Будет жестко

23

Это он считает подходящим местом для разговора?

Я с недоверием смотрю на очередной строящийся объект, слава богу, в черте города. Если честно, по дороге мы проскочили старый парк, и я уже мысленно попрощалась с жизнью, но потом мы снова выехали в город, и я успокоилась.

Когда мы паркуемся на расчищенной площадке, к машине профессора быстрым шагом идет тот самый качок, который однажды таскал нам ночью в отеле одежду. Я его сразу же узнаю.

— А… — хочу я спросить кое-что у ненормального, но, обернувшись, вижу, как он уже вышел из машины. Затем наблюдаю, как они обмениваются с качком рукопожатиями, профессор отвечает тому дежурной улыбкой, а затем они что-то обсуждают.

Я устало откидываюсь на спинку. Да-а. Классно поговорили.

Словно почувствовав мой взгляд, ненормальный поворачивает голову, посмотрев на меня. Затем поднимает руку и манит пальцем, как ребенка или собаку.

Мне выйти, что ли? Боже, зачем… Я открываю дверь и выползаю наружу, подгребая ножками к ним.

Качок, тем временем, с каким-то сомнением в глазах, тоже наблюдает за мной. Затем медленно кивает в знак приветствия, когда я подхожу ближе. Я отвечаю тем же.

— Что случилось? — спрашиваю я у профессора, а он отворачивается.

— Иди за мной. Прогуляемся.

Я приподнимаю бровь. Серьезно, на стройке? Даже прогулки в парке мне теперь не кажутся позорным вариантом для свидания. Затем неуверенно следую за этим ненормальным. Почему-то в груди дергается тревога, хотя мы сейчас в черте города, вокруг кипит работа, и что-то плохое вряд ли этот монстр мне сделает.

Мы подходим к ограждению, остановившись на краю, и я задумчиво смотрю вниз. Ого они тут накопали в глубину. Вот это фундамент они готовят. Если честно, впервые вижу такой размах вживую. Что тут будет, интересно? Судя по всему, что-то очень высокое. Жаль я паспорт объекта не посмотрела на въезде.

— Как тебе? — интересуется чудовище, встав рядом и тоже глядя расслабленно и задумчиво вниз.

— Классно. — отвечаю честно я.

— Мне тоже нравится. — он кладет одну руку на ограждение, опираясь, а вторую с сигаретой, подносит к губам, и затягивается. После чего выпускает дым. — Цветкова, знаешь, в чем плюс иметь такой бизнес? Можно надежно спрятать чье-нибудь тело, где-нибудь глубоко закопав.

— Да? — отзываюсь я, поддерживая разговор. До меня не сразу доходит его фразочка, но когда это случается, я чувствую, как округляются мои глаза и вскидываю голову, в шоке посмотрев на этого человека. — Чего, блин?

Профессор молча продолжает курить, глядя задумчиво вниз, пока я сверлю его лицо взглядом, пытаясь прийти в себя. Меня посещают сразу несколько смешанных чувств, пока я пытаюсь рационально понять его последние слова. В какой-то момент я немного успокаиваюсь, решив, что это тупая шутка, а под конец меня охватывает сильная тревога.

Он случайно не намекнул, что собирается от меня избавиться?

Но тут же куча людей вокруг.

В этот момент это темноволосое чудовище переводит на меня взгляд, поймав встревоженное выражение на моем лице. Выбросив сигарету, он складывает руки на груди и барабанит пальцами по предплечью, совершенно спокойно пялясь на меня. Мне кажется, в данный момент он как раз использует какую-то эмпатию, чтобы уловить все мои эмоции, которые я испытываю, потому что этот изучающий взгляд иначе не истолковать. Я при этом чувствую себя как подопытный на лабораторном столе.

— Цветкова, сколько ты планируешь встречаться со мной? — внезапно задает он вопрос, резко сменив тему.

Сука, час от часу не легче.

Это вообще-то, должно быть моей инициативой — начать разговорчик о наших отношениях. Я ведь такой план для беседы продумала, о-о-о. Любой семейный психотерапевт восхитился бы этим планом, и выдал бы мне грамоту.

— Что за странный вопрос? — выдыхаю я.

— Обычный вопрос, разве нет?

Даже не знаю, для кого, для него, такого ненормального, обычный? Иногда мне хочется ответить «еще не более минуты и с меня хватит». Особенно в такие моменты. Но если заглядывать в лучшие моменты прошлого, когда у меня появлялась надежда на нормальные отношения с ним, я бы ответила, что как можно дольше.

Боже, ладно. Выберу второй вариант.

