимый, — почти мурлыкнула она. — Такая ровная кожа. Чистая. Идеальная для демонстрации.

Я хотела отвернуться.

Хотела.

Но не имела права.

Я смотрела, как она подняла тонкий хлыст — с плетением из алой кожи, украшенный серебряными бусинами. Мерцание магии скользнуло по его длине, как предвестие боли. В воздухе дрожало напряжение.

Сайра взмахнула — небрежно, будто играючи. И хлыст распластался по спине Кайрена, оставив за собой тонкую, почти художественную, алую линию, которая тут же начала расползаться, насыщаясь кровью.

Я не вздрогнула. Но внутри всё сжалось. До тошноты. До слёз, которые я не имела права проливать.

— Вот так. Видела? — обернулась ко мне Сайра, сияя от удовольствия. — Можешь попробовать. Или хочешь, я покажу ещё?

— Покажи, — прохрипела я.

Она снова взмахнула — и новая, чуть кривее, но глубже, полоса расцвела на его спине, как ядовитый цветок. Кайрен даже не вздохнул. Просто чуть сильнее опустил голову.

Я стояла. Он стоял. Все мы стояли — и ничего не говорили.

— Ну что, красавица, теперь ты. — Сайра протянула мне один из хлыстов, лёгкий, будто игрушка. Но в нём было слишком много власти.

Я взяла его. Пальцы дрожали. Я старалась, чтобы она этого не увидела.

Не дрожи. Не дрожи. Ты справишься. Это нужно. Это не по-настоящему.

Но в тот момент, как рукоять коснулась моей ладони, я почувствовала это.

Удар. Боль. Вкус чужой беспомощности.

И как-то… приятно. Тревожно приятно. Муторно приятно. Как будто сила, которую я ненавидела, вдруг отозвалась внутри.

— Хорошо… — прошептала я. — Я… попробую.

Но это уже не я. Таша… Она вернулась.

Та самая Таша.

Хлыст лег в руку идеально. Пальцы больше не дрожали. Движение было уверенным. Чётким. Без жалости.

И прежде чем я успела что-либо подумать, рука взметнулась — и резкий, безжалостный удар опустился на спину Томрина. Полоса тут же вспухла на его коже, разрезая воздух звуком, который мне всегда раньше казался прекрасным.

Я закричала — внутри. Я рванулась — внутри.

Но снаружи — всё было тихо. Ровно. Уверенно. Грациозно.

Старая Таша вернулась. Я снова была только зрителем.

Смех вырывается сам собой.

Легкий, звонкий, довольный — не мой, но звучащий моим голосом. И в этой фальшивой мелодии я слышу нечто ужасающее: удовольствие. власть. наслаждение.

Томрин едва заметно поворачивает голову. Его взгляд скользит к Кайрену, будто спрашивает: ты это тоже слышал?

Я — слышала. Я чувствовала. Я была этим смехом.

И это был мой личный ад.

Потому что Таша — настоящая, старая, жестокая Таша — поворачивается к Сайре с улыбкой, блестящей, как лезвие ножа.

— Знаешь, как же я по тебе скучала, — мурлычет она. — Ты всегда знала, как сделать вечер незабываемым. На миг она касается её руки, тыльной стороной пальцев. — Научи меня всему, Сайра. Всему.

— Вот это я понимаю! — Сайра хлопает в ладоши. — Вот это настрой! А то я уж боялась, ты остепенилась. Она поднимает один из кнутов, похожий на украшение: тонкие цепочки с обожжёнными наконечниками. — Это один из моих любимых. Я называю его «песня боли». Не оставляет ран, только сдирает кожу. Смотри.

И она снова взмахивает — по спине Кайрена, по уже уставшей от боли плоти. Тело вздрагивает. Молча. Покорно.

