Хоккейная сделка

Глава 20

Ария

Первые дни совместного проживания с Александром оказались не столь тягостны, как я предполагала.

Учитывая его напряженный хоккейный график, мы нечасто пересекаемся в пределах дома, а когда это все же происходит, Джулиана выступает превосходным буфером²⁶. Она, вне всяких сомнений, вносит оживление. Поразительно, какое количество вопросов способнен породить ее пытливый ум.

Кто был изобретателем блинов?

Каков механизм действия электричества?

Какая участь постигла динозавров?

Что произойдет, если скрестить кошку и собаку?

И, разумеется, неизбежное: как появляются на свет дети?

Весьма занятно было наблюдать, как Александр справляется с этим вопросом.

Воспитание Джулианы, несомненно, требует постоянных усилий — и я восхищаюсь тем, как Александр несет это бремя. Он не позволяет себе ни единой жалобы и всегда стремится по возможности все сделать самостоятельно, не прибегая к помощи Энни. Совмещать карьеру профессионального хоккеиста и роль отца-одиночки — задача сама по себе непростая, но он каким-то образом умудряется сохранять равновесие. И я невольно задаюсь вопросом, какое напряжение таится за его невозмутимым фасадом, оставаясь при этом скрытым от посторонних глаз.

И у меня возникает желание помогать ему всеми доступными способами.

Именно поэтому я позволяю Джулиане проскользнуть в мою комнату в час ночи, когда она сообщает, что напугана.

— Можно поспать с тобой? — шепчет она, на цыпочках приближаясь к моей кровати.

Я втираю ладонь в глаз, сдерживая зевок.

— Что тебя тревожит, милая?

— Мне приснился кошмар, и теперь я не могу заснуть.

Я включаю лампу на тумбочке и хлопаю по одеялу.

— Залезай.

Джулиана взбирается на кровать и юркает под одеяло, прижимаясь ко мне.

— Мне приснилось, что я заблудилась. Было очень темно, и я ничего не видела. Я звала папу, но не могла его найти.

— Да, это действительно звучит страшно.

На сайтах для родителей, которые я посещала, рекомендуется подтверждать чувства ребенка, а не приводить логические доводы вроде: «Нечего бояться».

— Я тоже боялась темноты, когда была маленькой.

Ее брови взлетают вверх.

— Правда?

Я киваю.

— Я спала с фонариком до двенадцати лет.

— Ничего себе. Это долго.

Я улыбаюсь.

— И у меня не было такого большого и сильного папы, как у тебя, который мог бы меня защитить. Были только я и моя мама, и половину времени ее не было дома, потому что она работала допоздна.

— И что ты делала, когда боялась?

— Рисовала. У меня был альбом для рисования, наполненный изображениями того, что делало меня счастливой, чтобы я могла отвлечься от страшных мыслей.

— Что же ты рисовала?

— Цветы, котят, пляж, я пожимаю плечами. — Все, что приходило в голову.

— Ты до сих пор боишься темноты?

Я качаю головой.

— Нет, больше нет.

— А чего ты боишься?

Я притягиваю спящего Дэша к себе на колени, чтобы Джулиана могла его погладить.

— Ничего такого.

Голос Александра заставляет нас обеих подскочить.

— Ну же, не юли. Каждый чего-то боится.

Боже милостивый, он без рубашки. Гладкая смуглая кожа. Широкие плечи и грудь. Идеально очерченный пресс. Мускулы на мускулах. Его тело — результат нескончаемых часов тренировок и спортивной диеты. И черт возьми, я не могу оторвать взгляд, оценивая по достоинству все его старания.

Но рот приоткрывается, когда я замечаю проблеск серебряной штанги, проходящей через один из сосков, и черные чернила на левой стороне грудной клетки.

Черт. Мотоцикл, пирсинг соска и татуировка? Я поражена.

И возбуждена.

Он входит в комнату, будучи одетым только в низко сидящие баскетбольные шорты. Его волосы растрепаны, смяты с одной стороны, и он потирает уставшие глаза.

Слава богу, в постели ребенок, иначе, полагаю, я бы не смогла сдержаться.

Джулиана хлопает по кровати так же, как я сделала для нее.

— Иди к нам, папочка.

