Зеркало перемен. 3. Приносящая надежду

* * *

В Путь они отправились, когда подсохла земля. Если честно, особенной потребности Лена пока не ощущала, да и остальные вроде были при деле. Зато возникла уверенность, что не стоит баловать одну только Сайбию своим светлым обликом. Надоело. А как не надоело им, что эльфам, что людям, – вопрос вопросов. До чего дошло – крестьянам не лень было по снегу ехать в Тауларм якобы что-то купить или продать, а на деле – поглазеть на Светлую, а если повезет – еще и благословение получить. В основном от этого Лена и убегала. Больше всех радовался, наверное, Гару, хотя ему-то что – какая разница, в каком мире с ликующим лаем носиться во густой траве, но он просто визжал от восторга и падал на спину, когда понял, что они уходят из города. Или опять испугался, что его оставят одного, дурачина, разве ж было когда такое.

Шут прихватил аллель, огрызаясь на реплики Милита. Лена привычно собрала милые сердцу вещички (так они официально и назывались, хранились в отдельной шкатулке в Ленином рюкзачке, и нести их она никому не доверяла), мужчины нагрузились палатками, одеялами и прочими необходимыми вещами, и снова получилось вовсе не много, у Милита меч, наверное, весил больше, чем заплечный мешок.

Глаза горели у всех, даже у старательно прикидывавшегося равнодушным Гарвина. И пусть миры похожи друг на друга, все равно интересно. Даже когда они лезли по горам, сбивая в кровь ноги даже в сапогах, расцарапывая руки и вообще все, до чего могли дотянуться местные кусты да деревья. Мужчины поглядывали на Лену исподтишка: когда терпение-то кончится? Терпение кончалось, но уверенность, что сказать козой из мира в мир при малейшей трудности нельзя, не исчезала, потому Лена выбивалась из сил, пыхтела и тихонько поскуливала, наткнувшись на очередную колючку, но шла. Она определяла общее направление, а частности уже были за ее верными следопытами. Они понимали, наезженная дорога или нет, стоит ли сворачивать или надо топать прямо, легко ориентировались в лесу или в горах – хоть по солнцу, хоть по звездам, то есть если решено было идти на юг, они не сбивались на западное направление.

Горы были высоковаты. Даже весьма. Со снежными шапками, кручами, пиками и прочим, но нюх Маркуса вел их к перевалу. Каким-то чудом он различал тропу, даже когда кончилась любая растительность, когда кончились даже камни и кругом засиял снег. Глаза болели. Лена щурилась до того, что начинали ныть покрасневшие веки. Эльфы смотрели на людей сочувственно: почему-то они и на слепящую белизну реагировали нормально. Наверное, в их глазах был какой-то регулятор контрастности и яркости. Шут на очень большом расстоянии умудрился подстрелить нечто козлоподобное, а Милит сбегал и принес. Дров не было никаких, а есть сырое мясо Лена не собиралась, но никто и не намеревался этого делать: Гарвин зажарил куски мяса с помощью магии, нагрев плоский камень. Отбивные получились очень даже ничего.

Каким-то чудом они предчувствовали трещины, скрытые снегом. В один прекрасный момент уперся Маркус: не пойдем дальше – и все, здесь переждем, а чего переждем – не знаю. И когда примерно через час перед ними с нарастающим воем и грохотом пронеслась снежная лавина, эльфы посмотрели на него с уважением.

Вниз идти было еще труднее, но только первые несколько дней, потом тропа становилась все явственнее, потом все ровнее, а потом они оказались в ущелье – высокие почти идеально гладкие скалы, будто какая-то сила разрезала их, как горячий нож разрезает масло. Красиво здесь было почти фантастически, потому что сказы в разрезе оказались разноцветными и переливались под солнцем, а чахлая зелень внизу была бледной-бледной, как любимое Ленино платье. Дно ущелья было устлано гладко окатанной галькой. Наверное, прежде здесь было русло реки, и Лена все не могла выбрать себе камешек посимпатичнее на память, а на каждом привале мужчины стаскивали ей целую кучу разноцветных камешков, пока наконец Маркус не нашел нечто красоты необыкновенной: в темно-красном прозрачном и тщательно отшлифованном природой самоцвете искрилась серебристая многолучевая звездочка. Дружно решили, что именно это и надо складывать в шкатулочку, и вообще чем черт не шутит – может это и вовсе драгоценность, вставить потом в оправу – и на шею. Амулет Владыки? ну если Владыки… а это красивей.

Ущелье кончилось тоже как-то сразу и начался величественный лес. Тропа, впрочем, никуда не девалась, так что идти было почти удобно. Лена старалась держаться поближе к Маркусу, потому что кровососущие твари в этом лесу превышали размерами любого виденного Леной комара. Да и эльфы в сторону не отбегали, тем более что еда сама лезла под ноги в виде большого количества грибов и здоровенных, с кулак, орехов. Грибы они жарили, а орехи мужчины раскалывали камнями, и ел их даже Гару. Впрочем, он при необходимости ел все.

Милита комар цапнул в висок – разнесло всю физиономию, заплыл глаз, только примочка на всю ночь и вернула ему человеческий, то есть эльфийский облик.