— До конца жизни. Но для этого нам нужно правда серьезно многое обсудить. — бормочу я. Не выдержав, я останавливаю его руку с пачкой сигарет, и, потянув ее, сжатую в кулаке, к себе, достаю одну штучку, а затем закуриваю, вдохнув дым и ощутив, как немного успокаиваюсь.

На мой ответ этот монстр реагирует чуть приподнятой бровью. Будто бы я смогла его немножко удивить.

— А конкретнее? Имеешь в виду до своей естественной смерти? — интересуется он, и, поймав мой еще более шокированный взгляд, усмехается. — Ха-ха. Это серьезно была шутка, Цветкова.

Это его «ха-ха»… Он так забавно его озвучил, будто текст прочитал.

Затем он снова подносит пачку к лицу и зубами достает оттуда новую сигарету.

— Ладно. — говорит он. Я напряженно жду продолжения после его «ладно», пока он чиркает зажигалкой. — Насчет того человека, который приставал к тебе в институте вчера. Я его убил. И спрятал его тело где-то… здесь. — он хмурит брови так, будто вспоминает о чем-то незначительном, глядя вниз.

Повисает пауза.

В голове у меня полная пустота, если честно. Только морозец по коже в этот жаркий, похожий на летний, и пыльный денек.

— Когда? — вылетает у меня дурацкий вопрос. Начать бы с чего-то другого, но раз уж на ум пришел такой, то спрошу, чего уж. Хуже-то уже некуда. Мда.

— Вчера.

— Ты же имеешь в виду того монтажника, да? — уточняю я в шоке. Хотя ответ и так понятен. Это ж его сегодня с утра искала обеспокоенная жена. — А-а… А… черт, зачем?

Он, наконец, переводит на меня взгляд. Вообще он удивительно спокойный для человека, который признался в убийстве. Ну, как бы, я хорошо помню тот момент в лесу, где он избавлялся от конкурента, и тоже был до усрачки спокоен и холоден, но это уже второй раз и как-то это слишком. Такое чувство, что он лишение жизни человека может спокойно вписать в повседневный план дел, вот что напрягает.

— До тебя вчера не дошло — зачем? — интересуется он.

— Нет, что до меня могло дойти?

— Ну, конечно. — с легким сарказмом говорит он, чуть склонив голову и посмотрев вдаль, пока я ищу место, к которому можно было бы приткнуть свое ослабевшее от шока тельце. — Что до тебя может дойти… Цветкова, а когда ты обвиняла меня в убийствах в парке, как к тебе эта чудесная мысль пришла-то? Мне теперь серьезно интересно. Потому что это именно он убивал студенток.

А…

Этот монтажник? Он — маньяк из парка?

В ответ на мое потрясенное лицо, Влад убирает сигарету от губ, и, чуть сведя и приподняв брови, смотрит на меня.

— Цветкова, ты серьезно? Не говори, что тебя ничего не смутило вчера.

Если честно, меня больше смутило появление вчера профессора, просто беспринципно вклинившегося в наши с Аленой посиделки, и его брошенное небрежно «какое же ты ничтожество». Я внезапно вспоминаю побледневшее в этот момент лицо монтажника. Очень странная реакция.

— Как ты… — вырывается у меня. —.. вообще это понял?

— Меня больше интересует, как ты ничего не заметила. Ты встретилась с ним лицом к лицу. Меня-то ты быстро подписала под серийного убийцу, просто с нифига.

— Это неправда. У меня были причины так подумать. — поправляю его я, вспоминая, как обвинила его, сходив в полицию. Он, блин, вел себя, как говно. И сестра его сказала, что он психопат. Вот и все, сложился паззл. Ну, про теорию двух бомб, ставшей последней каплей, подтолкнувшей меня к этому выводу, я ему рассказывать вообще не буду, а то он будет смеяться. — А что конкретно я должна была заметить? Алена, вообще-то, тоже ничего плохого не увидела, так что…

— Мне на твоих друзей и всех остальных плевать, если честно. Мне интересно исключительно, что думаешь ты.

Если бы не ситуация, эти бы слова можно было бы трактовать как некое забавное признание. Профессору плевать на других, он думает только обо мне. Но тут речь идет о том, что он человека убил. Поэтому эти слова тут же забываются под грузом других тяжелых мыслей.

— Я подумала сегодня утром, что он немного подозрителен.

— Немного? — профессор выдыхает дым вверх, запрокинув голову, затем хмыкает. — Я подозрительнее? Надо было тебя бросить там с ним, и забыть. Попробовала бы договориться с настоящим серийным убийцей, Цветкова.

А сам-то… лучше, что ли.

Я хмурюсь.

