Будет жестко

22

Ну, приехали. Это максимально неудобная ситуация, в которую я когда-либо попадала. Ну, за исключением того вечера на водохранилище. Тот рекорд вряд ли я в жизни побью.

Боже, я стала свидетелем домашнего насилия. Над профессором. Насколько это большой удар по его самооценке?

Он ждет моего ответа, и мне сейчас кажется, тут врать просто не стоит. «Я только что уронила сережку и наклонилась, чтобы поискать ее» звучит издевательски.

— Я, я… — начинаю от волнения запинаться я. — Я в туалет шла. Прости. И случайно услышала, как вы ссоритесь. Не знаю, зачем я здесь спряталась. Это правда было глупо.

Улыбка, которая кривит его губы, выглядит весьма паршивой.

— Да, действительно. Как и многое, что ты делаешь. — отвечает он.

Чего?

Я жду, что он предпримет дальше, а профессор просто опускает руку, и ветки растения распрямляются, закрывая его. Затем, развернувшись, он направляется в другую сторону от кухни, где ждет нас его мама.

— Подожди. — говорю я, подскакивая, и бегу за ним. — Куда ты?

— Я? Цветкова, ты-то куда направляешься, знаешь?

— Нет, но…

— Зачем тогда идешь за мной? Туалет тут. — он делает несколько шагов назад и стучит костяшками пальцев по двери, которая попалась нам по пути, а я неуверенно смотрю на нее.

— А ты можешь подождать меня? Я быстро.

Он оборачивается на меня, чуть приподняв бровь. «Зачем мне тебя ждать?» — в его глазах горит вопрос, но, похоже, его заинтересовывает мое не сильно уместное сейчас предложение, поэтому, сложив руки на груди и напустив на себя вид «давай, покажи, что ты там придумала, Цветкова», он остается ждать, а я быстро забегаю в санузел.

Спустя пять минут я выхожу обратно. О. Взгляд человека, с которым я б не хотела столкнуться в одиночестве ночью. Смотрит, как на врага народа. Это из-за того, что я подслушала? Но это правда было случайно, блин.

— Дальше что? — интересуется он, а я отмираю.

— За тобой пойду. Куда ты шел?

Он прикрывает глаза, цыкнув.

— Цветкова. — выдыхает он всего лишь одно слово, после чего, развернувшись, идет дальше, а я за ним, закатив глаза. «Тц, Владик» — передразниваю я его мысленно. Хочется подобрать какую-нибудь рифму. Кстати, его имя слишком плохо рифмуется для обзывательств. Родители специально подбирали такое? Надо было назвать его Антон, чтобы я в моменты негодования могла мысленно отвести душу, как следует прорифмовав.

Владик-лимонадик. Хех.

На моих губах появляется дурацкая улыбка, как раз в тот момент, когда профессор останавливается у двери и поворачивается ко мне. Конечно, он замечает ее. В ответ на его лице тоже появляется та же паршивая, насквозь фальшивая улыбочка.

Боже, вот бы он так не делал больше никогда.

— Заходи, Цветкова. — он открывает дверь, пропуская меня первой.

Теперь я не хочу, если честно. Не тогда, когда он с таким лицом на меня смотрит.

Может быть, все, что произошло с начала наших отношений слишком потрясло меня, но я замечаю, что слишком запоздало начинаю осознавать глубину той задницы, в которую я попала, оказавшись в отношениях с ним. Его характер, да и его личность в целом — это прямо не то, что располагает к долгой и счастливой жизни с ним. Вообще, он реально опасен, но что в его поведении заставляет меня иногда мириться с этим всем? Почему я прощаю его закидоны, после которых стоило бежать в полицию?

Просто я ж даже иногда буквально чувствую, что он в некоторые моменты находится на некой грани, сдерживающей его от весьма ненормальной реакции или поступка. Не могу сказать, что я живу в розовых очках.

— Ага, спасибо. — говорю я, все же зайдя внутрь. Ладно, это ж дом его родителей, чего я ссу-то? Он тут явно не будет чудить.

Переступив через порог, я попадаю в просторную большую комнату. Довольно приятную, светлую, несмотря на полузакрытые шторы. Просто интерьер в теплых тонах.

— А где мы? — интересуюсь я, осматриваясь.

— Я здесь жил. — коротко отвечает профессор, присаживаясь за компьютерный стол, за который любой бы школьник даже сейчас душу бы отдал. Я во все глаза смотрю на него. Ого.

— Так это твоя детская комната?