И лес кончился так же, как горы – словно его отрезали. Отойдя примерно на полкилометра, Лена оглянулась – стоял ровной двухцветной стеной, коричневые стволы снизу, зеленые кроны сверху.

Здесь была адская жара. Не такая, конечно, как в том мире, где Лена познакомилась с Виманом Умо, но градусов под сорок было. Мужчины постепенно раздевались и через пару часов шли уже полуголыми, но Маркуса заставили надеть рубашку: ты не эльф, обгоришь на солнце. Лена еще в лесу переобулась в туфли, а мужчины умирали в сапогах. потому что идти босиком было невозможно – слишком горячей была земля на накатанной дороге. На привале растянули палатку на шестах, чтоб получить тень, а Маркус сгонял остальных нарезать травы и наплел на всех что-то вроде сандалий, но Лена предпочла туфли – трава кололась. Гару плелся, вывалив язык, с которого бежало ручьем, и держался в тени Милита. Лена мечтала о зонтике, хотя голова была повязана шелковым платком, а черное платье было все-таки куда легче всего прочего. Шут отобрал у нее рюкзачок, а Маркусу не лень было обмахивать ее здоровенным лопухом. Вода, правда, попадалась регулярно: то ручей журчал в стороне, то мелкое озерцо, и уж конечно, они ни одного водоема не пропустили, сначала мужчины купались голышом (Лена деликатно отворачивалась), а потом загоняли в воду ее и тоже деликатно отворачивались, только шут следил, чтоб лохнесское чудовище не вынырнуло. Она купалась просто в белье. Собственно, чем купальник отличается от белья, кроме расцветки? И платье потом надевала прямо на мокрое – так было легче.

Ферма попалась им только через неделю пути: крепкий дом, куча разных построек, довольно много народу. Лене очень-очень хотелось быть узнанной – и это сработало. Рады были аборигены до поросячьего визга, потому что Странницы сюда захаживали так редко, что стали почти легендой. Их тоже пугал климат. Что ты, Светлая, разве ж это жарко? Вот погоди, лето начнется… Город? А недели две пути, если пешком, но можно и лошадь с телегой, если Светлая пожелает. Светлая не пожелала. Денег бы с нее не взяли, а лишать крестьян лошади и даже телеги ей не хотелось. Так и тащилась до города пешком.

Город был шикарный. Роскошный город. Чистый, словно его щетками каждое утро мыли. Красивый. С приветливыми горожанами. С выставленными возле дверей магазинов или гостиниц кадками с деревцами или кустиками. Непременные цветы в горшках. Со стражниками, на физиономии которых были приклеены приветливые американские улыбки. Клеем «Момент».

Гостиница была чистенькая, уютная, как в рекламном буклете. Они по привычке сняли не две или три отдельные комнаты, а две смежные: Лене и мужчинам, с ванной, а горячая вода в этом мире была не нужна. Впрочем, она была все равно теплая: скорее всего, емкости с водой нагревались на солнце.

Внизу был ресторан в стиле «СССР пятидесятых годов» – крахмальные скатерти, жутковатого вида хрустальные вазы с цветами и хрустальные же подсвечники. Но насладиться обедом не получилось. Пока Лена оглядывалась, выбирая столик поудобнее, вокруг вдруг появилось очень много вооруженных людей.

Лена успела схватить за руку только Милита, забыв свои намерения честно не сбегать при первой же опасности, а шустрые стражники успели схватить за шиворот зазевавшегося на стеллаж с бутылками шута: двое чуть не вывернули его наизнанку, а третий прижал к его горлу нож, для убедительности – до крови. Маркуса просто угостили по голове, и он даже меч выхватить не успел, и тут же его оттащили в сторону, подальше от Лены. Невысокий мужчина в тонкой черной одежде и с интеллигентным лицом работника органов поклонился.

– Если эльфы не сдадутся, люди умрут. Немедленно. Если эльфы применят магию, люди умрут. Немедленно. Считаю до трех. Раз…

– Эльфы сдаются, – сообщил Гарвин. – А что, здесь эльфы не пользуются любовью? И за что, если не секрет?

– Не секрет. Я обязательно скажу. Только после того как вас свяжут. Руки назад, эльф. И помни, люди умрут, если ты окажешь сопротивление.

Гарвин повиновался, только взглянув на Лену, а Милиту пришлось выдергивать руку, совершенно ошалевшая Лена никак не хотела ее выпускать. Господи, да до какой же степени? Эльфийский Холокост какой-то! Эльф? Пожалуйте в крематорий. Лица эльфов покривились, словно им стало больно. Туго связали? На такое они бы внимания не обратили. А колючую проволоку еще нигде из встреченных миров не выдумали. Веревки, препятствующие магии?

Мужчина поклонился ей.

– Таковы законы этого мира, Далена Светлая. Ты же, разумеется, свободна. Мы счастливы, что Светлая посетила наш мир.

– Ты полагаешь, я оставлю своих спутников? – удивилась Лена. – Или твои солдаты будут отгонять меня пиками?

– Ну что ты, конечно, нет, – вроде даже испугался мужчина. – Твоя жизнь священна, Далена. Но если ты захочешь приблизиться к ним на расстояние вытянутой руки, они будут незамедлительно убиты.

