Будет жестко

39

Утро выходит жарким и мокрым, несмотря на тихонько работающий кондиционер. Просто чудовище рядом очень горячее для меня. Неудивительно, потому что я уже всерьез подозреваю, что этот демон вылез из самого ада.

Оно, кажется, просыпается вместе со мной. Не открывая глаз, сжимает руки вокруг моего тела, вдавливая в свои расслабленные мышцы. Но спустя секунду они превращаются в сталь, когда этот монстр переворачивается со мной в объятиях, подминая под свое тело, отчего у меня вырывается сдавленный выдох.

Боже, животное. Он хоть понимает нашу разницу в весе?

Тем не менее, несмотря на то, что я чувствую себя так, словно меня придавила бетонная плита, первые искорки возбуждения загораются в животе. Невозможно оставаться в такой близости от него равнодушной. И хотя я вчера протестовала против того, чтобы мне «присунули» с утра, но сейчас, похоже, я вообще не против такого развития событий. Поэтому мои руки поднимаются, гладят его по телу и обвиваются вокруг его шеи, пока он утыкается лицом мне в плечо.

— Ах, да, забыл, Цветкова. — выдыхает внезапно оно мне туда. — Я вчера проиграл. Теперь ты же у нас контролируешь секс. Кажется, меня ждут десятилетия скуки.

Чудовище ослабляет свои объятия и, вывернувшись из моих, приподнимается на руках, кажется, намереваясь уйти, но я хватаю его за плечо, останавливая. Оно переводит на меня взгляд. В зеленых красивых глазах уже нет ни капли сна.

— Я не против. — говорю я.

— М?

Боже. Что за внезапно непонимающее лицо.

— Я не против заняться этим. — повторяю я с легким смущением. Хех? Кажется, я вижу на лице этого демона мелькнувшее на секунду странное победоносное выражение.

— Ты не против или ты хочешь, Цветкова? — уточняет оно, падает снова рядом, облокачивается и подпирает ладонью голову, глядя задумчиво на меня. При этом все, что прикрывает его тело — чудом не сползший после его телодвижений кусок одеяла. С ним так сложно говорить, когда он без одежды.

— Я действительно хочу. — повторяю я, стараясь не смотреть на него.

— Хорошо, Цветкова. Трахай меня.

Приподняв бровь, я смотрю на это чудовище строящее, из себя ленивое бревно. Что, блин?..

— А…

— Или вчерашняя девственница Цветкова, не знает, как это делается? Что ж, тебе будет немного сложно, но ты разберешься. Половина работы уже сделана — я возбужден, так что тебе будет немного легче. Хотя, мне кажется, для того, чтобы кого-то выебать, или для того, чтобы быть тем, кого только трахают, нужна определенная предрасположенность к этому…

Закатив глаза, я закрываю ему рот рукой, а оно вскидывает голову, уворачиваясь.

— Мы можем просто заняться этим, черт побери?! Почему ты такая скотина? — кричу я, пытаясь его заткнуть, а он отбивается от мельтещашей возле его лица руки.

— Цветкова, я тебе даже не мешаю. Бери и делай со мной все, что хочешь. Я в твоей власти. — с усмешкой парирует он. — Договор есть договор.

В процессе борьбы, которая весьма ленива с его стороны, я залезаю на это чудовище верхом и, схватив его за запястья, прижимаю руки к кровати по бокам от него. Ух. Любоваться им — отдельный сорт удовольствия, но оседлать и прижать к кроватке это бешеное животное, которое тебе решает немного поддаться — очень волнующе.

Мой взгляд сам по себе сползает с его лица ниже, на прекрасное тело. Не знаю, на что смотреть первым. Какого дьявола он так хорош!

Чудовище тоже насмешливо окидывает меня своим взглядом.

— Однако, у тебя есть такие интересные наклонности? Если что, где-то в шкафу у меня есть куча забавных вещей для игр. Можешь найти и использовать. Хотя, скромная Цветкова вряд ли даже решится открыть этот шкаф. Жаль. Я бы вот использовал интересные вещи, проиграй ты вчера.