— Ты…

Он опускает на меня взгляд.

— Что?

— Ничего. — я нервно выдыхаю, решив не накалять. — Ты из-за этого обозвал его «ничтожеством»?

— Из-за чего, Цветкова?

— Из-за того, что понял, что он маньяк.

Он убирает сигарету от губ и странно смотрит вдаль.

— Нет. — отвечает он. — Просто спровоцировал его. Он прекрасно понял, о чем я говорю и испугался. Поэтому отказался от мысли что-то сделать с тобой. Я ждал, что он либо нападет на меня на территории института, либо сбежит и заляжет на дно. — профессор внезапно усмехается. — Зависело от его трусости. Но он решил подождать и выследить меня за пределами института. Он поехал за мной на машине, я завел его в место, где нет камер, позволил прижать к обочине. Потом он напал на меня с ножом, выбив стекло.

Он делает паузу, согнув руку в локте и посмотрев на нее. Я вспоминаю, что именно на этой руке видела у него большую рану. Боже, вот откуда она. А он ведь весь вечер вел себя так, словно ничего не случилось.

Затем я вспоминаю Сашу, который бинтовал его руку и вынес забавный вердикт, что профессор явно не на кухне порезался. М-да. Забавно.

— А потом?

Он поднимает взгляд.

— Тебя правда интересует, что было дальше? Я могу рассказать все. И то, что он мне выложил, и что я делал с ним.

Боже, нет. Этот вопрос просто вылетел.

Я зачем-то на секунду представляю, что мог делать этот ненормальный, и ощущаю, как у меня начинает кружиться голова, и как меня подташнивает от мыслей о судьбе монтажника. Зажав рот рукой, я отворачиваюсь.

Жутко абсолютно все в этой ситуации. И то, что этот монтажник оказался серийником, а не добрым дядечкой. И то, что человек, с которым я провожу добрую часть своего свободного времени, убивает вообще без задней мысли.

Как же я ненавижу эти противоречивые факты о профессоре. Он не тронул невинных людей, а расправился только с полными отбросами, которых даже не жалко. Но просто тот факт, что он способен это делать — это не очень хорошо и адекватно.

— Цветкова. — зовет меня это чудовище, и я поворачиваю голову в его сторону и вздрагиваю. Он уже стоит рядом. Когда успел? В следующий момент его рука сгребает меня за шкирку, крепко сжав в кулаке, и дергает. А я осознаю что до этого неровно стояла на ногах.

Боже, я б могла бы навернуться через ограду вниз.

— Два трупа на стройке — это слишком. Давай ты не будешь падать.

— Это вообще не смешно. — вырывается у меня возглас на его неуместную шутку про два трупа.

— Где ты услышала юмор в моих словах? — он оттаскивает меня в сторону и подталкивает вперед, в сторону машины, а я на автомате плетусь к ней, чувствуя, как пальцы профессора на моей шее словно обжигают. — Ты в курсе, что я впервые делаю что-то подобное не для себя, а для другого человека?

Мои брови хмурятся. Я оборачиваюсь с этим выражением на лице на него.

— Ты что, сейчас про убийство говоришь?

— Да, про него.

Боже мой. Я молча закрываю рот и отворачиваюсь обратно. Не знаю даже, как адекватно отреагировать на это.

Он подводит меня к машине и открывает дверь. Дальше он кладет мне руку на макушку и усаживает в машину. Я так и не поняла — он был готов меня запихнуть или просто не давал удариться об крышу? Черт его знает.

— Я мог этого не делать. — внезапно говорит он. Я поднимаю на него взгляд. — Если бы я не вмешался — ты бы не сидела в тот вечер у родственников на даче. В отношениях с кем-то другим я бы так и поступил — просто проигнорировал бы. Мне всегда было наплевать на них. Но речь о тебе, Цветкова. Попробуй только еще сказать когда-нибудь, что я как-то плохо к тебе отношусь.

Он закрывает дверь, не давая мне вставить ни слова, и оставив меня в прострации.

Что это вообще было?

Это он меня-то глупой собакой когда-то обзывал? Сам-то сейчас похож на невоспитанного и глупого пса, который ради того, чтобы его назвали хорошим мальчиком, душит соседских кур и таскает хозяину. «Речь о тебе, Цветкова». «Смотри, какой я классный, спас тебя от маньяка. Убив его. Да. Что с лицом, какие-то проблемы?»

— А полицию не судьба было вызвать, а не убивать? Он же маньяк, его бы посадили сразу. — интересуюсь я, когда он садится за руль. Его рука замирает возле ремня безопасности и я вижу, как он приподнимает брови.

