Зельеварка

Глава 3. Пропавший диплом.

Мне было тепло. Уютно и мягко. Это и заставило меня встрепенуться. Где вы видели уютную и мягкую кровать в общежитии? А если я не там, то…

Я лежала на заднем сидении магмобиля, мои ноги укрывала знакомая куртка, а под головой лежал свернутый плед. За окнами виднелись ворота академии.

– Который час? – испуганно пискнула, опуская ноги.

– Ты спала сорок минут, – отозвался с первого сиденья голос.

– Я что, потеряла сознание? Я не нарочно! – как в романах, свалиться под ноги спасителю, фу!

– Детка, сколько ты не ела, чтоб так опьянеть от еды? – мужчина обернулся ко мне, отложив газету.

– Простите, – не знала, что меня так развезет!

– Меня зовут Кристофер. Кристофер Ланце.

– Венди, – буркнула я. Гвендолин, но полное имя меня раздражало. А фамилию после взрыва и газетной шумихи вокруг исследований отца вообще старалась никому не говорить. Противно было смотреть на понятливо- сочувствующие, а то и злорадствующие лица.

– Очень рад знакомству.

– А я не рада. Спасибо, что не дали упасть лицом в грязь и все такое, но мне надо идти. – Я дернула дверцу, открывшуюся, к моему облечению. – Мои пирожки!

– Держи твои пирожки. Я на них не посягнул! – радостно улыбнулся новый знакомый. – Хотя весь измучился от запаха! Такую жертву с моей стороны необходимо компенсировать! Как насчет свидания? Маленького? Крохотного? На чашку кофе?

– Я работаю и учусь, у меня времени на кофе нет. Спасибо и прощайте! – неуклюже выбралась из мобиля.

– До скорой встречи, неприступная девушка Венди, – отозвался наглый красавчик. И имя у него наглое и красивое. Ему подходит.

Я вынуждена быть неприступной. Я одинокая, беззащитная, нищая, и стоит только дать слабину одному, как кинутся все, моя репутация будет растоптана, меня выгонят из общежития… нет, таких ужасов лучше не воображать.

Воскресенье – выходной. Вставать все равно пришлось рано, чтоб посетить столовую, пропускать завтрак не стоит. Пирожки сделают скудный завтрак роскошным, а еще парочку съем попозже с чаем, пока буду делать уроки. Надо подчистить все хвосты, подготовиться к занятиям. После обеда планирую заняться дипломом. Не нравится мне последняя серия первичных испытаний. Зелье концентрации «Недремлющее око» достаточно сложное и дорогое, я заменила привозные листья гингко распространенными местными растениями, фактически сорняками: бакопой2, баранцом3 и некоторыми другими. Все шло очень неплохо. Куратор достаточно мне доверял, чтоб разрешить испытывать зелье на добровольцах.

Первыми попались отстающие первокурсники, надеющиеся, что готовность служить науке поможет им пережить учебу. И в этой группе все получилось отлично! У них за месяц повысилась успеваемость, мы отметили повышение работоспособности, укрепление памяти. Кое у кого даже интерес к учебе прорезался.

Вторую партию куратор пристроил ночным рабочим на фабрику, и там зелье тоже показало достоверные результаты. А третью партию куратор обещал протестировать на военнослужащих, и у меня до сих пор не было никаких сведений об испытаниях. Я подозревала, что ценное зелье попросту не дошло до солдат: престарелые, впавшие в маразм генералы все растащили.

Последнюю партию я варила с использованием львиной гривы, тоже мох, он же «Грибная лапша» или «Дедова борода», как раз аспиранты-ботаники притащили из леса несколько плодовых тел. Мури Эванс со слезами на глазах отдала мне одно, самое маленькое. Но против профессора Лари́ма она и пикнуть не смела.

И вот это зелье у меня вызвало сомнения. Не должны были тонкие нити гриба раствориться совершенно бесследно в спирто-эфирной смеси. Мне просто нечего было отжимать после экстракции! И грибом даже не пахло. Какая-то опалесценция и муть. Кто-то испортил мое зелье!

В лаборатории всегда суетится огромное количество народа, но свои колонки и колбы я закрывала в именной ящик, как все дипломники-зельевары. Хоть самой в лес собирайся за новой порцией гриба! Он, кстати, съедобный и очень вкусный. А у меня еще клубни родиолы розовой под роспись получены, шесть штук. Скорее бы сделать вытяжку!

Не заметила на нервах, как смолотила все пирожки, и определила это только, нашарив рукой мятую промасленную бумагу.

Побежала в лабораторный корпус зельеваров, как и планировала, после обеда. Перед дверями стояла охрана, и взволнованная стайка старшекурсников колыхалась, как прибой.

– Что, Венди, каюк тебе пришел? – крикнул самый противный одногруппник, прыщавый Дэн Мортиг.

– Взорвался твой ящичек, тю-тю! – добавил его дружок, долговязый Крейми Брунн. – Пошла по стопам отца!

– Не ваше дело, – процедила я, пробиваясь вперед.

– Гвендолин Хайнц? Проходите!