– А если не захочешь, – продолжил Гарвин в обычной своей издевательской манере, – то убиты они будут чуть позже.

– Эльфы – да, разумеется. Люди будут только наказаны. И закон будет соблюден, порядок восстановлен.

Пока Лена недоумевала, какой порядок они успели нарушить – ведь даже кострища тщательно засыпали землей, чтоб не дай бог пожар не устроить, – ее друзей вывели из помещения, и она поспешно последовала за ними. Возле гостиницы стояли две кареты – закрытая, «черный ворон» в местном варианте, и светлая, нарядная, с занавесочками и обитыми шелком сиденьями. Лене, конечно, предложили вторую.

– Мы не задержим тебя долго, – сообщил мужчина. – В этом королевстве царят закон и порядок. Ты видишь, какой замечательный город. Много ты видела подобных?

– Сколько человек и эльфов пришлось повесить, чтобы воцарились закон и порядок? – осведомилась Лена ледяным тоном.

– Здесь эльфов не вешают … Но если ты имеешь в виду «казнить», то достаточно много. Но все эти жертвы себя оправдали. Королевство процветает, может быть именно потому, что эльфов у нас практически нет. А те, что есть, не высовывают носа из отведенных для них районов. Нет, Светлая, ты напрасно подумала, что это пустыни или другие негодные для жизни места. Обычные земли. Но им запрещено оттуда выезжать под страхом немедленной казни.

– Что сделали вам эльфы? Что сделали вам мои эльфы? Разве мы знали, что у вас такие законы?

По интеллигентному лицу пробежала тень.

– Если ты хочешь присутствовать на суде и казни, ты узнаешь об этом там. То, что они не знали закона, не снимает с них вины. Неукоснительность соблюдения закона – основа нашего существования. Прости, Далена Светлая, я обязан блюсти закон.

– Ценой серьезной ссоры с Даленой Светлой?

Он коротко поклонился.

– Прости. Но самое страшное, что ты можешь сделать, – это больше не посещать наш мир. А этого и так не случалось лет двести. Ты видишь, какая у нас весна. Если бы ты знала, какое лето…

– Куда мы едем?

– На суд, разумеется. Краткое следствие будет проведено сразу, да собственно, разве оно необходимо? Эльфы и есть эльфы. А людей ты сможешь забрать с собой. Потом, разумеется.

Лена откинулась на спинку и закрыла глаза. Гарвин не отвечал. Совсем. Но Лена чувствовала его. Он был напряжен, словно опять попал в клетку. Да, наверное, веревки из той самой травы, что делает магов беспомощными.

Рош.

лена. где ты.

Рядом. Еду следом. Что делать, Рош?

не знаю. не подходи к нам. похоже. нас с маркусом и правда сразу убьют. а так маркус может выжить. он человек.

Как он?

ничего. проходит уже. его не так сильно ударили. очень умело. гарвин сказал, их лишили магии.

А ты?

я ничего не умею, лена.

Всплеск отчаяния. Учился полгода – чему? Зачем магия, если от нее нет толку.

– Ты утомлена, Далена? Не хочешь холодного напитка? Хорошо утоляет жажду.

Пока Лена пила, карета остановилась. Мужчина выскочил наружу и предложил ей руку. Лена даже не посмотрела в его сторону. К черту. Вежливый, аккуратный, пенсне не хватает. Или очков в тонкой оправе. Культурный палач.

Мур, ты слышишь меня?

А? Чего? Ты чего опять орешь?

У нас, похоже, беда.

И ты немедленно кричишь «Караул»? А как же твои благие намерения выкручиваться самой?

А меня и не обижают.

Тогда тем более извини. Тебя я еще готов спасать, но всех твоих многочисленных дружков спасать не буду.

Мур!

Не визжи. Сказал – не буду, значит, не буду. Пора в конце концов взрослеть. Все. Я тебя не слышу, можешь не стараться.

Зал был огромен и удивительно прохладен. Лену препроводили к неудобному стулу с высоченной спинкой, спутников выстроили напротив метрах в десяти. У всех были связаны руки. Маркус болезненно щурился и осторожно покачивал головой, словно разминая шею. Шут выглядел одновременно сосредоточенным и растерянным и не сводил взгляда с Лены. Эльфы… были эльфы. Надменные, с презрительными ухмылочками и взглядами на людей, словно на мокриц. Интеллигент в черном присел на краешек стола размером с дворовую хоккейную площадку и сообщил:

– Если будете себя хорошо вести, вам же легче. Светлая, тебе не запрещается подходить к твоим спутникам, но если ты это сделаешь, они будут убиты. Они не должны избежать кары. К тебе, разумеется, никто не посмеет прикоснуться. Заседание суда объявляю открытым. Мечник, назови свое имя, расу, род занятий и степень владения магией.

– Маркус Гарат, – проворчал мечник, – человек, Проводник… то есть Спутник Делиены Светлой. Магии у меня нет.

– Давно Странствуешь?

– Как посчитать? В одном мире – пятнадцать лет, в другом – восемь, в третьем – пять.

– С эльфами?

– С эльфами, – не без вызова бросил Маркус и схлопотал за свой тон по почкам.

– Оправдаться есть чем?

