Жестокая любовь мажора (СИ)

Глава 27

Мы подъезжаем к дому ее ненормальной подружки.

Алиса, вся на взводе, нервными движениями отцепляет ремень и выскакивает из машины.

Пока мы ехали, она еще трижды звонила Лене, и я слышал, как из телефона раздается надрывный плач.

После каждого разговора Алиса все больше и больше уходила в себя.

От атмосферы нашего приятного вечера оставалось все меньше и меньше.

И я ни в коем случае не ищу виноватых, потому что сам имею опыт работы с детьми и знаю, как это порой бывает непросто вне зависимости от возраста.

Я выхожу следом за Алисой и ловлю ее за руку.

Она хватает ртом воздух.

— Прости, — Ведьма вся дрожит, — спасибо за вечер и за то, что подвез.

Снова срывается с места, чтобы убежать, но я опять придерживаю ее за локоть.

— Помощь нужна?

Она тут же порывается отказаться, но что-то меняется в ее тревожном взгляде. Алиса несколько раз кивает и переводит дыхание.

— Вообще-то… Нужна. Коляску спустишь?

Я, блядь, все для тебя сделаю.

Дуреха.

Все понять этого не может.

Мы быстро поднимаемся на квартиру психички, и Алиса распахнув дверь, врывается туда, как порыв ветра, а отдачей служит ор, натуральный, мать его, ор ребенка.

Я слышу девчачьи голоса, но ни хера не разбираю из-за плача мелкого.

Почесав затылок, захожу в маленький коридор, где мне даже развернуться тесно.

Из прохода вылетает рыжая и чертыхается при виде меня.

— Мать честная, ты и пантеру с собой притащила!

Я вскидываю бровь, оценивая ее прикидон а-ля «вырви глаз»: пижама кислотно-оранжевого цвета с принтом Эдварда Каллена. Что за пиздец? Откуда я вообще знаю, кто это? Взгляд падает на ее ярко-розовые ногти на ногах с нарисованными единорогами на больших пальцах. В сочетании с сумасшедшими хвостиками на башке — просто редкостная дичь.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не заржать в голос. Заметив это, она недовольно фыркает и отпихивает меня локтем, чтобы вывести коляску и положить в нее пакет с вещами.

— Ну что, папаша, — она сдувает непослушные волосы с лица и в итоге приглаживает их руками. — Вперед, твоя очередь устраивать танцы с бубнами вокруг Царевича.

— А я смотрю, ты любительница давать прозвища?

— Ага. Могу перечислить все твои, хочешь?

— Пожалуй, я воздержусь.

В этот момент в коридоре появляется Алиса, с раскрасневшимися щеками и с сыном, который ухватил ее за шею. Уже не плачет. Только дергается каждый раз, когда всхлипывает от остаточной истерики.

Она поворачивается, чтобы поцеловать подругу, а я цепляюсь взглядом за зареванное лицо пацаненка. Это вторая наша встреча, и он снова в слезах.

Заметив мой взгляд, он канючит и прячет лицо на плече Алисы.

— Позвони, как доберетесь, — говорит недоразумение в пижаме с Эдвардом Калленом и жестом сообщает мне: «Я за тобой слежу».

Покачав головой, даже не считаю нужным ответить ей что-то. Беру коляску и выношу в парадную.

Алиса выходит следом. Собирается взять пакет, но она уже ребенка-то еле держит, поэтому перехватываю коляску поудобней и киваю на лестницу.

— Иди давай, Шварценеггер.

Конечно же, на мою шуточную фразу она никак не реагирует, но хотя бы не спорит и спускается вниз, я — следом.

Как только выходим на улицу, Алиса, покачивая сына на руках, показывает кивком на свою сумочку, перекинутую через плечо.

— Достань, пожалуйста, телефон.

Я свожу брови к переносице. Уже понимаю, что к чему. Сильная и независимая.

— Зачем? — складываю руки на груди.

— Такси вызвать.

Качаю головой, немного раздраженно царапая нижнюю губу зубами.

— А меня попросить слабо? Машина под боком, бери и садись.

Алиса суетится.

— У тебя нет детского кресла.

Отмахиваюсь.

— Сядешь с мелким назад. Я буду осторожен.

В ее глазах снова эта гребаная паника.

— А если гаишники?

— Оставь это мне, Алис. Садись давай. Или ты какому-то таксисту доверяешь больше?

Она недовольно вздыхает, прикрывает глаза и резко выпаливает:

— Хорошо! Грузи коляску!

Разворачивается и идет к машине, перехватывает ребенка одной рукой, чтобы взяться за ручку, но я опережаю ее и открываю дверцу.

Алиса натягивает улыбку, но такой улыбкой можно горло перерезать.

Ладно. Сейчас она на взводе, не буду нарываться. И так надавил. Но ведь как лучше хотел! Хватит уже отказываться от моей помощи из-за своих глупых принципов в ущерб и себе и ребенку. Теперь она хрен отвертится.

Поматерившись немного, складываю коляску с пятого раза и закидываю ее в багажник с мыслью, что надо купить новую. Тут уже механизмы ни к черту.

Сажусь за руль, завожу тачку и бросаю взгляд в зеркало заднего вида.

Алиса прижимает сына к груди, качается из стороны в сторону и целует его в висок, глядя куда-то в окно.

Протяжно вздыхаю и трогаюсь с места.

В машине такая удушающая тишина, что я слышу неровное дыхание мелкого.

А потом эту тишину разрывает надломленный голос Алисы:

— Прости, что накричала.

Я поднимаю взгляд на зеркало заднего вида и встречаюсь с ее блестящими глазами, которые она тут же опускает.

— Я просто перенервничала.

И это, блядь, чертов мед, который кипятком разливается в моей груди.

Умеет же быть ласковой кошечкой.

Моя Ведьма.