Хоккейная сделка

Глава 26

Ария

Я морщусь, срывая с себя футболку.

— Ты когда-нибудь видела извержение вулкана рвоты? Я даже не представляла, что из такого маленького создания может извергнуться столько..

Кэссиди морщит нос по ту сторону видеосвязи.

— Бедняжка.

— Это на меня извергся вулкан. Я бедняжка, — я натягиваю чистую футболку — уже вторую за сегодня — и снова заплетаю волосы в пучок на макушке. — Джулиана плачет и говорит, что у нее извергается вулкан в животе. Мне так ее жаль.

— Думаю, стоит позвонить Круму. Ему бы захотелось знать, что его принцесса заболела.

— Он не сможет сосредоточиться на игре, если узнает, что ей плохо. Черт возьми, зная его, арендует самолет и прилетит.

Она кивает, и я понимаю, что она согласна, потому что Трентон поступил бы так же.

— По крайней мере, рядом с тобой есть Энни, которая в случае чего поможет.

— Эта женщина — буквально ангел-хранитель. Не знаю, что бы я без нее делала.

Спустя час после того, как Александр этим утром умчался в Денвер, у Джулианы поднялась температура, и ее начало рвать. Страшно видеть ее такой, но Энни клянется, что для детей нормально подхватить ротавирус и что завтра все закончится.

— Ребенок весь день не отлипает от меня. Только когда она засыпает, удается хоть что-то сделать. Я знаю, что ей нужно отцовское тепло, но изо всех сил стараюсь продержаться до его возвращения.

— Ты делаешь более чем достаточно, просто находясь рядом, — говорит Кэссиди. — Я действительно горжусь тобой, детка.

Я беру телефон и отхожу от раковины.

— Хорошо, мне пора возвращаться. Позвоню позже.

— Дай знать, если что-нибудь понадобится.

— Обязательно. Спасибо.

Я возвращаюсь в гостиную и вижу, что Джулиана все еще спит на диване. Хорошо, ей нужно отдохнуть. Я собираюсь плюхнуться в кресло и немного вздремнуть, как вдруг из ванной в коридоре доносится звук рвоты.

Нет, нет, нет.

Я влетаю в коридор и распахиваю дверь ванной, обнаруживая Энни, согнувшуюся над унитазом.

— Черт, Энни. Неужели и тебя это настигло?

Она вытирает рот комком туалетной бумаги и тянется к ручке, чтобы спустить воду.

— Тебе лучше уйти отсюда, пока тоже не зацепило.

Как бы ни была заманчива эта мысль…

— Я не могу оставить тебя с больным ребенком. Вставай, — я наклоняюсь и помогаю ей подняться. Ее кожа горячая на ощупь. — Иди садись в кресло, я принесу ведро.

Она так слаба, что даже не спорит.

Я провожу весь день, следя за тем, чтобы Джулиана и Энни пили достаточно жидкости, проверяя температуру и очищая их ведра с рвотой. В одном из мамских блогов, которые я искала, говорилось, что это всего лишь 24-часовой вирус, и что все, что я могу сделать, это следить за тем, чтобы обе были достаточно гидратированы.

Когда Джулиана просыпается после очередного сна, она подползает ко мне и кладет голову на грудь.

— Я скучаю по папе.

— Я знаю, малышка, — я успокаивающе глажу ее по спине. — Скоро мы увидим его по телевизору. Можешь передать ему немного удачи через экран.

— Хорошо, — ее голосок звучит так грустно, что у меня разрывается сердце. — Ты любишь его?

Мое тело замирает от ее вопроса.

— Кого? — спрашиваю я, чтобы выиграть время.

— Моего папу. Ты любишь его?

— Я очень сильно забочусь о нем, — я делаю паузу, понимая, что это не совсем ответ на ее вопрос. — Почему ты спрашиваешь?

Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, с розовыми от лихорадки щечками и спутанными, мокрыми от пота кудрями.

— Потому что если любишь его, а он любит тебя, то, может быть, ты и есть моя настоящая мама.

Ох.

Я смотрю на Энни, но она сейчас не помощница, поскольку отключилась на диване.

Ни один из мамских блогов не подготовил меня к этому.

— Я, ну… — я делаю паузу, пытаясь подобрать правильные слова, чувствуя, как в животе все скручивается. — Ты хочешь маму? Тебе грустно, что ее нет?

Она пожимает плечами.

— У всех моих друзей есть мамы, поэтому я думаю, что мне бы тоже хотелось ее иметь. А ты заботишься обо мне так, как заботятся их мамы.

— Друзья тоже заботятся друг о друге, знаешь ли.

— Да, — она снова ложится. — Но мне нравится, что ты живешь с нами.

— Твой отец очень любезно предоставил место для проживания, пока мой дом ремонтируют.

Я хочу напомнить ей, что это не навсегда. Что в конце концов уеду. Что мы с ее отцом не будем жить долго и счастливо.