А я внутри… Я кричу. Надо вырваться. Надо остановить. Пожалуйста, хватит, хватит, хватит…

Но всё, что мне остаётся — тонуть. Тонуть в волне чужого страдания, которое каким-то извращённым способом наполняет меня. Бьёт током. Согревает. И я чувствую, как это приятно Таше. Как ей нравится. Как она смеётся вместе с подругой, ловя каждый вдох, каждый стон, каждое сжатие мускулов.

— Попробуй теперь ты, — Сайра протягивает цепочный кнут. — Осторожно, на вдохе. И держи темп. Не давай им расслабиться.

Таша принимает орудие с грацией танцовщицы. Подходит к Томрину. Смотрит. Наклоняет голову. — А ведь раньше ты кричал, когда я делала вот так, — говорит она и наносит удар. Цепи впиваются в кожу. Кожа вздрагивает. Воздух наполняется запахом металла и боли.

А я… я смотрю, кричу, плачу. И не могу остановить её.

Они смеются вместе. Сайра подсказывает. Таша комментирует. Они обсуждают технику, ритм, амплитуду, реакцию. Им весело. Им весело.

И в какой-то момент они обе стоят над телами моих мальчиков, оба кнута в воздухе, оба раз за разом ложатся на их спины. Дуэтом. Как будто это искусство. Как будто это игра.

А я — заперта. Слышу их стоны. Чувствую каждый удар. И не могу ни закрыть глаза, ни закричать. Только тонуть.

Часы текли, как в аду.

Сначала была паника. Дикая, клокочущая истерика, где-то внутри меня, в самой глубине, как цунами, зажатое в бутылке. Я не могла ни кричать, ни двигаться, ни уйти — только смотреть и чувствовать, как Таша смеётся, играет, учится. И как мои мальчики гнутся под её руками.

Они переместились в другую комнату. Та, где был каменный пол, цепи, кольца в стенах. Комната, которую я даже не сразу вспомнила.

Теперь издевательства стали другими.

Сложнее. Глубже.

Сайра что-то комментировала, подбадривала, рассказывала, как «правильно распределять давление», чтобы мышцы «играли», а не рвались. Таша слушала внимательно. Поглощала каждый совет. Улыбалась. И пробовала — снова и снова.

Я тонула.

И вдруг — взгляд.

Томрин.

Он лежал на боку, дышал тяжело, но смотрел прямо на неё. И в его взгляде не было страха. Было понимание. Внимательное, чёткое, обжигающее.

Он понял.

Он смотрел на Ташу, но видел меня. И я поняла — он узнал. Он почувствовал: это больше не я.

Он повернул голову к Кайрену. Тот стоял на коленях, руки в железных кольцах, лицо в крови, но кивнул. Тихо. Едва заметно.

Они оба поняли.

Что это больше не я. Что я потерялась. Что всё стало слишком плохо.

И вот тогда — в этой тишине между двумя мужскими взглядами — что-то во мне надломилось.

Ты должна вернуться.

Если не сейчас, если ещё чуть-чуть, если дать ей ещё чуть больше воли, ни один из них не выживет.

Для той Таши это будет просто очередная ночь. Очередной спектакль. Её игры.

Но я... я не смогу это пережить.

Я попыталась вспомнить, как получилось в прошлый раз. Вспомнить — что я почувствовала, что сделала, когда смогла вернуть контроль. Но теперь всё иначе. Она сильнее, чем тогда. Вкус власти, вкус боли — слишком сладок для неё, и я — слабее.

Я пытаюсь толкнуть себя вверх, разбить стену, вскрикнуть, рвануться к телу — но она не пускает.

А потом...

Дверь скрипит. В комнату входит Мариса. Юная. Нежная. Светлая. Живая.

Она замирает на пороге, глаза — шире некуда. Рот чуть приоткрыт, пальцы сжаты в кулаки. Её губы дрожат. Не знаю зачем именно она пришла, но то, что она увидела повергло ее в шок.

Сайра поднимает взгляд. — А это кто у нас?

