Зеркало перемен. 3. Приносящая надежду

* * *

В эльфийском рае они провели несколько месяцев. Их сопровождал абориген, очевидно, то ли облеченный властью, то ли просто весьма здесь уважаемый, и вовсе не ради охраны Лены и тем более эльфов, а чтоб наиболее ретивые человеконенавистники не пристрелили Маркуса без всяких разбирательств. Более того, он настоял, чтобы Маркус не снимал кольчуги, и Маркус благоразумно не спорил и таскал на себе четыре килограмма металла. С удивлением Лена узнала, что людей здесь не ненавидят. И даже не презирают. Убивают – скорее по привычке, чем ради необходимости, потому что последний человек попадал сюда пару сотен лет назад, так что на Маркуса смотрели скорее как на некую диковинку.

Однозначным было категорическое нежелание эльфов пускать к себе людей – печальный опыт других миров научил их этому. Сюда первые люди пришли позднее, чем в другие миры, и эльфы уже знали, к чему это может привести. От братьев Умо. И с подачи братьев Умо люди были уничтожены. Поголовно. Сообщая об этом, эльфы косились на Лену, а она и глазом не моргнула: во-первых, это было давно, во-вторых, увы, в определенной степени оправданно. Но про Корина Умо она тоже кое-чего рассказала. Например, как он подбил некоего некроманта стрелять в спину Владыке Лиассу. Как довел Трехмирье до войны на уничтожение, оправдывая гибель десятков тысяч своих братьев смертью сотен тысяч людей. Как собирался взять силу у Аиллены Светлой (и даже не краснела при этом). Как натравил мангата на связанного полукровку. Как стравливал людей и эльфов в мире Дарта. Пусть знают.

Ей верили. Просто потому, что Аиллена лгать не может. А Леной ее не называл даже шут. Так, на всякий случай.

Разрозненные. Равнодушные. Занятые собой и своими близкими. Эльфы в чистом виде в благополучных условиях. Гарвин и Милит почему-то ждали, что ей разонравятся эльфы как таковые, а получилось наоборот. Именно здесь Лена начала их понимать. А понимать, как оказалось, особенно нечего. Такие же. Такие же, как люди. То есть как люди, не знающие никаких особенных трудностей, сытые, но не ленивые, ограниченные не своим миром, а своим мирком – семьей и друзьями, решающие абсолютное большинство конфликтов миром, а Корины Умо, способные убить эльфа, были исключением и здесь. Слава богу, Гарвин не пытался покаяться, что забрал Искру эльфа…

Маркус уставал. Расслабляться у него не очень получалось, он все ждал в лучшем случае кулаком в нос, в худшем – стрелой в глаз, несмотря на охрану и даже выданный амулет, который каким-то манером сообщал эльфам о неприкосновенности этого человечка. Уставал он и от этого отношения: ну ладно, живи, человечек, раз ты нагрузка к Аиллене. Но он держался, не то что не жаловался, жалующийся Маркус – это уж вовсе сюрреализм! – но и бодрился, посмеивался: ну вот, стал исторической личностью, первым живым человеком в эльфийском мире, теперь еще лет двести будут рассказывать, как милосердно не убили, и гордиться своими широкими взглядами.

Удивительным уважением здесь начинал пользоваться шут примерно через час после начала общения. Лена в его словах ничего особенного не слышала, но эльфы как-то сбивались в кучку и внимали. И спорили. Искали аргументы, а не просто твердили, что люди недостойны жить просто потому, что не эльфы. Спорить с шутом было трудно. Он умел не только искать и находить истину, но и заставлять других в нее поверить. Конечно, эльфы не пришли к выводу, что надо потесниться и пригласить сюда людей. И не надо. Пусть живут в своем анклаве как хотят, это их земля и их история. И их право не пускать в свой дом посторонних.

Слух их обгонял, и когда они приходили в очередной город или селение, их уже ждали. И не кидались немедленно зарезать Маркуса. В самом худшем случае его оскорбляли, но он был терпелив. В отличие от Милита. Оскорбителю нередко прилетало в зубы, а Лена не останавливала. Он в конце концов тоже эльф. Пусть со своими братьями разбирается сам.

Особой популярностью пользовались рассказы о Лиассе, особенно в исполнении Лены или шута. Лены – потому что она Светлая, потому что именно Лиасс первый назвал ее Аилленой, шута – потому что он умел вычленять главное. Но когда вдруг о Владыке заговаривал Маркус, эльфы впадали в оцепенение. В их головах не укладывалось, как человек может с таким уважением и даже любовью говорить о Владыке эльфов. О Владыке – как о друге! Может, люди и правда… имеют право на существование там, где эльфы готовы им это право предоставить.

Поражало их и давнее решение Родага и последующее содружество с Владыкой. Подражала история вождя людей и эльфов Дарта. Как сказка воспринимался рассказ о мире, где сосуществует несколько рас и живы даже гномы… В этом мире, кстати, гномов никогда не было, как орков, гарнов и драконов, зато не только братья Умо умели путешествовать по иным мирам. Эльфы охотно делились знаниями с Милитом и Гарвином, но научить Милита открывать проход не вышло ни у кого, хотя количество его силы впечатляло. Ну что ж, другое направление, боевая магия – тоже вещь крайне полезная в определенной ситуации, и очень неплохо, что Аиллену охраняет боевой маг.

Напоследок навестили они и целителя. Просто так. Для души. Пробыли у него пару дней. Он тщательно исследовал их всех. Заставил раздеться до белья и долго водил руками вдоль тела. Все, конечно, были здоровы. Походя он избавил Милита от ноющих болей в старой ране, Маркусу вернул подвижность плечевого сустава, Гарвину – мягкость и чувствительность кожи на руках, а от шута отшатнулся: магия? незнакомая? совсем иная? неужели… И больше от него ничего не добились. Он выгнал мужчин на улицу (комната в его бунгало была единственной) и точно так же осмотрел Лену, не найдя в ней совершенно никаких болячек. Остеохондроз с артритом остались там же, где сидячий образ жизни.

С Леной он поделился парой рецептов, с Гарвином – парой секретов, от которых даже у него глаза на лоб полезли: в голову не приходило, что можно так просто – и так эффективно. О Даре Гарвина он отозвался одобрительно, заметив, что некромантия некромантии рознь, и если ее пускать на благое дело – целительство, например, – то она только усиливает природный талант.

Здесь же случилось то, что расставило точки над всеми буквами алфавита в представлениях Лены о мирах магии.