— Да-да, типа того, Цветкова.

— Ух ты. — реагирую я восторженно, а профессор, который в этот момент открыл нижний ящик, замирает на секунду и поднимает мрачный взгляд чуть вверх. Такое чувство, будто его немного раздражает, как я отреагировала. Или смешит? Выглядит ржачным? Блядь, вот бы он чуть понятнее выражал свои эмоции! Честное слово, с ним было бы легче.

Затем продолжает что-то искать в ящике, а я кручусь вокруг, все рассматривая. Это же такая классная возможность узнать этого монстра получше, потому что если судить по той квартире, где он живет сейчас, я могу сказать только одно — у него ОКР.

Но здесь тоже весьма чисто и бездушно. Блин. Неужели только я живу в полном бардаке, постоянно покупая всякие дурацкие милые мелочи, которые копят на себе пыль, храню маски для кожи и косметику вперемешку по всем ящикам и на столе, коллекционирую на столе кружки, и у меня висят на стене старые плакаты еще с подросткового возраста? Еще под столом у меня валяется коробка с пряжей для рукоделия — когда-то я вязала девочкам шапки с модными ушками. И еще краски и бумага для рисования, потому что иногда мне нравится рисовать.

По моей комнате точно можно сказать, чем я живу. А по его, блин?

Я прохожусь вокруг — вдруг найду что-нибудь спрятанное, отодвигаю штору, заглянув за окно. Ну…

— Отсюда хороший вид, кстати. — замечаю я. — Особенно ночью, наверное.

— На ночь хочешь остаться? — интересуется он, а я моргаю. Кто сказал, что у парней проблемы с пониманием намеков? Это все профессор у них украл. Он в любой невинной фразе способен намек увидеть, и это уже не впервые.

— Я просто вид хвалю. — я перевожу на него взгляд и долго-долго смотрю на него. — А…Вопросик можно? Ты кого-то, кроме меня, сюда приводил?

У него появляется легкая усмешечка на губах. Затем он ненадолго поднимает на меня взгляд и смотрит, но на вопрос не отвечает. Я чувствую, как в том котелке для ревности внутри меня, начинает бурлить, и стою, все более и более возмущенно сминая в кулаке занавеску.

Что за…

И скольким девушкам он тут предлагал остаться на ночь и посмотреть на вид из города? Ах, как же бесит. Выворачивает.

— Ответишь на вопрос или нет? — не выдерживаю я его пофигизма.

— Цветкова, тебе честный ответ или тот, который тебя успокоит?

— Чего? Меня не нужно успокаивать, блин, мне нужен честный ответ. — говорю я. Это что за эмоциональные качели? Нельзя просто сказать правду? В жопу пусть засунет свое успокоение, потаскун. Было бы странно требовать от этого чудовища непорочности в отношениях, но я надеялась, что хотя бы некоторые вещи будут для меня эксклюзивными. Например, его детская комната. Разве его мама не говорила, что он впервые кого-то приводит знакомиться, а, а?!

— Не пыхти. — слышу я его голос, и натыкаюсь на изучающий, пропитанный легкой иронией взгляд. — Ты у меня первая.

— Врушка. — вырывается у меня на это откровенно смешное признание. Бесит и то, в какие слова он его обернул, и то, что это явная ложь после его вопроса «честный ли дать ответ или успокоить?».

— Почему это? Ты правда у меня первая. — он отводит взгляд в сторону. Где-то я читала, что такой быстрый взгляд влево — это признак лжи. Но у профессора просто огромных тогда размеров ложь, если он так долго смотрит в сторонку. — Почти во всем.

Я возмущенно смотрю на него.

— Хватит мне так нагло врать. — вырывается у меня. — Это правда еще неприятнее. Я просила честный ответ, и лучше бы я услышала его, чем это.

Он чуть изгибает уголок губ.

— Я тебе и не врал сейчас. Просто немного поиздевался. Девушек я сюда не водил, но друзья у меня тут бывали. Тебя ведь скорее девушки интересовали, верно?

— У тебя были друзья?

Он чуть приподнимает бровки. Со стороны это выглядит, как жалость ко мне.

— Цветкова, а у тебя их не было?

Нет, просто… блин, профессор такой человек, что сложно представить у него наличие друзей. Максимально эгоистичный и иногда очень поганый. Интересно, его пытались побить в детстве? Кто там с ним дружбу вывез? Хочу с этими людьми познакомиться.