Таша смотрит на Марису. Улыбается. Безумно. Хищно. — Новенькая игрушка, — произносит она сладко. — Только получила. Считаешь, стоит попробовать?

Сайра расцветает в улыбке: — Определённо. Подходи, малышка. Мы не кусаемся.

Они обе смеются. Мариса сжимается. Я кричу. Я бьюсь в этой темнице внутри.

Не смей. Не смей. Не тронь её.

Но мои губы уже сложились в команду:

— Подойди.

— А сколько тебе, малышка? — лениво спросила Сайра, растягивая слова, словно наслаждаясь их звучанием.

Мариса сжалась, но ответила, не отводя испуганного взгляда: — Восемнадцать.

Я почувствовала, как Томрина накрывает отчаяние. Оно отразилось в том, как он тяжело выдохнул, как его плечи чуть опустились, а взгляд потускнел.

Сайра же оживилась: — В самый раз. Она прищурилась и наклонилась ближе, глядя на девочку, как на новую игрушку на витрине: — А ты когда-нибудь совмещала удовольствие с болью?

Мариса мотнула головой, почти незаметно, как будто боялась, что само отрицание вызовет к ней интерес.

— Тогда тебе понравится, — пообещала Сайра, повернувшись к мужчинам. — Ну что, кто из вас хочет доставить девочке удовольствие?

Я онемела от ужаса. Кайрен и Томрин — тоже.

Воцарилась тишина, наполненная таким напряжением, что можно было слышать, как кто-то сглотнул.

И вдруг Кайрен поднял голову. Его голос был хриплым, но твёрдым: — Я.

Он смотрел на Марису. Не на нас. Не на Сайру. Только на неё. И в этом взгляде была защита. Он не хотел, чтобы Сайра заставила ее брата делать это. Он хотел взять это на себя.

Сайра хлопнула в ладоши: — Вот это я понимаю. Добровольцы — это хорошо.

Она подошла к Марисе, погладила её по плечу, будто готовя к какому-то важному ритуалу. — Ты просто оседлаешь его, детка, — шепнула она. — Пока ты будешь скакать на нём, мы будем ласкать тебя плетью. Удовольствие будет… незабываемым.

Таша улыбается. Я чувствую ее удовольствие и предвкушение от предстоящего развлечения.

— Отличная идея.

А я — внутри — ору. Нет! Нет! НЕТ! Я рвусь, бьюсь, раздираю собственную сущность на куски, пытаясь выбить Ташу из себя, вырвать себе тело, остановить этот кошмар.

Мариса дрожит. Она уже делает шаг вперёд. Кайрен опускается на пол так, чтобы Мариса могла залезть на него сверху.

Я не могу на это смотреть. Жмурюсь и вдруг — я чувствую прорыв.

Что-то внутри вспыхивает. Молнией. Пламенем. Яростью. Контроль возвращается резко, словно его и не отбирали никогда.

Мои губы — настоящие, мои — произносят вслух:

— Нет.

Все замирают.

— Я передумала.

Сайра хмурится: — Почему?

Я сглатываю, собираю остатки самообладания. — Я поняла, что не хочу тратить время на чужое удовольствие, — говорю с натянутой улыбкой. — У меня есть к тебе пара вопросов. Поможешь разобраться? Хочу сделать всё сама. Чтобы… мама не лезла.

Сайра оживляется. — О, да. Твоя мать — та ещё сука. Конечно, помогу. Что нужно сделать?

— Пойдём в кабинет, — говорю я и бросаю взгляд на остальных. Томрин, сидящий на полу, не отводит глаз. — Томрин, ты знаешь, что надо делать, — фыркаю с привычным ледяным тоном.

По его лицу проходит волна облегчения. Он понимает. Понимает, что я — вернулась.

Я провожу Сайру в кабинет. Закрываю за нами дверь. — Ну, рассказывай, как у тебя с новыми техниками по подчинению. У тебя ведь что-то было с мысленным якорем?