Но я не могу заставить себя разрушить радужные надежды Джулианы. Или, может быть, не хочу разрушать свои собственные.

— У меня нет отца, — говорю я тихим голосом, продолжая поглаживать ее по спине. — И моя мама тоже была не самой лучшей. Но я поняла, что неважно, как ты называешь людей. Мама, папа, брат, сестра. Имена, которыми мы их называем, не важны. Важно, как они к тебе относятся. Поэтому гораздо важнее, чтобы вокруг тебя были хорошие люди, которые любят и поддерживают тебя. Это имеет смысл?

Она кивает.

— В моей жизни много хороших людей.

— Да, — я обнимаю ее. — И я всегда буду одним из них, хорошо? Даже если больше не буду жить здесь, я всегда буду с тобой.

— Хорошо, — затем она всхлипывает. — Ария, думаю, я собираюсь…

Теплая жидкость извергается изо рта Джулианы мне на колени.

Я закрываю глаза и выдыхаю.

Это будет очень долгая паршивая ночь.

За ужином Джулиана смогла удержать в себе несколько крекеров с яблочным пюре, пока мы смотрели игру Александра.

Это самое долгое время, которое она провела без рвоты, так что я надеюсь, что Джулиана на финишной прямой этого отвратительного недуга. Я решила спать с ней в кровати Александра на случай, если понадоблюсь посреди ночи, и отправила Энни домой, чтобы она могла спокойно выспаться.

Субботний вечер, всего девять часов, но после сегодняшнего я вымотана и готова свалиться с больным ребенком и двумя пушистыми зверьками, свернувшимися у ног.

Боже, как изменилась моя жизнь.

Но на тумбочке жужжит телефон, и на экране загорается имя Александра. Мой живот скручивает беспокойство, я волнуюсь, как он отреагирует на то, что не сказала о болезни Джулианы.

Энни тоже не рассказала ему, так что по крайней мере мы обе попадем под раздачу.

Я на цыпочках выхожу из комнаты, чтобы Джулиана не проснулась, и провожу пальцем по экрану.

— Привет, Большой Парень. Отличная игра.

Улыбка сползает с его лица, как только Александр замечает меня.

— Что случилось?

Черт, этот парень молодец.

Я падаю на диван и тру лицо свободной рукой.

— Пожалуйста, не злись, но Джулиана с Энни весь день блюют. Кажется, у них ротавирус.

— Что? Ты шутишь. Почему мне не сказала?

Я морщусь.

— Я не хотела беспокоить тебя перед игрой.

Он стонет, откидывая голову назад.

— Ротавирус — то еще дерьмо. Как они?

— Я отправила Энни домой, чтобы она могла нормально выспаться. Джулиана отрубилась в твоей кровати со зверьками. Температура спала, и она съела несколько крекеров на ужин. Посмотрим, как пройдет ночь.

Его брови сходятся на переносице.

— Мне так жаль, Ария.

— Пожалуйста, не извиняйся. Все в порядке.

— Это не твоя проблема. Джулиана — моя ответственность. Я должен быть с ней.

— Эй, хватит. Не загоняйся. Дерьмо случается. Я держу все под контролем.

Он зажимает переносицу.

— Она спрашивала обо мне?

— Спрашивала, но я ее приободрила, — я закусываю нижнюю губу. — У нас был интересный разговор.

— О, да? Какой?

Я почесываю шею.

— Она, может быть, попросила стать ей мамой.

Его лицо вытягивается от удивления.

— Правда?

Я киваю.

— Я сделала все, что могла, но, возможно, тебе стоит с ней поговорить.

Его взгляд уходит куда-то за пределы экрана, и я понимаю, что он укрывается в своей голове, полной беспокойства.

— В детстве я хотела, чтобы у меня был такой папа, как у моих друзей. Черт, я даже хотела, чтобы у меня была такая мама, как у них, — я выдавливаю безрадостный смешок. — Я знаю, каково это — чувствовать себя аутсайдером. Чувствовать, что отличаешься от всех остальных, что у них есть какое-то преимущество перед тобой.

Александр хмурится.

— Ты до сих пор так себя чувствуешь?

— Думаю, это чувство никогда не проходит до конца, ощущение, что ты упускаешь что-то важное. Любопытство по поводу того, какой была бы моя жизнь сейчас, если бы была другая семья. Но я ничего не могу с этим поделать, поэтому напоминаю себе, что семья — это не самое главное в жизни. Не менее важно найти удивительных друзей и построить жизнь, которую любишь.

Он молчит некоторое время.

— Я ненавижу, что мать Джулианы ушла от нее.

— Но это лучше, чем оставаться рядом и быть ужасной матерью.

Его брови взлетают вверх.

— Это действительно хороший довод.