— Он первый напал на меня, чем ты слушаешь? Это была самооборона. Цветкова, я должен был скрутить человека с ножом и умудриться вызвать наряд? Покажешь потом, как это сделать.

Да что ты говоришь, чудовище? Убить зато было легче? У меня начинает болеть голова от его цинизма.

— Предположим. А до этого момента, пока он не напал на тебя? Почему ты не сообщил о подозреваемом?

— Я надеялся, что он просто свалит из города и проблема решится.

А-а!

Я промолчу, что он просто хотел наплевать на то, что этот маньяк будет дальше разгуливать по улицам, главное — что не возле Цветковой. По его мнению, проблема была бы решена. Даже поднимать эту тему не буду.

Просто кое-кто сейчас сильно лукавит. Это я еще мягко выражаюсь. Он же сам сказал, что специально заводил его в место, где нет камер. У него было много возможностей позвонить в полицию, но он все равно выбрал именно этот способ расправиться с кем-то.

— Ты же сейчас врешь?

— Цветкова. — он поднимает голову и смотрит на меня с тем же вызывающим видом, как и во время недавней ссоры. Опять заводится, стоит его ткнуть носом во что-то. — Какого дьявола цепляешься ко мне?

— Просто, как бы, ты убил человека.

— И что? Он тоже убивал других. Карма его настигла.

«И что». Я закрываю рот, откинувшись на сиденье. Как тебе сказать, господин ненормальный… Это не «и что?». Это прямо твоя большая проблема. Одна из многих. Карма, видите ли, настигла. А ты у нас карающая рука бога. Самооценка, конечно, тоже до небес.

— Он бы получил наказание в полиции. Тебе бы не пришлось марать руки. В тюрьме ему было бы очень нелегко.

Я замечаю, как профессор закатывает глаза. О, как меня злит эта его мимика.

— Хорошо, Цветкова, вот тебе честный ответ: я впадаю в ярость, если кто-то пытается отнять то, что принадлежит мне. Поэтому я с большим удовольствием замарал руки. Я очень надеялся, что он поведется на провокацию и нападет на меня еще в институте. Чтобы я мог убить его и обставить все как несчастный случай или самооборону. Но он поступил еще тупее, попавшись мне там, где нет свидетелей.

Затем он переводит взгляд на меня. Я застываю от выражения его глаз.

— Я сделаю это еще не раз, если понадобится. Еще вопросы есть?

Не выдержав, я отвожу взгляд и смотрю в окошко. Мой позвоночник, кажется, ощущается как застывший ледяной прут в спине.

«То, что принадлежит мне». Это он меня так назвал?

Ладно.

Мой мозг отходит от шока и начинает немного быстрее работать, чем до этого. По крайней мере, в нем даже мысли начинают появляться. Например — «зачем он рассказал мне об этом?». Еще и так неожиданно. Мы ехали поговорить в подходящее место об отношениях…Ох блин, даже как-то странно сейчас начинать запланированный разговор. Прямо неуместно и смешно звучать будет теперь. Мда.

Я кошусь на это внешне красивое чудовище, абсолютно темное и отталкивающее внутри. Он просто гениально умеет создавать неудобные ситуации, как сейчас.

— С чего ты решил мне это рассказать?

— Потому что сегодня ты обижалась, что я отношусь к тебе так же, как и к своей семье, разве нет? И обещала безусловную поддержку. — словно почувствовав мой взгляд, произносит он. Я наблюдаю, как едва-едва приподнимается уголок его губ в усмешке, и моргаю. — Я решил проверить. Поддерживай, Цветкова. Это весьма отличается от того, что я рассказываю своим родственникам.

Гребаный монстр. После этой поддержки в отношениях, мне нужна долгая психологическая реабилитация.

— Ясно. — выдыхаю я, убрав устало волосы со вспотевшего лба и опираясь локтем на дверь машины. Блин. Какой черт меня за язык дернул предложить ему такое? С ума сойду с ним.

Ну, в общем… наверное, лучше знать, чем не знать?

Это вообще не то, что я б была рада знать, конечно… Но, по крайней мере, теперь я еще лучше понимаю, кого я рядом с собой держу.

Мне теперь еще страшнее кажется ситуация, где я, задолбавшись, говорю, что с ним расстаюсь. Если раньше у меня были какие-то сомнения, что он способен меня прикончить, то теперь их не осталось. Ему же просто все равно. Он так спокойно заманил этого маньяка в ловушку и прикопал его где-то тут, что дрожь берет. Ни раскаяния не вижу, ни паники. Ледяное спокойствие.

Владик-ебанатик.

— Так что, Цветкова?