– Не в чем мне оправдываться, – огрызнулся Маркус, с трудом поднимаясь с колен. – Эти эльфы – мои друзья. Получше многих людей.

– Намерен ли ты впредь Странствовать с Даленой Светлой?

– Намерен.

– Двадцать плетей и клеймение, – резюмировал интеллигент. – Встань вон туда, в черный круг. Менестрель, имя, раса, род занятий, степень владения магией?

– Рош Винор, – очень спокойно и вполне почтительно сказал шут. –Полукровка. Спутник Светлой. Магией не владею.

– А, вон как… То-то я смотрю, вроде на эльфа похож, да нос длинноват, волосы стриженые… Ну что ж, ты не будешь казнен. В течение часа на тебе будут тренироваться лучники. Тебе развяжут руки, ты будешь свободен и, я обещаю, лучники не будут хорошими стрелками.

Шут усмехнулся.

– Лучше эльф, чем полукровка? Моя благородная человеческая кровь запачкана эльфийской примесью? И неважно, что моего согласия на рождение не спрашивали?

– Ты догадлив. Впрочем, если хочешь, ты будешь казнен вместе с эльфами. Но у тебя есть возможность выжить. У тебя будет место для маневра… кто знает?

– И много полукровок выживало?

– А вдруг ты будешь первым? – расхохотался мужчина. – Решай сам. У тебя есть выбор – наказание для полукровки или наказание для эльфа.

– Я полукровка, – пожал плечами шут, – значит, полукровка. Мне тоже – в черный круг?

Тот кивнул и перевел взгляд на эльфов. Мокрица – и та почувствовала бы себя неловко, а этот ничего, слегка скривил угол рта и спросил:

– Ну, говорить будете?

– С тобой? – удивился Гарвин. – О чем?

– Имя назвать? – хмыкнул Милит. – Или род занятий? Или количество людей, которых я убил из-за рода занятий? Аиллена, не смотри так строго. Какая разница, что я сейчас скажу, если меня через час – к кресту?

– Почему к кресту? – опешил мужчина. – Никаких крестов. Два способа казни для эльфов – выбирайте сами. Вас либо сожгут, либо сварят. Живыми, разумеется.

Лену уже тошнило от его интеллигентского «разумеется». К ним подходить нельзя, а к нему? И что – зарезать? Или стрелку с «жгучкой» в причинное место? И что изменится, если к ним все равно не подпустят, понимают, сволочи, что она может увести.

Гарвин посмотрел на нее совершенно открыто… и как-то особенно.

– Милит, ты как? Я б предпочел огонь – все ж по обычаю предков.

– Ну а я и вовсе для кастрюли великоват, боюсь, живьем не помещусь, нашинковать придется, – ухмыльнулся Милит. – Огонь так огонь.

– Значит, костер, – резюмировал судья. – Ну что ж, народ уже собрался, мы можем приступать. Далена, ты хочешь присутствовать?

Гарвин кивнул так незаметно, что вроде даже не кивал. Лена попыталась позвать его, он не откликнулся, но чуть улыбнулся. Слышал, но не мог говорить. Все-таки это магия? Тогда почему может с ней говорить шут? Вряд ли для людей тут отдельные веревки, а его сочли человеком.

– Хочу, – медленно сказала Лена. Что-то закипало внутри. Нет. Поднималось. Гнев или ярость? Нечто на грани проклятия? – Но ты обещал сказать, почему в вашем мире эльфов казнят, даже если они пришли из другого.

Он соскочил со стола, подошел к ней.

– Ты не знаешь нашей истории, Далена. И ни одна Светлая не знает. Вы не приходите к нам, хотя именно вы так нужны нам сейчас. Двести лет назад эльфийский колдун проклял наш мир. Да, шла война, но разве войны с эльфами редкость? И вот однажды этот колдун собрал силу у других, у своих соплеменников. выкачал их досуха – и произнес проклятие.

– Видал я проклятые миры, – захохотал Гарвин. – Здесь, конечно, жарковато, но я не видел ни голодных, ни больных, ни даже нищих. Мир и мир.

– У нас нет голодных. Больные и нищие есть, но любой нищий может прийти в трактир, и его накормят за счет короля. Закон и порядок помогли нам справиться с бедами, нахлынувшими на мир после проклятия эльфа… И если ты видел проклятые миры, то понимаешь, что это были за беды. Был и у нас великий маг. От собрал самых сильных волшебников, они отдали ему свою силу – и он смог излечить наш мир ценой собственной жизни. Прекратились стихийные бедствия, прошли моровые болезни, разброд и войны удалось пресечь. На это ушла жизнь целого поколения. Но с каждым годом у нас становится все жарче и жарче. Наш мир обречен! Пусть через двести лет, пусть через триста мы уже не сможем бороться с жарой. Оросительные каналы летом пересыхают. Мы собираем урожай только зимой, а ведь когда-то зимой шел снег. Выросло второе поколение, которое никогда не видело снега. И уж ты-то понимаешь, что такое триста лет!

– Ничто, – пожал плечами Гарвин. – Что ж вы такого наворотили, что эльфа раскачали на проклятие? Уж поверь. это крайне нелегко сделать. Решили, что если всех эльфов перерезать, наступит эпоха счастья?