У меня вырывается тяжелый вздох. Бла-бла-бла. Треплет опять своим ядовитым языком почем зря.

— Хватит. Давай отменим результаты спора.

С чего я решила-то, что будет лучше? Этот манипулятор просто не даст мне чувствовать себя в выигрыше. Нужно быть очень пьяной, чтобы в самом деле надеяться, что спокойно сможешь рулить постельными утехами с подобным монстром, и он покорно на это согласится, не пытаясь взбрыкнуть.

Ну, в данном случае он решил просто прикинуться ветошью. И эта наглая ветошь сейчас наблюдает за моим лицом, с таким неподдельным интересом в глубине глаз, словно эта ситуация доставляет ему невероятное удовольствие. И заставить меня страдать от своего выбора — смысл его жизни.

— Цветкова, этот выигрыш дался тебе с таким трудом…Разве нет? — открывает рот это дьявольское чудовище.

— Замолчи.

— Я жалею тебя. Ты правда подумала над этим предложением? Я бы никогда в жизни так быстро не передумал, получив полную власть над человеком.

Даже не сомневаюсь в этом, если честно. В свою победу в чем-либо, он однозначно вцепится клыками и когтями.

— Мне это не нравится.

— Но ты же этого так сильно хотела. — он едва приподнимает бровь. — Может, это я просто тебе не нравлюсь? Ты потеряла ко мне интерес? Мне вот любая роль с тобой подойдет, если даже будет скучно, я все равно возбужусь. Я готов страдать, если это ты.

Господи, что за чертов манипулятор. Я хочу подарить ему Оскар за то, как талантливо он прикидывается влюбленной лапочкой и заодно давит на мое чувство вины.

— Я пошла в душ. — произношу я, отпуская его и слезая с его тела. Это бесполезно — сейчас говорить с ним, он будет издеваться надо мной до конца. Черт, испортил весь настрой.

— Цветкова. — окликает он меня, когда я уже ползу к краю кровати. — Если скажешь, что я тебе нравлюсь, отменю результаты спора. И сожру тебя.

Аргх! Я резко оборачиваюсь и с возмущением смотрю на него. Опять?! Теперь он каждый день заставит меня рассыпаться ему в признаниях, похоже.

— Ты мне, блин, нравишься больше всего на свете. — издаю я шипение, пока он медленно, в ответ на эти слова, поднимается с кровати. Он достаточно лениво придвигается ко мне, и я не чувствую пока опасности. — Но если ты продолжишь… Боже!

Этот монстр из стали хватает меня, пока я не успеваю договорить, и затаскивает обратно на кровать, подмяв под себя, отчего у меня снова бегут мурашечки. Затем целует, заткнув мне рот и заняв своим языком. Пока он это делает, он приподнимается, раздвигая мне ноги. Возбуждение накрывает меня теплыми, мягкими волнами, и дрожь пронзает тело, когда он врывается одним толчком в мое еще разомлевшее после сна тело. Медленно и с наслаждением выдохнув.

— Цветкова, попалась. — произносит он, опускаясь к моей шее и прикусывая ее, двигаясь сильными, глубокими толчками во мне.

— Подожди…. защита!

— Давай рискнем. Я вытащу. Со вчерашнего вечера мечтал об этом.

Я закрываю обреченно глаза.

— Один раз и больше так никогда не делай, кроме месячных.

Он тихо фыркает.

— Значит, в месячные ты уже не против? Так и быть, Цветкова.

В это утро он ограничивается, к моему счастью, парой раз, лишая меня окончательно крошек сил, которые я смогла восстановить недолгим сном после бурной ночи. Я отказываюсь пойти в душ, уткнувшись лицом в подушку и чувствуя, как болят мышцы ног.

— Цветкова. — спустя какое-то время он зовет меня и я приподнимаю голову. Он уже одет в спортивные штаны и футболку, и, нагнувшись, хватает простынь, потянув ее из-под меня, отчего я вскрикиваю.

— Зачем?!