— Что? — отмираю я. Что ему еще нужно?

— Продолжишь со мной встречаться?

Боже, будто бы у меня выбор есть. Только-только об этом думала.

— Я не планировала с тобой расставаться. — мрачно говорю я. Ну, до этого момента. Ладно, об этом умолчим пока. — С чего такая просьба?

— Ну, не все могут вытерпеть подобное. Как ты видела, мой отец сильно нервничает, когда узнает такие новости. И распускает руки… — он замолкает и медленно переводит взгляд на меня. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Кажется, я знаю, что он сейчас скажет. И он меня не разочаровывает. — Ты, в принципе, тоже любишь это делать. Но если ты будешь мириться с моим характером, я закрою глаза на твой. Для тебя я готов сделать исключение.

Ну нихрена себе. У меня приподнимаются брови. Он мирится с моим характером. Смотрите на этого наглеца. Жертва абьюза нашелся.

Я как-то сомневаюсь, что он готов делать для меня какие-то исключения, если его папа жаловался, что он плюет даже на родственные связи, и было заметно, что он явно боится своего сына. Я-то вообще этому ненормальному никто. Просто Цветкова.

— И для своего отца готов сделать исключение? — вылетает у меня вопрос. Это чудовище отводит потемневший взгляд.

— Нет.

— Но почему? — немного в шоке говорю я. — Он же твой отец.

— И что?

— Родственные чувства…

— К нему у меня их нет.

— Как такое может быть? Он же растил тебя, заботился о тебе.

— Это время уже прошло. Я уже сам забочусь о себе. — отвечает это чудовище, а я закатываю глаза. Как он вообще живет с такой моралью?

— А маму хоть любишь?

— Пфф. — фыркает профессор. У него появляется улыбка, которая немного разбивает его маску монстра, делая его снова обаяшкой. Блин, не хочу это видеть. Мне хватает эмоциональных качелей, которые он для меня устраивает, теперь я еще буду раскачивать себя сама. — Что за идиотские вопросы, Цветкова? При чем тут мои родственники, если мы говорим о наших отношениях?

— Просто пытаюсь понять.

— Что конкретно?

— Тебя. — пожимаю я плечом. — Ладно, проехали.

Наступает недолгое молчание, в которое я думаю о том, что произошло.

Блин. Ненормальный убил маньяка. Мда уж. Это даже в каком-то смысле немного смешно.

— Ты уверен… что этот монтажник действительно был тем, кто убивал девушек в парке? Может, он просто агрессивный чудак?

— Он сам признался, Цветкова. И он не только здесь отметился, кстати. У него больше жертв, чем ты думаешь.

Даже не хочу знать, как он выбил из него признание. Жесть. Ладно, оплакивать этого ублюдка, лежащего где-то в фундаменте будущего небоскреба, я не буду, естественно. Он и впрямь получил по заслугам. Бедные девушки. Дрожь берет от того, что он вчера ко мне подбирался. И выглядел так дружелюбно. Даже глуповато. Такой типичный дядька. Мой инстинкт самосохранения вообще молчал в этот момент. Я бы реально могла бы пойти с ним в тенек и… прилечь там навсегда.

Было б, конечно, лучше, если бы его поймала полиция. Никто не должен вершить самосуд.

Ладно-ладно, я больше не хочу думать об этом. Да и тот разговор, который я запланировала, уже как-то становится ненужным.

Странно будет говорить о контроле гнева с человеком, который может разогнаться от каменного лица до разъяренного убийцы маньяков за полдня, кажется. Пусть огрызается дальше. Прожигает всех взглядом, ну и так далее. Это не самые страшные его проявления характера, ей-богу.

— Я начну скоро опаздывать в спортзал. — я смотрю на время. — Мне нужно еще принять душ.

Чудовище медленно поднимает руку и заводит машину в ответ на мои слова.

— Ты, кажется, хотела что-то со мной обсудить.

— Ну, это уже неактуально.

Он переводит на меня свой тяжелый взгляд и молча смотрит. Да, боже. Я так это сказала, что он сейчас надумает себе черт знает что.

— Просто… — я запинаюсь, задумавшись. — Ты огрызался сегодня на меня. Без причины. Это было обидно. В отношениях такого не должно быть, нельзя сливать негатив на тех, кто заботится о тебе.

Я замолкаю, думая о том, что это звучит теперь так бестолково и глупо. Я еще все забыла, что хотела сказать. Да уж.

Чудовище молча смотрит на меня, будто бы ожидая, что я продолжу. Но я даже не знаю, что говорить еще. Мне кажется, он даже немного догадывается, что моя речь пошла плоховато и не так, как было запланировано.