— Почему ты не спишь, крошка? — он опускается на край матраса, бросив на меня извиняющийся взгляд.

— Мне приснился кошмар, и я не хотела тебя будить, потому что знаю, что тебе рано утром нужно улетать.

Мое сердце. Эта маленькая девочка — мыслитель и волнуется точно так же, как ее отец. Он проводит рукой по ее волосам.

— Но и Арии тоже нужно завтра на работу, детка.

— Все в порядке, — говорю я, ободряюще пожимая руку Джулианы. — Мы разговаривали о том, что я делала, чтобы успокоиться, когда боялась в детстве.

— А теперь ты ничего не боишься? — спрашивает он.

— Возможно, акул. Я бы не хотела оказаться в океане рядом с одной из них, — я пожимаю плечами. — Но ничего иррационального, вроде высоты или пауков.

— Почему страх пауков иррациональный? — его глаза сужаются. — По-моему, это вполне рациональный страх.

— Пауки удивительные. Они убивают всех остальных вредных насекомых. К тому же, они милые.

— Милые? — презрительно фыркает он. — Милыми бывают собаки. Кролики. Птенцы. Все, у чего нет восьми ног и способности заползти тебе в рот, пока спишь.

Я закатываю глаза.

— Им нет никакого дела до твоего рта.

— Подумай сама. Почему им нужно столько ног, а? У дельфинов их нет, и они потрясающие. У собак их четыре, и они — лучшие животные на свете. Зачем нужны восемь ног? Ни для чего хорошего, уж поверь.

— Просто посмотри, как они строят паутину и ловят добычу. Они такие умные.

— Пауки довольно классные, папочка. Прямо как Шарлотта из «Паутины Шарлотты»²⁷, — хихикает Джулиана. — Он плакал, когда смотрел его.

— Я в этом не сомневаюсь, — я кусаю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. — Может, узнай о них побольше, ты бы так не боялся. Они такие же увлекательные, как пчелы.

Александр закрывает глаза и вздрагивает.

— Я ненавижу пчел.

Я выгибаю бровь.

— Большой мужчина боится маленького укуса?

— Эти гады больно жалят. Люди лгут, когда говорят, что пчела не тронет тебя, если ты ее не тронешь, — он широко разводит руками. — И у них есть целая земля, по которой могут бродить.

— Тебе ведь нравился «Пчелиный фильм»²⁸, не так ли? — спрашивает Джулиана.

— Да, но это мультфильм, — он вздыхает, словно его напрягает даже разговор об этом. — Все, что живет роями, ужасает.

— Вот что делает их такими удивительными. Они защищают колонию любой ценой, — я вскакиваю на ноги и поднимаю Джулиану вместе с собой, беря на руки. — Разве не так, Джу?

— Защищай колонию! — кричит она, пока я кружу ее.

Я спрыгиваю с кровати и лечу с ней в комнату, включая свет, прежде чем положить на кровать.

Она визжит и зарывается под простыни.

— Можешь полежать со мной немного? Пока я не усну?

Александр начинает говорить «нет», но я перебиваю его.

— Конечно, — я направляю на него указательный палец. — А ты возвращайся в постель, потому что тебе нужен отдых.

— Слушаюсь, мэм, — он выходит из комнаты, закинув руки по бокам от головы. — Возможно, стоит бояться тебя.

— Так и есть, — я подмигиваю ему и выключаю свет.

Я лежу с Джулианой, пока не слышу, что ее дыхание выравнивается, а затем, крадучись, выхожу из комнаты и закрываю дверь.

Когда я возвращаюсь, Александр ждет меня в комнате с Дэшем, свернувшимся у него на коленях.

— Она спит, — я опускаюсь рядом с ним на край кровати. — Как и ты должен.

— Мне очень жаль.

— Ничего страшного. Я часто встаю по ночам, так что это не такая уж большая проблема.

Годы пробуждений от звуков возни матери с очередным кавалером — будь то звуки секса, ссор или их попыток ворваться в мою комнату — превратили меня в чуткого соню.

Он качает головой.

— Тем более она не должна тебя будить.

— Ничего страшного, если ревнуешь, что она будит меня, а не тебя, — я толкаю его плечом, пытаясь добиться улыбки. — Я довольно сногсшибательна. Это не ее вина.