— Она грязная. Пойдешь со мной на пробежку?

— Ни за что. Я пытаюсь очнуться, чтобы пойти в институт.

— Ленивая Цветкова. Вставай, или я тебя поимею еще раз. — произносит он, выдирая из-под меня простыню окончательно, отчего я недовольно ворчу, пытаясь закутаться в запутанное одеяло. Оно тут же слетает с меня, бессердечно окунув в утреннюю прохладу, а после чудовище залезает на кровать, нависнув надо мной и скользнув взглядом по моему обнаженному телу. — Я тебе серьезно говорю. Стянуть штаны займет всего пару секунд, а потом я тебе вставлю и буду трахать до тех пор, пока ты не проснешься и не согласишься выползти на улицу.

— Боже, у меня даже одежды для бега нет! У меня тут только джинсы!

— Цветкова, я тебе сегодня же куплю штаны. Так и быть, потрачусь на тебя. — он откуда-то откапывает мои трусы и, подняв, смотрит на бирку на них, которую я так и не отрезала, пока я с криком кидаюсь, чтобы их отобрать. Позорище какое. — Я уже увидел размер.

Он оставляет меня, судорожно натягивающую трусы, на постели, и встает с нее. Затем приглаживает немного растрепавшиеся в нашей прошлой борьбе волосы.

— Я буду через час. Можешь дождаться, можешь поехать сама в институт.

— Я дождусь. — говорю я, наконец-то, одевшись. Наполовину. Мои джинсы валяются недалеко от него, и, заметив мой взгляд, он наклоняется и поднимает их, кинув в мою сторону. Джинсы приземляются мне на лицо.

— Хорошо, Цветкова. Разберешься сама, что тут есть.

Он уходит, пока я разбираюсь с джинсами. Затем хлопает дверь, а я встаю, собираясь пойти на кухню, как мои ноги сами по себе подламываются, стоит мне задействовать хоть немного мышцы, и я оседаю на пол, ругаясь вслух. Особенно достается этому гребаному демону.

***********

— Вы слышали? — после пар в институте, пока мы сидим в столовой, Света внезапно возвращается с какой-то интересной, судя по всему, новостью. Она кидает сумку на стул рядом и садится, распаковывая слоеный хачапури с сыром.

— Что? — флегматично спрашивает Лиза, переписывая для зачета конспекты. Ее выгнали, сказав, что без них она может вернуться только следующей осенью. — Ты сдала и спрашиваешь, слышали ли мы твой визг радости?

— Я сдала, но я не об этом. Короче, наш проф… эм. Катин красавчик подал заявление на увольнение.

Три пары глаз тут же смотрят дружненько на меня. Света кусает хачапури, Алена уже жует сосиску, а Лиза просто пялится, и все они делают это так, словно ждут от меня каких-то комментариев.

Эм… я, конечно, не в курсе, но что-то такое можно было ожидать. В конце концов, он ведь здесь только потому что помогал своему родственнику и смысла оставаться надолго ему нет. Думаю, спустя несколько месяцев его преподавания, его родственник может рассчитывать на хорошие рекомендации при устройстве на работу.

— Да? — растерянно произношу я. — Наверное… ему тут надоело.

— Он ничего не говорил об этом? В чате Танюху полощут сейчас так, что ее крысиная шерсть в стороны летит. Обвиняют ее в том, что это из-за нее профессор уволился. Даже те, кто поверил в то, что у вас отношения, уже усомнились, и ее обвиняют в подставе. Так этой сучке и надо.

— Оу. Наверняка же из-за нее уволился. Кать, поговори с ним. — отзывается Алена с жалостью. — Скажи, что мы, если надо, эту крысу за волосы оттаскаем, если еще раз рот откроет. Он сильно расстроен?

Я от неожиданности давлюсь соком. Это исчадие ада расстроено? Оно кайфует каждую секунду своей жизни. Это я сегодня расстроена, потому что еле доползла от места, где я попросила меня высадить, до института, и еще полчаса ждала лифт, не в силах подняться по лестнице.