— Что ты там ищешь? — я отпускаю штору и запихиваю обратно всю ревность, решив закрыть эту тему. Затем подхожу к нему со спины и заглядываю через плечо. Может, хоть в ящиках увижу что-то интересное?

— Какая тебе разница?

— Просто интересно же.

— Например, диск с любимой музыкой.

Мне хочется укусить его за ухо в этот момент.

— Опять врешь.

— Тебе и тут важен правдивый ответ? — он выпрямляет шею, посмотрев на меня через плечо, а я едва подавляю иррациональное желание поцеловать его. Блин, когда он так близко ко мне своим красивым лицом оказывается, я превращаюсь в дурочку.

Ладно, подумаешь. Зато я сейчас с этими обычными разоворчиками поняла, что профессор, похоже, отошел от того разговора с отцом. Мой взгляд соскальзывает на его щеку, по которой ему зарядили. Там почти сошел след.

Ой. Зачем я смотрю?

Я быстро поднимаю глаза и натыкаюсь на слегка похолодевший взгляд Влада. Да блин. Он понял, куда я пялюсь. Его это и впрямь сильно бесит. Видимо, его прямо очень раздражает, что я стала свидетелем его унижения. Интересно, возможно ли ему объяснить, что это нормально? То, что я в курсе, а не то, как поступил с ним отец. Хотя, это тоже бабка надвое сказала… у профессора, судя по разговору, сильные проблемы еще и с семейными ценностями, и его папа вышел из себя. Как и я когда-то.

Но главное, что я ему — близкий, вроде как, человек, было бы неплохо ему донести. Близкие люди должны делить и горести и радости, и в такие моменты помогать морально справиться с чем-то.

Он, тем временем отводит свой ледяной взгляд, и порывшись еще немного, достает какой-то внешний диск с проводами из ящика.

— Нашел свою музыку? — радостно и немного с сарказмом интересуюсь я, а он поднимается со стула и поворачивается ко мне. Я смотрю ему в грудь. Мог бы и не пытаться подавить меня своим ростом, дылда.

— Да, целую коллекцию, Цветкова. — отвечает он, и делает шаг в… меня. Мне приходится отступить, но это чудовище наступает, и я растерянно пячусь назад. Пока не падаю на его кровать, а он не ставит руку на нее и не склоняется надо мной. Так медленно и плавно, как хищник, подкрадывающейся к добыче. — Твои месячные прошли?

— Не говори слово «месячные». — вылетает у меня. — И, естественно, нет, день с небольшим всего прошел! Что делаешь? Тут твои родители!

— Они же не в комнате. — отвечает это бессовестное, лишенное стыда существо и опускает взгляд на мое тело, а затем рукой заползает под футболку, положив горячую ладонь мне на живот и ведет выше. Я чувствую, как тепло из нее словно перетекает мне под кожу и собирается внизу. Ух, блин, и с каких пор я стала такой чувствительной к прикосновением? Это же просто живот. Может, дело в том, чья это рука? — Цветкова, хочешь стать первой, с кем я тут переспал?

— Да нет же! — я немного вздрагиваю от неожиданности, когда его ладонь добирается до груди и сжимает ее немного. Я тоже немного поджимаю губы. Вот если бы я не знала, к чему все это стремится, я б была не против, чтобы он подольше это поделал. Он правда приятно прикасается. Я бы тоже была не против его потрогать. Не так уж часто я это и делала за наши отношения.

— Нет? Мне показалось, что у тебя какой-то комплекс, чтобы везде быть первой.

— У меня эти дни, а не комплекс.

— Если честно, мне плевать на них. Слышала поговорку «зачем самураю меч, если он не в крови»?

Мое лицо стремительно краснеет. Господи, его гребаные поговорки.

— Ты, пошляк. Не вздумай.

— Ты заигрываешь, чтобы я тебя уломал, или это правда «нет»? — интересуется он с легким смешком.

Спасибо, что спросил. В прошлый раз у него и впрямь с интерпретацией моего желания возникли проблемы.

— Это правда нет.

— Уверена? Много упускаешь.

— Точно уверена. — отвечаю я, думая о том, что же я упускаю? Его умение издеваться над человеком, до тех пор, пока у жертвы не откажут ноги? Он все равно не убирает руку и смотрит своим тяжелым, немного хищническим взглядом на мое лицо, продолжая медленно поглаживать мое тело под футболкой.

— Мне кажется, ты сомневаешься и не понимаешь, чего хочешь. Цветкова, ты уверена, что я должен отступать перед твоим «нет»?