– Нет, – очень тихо ответил мужчина, – перерезать всех эльфов мы решили, когда удалось обуздать стихию. До этого хватало и других дел.

– Да? Что-то не попадалось мне эльфов, способных проклясть мир из-за такого пустяка, как война. А я прожил… довольно много. И, представь себе, среди эльфов.

– Эльфы тоже разные, Гарвин, – вдруг сказал шут. – Почему ты думаешь, что он не был безумцем? Или просто подлецом?

Мужчина обернулся к нему, посмотрел пристально и недоуменно и вдруг перерешил:

– Полчаса. Лучники будут стрелять только полчаса. Потому что ты прав: он был безумцем.

– И за одного безумца ответил целый народ, – согласился Милит. – Очень по-человечески. Во имя закона и порядка.

– За одного безумца ответил целый мир, – возразил шут. – Нет, я, конечно, не считаю, что теперь, столько лет спустя, надо убивать каждого встречного эльфа. Я не оправдываю. Но понимаю.

Милит промолчал. Гарвин хотел что-то сказать, но посмотрел на Лену и тоже промолчал.

– Я могу поговорить со здешним правителем? – спросила она.

– Конечно. Говори.

– Ты?

– Не похож? Эй, солдат, представь меня Светлой.

– Киртум Дамис, король Стении, – отрапортовал солдат.

– Значит, говорить с тобой бесполезно?

– Просить за них – бесполезно. Обо всем другом – сколько тебе будет угодно. Почту за честь, Далена.

– Но я могу просто увести их из твоего мира, король Киртум. Навсегда. Ты поверишь слову Светлой?

– Уведешь – человека. И если получится – полукровку, – кивнул король.

Иосиф Виссарионыч. Закон и порядок. Не выставишь кадку с фикусом возле дверей – десять плетей. Не вымоешь зубной щеткой тротуар и не покрасишь фасад – еще десять. Плюнешь на улице – полгода каторжных работ. Не станешь следить за оросительными каналами – пять лет каторги. Не донесешь о встреченном эльфе – сорок плетей и клеймение. Накормишь эльфа – отсечение правой руки. Спрячешь эльфа – повешение. Иначе нельзя. Иначе конец. Что ты выберешь, Далена, – смерть или порядок? Останься, нам так нужны твои благословения, может быть, ты сумеешь спасти мой мир от неминуемой гибели. Но я не могу, понимаешь, Далена, не могу нарушить закон даже ради тебя. Закон должен соблюдаться неукоснительно. Любое отклонение гибельно. Я дал возможность выжить твоему полукровке… пусть очень маленькую возможность… но я распоряжусь, чтобы прислали только новобранцев, которые толком стрелять не умеют, а полукровки – шустрые, он сможет… или нет. Не знаю. А эльфов я отпустить не могу. Ну хочешь, их удавят перед сожжением, чтобы не мучились?

Лена с трудом вынырнула из светло-карих глаз. Король Киртум потряс головой, не понимая, отчего вдруг она закружилась. И тут словно дальним эхом Лена услышала слабое «спокойно… спокойно». Гарвин не отводил взгляда. Это он. Что-то в арсенале?

На улице солнце снова ударило по голове. Платка на ней не было, остался в гостинице. И Гару остался в гостинице. Мечется по конюшне, не понимает, почему хозяйка не несет обед.

Толпа была достаточно большой, но все ж не такой огромной, как у Милитовой Голгофы. Там вообще целое море колыхалось. Вся армия, штурмовавшая Ларм. Появление короля было встречено спокойно – видно, славить его было не положено, он тут скромный, сам эльфов отлавливает, сам судит… Казнит тоже сам? Но когда вывели осужденных, оживление на лицах сменилось откровенной радостью. Люди засмеялись и заулюлюкали.

Площадь была довольно велика, одна часть заметно возвышалась, для лучшего обозрения. Огромный эшафот. И стояли там разные приспособления для поддержания закона и порядка – виселица, самая настоящая плаха с прислоненной к ней секирой, огромных размеров котел меж двух столбов и просто три столба, обложенных ровненькими дровами и аккуратно наломанным хворостом, еще какие-то конструкции… Лене стало плохо. Кто-то поддержал ее под руку, отвел в тень, усадил на стул рядом с какой-то дамой со счастливым лицом, и стало еще противнее. Лена встала, но выйти из-под тента у нее не хватило духу.

Начали с Маркуса. Сноровисто раздели до пояса, быстренько выпороли – спина покрылась кровью, били здесь жестоко. А потом здоровенный голый до пояса дядечка в классическом красном колпаке с прорезями для глаз схватил его за волосы и прижал к щеке здоровенную раскаленную железяку. Маркус сдавленно вскрикнул, покачнулся, но палач не дал ему упасть, подержал железяку не меньше, чем полминуты, и только потом отпустил. На побагровевшей щеке Маркуса отчетливо выделялся черный трилистник.