— Я думаю, он сильный, справится. — бормочу я.

— Не говори так. Вы встречаетесь, поэтому ты должна быть для него поддержкой. По своему опыту знаю, что те, кто сильнее всего лютуют на работе, внутри очень ранимые и мягкие люди. — произносит Света, распаковывая дальше половинку хачапури. Эта чертова штука пахнет так вкусно, что я тоже хочу купить.

Но после ее слов о ранимости профессора, мне, кажется, кусок в горло не полезет уже.

— Ага. — подтверждает Алена. — Уговори его, Катюх. Пусть остается. Тебе будет грустно без него. А мы уж потерпим его тиранию, привыкли.

— Он не согласится…

— Найди слова. В конце концов, прикинь, он перейдет в другой институт, а там новые студентки. — она задумчиво поднимает глаза к потолку, кусая сосиску. — Молодые и симпатичные… Нет, ты, конечно, лучше всех. Но нужны ли тебе нервы… И на какие шиши он будет водить тебя на свидания, если уволится?

— Кстати. — вклинивается снова Света. — У меня тут с этим блондинистым из бара отношения намечаются. — затем она поднимает на меня глаза. — Ну, который, когда ты напилась и начала буянить, позвонил профессору тогда и позвал его. Он мне тут случайно проговорился, что работает в секс-шопе, и этот магазин принадлежит профессору.

Алена резко давится. В этот раз не как я, слегка поперхнувшись от неожиданности, а по-настоящему.

Видимо, эта новость была для нее слишком уж… внезапной. Потому что в панике мы скачем вокруг нее, пока Лиза делает какой-то прием, чтобы она смогла выплюнуть кусок сосиски.

Через пять минут Алена обмахивается Лизкиным конспектом, пытаясь согнать красноту с лица и испуганно дышит.

— Господи. — стонет она. — Вы меня до смерти доведете. Кать, это реально?

— Да. — закатываю я глаза, сдавая профессора. Не вижу смысла скрывать, тем более, что Света встречается с его работничком. — Есть такое.

— Мда. Интересно, конечно. Ну, теперь одно мы знаем точно — без преподавания не пропадет, и как Светкин бывший тебе на шею не сядет.

— Если бы он не был, хотя бы, бревном в постели, я наплевала бы на то, что он сидит у меня на шее. — мрачно говорит Светка. — Так что Катюха в любом случае в выигрыше, если у красавчика магазинчик с такими игрушками.

— Можно иметь секс-шоп и быть бревном. Так что…

Эта троица снова внимательно смотрит на меня. Я приподнимаю брови.

— Без комментариев.

— Блин, ну не стесняйся, интересно же. Вот я от своего бывшего максимум раз в пару недель могла добиться секса. — фыркает Света, а я чувствую, как мое лицо заливает краска. Так, а в смысле… Это что, бревно? Я думала, это нормально, все так занимаются этим. — И то, в миссионерской позе. Бесило, жесть. Вроде парень еще молодой, а трахается, как старикашка.

Господи, Света, прошу… Не закапывай меня еще глубже. Я сижу, стараясь не измениться в лице.

— У меня тоже такой был. — Лиза выдирает у Алены обратно конспект и принимается снова за работу, бормоча: — Серьезно, у меня тогда комплексы полезли. Оральный секс — табу, игрушки — фу, для извращенцев, пока сама не запрыгнешь, даже не захочет. Я как-то месяц специально не приставала, думала, что может, сам сорвется. Нифига. Сразу рассталась. Но ему тридцатник был, он был топ-менеджером в большой компании и сидел на антидепрессантах.

— У меня таких кошмаров прямо не было. — фыркает Алена. — Пипец. Кать?

Я молча смотрю в пространство переосмысливая свою жизнь.

— Кать, ну серьезно. Мы рассказали, теперь…

— В наших отношениях, бревно — я. — подвожу я мрачно итог. Кажется, мне пора действительно задуматься над тем, сколько мне требуется секса, а не нападать на это чудовище.

Боже, чудовище, прости. Тебе было так же сложно со мной?