— Я прочитала несколько статей о том, как говорить с ребенком о родителе, который ушел. Могу прислать ссылки, если хочешь, — я смеюсь. — Эти мамские блоги очень полезны.

— Мамские блоги?

— Судя по всему, мамы собираются в интернете и болтают о материнстве. Они задают вопросы, и все высказывают советы и идеи.

На его губах играет насмешливая ухмылка.

— Зачем ты читаешь мамские блоги?

Я фыркаю.

— Потому что я понятия не имею, что, черт возьми, делать. Сегодня все блевали. Это как сцена из «Изгоняющего дьявола». Я не знала, что считается слишком высокой температурой или нужно ли везти твою дочь в больницу. На прошлой неделе, когда тебя не было, мне пришлось гуглить: «Что делать, если какашки синие?», потому что Джулиана показала свои какашки, и они были синими. Оказалось, они были синими из-за красителя в глазури на кексе, который она ела в школе.

Александр смеется, зажмурившись.

— Мне пришлось гуглить множество таких вопросов. Однажды, когда ей было два года, она засунула мрамор себе в нос. Я не мог вытащить его, но очень не хотелось сидеть в больнице часами с капризным малышом. Я нашел в интернете пост, в котором советовали высосать его пылесосом. Сработало на ура.

— Это гениально, — я хихикаю. — Было бы здорово посмотреть на фотографии Джулианы, когда она была ребенком.

— Там есть пара альбомов в тумбочке под телевизором, — он кивает. — Сходи за ними.

Я приседаю и складываю в стопку три фотоальбома, несу их к дивану и забираюсь под одеяло.

Я ахаю, когда открываю одну из фото.

— О боже мой. Она была такой крошечной.

Малышка Джулиана лежит в объятьях своего огромного отца.

— Она была крошечной, — говорит Александр. — Джулиана появилась на неделю раньше, чем мы ожидали. Но врач сказал, что она здорова. Просто была готова появиться на свет. Мне так повезло, что я был там, когда она родилась.

Я вспоминаю, что произошло после ее рождения, и мое сердце сжимается от жалости к отцу, который думал, что его маленькую девочку отняли.

— Чертова Рейчел, — моя верхняя губа изгибается в отвращении. — Где она сейчас? Я хочу найти ее и сбить на машине.

Александр усмехается.

— Я долго злился на нее, но научился ценить за то, что она сделала. Подарила мне самый лучший подарок на свете.

Мое сердце наполняется теплом.

— Ты действительно замечательный отец, Алекс. Думаю, ты не слышишь этого достаточно часто, но это правда.

— Спасибо, — улыбка исчезает с его лица. — Иногда я думаю, что меня мало. Работа часто забирает меня, и я ненавижу что-то пропускать.

— Ты рядом, когда это важно, Большой Парень.

— Она тебя любит. Я беспокоюсь, как она отреагирует, когда тебе придет время съезжать.

Мысль о переезде бьет меня, как удар под дых. Я влилась в распорядок жизни Александра, окунулась в водоворот, которым является жизнь с четырехлетним ребенком с реальными обязанностями. Я перешла от случайных связей с незнакомцами к чтению сказок на ночь маленькой девочке и пяти ее плюшевым игрушкам.

Но я не скучаю по своему прежнему образу жизни, и мысль о том, чтобы вернуться к нему, наполняет ужасом.

— Думаю, мы перейдем этот мост, когда дойдем до него, — это все, что я могу сказать.

— Честно говоря, мне тоже нравится, что ты рядом, — Александр делает паузу. — Мне нравится возвращаться домой, зная, что ты будешь там. Нравится запах краски, когда закрываешься в своей студии. Мне нравится видеть тебя перед сном и первым делом, когда просыпаешься.

Эмоции застревают в горле, словно камень, затрудняя глотание.

— Мне нравится видеть тебя без рубашки.

Он смеется, низко и хрипло.

— Я знаю, что нравится. Вижу, как ты на меня смотришь.

Мои щеки пылают.

— Я все думаю о том, что мы делали в Греции и на твоем мотоцикле.

— Я тоже, красавица.

Мы смотрим друг другу в глаза, позволяя невысказанным словам заполнить пространство между нами.

— Нам пора отдохнуть.

Я киваю, не желая, чтобы он вешал трубку, хотя мы оба измотаны.

— Хорошо.

— Спокойной ночи, жена.

Я улыбаюсь.

— Спокойной ночи, муж.

Я еще немного просматриваю фотоальбомы, прежде чем вернуться в комнату Александра, чтобы проверить Джулиану. Она лежит на спине, руки за головой, рот открыт. Я ложусь на бок и смотрю, как она спит, слишком невинная и драгоценная для этого мира. Я хочу быть рядом с ней, быть частью ее жизни, быть рядом, когда она растет. Я хочу быть всем, в чем она нуждается, всем, чего не хватает.

Но я не знаю, смогу ли заполнить эту пустоту внутри нее.