– Ты очищен от скверны, человек, – объявил король, дождавшись, когда стихнут радостные вопли толпы. Радостные. Казнь шута наблюдали без восторга, и в «ах-х!» толпы в равной мере был и испуг, и даже сочувствие, но главным образом интерес. Любопытство. Азарт сродни спортивному: сколько продержится до покаяния? На холме, где казнили Милита, толпа тоже не визжала от восторга – там жаждали не развлечения, а возмездия. Эта толпа пришла повеселиться. Лену затошнило так, что она просто вынуждена прислониться к столбу, подпиравшему тент. Стражник надел на Маркуса рубашку, мгновенно прилипшую к спине, и подвел его к Лене. Она тут же вцепилась в руку Маркуса, стараясь дать ему как можно больше сил. Ну почему, почему она не способна исцелять раны и уменьшать боль? Господи, какой жуткий ожог на лице…

Шута впустили в просторный загончик, квадрат со сторонами метров по двадцать, развязали руки и дали несколько минут, чтоб восстановилось кровообращение. Стражник что-то негромко сказал, шут кивнул, снял куртку и подал ему. Да. Жарко.

Лучники подходили по двое, у каждого было в запасе по пять стрел. Пока они натягивали луки, шут стоял, опустив глаза и вообще не глядя в их сторону, но едва первый спустил тетиву – все изменилось. Шут затанцевал. Он скользил по утоптанной земле – нет, над этой землей. Он падал и вскакивал, словно резиновый мячик, гнулся, как травинка, – и все десять стрел сломались о каменную стену позади. Маркус погладил ее руку.

– Он сумеет, – прошептал он без особой уверенности. – Он мастер рукопашного боя, боя на ножах. где главное ловкость и подвижность – он сумеет. И он наполовину эльф. У него реакция вдвое лучше моей, а я и сам не из последних. Он сумеет, девочка моя.

Следующие десять стрел тоже его не задели, но он уже устал, хотя дышал еще очень ровно. Взгляд был отрешенный. Серо-синий в крапинку взгляд. Здесь тоже были мастера визуальных и звуковых эффектов. Хорошо видно было всем. Если они его убьют, мир погибнет значительно быстрее. Если они убьют эльфов, мир погибнет значительно быстрее. Мысль была спокойная-спокойная.

– Жарко, – с сожалением пробормотал Маркус. – Слишком жарко. Он не привык. Еще две смены, Лена. Всего две. Его не убьют. Дурак он, что ли, дать себя убить? Ну а если ранят, целителя найдем. Ты будь спокойна, я найду. И заставлю исцелить. Клянусь.

Стрела царапнула его руку, пролетев дальше и почти не потеряв скорости, но кровь тут же проступила на белой рубашке. Лицо шута не дрогнуло, оставаясь таким же – одновременно расслабленным и сосредоточенным. Уж что-что, а сконцентрироваться он умел… Ну чего бы Гарвину не научить его, например, отводить стрелы…

Господи. Гарвин. Милит. Костер. Огонь. Святая инквизиция.

– Лена, держись. Ты хочешь, чтоб они увидели твою слабость? – шепотом прикрикнул Маркус. Конечно, его слабость никто никогда не увидит. Он…

Стрела вонзилась в предплечье, и толпа взвыла радостно. Шут отломил ее, кажется, просто пальцами. Как тоненькую веточку.

– Лена, спокойно. Это не рана. Это чепуха, – торопливо заговорил Маркус. Да, это не рана, это чепуха. Если не надо летать по ограниченному пространству, уворачиваясь от стрел. – И стрелки аховые. Честно, аховые. Может, метко стрелять по неподвижной цели могут, но чтоб быстро, подряд, да по движущейся… Ты смотри, какой он ловкий да быстрый! Лена, держись, черт тебя задери!

Третья стрела попала ему в ляжку, сбоку. Очередная неопасная рана. Но нога у него подогнулась, он успел упасть, перекатиться (стрела при этом переломилась), вскочить, и последняя стрела последнего стрелка попала ему в шею. Толпа радостно заорала. Шут схватился за горло, поискал глазами Лену, медленно-медленно опустился на колени и завалился набок. Маркус выругался.

– Он жив, – спокойно сказала Лена. – Сонная артерия не задета. Не волнуйся, Маркус, он жив.

– Время! – воскликнул король. – Полукровка Рош Винор очищен от скверны! Если, конечно, жив. Очередь за эльфами, которых может очистить только огонь.

Толпа завыла в натуральном экстазе. Наблюдая за шутом, Лена даже не заметила, что эльфов уже привязали к столбам, тем самым, заботливо обложенным хворостом и симпатичными поленцами. Печать смерти. На Гарвине печать смерти. Но на Милите – печать жизни. Они не могут умереть. Не должны.

– Ты сам зажжешь огонь? – громко осведомилась Лена. Толпа притихла. Развлечение развлечением. но тут все ж таки Далена Светлая. Недовольная вроде? А чего? Не люди ж – эльфово отродье. Уроды. Им в костре самое место.

– Сам, – кивнул король. – Не потому что мне хочется это делать. Но приговорить легко, гораздо труднее исполнить. Я должен. Тем более сейчас, Светлая. Прости. Закон есть закон.

Он взял факел, сделал эти несколько шагов и ткнул горящий конец сначала в одну связку хвороста, потом в другую. Милит улыбнулся ей. Только ей. Никого больше не было не только на этой площади, но и в этом городе, в этом мире, во всей вселенной.

– Я люблю тебя, Лена.