В ответ получаю лишь ухмылку. Он молчит, не сводя взгляда со своих рук, лежащих на коленях.

— Если беспокоишься из-за отъезда на несколько дней, не стоит. Мы будем в порядке.

Он кивает.

— Знаю.

— Так что же у тебя на уме, Большой Парень?

— Нужно обсудить, когда мы поженимся.

Нервы сдавливают желудок.

— Чем раньше, тем лучше.

— Я посмотрел в интернете. Когда мы будем подписывать бумаги, там должен присутствовать свидетель. Кажется, все довольно просто.

Я пожимаю плечами, пытаясь придать себе небрежный вид.

— Я могу позвонить завтра и назначить встречу.

— Было бы здорово, спасибо, — но он все еще не двигается.

— Что-нибудь еще? — я подавляю зевок. — Тебе нужно поспать, прежде чем сработает будильник.

Он лезет в карман и достает маленькую черную бархатную коробочку.

— Если ты все еще хочешь это сделать, то я бы хотел, чтобы ты надела кольцо моей матери. Если не против.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю на коробочку, как на боевую гранату.

— Я даже не думала о кольцах.

Он кивает, открывая верхнюю крышку.

— Я всегда представлял, что воспользуюсь кольцом матери, когда буду делать предложение.

— Так это твое предложение? — я пытаюсь отшутиться, но слова застревают в горле.

Его взгляд устремляется к моему.

— Тебе бы не понравилось, если бы я встал на одно колено.

Я усмехаюсь, игнорируя тот факт, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понимать это.

— Учитывая, что это единственное предложение, которое я когда-либо получу, я бы сказала, что оно незабываемое.

Его брови сходятся, Александр игнорирует мою шутку.

— Ты не думаешь, что когда-нибудь выйдешь замуж?

— Не-а. Ты единственный, кто сможет меня окрутить.

Уголок его рта приподнимается, как будто эта идея звучит довольно привлекательно. Я смотрю на кольцо между нами.

— Оно прекрасно, Алекс.

В центре тонкого золотого ободка находится бриллиант грушевидной формы. Оно не вычурное, и бриллиант не слишком большой. Кольцо классическое и простое.

Я не любительница ювелирных украшений, но это мне не противно, потому что понимаю, что оно что-то значит для Александра, понимаю, что это частичка родителей, которой он хочет поделиться.

— Если хочешь, чтобы я купил тебе новое кольцо, я это сделаю. Я просто подумал…

— Нет, — я обхватываю пальцами его руку, держащую коробочку. — Я буду горда носить кольцо твоей матери. Мы ведь делаем это ради твоих родителей.

Он вынимает кольцо из коробочки и берет мою левую руку в свою. Кольцо скользит по пальцу, но не достаточно плотно, чтобы оставаться на нем, не поворачивая бриллиант внутрь.

— Я переделаю его по размеру, когда вернусь, — говорит он, пряча кольцо обратно в коробочку. — Энни будет здесь, если тебе что-нибудь понадобится. Я приготовил достаточно еды на следующие два дня, но оставлю свою кредитную карту на кухне, если захочешь что-нибудь заказать.

— Перестань думать и ложись спать, Большой Парень. Все будет хорошо, — я встаю с кровати и тяну его за огромную руку, заставляя Дэша спрыгнуть на пол. — Идем. Тебя тоже нужно уложить спать?

Он смеется.

— Да, расскажи мне сказку на ночь.

Он позволяет отвести себя в конец коридора и в спальню. Я сталкиваю Александра на матрас и укрываю одеялом.

— В некотором царстве, в некотором государстве жил-был хоккеист-великан, который слишком много переживал. Однажды у него начали выпадать все волосы, что было очень обидно, потому что у него была шикарная шевелюра. Конец.

Он зажмуривает глаза, смеясь.

— Это худшая сказка на свете.

— Она учит ценному жизненному уроку: меньше переживай, а то облысеешь.

— Придерживайся искусства и оставь чтение книг Кэссиди, — он протягивает руку и сжимает мою, прежде чем я ухожу. — Правда, спасибо, что помогла с Джулианой.

— Я не сделала ничего особенного.

— Тебе и не нужно.