— Ох, это отдельная тема, — оживляется она, откидываясь в кресле. — Сложно, но работает. Главное — зафиксировать первую эмоцию. Боль, страх, восторг — неважно. Главное — момент. Потом можно вызывать это хоть по щелчку пальцев…

И она говорит. И говорит. А я слушаю. Поддакиваю. Задаю вопросы. Отвлекаю её столько, сколько могу.

Когда разговор начинает иссякать, я зову ужинать. Она соглашается — голодная, довольная собой. Мы сидим за столом. Она шутит. Я смеюсь. Она пьёт вино. Я — воду. Поздно вечером Сайра уезжает.

Смеётся, обещает вернуться, целует меня на прощание в щёку. — Ты всё-таки моя любимая подружка. — И исчезает за дверью.

Дверь закрылась, и с ней ушёл смех. Ушло её присутствие. Ушла угроза.

Я стояла секунду — просто стояла — и затем сорвалась с места.

Бежала. Не как госпожа. Не как лея. Как человек, который только что выбрался из ада.

Подол платья путался в ногах, дыхание сбивалось, волосы растрепались. Я толкнула дверь общей комнаты так сильно, что она ударилась о стену. — Кайрен! Томрин! — сорвалось с губ.

Все обернулись. Кайрен, Томрин, Ис, Мариса — все были там.

Я увидела их лица — усталые, ошеломлённые. Я кинулась к Томрину первой.

Он едва успел выпрямиться, как я оказалась рядом. Потянула за ворот его рубашки, трясущимися руками стянула её с плеч, осматривая спину.

На коже — полосы. Красные. Глубокие. Но уже начавшие затягиваться — его магия, наверное, сработала. — Прости… прости… — шептала я, не в силах сдерживать дрожь. — Я не могла… я не успела…

Я целую его губы и пытаюсь понять насколько сильно он ненавидит меня теперь. Он не ответил. Только смотрел.

Я уже летела к Кайрену, обхватила его лицо ладонями, вглядываясь в глаза: — Больно? Томрин исцелил тебя? Покажи.

Он качнул головой, взгляд оставался сосредоточенным на мне. — Всё… всё нормально, Таша. Ты… вернулась?

Я кивнула. — Да… Да. Это… Я… Я была внутри. Я ничего не могла сделать. Мне так жаль, Кайрен. Мне так жаль, что она сделала это с тобой! Я прижалась к его лбу. Я поцеловала его.

Ис и Мариса стояли в стороне, поражённые и молчаливые.

— Что вообще происходит? — спросил Ис. — Таша, вы…

Мариса выглядела потерянной, испуганной. Она сжалась, будто всё ещё не верила, что всё закончилось.

Я повернулась к ним.

Слова застревали в горле, но я понимала — они имеют право знать.

— Послушайте, — начала я. Голос был хриплым, будто все это время я кричала. — Это будет звучать безумно… но это правда. В этом теле… живёт несколько душ.

Мариса побледнела. Ис выпрямился.

— Одна из них — та, что была здесь раньше. Настоящая Таша. Она очень жестокая.

— Жестокая и беспощадная, — вставил Томрин тихо. — …неадекватная тварь, — добавил Кайрен.

Я кивнула. — Вторая — я. Мне удалось заполучить это тело не так давно и я не знала, что она вернется. Но когда рядом такие, как Сайра, она может перехватить контроль. Я поняла в какой момент это произошло. Когда я взяла плеть и ощутила вкус боли Кайрена. Это спровоцировало Ташу вернуться.

— Так ты… всё это время… — Ис смотрел, как будто видел меня впервые.

— Она вернулась, остальное не важно, — сказал Кайрен. — Мы видели, что это не ты. — Но теперь — ты, — добавил Томрин. — Я чувствую твою душу.

Я тяжело выдохнула. — Простите. Я… я должна была предупредить. Я думала, смогу удержать её. Я ошиблась.

Молчание. Густое. Звенящее.