Это просто перевод такой – люблю. Краткий. На самом деле – я так люблю тебя, моя надежда, что не сумею без тебя, самое лучшее в моей гаснущей жизни связано с тобой, и я ничуть не жалею о том, что умираю, потому что у меня была ты…

Гарвин выкрикнул что-то хриплое, невнятное, вскинул к небу руки – и из ниоткуда плеснуло таким ливнем, что даже эти хорошо просушенные дрова мгновенно погасли, а тент провис посередине. Король оторопел – и это единственное, что он успел, стражники же не успели даже удивиться. Гарвин вытянул руку, и синяя петля захлестнула горло законника, и через секунду он уже сипел у подножия костра, с которого не спеша сходил эльф со страшно обожженными руками.

Гарвин!

Ну да, Гарвин. Ты сомневалась во мне?

Гарвин…

Я тоже тебя люблю. Потом поговорим. У меня еще дела есть.

Он шевельнул пальцами, и Милит высвободился, потер руки и хищно улыбнулся.

– Стоять всем! Или будет нехорошо.

Он просто показал. Вот как разрушил всего лишь шкаф в том «поносном» замке, так здесь разнес стену ближайшего дома на уровне второго этажа. Толпа заорала и ломанулась куда-то – и остановилась перед полосой огня, перекрывшей все выходы с площади. Пометавшись еще и поняв, что деваться некуда, люди остановились.

– Не нравится, – сообщил Милит. – Гарвин, ты не знаешь, почему им не нравится огонь? Он же вроде как очищает. Не хотят очищаться. Вот беда! Я сказал – стоять! Первый, кто шевельнется, сгорит. Очень быстро. Никто потушить не успеет.

Он словно бросил мячик о землю, и там вспух шар белого огня. Даже на таком расстоянии Лена почувствовала этот жар. Булыжники мостовой оплавились.

– Иди сюда, Аиллена, – ласково позвал Гарвин. – Они будут хорошо себя вести. Правда, твое величество? Прикажи-ка своим подданным быть паиньками. И доставить сюда все наши вещи. Собаку не забудьте.

– Я не стану отдавать такого приказа, – мрачно ответил король, – ты можешь меня убить…

– Зачем? – перебил Гарвин. – Я тебя убивать не стану. Я стану убивать их. Сколько тут народу? Пара тысяч? С кого начать? О, вот какая красотка… Придворная дама? Подружка твоей жены? Или сама жена? Место почетное… Красавица, детки-то есть?

Он поднял почерневшую ладонь – ударила молния. Дама, действительно красивая, мгновенно перестала быть красивой. А у Лены даже сердце не защемило. Светлые вмешиваются только когда хотят. А когда не хотят, их вовсе не волнуют обожженные носы посторонних женщин, любующихся казнями. Обожженные щеки или руки друзей волнуют куда больше.

Маркус оставил ее около эльфов, а сам устремился за шутом. Кто-то дернулся ему вслед – и Гарвин швырнул молнию. Перун. Зевс. Индра.

– Помолчите-ка, – посоветовал он. – Твое величество, ты хочешь знать мою степень владения магией? Я могу разнести твой город в крошево и даже не устать. Вместе со всем населением. Просто стереть с лица земли. Я могу проклясть твой мир без посторонней помощи, и он сгорит не за двести лет, а за два. Выбирай. Ты делаешь то, что я говорю, и получаешь свои триста лет. Кстати, я не чувствую вкуса проклятия. Милит, а ты?

Милит пожал плечами. Синие глаза смеялись. Маркус наклонился к шуту, его качнуло, и Милит направился к ним, поднял шута на руки, как ребенка, и принес ближе к Лене, осмотрел, поднял светящиеся глаза:

– Аиллена, жив, не беспокойся.

– Ну ладно, – нетерпеливо пожал плечами Гарвин. – Не хочешь добром…

Он слегка толкнул обожженной рукой воздух перед собой – все атрибуты казней и пыток разлетелись, как парашютики одуванчика. Огромный котел для варки эльфов, расплескав воду, с колокольным гулом врезался в стену и застрял в ней тоже на уровне второго этажа. Чтоб всем было видно.

– Ну что? Вещи, оружие и собака. Мне продолжать?

Король посмотрел на него с ужасом и отдал распоряжения.

– Четверть часа, – предупредил Гарвин. – Потом начну убивать.

Сверху на них посыпались стрелы, арбалетные болты, копья, ударялись о невидимую преграду и отскакивали. Милит не глядя повел рукой, и те, что еще не упали на землю, резко сменили направление. В толпе раздались крики. А сердце Лены опять не дрогнуло. Она смотрела на чудовищно обожженные руки Гарвина, на вспухшую щеку Маркуса, на бледное лицо шута. Пусть кричат. За удовольствие надо платить.

– Светлая, – сказал король дрожащим голосом, – как же так? Останови его. Ты не можешь этого допустить.

Лена с трудом перевела на него взгляд.

– Не могу? Каким образом? Разве Странницы вмешиваются в естественный ход вещей? Разве Странницы прекращают войны или усмиряют бунты? Или нарушают закон и порядок? Или вмешиваются в казни?

– Светлая! – взвыл король вполголоса. – Останови его! Он проклянет мой мир!