Я поджимаю губы, глядя возмущенно на него. Это что за сеанс легкого газлайтинга? «Ты не знаешь, чего хочешь». Все я, блин, знаю, скотина, это же мои чувства, а ты не психотерапевт.

— Я уверена. Уж точно не в доме твоих родителей, даже если бы у меня не было этих дней! Это слишком в любом случае.

— Здесь отличная звукоизоляция. Так что ты можешь даже не думать об этом.

— Ты что, играешь в игру «как уломать Катю»? — мрачно интересуюсь я. Блин, ему стоит убрать руку. Это правда приятно. Он будто бы усмехается. — У тебя не выйдет, есть вещи, которые я ни за что не сделаю, как бы ты меня не уговаривал.

— Ну мне правда интересно, когда ты дашь заднюю. Я могу этим долго заниматься. Просто, Цветкова. — он выскальзывает рукой из-под моей одежды и впрямляется. — Правда бесит, что я должен просить то, что мне положено в отношениях. — у меня закатываются глаза, пока он говорит мне это, рассматривая диск в его руке. Положено? Офигел, что ли? — Я тебе и так многое даю, а что получаю от тебя? Твои закатившиеся глаза? Бесишь иногда.

Я возвращаю глаза обратно. Блин, спалил, все-таки.

Это я его бешу-то?

— Я терплю твой характер. — вырывается у меня, и Влад чуть приподнимает бровь, будто бы для него это и правда было сюрпризом узнать сейчас. — Это многое значит. Знаешь еще человека, кто бы остался после одного твоего замечательного предложения встречаться в лесу? Или попытке меня спустить вниз с балкона? Или после замечательного секса в машине? О, забыла еще похищение. Это нормально, по-твоему — усыплять свою девушку? Твои поступки максимально отвратительны, но я стараюсь найти к тебе подход. А ты что? Не думал, что ты меня тоже часто бесишь?

Ого. Я неожиданно понимаю, что мы впервые активно ссоримся в этих отношениях. Обычно профессор огрызался, а я мысленно материла его, но тут это вышло на новый уровень.

Он в ответ приподнимает подбородок, свысока и с вызовом глядя на меня. Да уж, вот это взгляд. Прямо вжух — и нет ни капельки теплых эмоций. Могу отсюда почувствовать холодок.

— Цветкова, да без проблем. В следующий раз избавлю тебя от необходимости терпеть дальше наши отношения, если подобное еще раз случится.

— Чего? — вырывается у меня.

— Чего слышала.

Я растерянно смотрю ему вслед, как он отворачивается и собирается уйти. Это что за внезапная точка в нашей попытке нормально поругаться? Мне вообще не нравится подтекст его последнего предложения.

— Ты куда это? Мы не договорили же. — выдыхаю я растерянно, а он в ответ исчезает за дверью и захлопывает ее.

Э-э…

Я в шоке моргаю, глядя в пространство и сидя на кровати. Затем поправляю футболку. Что я не так сказала-то? Все правильно ведь. Ему реально надо подумать над своим поведением. И ссора началась с того, видите ли, что я отказала ему. Блин, полтора дня прошло с того, как мы сделали это в машине. И всего ничего, с тех пор, как мы начали встречаться! А он возмущается так, будто бы мы три года в браке и я ему три раза давала за это время.

Боже.

Я падаю на кроватку, раскинув руки и смотрю в потолок.

Мне кажется, с ним надо серьезно поговорить?

Я пыталась сделать отношения, как у нормальных людей, стремясь понять его, и его увлечения. Но мне кажется, что пришло время теперь в его голову что-то вбивать, чтобы они и впрямь хоть напоминали нормальные. Не знаю правда, с какой стороны подступиться, если он агрессирует на каждую фигню.

Так, я не могу лежать тут дольше. Я резко подскакиваю. Боже, меня же его мама ждет. Как некрасиво.

Выбежав из комнаты, я быстрым шагом возвращаюсь к столу, где помимо мамы профессора, находится уже и сам Влад, и… его отец.

— Простите. — говорю я маме, чувствуя лютый стыд. Она поднимает на меня удивленный взгляд, продолжая раскладывать по тарелкам пирожные. — Я случайно задержалась, чтобы поговорить с Владом.

Она чуть приподнимает брови и улыбается мне.

— Катя, да все же в порядке. Я понимаю. Мы никуда ведь не спешим.