Затем он отводит взгляд.

— Ладно, Цветкова, буду срываться на ком-то другом. Это все?

Пу-пу-пу…

Ну, тоже сойдет, как итог. Не самый худший результат переговоров.

— Вроде как да. Давай поедем к дому.

********

Когда мы подъезжаем к дому, внутренний мандраж после нашего с этим ненормальным разговорчика, отпускает меня. Ради своего спокойствия я стараюсь искать во всем плюсы. Если вычеркнуть большую часть того, что произошло сегодня, то итог неплох ведь. «Меня спасли от маньяка». Звучит хорошо.

Правда, нервирует то, что я то и дело ловлю на себе сканирующий взгляд профессора. Мне кажется, что он им меня прямо ощупывает раз в десять-пятнадцать минут. Не изменилось ли что.

Я погружена в какие-то неясные мысли настолько, что даже не чувствую поначалу, что звонит телефон. Только в лифте я достаю его из кармана и вижу, что мама, звонившая секунду назад, сбрасывает вызов.

Ладно, я позвоню ей позже и узнаю, что ей понадобилось.

Но она перезванивает снова, когда мы уже подъезжаем к моему этажу.

— Да? — поднимаю я трубку, готовясь выйти из лифта.

В этот момент рука Влада обвивает мою талию, и прижимает обратно к стене лифта. Боже!

— Катюш, ты как там после вчерашнего, чего не отвечаешь? — слышу я голос мамы в трубке, но не могу ничего ответить, потому что смотрю на склонившееся красивое лицо передо мной.

Это гребаное чудовище опускает ресницы, вызвав у меня мучительный приступ зависти вперемешку с инстинктивным страхом, наклоняет голову и прикасается приоткрытыми губами к моим. Затем тихо выдыхает и мягко дотрагивается языком, провоцируя на поцелуй.

Мне кажется, мое сердце начинает дрожать от такого, резко выбросив порцию адреналина. Затем эта дрожь затем пробегает по всему телу, заставляя мои ноги стать непослушными, как из ваты. Этот монстр усиливает напор, проникая в мой рот языком, захватывая мой, и целуя так чувственно, что я готова получить инфаркт.

Это… что, блин?

Я правда после сегодняшнего не планировала целоваться с этим чудовищем до тех пор, пока не изобретут машину времени и я не смогу стереть все его прошлые грехи. Все, что я чувствовала при мысли о поцелуе с ним — это какой-то первобытный страх в животе. Будто зашитый в генах, как перед хищниками или темнотой.

Но то, что он сейчас творит — это какая-то массированная атака на все мои рецепторы чувств. Запахом, вкусом, прикосновениями. Моя дрожащая рука тычет наугад на кнопки телефона, сбрасывая вызов. Я потом поговорю с мамой. Надеюсь, она не слышала эти звуки поцелуя. Господи, этот монстр что, открыл у себя новый навык?

Он отстраняется, оставив на губах пульсирующее чувство. Я замечаю, что он придерживал рукой дверь лифта все это время.

— Прощаться кто будет, Цветкова?

— Я забыла. — выдыхаю я.

— Да что ты?

— Все равно мы скоро увидимся снова. — мои отмазки выглядят сейчас такими вялыми, но профессор все равно решает оставить меня в покое, убрав руку с двери лифта.

— Предположим. Пока, Цветкова.

— Пока. — только и могу выдавить я и на подгибающихся ногах выползаю из лифта. Когда двери закрываются, я сползаю по стенке на пол и некоторое время сижу, успокаиваясь.

Боже, у меня теперь даже живот болит. Я что, ненормальная?

Я, кажется, только что поняла, что такое настоящее возбуждение от поцелуев. Думала, так не бывает. Похоже на какое-то помешательство.

Я набираю снова номер мамы.

— Прости, я в лифте была, связь плохая. — оправдываюсь я, а она на том конце провода вздыхает.

— Я поняла. Слышала, что я сказала?

— Нет, конечно.

— Ох, боже. Я говорила тебе — собирай вещи, приезжай домой. У теть Лары дома канализацию прорвало. Ну, это неудивительно, она как в США уехала, так квартира без ремонта простаивала. Ладно, неважно. В общем, наши друзья позволили ей остаться в квартире, где ты сейчас ночуешь.

Чего, блин?!

Я вскидываю голову. Меня что, выселяют?!

— Теть Лара тут будет жить?

— Да. Несколько дней поживут, и улетать будет уже пора, а там и хозяева вернутся из командировки уже. Ты еще не дома, с ней не пересеклась? До тебя фиг дозвонишься, чтобы ключи взять, им пришлось запасной комплект у консьержки забрать. Так что отдашь ей ключи.