Сердце тревожно заныло. Ох, не к добру, если всех задерживают, а меня пропускают. Впрочем, куда уж хуже?

Есть куда, поняла я, увидев в лаборатории мури Эванс, мура Ларима, декана нашего факультета мура Тариэля Бревиса, двух щеголеватых офицеров в серой форме и пустое место на полке вместо моего ящика. Я пошарила глазами, ища осколки. Хоть что-то должно было остаться!

Я открыла рот и закрыла глаза, прижав руку к груди, где бешено зачастило сердце. Мои образцы! Мои заменители «Недремлющего ока»! Клубни, травы, корешки!

– Мури Хайнц! Какие реактивы вы хранили в вашем ящике? – вкрадчиво спросил один из офицеров.

– Готовые зелья. Созревающие экстракты. Ректификационную колонку. Стекло, колбы, пробирки. Клубни родиолы, мох и травы, – непослушными губами произнесла я.

– Какой мох, какие травы? Что могло вызвать пирофорную реакцию? – блеснул термином офицер.

– Что вы несете? Там не было препаратов, способных к самовозгоранию! – взвилась я. – Жидкие зелья самопроизвольно не воспламеняются! Там противопожарная руна!

– Да что вы? – обманчиво ласково спросил офицер. – Тогда каким образом могло выгореть содержимое вашего ящика? Вместе с ящиком?

– Никак оно не могло выгореть! Это диверсия либо провокация… Кража интеллектуальной собственности!

– Так, – веско сказал декан. – Вы меняете куратора и тему дипломной работы с этого дня.

Что? Что?! Да как такое возможно? Я все жилы себе вытянула с этими ноотропами, у меня уже диплом почти написан и зелья готовы… были. Почему молчит мур Ларим? Как свою фамилию в статью вписать, так он не стеснялся!

– Это невозможно. Я не успею подготовить новую работу, – выдавила, убедившись в молчании научного руководителя.

– Отныне ваш куратор мури Эванс. Придется успеть, – декан повел мужественными плечами и покинул лабораторию. О нет, только не она! Не работа, а сплошное противостояние будет!

– Не могла взять тему попроще? – ехидно усмехнулась мури Эванс. – Ожирение, потливость, веснушки, окрашивание волос, натоптыши, стойкие духи? Непременно надо было выпендриться?

Я опустилась на стул у двери и закрыла лицо руками. Все кончено. Мой диплом уничтожен. Я должна неимоверную сумму компании. Если я не смогу защитить диплом, меня выгонят из общежития в тот же день. Куда я пойду? На панель? Я слышала краем уха о черных лабораториях, где маги-рабы создавали запрещенные зелья и артефакты, но…

– Держите ее! – воскликнула вдруг мури Эванс.

Ее голос пробился до меня, будто сквозь толщу воды.

Мне неоднократно приходилось бывать в лечебнице, и я без труда определила свое местонахождение. Возле меня жужжала целительская конструкция из полудрагоценных и драгоценных камней, и испуганно таращила глаза Хольда, помощница старшей целительницы.

– Венди, ты что? Переутомилась? – шепотом спросила она, выравнивая проволочный угол лечебного артефакта.

– В точку. Переутомилась, – безрадостно кивнула я. У меня украли дипломную работу! Мой ящик сперли! Да еще предстоит почти полгода изощренных издевательств от мури Эванс. И новая работа. Я закрыла глаза и застонала.

– Нет, нет! К ней нельзя! – Хольда встала насмерть в дверях палаты и не пускала офицеров. – Да хоть главный инквизитор, пускать к Венди никого не велено! Полный покой! У нее ядро на грани разрыва!

Я горестно вздохнула. Мало неприятностей, еще и здоровье пошатнулось. Впрочем, для укрепления и стабилизации ядра есть один чудесный эликсирчик… Мне нельзя болеть! Мне просто некогда.

Впрочем, для декана нашего факультета Хольда сделала исключение.

– Итак? – магистр Тариэль Бревис пошевелил идеальными изумительными бровями.

У магистра в предках отметились эльфы, и их изысканная красота в полной мере сказалась в нашем декане. Изящный, тонкокостный, длинноногий, с платиновым длинным хвостом, он вызывал трепет в животе у первокурсниц и поголовное слюноотделение у технического персонала. И специалистом он был хорошим, растения всегда охотно отзывались эльфам.

Я привыкла его видеть с раннего детства, он дружил с папой и часто приходил к нам. Они то весело смеялись, вспоминая студенческие проделки, то ожесточенно спорили над очередной гениальной формулой. Магистр Тариэль выбил мне стипендию и помог с общежитием.

– Не мог ящик взорваться бесследно! Кто-то его украл!

– Нам всем приказано придерживаться версии со взрывом, – тихо сказал магистр, складывая ногу на ногу. – Твои наработки, увы, слишком понравились военному ведомству. Делать стимуляторы из болотного мха и сорняков чрезвычайно перспективно. Твой диплом изъят и засекречен.

– А патент? Рецептура?

– Патентовать зелье можно было бы после официальной защиты диплома.

– То есть, меня попросту обокрали? – горько убедилась я.