Профессор, услышав, как я назвала его имя, переводит взгляд с отца, с которым он играл в мрачные гляделки, на меня. О, если б выражение его глаз изменилось в этот момент хоть немного… я б была рада, но такое чувство, словно он себя представляет сейчас в кругу врагов. И я в их числе. Окруженный, блин, но не сломленный.

Блин, чего он начинает-то?

Я чувствую внутри зудящую тревогу.

— Садитесь. — приглашает всех мама, и я, вздохнув, сажусь за стол. Профессор, слава богам, решает не продолжать строить из себя обиженку, и садится рядом со мной. Затем смотрит на пироженку, которую поставила перед ним мама и чашку чая, и небрежно мазнув по крему пальцем, пробует его на вкус.

— Я не люблю сладкое. — говорит он, отодвигая тарелку. Поджав губы, я смотрю на это безобразие. А пальцем зачем было тогда лезть? Мало его пороли в детстве.

— Не понравилось? — спокойно спрашивает его мама, убирая тарелку. — Думала, может это будет по вкусу. Что-нибудь другое будешь?

— Нет. Чай выпью.

Я молча беру ложечку и пробую пирожное. Между прочим, вот это — вкусное, в отличие от вчерашнего Аниного. Очень, очень вкусное.

Интересно, в этой семье принято игнорировать мрачную рожу их сына? Кажется, только я напрягаюсь из-за нее. Его батя просто достает планшет и с пофигистичным видом пялится в него.

— А ты после учебы, Катя? — интересуется мама Влада. — Может, ты хочешь поесть? Я быстро сейчас что-нибудь погрею.

— Ох, спасибо. — я мотаю головой. — Я поела еще в институте, поэтому не голодна.

Какая же она хорошая. Наверное, нужны крепкие нервы и действительно доброе сердце, чтобы продержаться восемнадцать лет с таким сыном. Боже. Я устало подпираю лоб пальцами, поставив локоть на стол и совсем забыв, что это неприлично.

Просто профессор и все это…

Ладно, я съем сначала пирожное. Потому что иначе я реально начинаю чувствовать себя очень напряженно. Отвратительно.

Поэтому я поддерживаю спокойный разговор с мамой Влада, доедаю пирожное и допиваю чай, а потом мы прощаемся. На самом деле стеснение немного уходит, и я начинаю чувствовать себя очень уютно, когда общаюсь с этой женщиной. После нее остается такая светлая легкость в душе.

В отличие от ее сына…Мда.

— Дай, пожалуйста, свой телефон, Кать. — просит она меня, прощаясь. — Влад так и не кинул мне твой номер.

Это гребаное чудовище оборачивается и посылает матери такой взгляд, что пипец. Хорошо, что эта прекрасная женщина смотрела в этот момент в экран смартфона и не видела этого.

— Я забыл. — резко говорит он, сделав четкие паузы между этими двумя словами. Его мама удивленно вскидывает взгляд, почувствовав этот тон.

— Я так и поняла. Чего ты злишься? Если вы поссорились с папой, то я тут не при чем.

— Я не злюсь.

Ага, конечно. Не злится, просто бесится так, что скоро от него во все стороны пар вырываться будет.

Мы обмениваемся с его мамой номерами.

— Я записала. — говорю я через минуту. — Спасибо большое.

— Звони, если что-то понадобится. Хорошей вам дороги.

Когда я выхожу, то на секунду замечаю, как профессор смотрит на мой телефон в руках, в который я забиваю имя его родительницы. Чем он, блин, в этот раз недоволен? Дверь за нами закрывается, и в тот момент, как мы подходим к лифту, я опускаю руку с телефоном, не выдержав.

— Не надо так нам меня смотреть. — резко говорю я. — Хватит, блядь, беситься. Что я тебе сделала? Тебе не кажется, что если тебе неприятно после разговора с отцом, то ко мне можно обратиться за поддержкой, а не сливать на меня негатив? Я бы тебя поняла и постаралась бы хоть выслушать. Мы пара, а не враги или конкуренты. Я очень хочу поговорить с тобой о том, что нормально в отношениях. Иначе, мне кажется, это вскоре станет большой проблемой.

— Цветкова, почему же ты пошла в архитектурный, а не на психологию? — интересуется этот говнюк, нажимая на кнопку лифта. — Тебе бы подошло. И мы бы тогда не пересеклись бы, тебе было бы так классно.

Аргх!

Я закрываю глаза, медленно выдыхая.

Надо спросить у его мамы совет, как оставаться спокойной с этим человеком. У нее наверняка есть какие-нибудь медитативные фишки. Или таблетки.