Лена присела на корточки рядом с шутом. Нет. Пока ничего нельзя трогать. Уйти в другой мир, Гарвин исцелит. Он сумеет. Три стрелы, господи, как же ему…

– Ему не больно, – рука Маркуса легла ей на плечо. – Он же без сознания. Это не опасно, Делиена. Вот уйдем, Гарвин его исцелит…

Лена потерлась щекой о его руку. Они могут все, или почти все, они страдают из-за нее – который уже раз, а она может только наблюдать, как их наказывают. Или казнят. И ничего не делать. Ничего.

– Светлая! Я умоляю тебя! Пусть он заберет мою жизнь, но не проклинает мой мир!

В толпе возникло какое-то движение, и Милит выпрямился во весь свой впечатляющий рост. Толпа раздалась в стороны, а посередине остался только один человек. Маг. Милит усмехнулся и сделал этакое каратистское движение, со страшной скоростью помеременно выбросив вперед руки с выставленными ладонями. Дом на противоположной стороне площади рухнул, словно в него подложили взрывчатку. Только что был симпатичный особнячок – стала груда мелко раздробленных камней. Даже ведь не разлетелись. Наверное, в этом был высший шик боевой магии. Маг стоял неподвижно, только сверлил Гарвина тяжелым взглядом. Тяжелым, как у… как у Балинта. Неужели он хочет внушить что-то эльфам? Или он не знает, что эльфийские маги сильнее? Впрочем, может быть, в этом мире…

– Не надо магии, – предложил Гарвин дружелюбно. – Может очень плохо кончиться.

Маг ударил, и ударил серьезно. Милит пошатнулся и без церемоний развалил еще один дом. Интересно, есть ли там люди, подумала Лена без всякого интереса. Почему дом? Почему не мага? Все-таки старается не убивать. Ради нее ведь. Ради нее. Маг по-прежнему не шевелился и не бормотал никаких заклинаний, но с неба обрушился поток острых ледяных игл. Лена невольно наклонилась, закрывая шута. Охнул Маркус, а Милит не целясь швырнул в толпу пригоршню сверкающих шариков, которые тут же начали взрываться, рассыпая искры почище любого фейерверка. Люди, в которых попадали эти искры, истошно кричали. Глаза Гарвина стали серебряными. Откуда Лена это знала, если видела она только бескровное лицо шута…

Что означал этот свистящий звук, она не знала, но потом донесся отдаленный грохот. Не иначе как Гарвин развалил целую улицу. Король обхватил колени Гарвина.

– Не губи людей, эльф! Не губи невинных! Останови его, Далена! Останови! Он послушается тебя…

– Не уверена, – буркнула Лена. Она не была уверена, что хочет останавливать эльфов, но встала и собралась было пойти к магу-человеку, да Маркус ухватил ее за руку.

– Э, нет. Не в этом мире.

– Четверть часа подходит к концу, – известил Гарвин лениво. Короля он словно бы и не видел. – Да будет проклят…

Что-то Лена сомневалась, что магическое проклятие выглядит так.

Гарвин, перестань.

Ты думаешь, это проклятие?

Я думаю, с них пока хватит.

Маг серьезный.

Лена повернулась.

– Маг, я не могу остановить их, но могу обещать, что мы уйдем, как только приведут мою собаку…

– И принесут наши вещи и оружие, – добавил Милит. – У тебя там платок, без него голову напечет. И всякие безделушки. Не им же оставлять.

– Остановись ты, и эльфы больше ничего не сделают, – не слушая его, продолжила Лена.

– Да? – усомнился Гарвин. – А я бы еще поразвлекался. Почему людям можно, а эльфам нельзя? Несправедливо. Может, король побегает от стрел? А Милит постреляет.

– Нет, – покачал головой Милит, – нечестно. Я хороший лучник, к тому же могу пустить эти пять стрел почти непрерывно…

– Дай нам уйти, маг.

– Ты можешь идти, Далена, – пророкотал низкий мощный голос. – Эльфы должны умереть.

Милит издевательски засмеялся.

– Это мы еще посмотрим, кто тут чего должен.

Огромный ком клочкастой черной шерсти – Гару предусмотрительно линял в жару –пролетел через толпу, лизнул Лену в нос и замер рядом, встопорщив загривок и оскалившись. Два стражника вроде бы и бегом, и в то же время сильно тормозя от страха, притащили их мешки и оружие, и Милит один сгреб все. Лена посмотрела на толпу, и почему-то стало тихо. Даже маг примолк. Наверное, впервые за всю свою новую жизнь Лена почувствовала, как дрожит воздух от магии.

– Я не стану проклинать ваш мир, маг, – сказала она негромко. – Я не стану проклинать тебя или твоего короля. Но я проклинаю каждого, кому нравится видеть казни и наказания. Каждого.

Гнев, ярость, отвращение прорвались наружу. Потемнело в глазах, и Лена с трудом нашла в себе силы, чтобы взять руку шута и уцепиться за обгорелый рукав Гарвина. Гару прижался к ноге, Маркус обнял ее за талию и положил вторую руку на локоть Милита. Гарвин жестоким пинком в пах отправил короля на несколько шагов в сторону, и Лена сделала Шаг.