– Есть и хорошая сторона: тебя не арестовали и не заперли в военной лаборатории. Дадут доучиться, – магистр покачал ногой. – Сделаешь какое-нибудь условно-полезное средство от прыщей, защитишь диплом, получишь специальность и рабочий сертификат.

– И буду сто лет отрабатывать долги отца, – угрюмо продолжила я.

– Какие долги? У Лоренса не было никаких долгов!

Я вытаращила глаза и посмотрела в безмятежно-зеленые глаза декана.

– К-как же… «Верена Фармари»?

– Так это они твоему отцу должны были выплатить за эксклюзивное право использования одного занятного зельица.

– Но их юрист сказал точно, что я должна фирме два миллиона!

Теперь глаза вытаращил декан.

– Что за дикая сумма? Откуда?

– Он сказал, неустойка за невыполненный заказ, – нахмурилась я.

– Так! – декан вскочил и наклонился над моей кушеткой. – Ты что-то подписывала? Тебе показывали бумаги? Документы? Формулы?

– Да, мне показали договор с подписью отца. Я там уже целый месяц работаю… даже почти два. Бесплатно, – добавила шепотом и вжалась в подушку.

– Тебя оформляли в отделе кадров?

– Да, там сделали жетон-пропуск.

– Ты где-то расписывалась? Контракт читала?

– В журнале за получение жетона, – растерянно ответила я. – Не было никакого контракта. Мне сказали, ничего не нужно, действует договор, подписанный отцом.

– Замечательно! – магистр отвернулся к окну. Посмотрел в него минуты две и сказал:

– Придется дипломникам ввести курс по праву. С экзаменом!

– А что случилось? – я почувствовала себя донельзя глупо.

– Почему ты не пришла ко мне и не сказала, что у тебя вымогают немыслимую сумму? Зачем у нас в академии целый штат законников, если лучшую дипломницу облапошили, как ребенка?

– Но они сказали, что подадут в суд и докажут… тогда сумма удвоится.

– Венди, ты конечно, наследница, только наследовать тебе нечего. Нет наследства – нет обязанности принять долги наследодателя. Контракт твоего отца окончился автоматически с его смертью. Никто не может заставить тебя что-то отрабатывать по его договору!

Я часто заморгала.

– Они сказали, что сегодня переведут меня с фасовки на растворы…

– Фасовка?! – Декан зарычал. – Примитивная тупая работа для лучшей зельеварки курса? Тебе самой это не показалось странным?

– Это испытательный срок. Даже интересно было, – пролепетала я.

– Бедная девочка! – Декан вздохнул, погладил меня по голове, как собаку и вышел из палаты.

Хольда застала меня в полном расстройстве, слезах и соплях.

– Ну почему я такая ду-у-ура? – спросила я ее, сморкаясь в салфетку.

– Ты умница! Только в своем деле. А в другом деле, незнакомом, любой человек окажется дураком. Нельзя все знать и во всем разбираться, – резонно ответила Хольда. – Вот моя бабушка разбирается абсолютно во всем: в политике, экономике, спорте, кулинарии, моде, психологии, педагогике… Но чем намазать колени, она спрашивает у меня! Правда, всегда критикует мои советы, и никогда не бывает довольна, – вздохнула Хольда.

Целители продержали меня в лечебнице до самого утра понедельника.

Утром я пошла на занятия. Нельзя было отстать, экзамены совсем скоро.

На лекции по конформности артефакторных модулей все перешептывались и пялились на меня. Я смотрела только на доску и в тетрадь, с тоской ожидая перемены.

– Что, звезда курса, говорят, ты завалила диплом? – ко мне приблизилась первая красавица Мэдлин со своими подпевалами Ойрой и Кристаль. Темой диплома Мэдлин было создание стойкого красителя для окраски бровей. Очень животрепещущая тема! Ойра занималась средствами для эпиляции, а Кристаль кремом от морщин. Зато теперь я знаю, что в вереновский крем от морщин входит яд тропических сороконожек и никогда его не куплю!

– Не волнуйся, Мэдди, сделаю новый. Создам зелье для ращения ресниц, например. Или эликсир от угревой сыпи.

– Тебя вчера по всей академии разыскивал мужик, кто он?

– Меня? Мужик? – что за глупости? Я и мужчина, уже смешно!

– Красивый, высокий, в кожаной куртке, – уточнила Ойра.

У меня был только один знакомый парень в кожаной куртке, но что ему делать в академии? Салон синего рейдоса намного предпочтительнее обшарпанной общаги. Он по возрасту давно не студент, старше меня лет на восемь, не меньше. И девушка у него должна быть яркая, броская, модно и дорого одетая. Блондинка. С тугими завитыми локонами, пухлым капризным ртом, идеальной фигурой и бесконечными ногами. На Мэдлин и ее подруг он даже не посмотрит, хотя отец Мэдди баснословно богат и Мэдлин натуральная блондинка. Впрочем, мне какое дело, на кого он будет смотреть?

– Наверное, из службы безопасности академии, отчет составить, – предположила я, на что Мэдди презрительно фыркнула.