— Ты закапываешь сейчас наши отношения. — говорю я, когда мы заходим в лифт. Я прислоняюсь рядом с ним к стене, где он стоит, сложив руки на груди. Теперь дверь напротив терпит его мрачную рожу и взгляд, полный ненависти ко всему миру. Сложно, наверное, жить с таким в душе. Придурок. — Можешь прекратить строить из себя черт знает что и просто поговорить со мной? Нормально. Сделай над собой усилие.

— Можешь заткнуться?

Я округляю глаза, услышав это предельно грубое предложение. Затем удивленно поднимаю на него.

— Пошел ты. — вырывается у меня. — Я поеду домой одна. Сиди и дальше лелей свою обидку и ненависть.

Двери лифта открываются и я выхожу наружу, заметив, как взгляд этого обиженного чудовища соскальзывает на меня напоследок и провожает, как прицелом.

Я вылетаю на улицу, в прекрасную солнечную погоду, которую омрачил чертов Владик, думая — на что я вообще надеялась? На то, что это дерьмо можно сделать нормальным? Но ведь изначально было понятно, что это станет провальной затеей. Прямо с первой нашей встречи.

Ненавижу его. Пусть кому-нибудь другому трахает мозги, я не вывожу уже его закидоны.

На мою заднюю сторону шеи внезапно ложится рука и пальцы больно сжимаются, заставляя меня остановиться.

— Ай, блин, больно делаешь! — вскрикиваю я. — Отпусти!

— Цветкова, ты приехала сюда со мной, и я тебя отвезу обратно. — обрушивается на меня холодной волной голос этого мудака. — Садись в машину.

— Нет, спасибо. Пока не научишься нормально говорить, ко мне не подходи. И отпусти. Мне больно.

Пальцы совсем немного ослабляют свой хват.

— Тебе серьезно лучше сейчас уехать со мной. Это будет твой лучший выбор в жизни.

Че? Мои глаза закатываются. Да уж, мой лучший выбор в жизни был бы перевестись сразу в другой институт, как только я столкнулась с ним в коридоре. Жаль, что я его упустила.

— Не думаю.

— Да ты всегда плохо думаешь. — эта скотина внезапно ведет меня за шею к машине, как бы я не вырывалась. И запихивает меня туда через сиденье водителя. Я понимаю, почему и нафига, только тогда, когда пытаюсь уползти от него и выбежать через другую дверь, а он уже садится внутрь, и, наклонившись, перехватывает ручку двери, захлопнув ее и заблокировав замки.

Блин.

— Прекра… — начинаю я, повернувшись к нему, но замолкаю, столкнувшись с его взглядом. Блядь, мурашки размером с таракана от него бегают. Он смотрит мне в глаза и медленно пристегивает меня ремнем безопасности. У меня такое чувство, что еще немного, и этим скользнувшим куском прочной ткани, он меня просто придушит в какой-то момент.

Затем молча садится обратно и заводит машину.

Боже, дай мне сил, а?

Я молча смотрю в окно, и мы молча едем. Становясь мрачнее с каждым километром. Затем у меня вырывается тяжелый вздох. Боже, опять?

— Мы ведь не домой едем. — констатирую я.

— Не-а. — отвечает он. За это «не-а» хочется его стукнуть.

— Опять свяжешь меня и будешь говорить с ножом и пистолетом в руке? За то, что я попыталась наладить наши отношения? Или вообще попытаешься меня утопить, как того чувака?

Он чуть приподнимает и сводит брови. Такое невинное выражение на лице этого гребаного чудовища.

— Цветкова, нет, конечно. Мы просто поговорим в более подходящем месте. Ты хотела этого. Я ведь специально заставил тебя сесть в машину под камерами, чтобы не было соблазна взбеситься еще сильнее и сделать с тобой что-нибудь нехорошее. Если с тобой что-то случится — меня ведь будут трясти.

У меня сейчас губы треснут от того, как я их поджимаю. Гений гребаный, какой великолепный выход он нашел. Я смотрю на время.

— У меня в восемнадцать спортзал. Я не хочу опаздывать.

— Ты купила абонемент?

— Да, купила. И мы с Аленой договорились вместе сходить.

— А, ну наконец-то. Тебе это будет полезно. Хотя, я предлагал тебе его подарить.

Еще немного, и у меня задергается глаз от того, насколько легко он переключается на невинный разговорчик про спортзал. Учитывая то, что я не в курсе, куда мы вообще едем и что он там удумал, это просто издевательство.