— А-а… она что, уже в квартире?

— Думаю, да. А что голос такой беспокойный? Там беспорядок?

— Да нет. — отвечаю я. — Просто… удивилась.

Пиздец.

Теть Лара пробралась в мое уютное убежище. Проскользнула, как таракан. Внезапно и неожиданно. Я уже так к нему привыкла и почти считала своим домом. В нем было все отлично — и шикарный матрас на просторной кровати, и милая кошка, и глубокая ванна, и доступный профессор, живущий на этаж выше. Теперь все. Конец. Старая задница склочной теть Лары будет давить этот шикарный матрасик вместо меня, а я перееду на свое лежбище, отпраздновавшее в этом году пятнадцатилетний юбилей.

Да и профессор сегодня показал свою больную сторону, и я могу вычеркнуть его из плюсов этой квартиры.

Все сегодня рухнуло.

Но самое страшное… я не хочу идти в квартиру и забирать вещи. Под внимательным взглядом этой стервы. Она наверняка потренирует свой поганый и острый язык на мне. Я ведь еще поесть хотела перед тренировкой в спортзале. Помыться. Переодеться. Уехать. Вернуться.

Я сижу, схватившись уныло за лоб.

Что мне делать? Я ведь опоздаю к Алене и в спортзал, если поеду сейчас домой переодеваться и принимать душ. Не могу себя заставить переступить порог места, где живет теть Лара.

Затем я медленно убираю руки со лба.

Блин, жизнь меня будто толкает на самые паршивые решения.

Я поднимаюсь на ноги и еду на этаж выше. И звоню в дверь ненормального.

Пожалуй, предпочту его, с его склонностями к убийствам, чем говнистую теть Лару. Честное слово. Он хоть и психопат, но мне ближе. Я к нему больше готова спиной повернуться, если он будет с ножом в руках, но не к этой женщине. Даже если они оба будут хотеть меня убить, я из принципа отдамся профессору.

Он открывает дверь достаточно быстро, и смотрит на меня задумчиво.

— Что-то подобное я и ожидал. — произносит он, а я недоуменно морщу лоб.

— Почему? Ты уже знаешь про теть Лару?

— Про кого? — он хмурит свою красивенькую бровь. — Просто ты любишь прощаться и появляться у меня через несколько минут, Цветкова. В который раз уже это делаешь.

Он берет меня за руку, и что-то нажимает на ручке его двери. Затем из всех пальцев вытаскивает мой большой и прижимает его к кругляшку снаружи. Пока я растерянно смотрю на его руку, сжимающую мою. Ими-то он маньяка того вчера и прибил. Вот этими красивыми пальцами. Осознавать это как-то не по себе. Какие же смешанные чувства он у меня вызывает, просто удивительно.

Вскоре он отпускает мой палец.

— Что ты сделал? — спрашиваю я.

— Можешь теперь своим отпечатком открывать дверь.

Я растерянно смотрю на свой палец. Что? Он мне типа ключи выдал?

— Я что, могу к тебе приходить, когда захочу?

— Ты этим раньше будто бы не занималась? Будет отлично, если ты заранее предупредишь меня перед своим приходом, а не явишься внезапно. Мне просто лень открывать тебе дверь, теперь делай это сама.

А-а… ну, слушайте, что это за акт доверия от него? Даже неожиданно.

— Я просто спросить хотела — можно я у тебя приму душ? — интересуюсь я, а ненормальный отодвигается, запустив меня внутрь. Я захожу в его квартиру, чувствуя на себе снова это прощупывающее внимание.

— Что случилось с твоим душем, Цветкова?

— Там теперь живет теть Лара.

Он хмурит брови, будто бы пытаясь понять, о чем я говорю.

— Кто? Второй раз ее упоминаешь.

— Та женщина, которая унижала меня вчера. На даче с моими родителями.

— А. Понятно.

— Теперь меня выселили и я буду жить дома. Меня лишили удобного матраса, от которого не болит спина, и до института мне дольше добираться. — пока я жалуюсь, ненормальный пялится на меня своим нечитаемым взглядом, а затем переводит его в свою спальню. На свою кровать. — Но самое главное, что мне придется забрать все вещи оттуда. А она уже там. Не хочу с ней встречаться. — бормочу я.

— Бедная Цветкова. — без тени сочувствия подводит итог этот монстр. Даже тон голоса не меняет. Но к его лицемерию я даже как-то уже привыкла. Пусть уж хоть прикидывается, раз на это только и способен. — На что намекаешь, не пойму?

— Ни на что. — бормочу я. — С чего ты взял, что я намекаю? Просто жалуюсь.

— Я думал, ты у меня хочешь поселиться. Хотел уже отказать тебе.

Я поджимаю губы.

Да пошел к черту. Я будто бы сама горю желанием жить вместе с человеком, который не видит ничего плохого в чьем-то убийстве.

Но вообще, разве парни не стремятся поскорее съехаться с девушкой? Какого фига вообще он такое говорит?

— Не собираюсь я с тобой жить.

Он чуть наклоняет голову, рассматривая меня.

— Хорошо. Я с тобой тоже.

— А брак зачем предлагал? — интересуюсь я, не выдержав. Как у него вообще две эти идеи уживаются в голове? Я понимаю, разные спальни у супругов, но разные квартиры, как то вроде слишком? И зачем тогда мой отпечаток в дверь вносить?

— Просто ради прикола. — бесстыдно заявляет этот мудак. — Я еще не предлагал, к слову, только спрашивал.

Я мрачно смотрю на него. Мне кажется, или я уже готова встретиться с теть Ларой лицом к лицу? Потому что это наглое лицо меня уже выбесило до белого каления. Начинаю жалеть, что именно он выиграл вчера в схватке с маньяком.

Оно же в ответ чуть прищуривает глаза.

— Цветкова, так забавно злишься.

— Рада, что тебя это забавляет. У тебя нет совести, в курсе?

— Я в курсе. Но я просто развожу тебя на эмоции, успокойся. Я буду не против иметь к тебе доступ почаще, так что можешь пожить у меня какое-то время. — он окидывает меня взглядом с ног до головы, который меня немного напрягает. — Потому что бегать за тобой и уламывать на секс — то еще занятие, когда ты под рукой, будет намного удобнее это делать.

— Тебе стоит пореже открывать рот. — отмираю я. — Серьезно. Стоило остановиться на первых паршивых шутках.

— Что не так, Цветкова?

— Все. Я могу принять у тебя душ?

— Принимай.

Я разворачиваюсь и иду в его ванную комнату. Когда я захожу туда и пытаюсь закрыть дверь, ее тормозит рука. Обернувшись, я вскрикиваю, увидев позади внезапно откуда-то появившуюся фигуру этого долбанутого чудовища. После его признания, так классно обнаруживать его за спиной, звездец просто! Нервы щекочет по высшему разряду.

— Что ты здесь делаешь?!

— Мне тоже нужно в душ. Цветкова, будешь так орать, твоя тетя Лара тебя услышит. — он дергает в усмешке уголок губ. — Будет забавно, если она осознает, что все это время твой парень жил по соседству.

Да мне уже плевать на эту тетю Лару, блин. Я тихо выдыхаю.

— Давай после меня ты пойдешь в душ?

— У меня времени не так много. Давай вместе.

Боже мой. Я смотрю на эту гребаную дылду-монстра в черном, торчащую рядом со мной, и не намеревающуюся, кажется, отступать. Я не хочу принимать с ним душ. Я хочу душевно успокоиться. И чем дальше он будет, тем я буду спокойнее.

— У меня… критические дни. Я стесняюсь.

— Цветкова, самое то для душа. — это чудовище закрывает дверь в ванную, отрезая мне пути к отступлению. У меня все в животе переворачивается, потому что когда этот человек ставит перед собой какую-то цель, то трепыхаться бесполезно. Он просто будет игнорировать любые слова и доводы. И сейчас он, похоже, поставил себе цель. Его рука ненароком мажет пальцами по моему животу, задирая футболку. — Я же не на постель с белым бельем переместиться предлагаю. Будет почти незаметно.

Что там почти незаметно-то будет?!

— Прекрати. — в панике произношу я, понимая, куда это может завести и на что он намекает. Увидев, что он тянется, чтобы снять с себя футболку, я резко отворачиваюсь.

Что мне делать сейчас? Боже. Как сбежать? Он правда ведь не умеет слушать и прислушиваться к другому. В данный момент я ощущаю чистый страх перед ним. Поцелуи еще как-то, но не секс или душ вместе.

— Цветкова. — его ладонь опирается на стену повыше моей головы, как только он приближается ко мне сзади. Я растерянно смотрю на нее. На расставленные пальцы на плитке. Чувствую, как он наклоняется к моей макушке, и дыхание, касающееся ее. С его ростом, ему даже до нее приходится наклоняться. — Собираешься теперь меня избегать и бояться?

**************

На самом деле прода выложена меньше, чем была, т. к кусок я откусила редактировать дальше. А то просижу до утра) Но, хорошая новость — после редактуры будет еще кусок вместо перерыва))