И сердце пополам

= 39

Артём не стушевался, наоборот, улыбнулся, на этот раз безо всякого смущения, и присел к столу.

— Ух ты, салатики, — обрадовался он. — Глебыч расстарался.

— Не для тебя, — заметил Глеб.

— Да уж понял, понял, — снова вздохнул он с деланной грустью, но тут же задорно спросил: — Саша, а ты знаешь, что мы раньше жили с Глебом? В позапрошлом году.

— Нет, не знала этого, — пожала плечами Саша.

— О, жить с ним — каторга. Если он спит, ты тоже должен. Ну либо вали из комнаты, чтобы его чуткий сон не потревожить случайно. А если он утром встал, то… догадайся сама. Правильно Хрен поспишь. Я уж молчу про то, сколько раз приходилось ночами тусоваться в коридоре из-за его… — Артём осёкся.

Глеб посмотрел на него с неприкрытой яростью. Казалось, мог бы — убил бы на месте одним взглядом.

— Из-за его храпа, — нашёлся Артём.

Но Саша догадалась — совсем не то чуть не ляпнул Тошин, хоть вроде как и спохватился вовремя. Наверняка ведь хотел сказать — подруг, девушек или что-то в этом роде.

В общем-то, это для неё не шок и не обморок, она и не думала, что стала для Глеба первой. Наоборот, прекрасно понимала, что до неё у него наверняка была весьма насыщенная жизнь. Но, если уж честно, всё равно стало немного неприятно. Самую малость.

— Кстати, Саша, ещё раз спасибо огромное за портрет, — вспомнил Артём. — Это так круто. Он у меня теперь над столом висит. И вообще, у тебя талант.

— Я рада, что портрет тебе понравился, но ты преувеличиваешь.

— Ничуть! — горячо возразил Тошин. — Ты очень талантливая. И классная. А ещё и скромная. Где бы мне такую найти?

— Может, ты и сейчас лучше потусуешься в коридоре? — недобро предложил Глеб.

— Да пусть с нами побудет, — попросила Саша и с улыбкой добавила: — Не злись, пожалуйста, Глеб. Всё же хорошо.

Артём озорно улыбнулся. Глеб перевёл взгляд на неё, дёрнул неопределённо плечом:

— Как скажешь. — Потом поднялся из-за стола. — Покурю… пойдём-ка, Тоха, покурим вместе.

— Да я не особо сейчас…

Глеб буквально придавил его взглядом.

— Покурим, говорю, вместе.

Артём больше не стал спорить, тоже поднялся, хоть и без особого энтузиазма. Глядя на Сашу, заговорщически произнёс:

— Вот-вот, о чём я и говорил. Тиран! Саша, если я не вернусь, не исключено, что он меня того, — Артём в шутку полоснул ребром ладони под кадыком и поплёлся за Глебом в коридор.

Саша недоумевала, отчего Глеб так сильно разозлился. Ну да, помешал им его друг немного, но ведь тот всего на час заглянул. Ничего же страшного не случится, и впереди у них все выходные.

Не было их минут пятнадцать, но вернулись, как ни странно, оба. Глеб злился теперь меньше, а Артём выглядел немного притихшим. Правда, присмирел он ненадолго, потом снова развеселился и вошёл в привычную стихию. Балагурил без умолку и даже лицедействовал, изображая, то Глеба, то своего соседа, то ещё каких-то знакомых.

Получалось у него довольно забавно, Саша несколько раз не смогла сдержать смех, хотя старалась, потому что видела — Глебу не очень-то всё это нравится. И каждый раз, когда у Артёма выходила удачная шутка и Саша смеялась, Глеб мрачнел ещё больше.

Сам Артём как будто не замечал, что обстановка напряжена. А может, и замечал, но желал её разрядить. И вроде было с ним легко, но Саша иногда ловила на себе его взгляды. Не те, горящие, когда он что-то рассказывал в лицах. А быстрые и украдкой, когда молчал. Не очень понятные взгляды, и это слегка нервировало. Поэтому она испытала облегчение, когда Глеб после очередной интермедии жёстко сказал:

— Ну всё, Чарли Чаплин, уже даже не час прошёл, а почти два. Так что концерт окончен, зрители устали, а тебе пора домой.

Артём вздохнул, потёр затылок, затем нехотя встал из-за стола.

— Эх… Спасибо, что приютили, — потом повернулся к Саше, посмотрел тепло: — Рад был… пообщаться.

Наконец Тошин их покинул.

— Вы поссорились? — спросила Саша у Глеба. Тот неподдельно удивился:

— Нет, с чего ты взяла? Мы же не дети — ссориться.

— Ну, он тебя раздражал.

— Раздражал, конечно! Я, так-то, хотел побыть с тобой наедине. А этот свалился на голову… мешал. Ну и вообще, его болтовня притомила, если честно.

Глеб закрыл комнату на ключ и, повернувшись к Саше, пояснил:

— На всякий случай, а то он, как рецидивирующий вирус, имеет обыкновение возвращаться.

Настроение у него явно улучшилось. И смотрел он на неё теперь так, что даже сомнений не оставалось, о чём он думает, чего хочет, что собирается сделать. И от этого взгляда у Саши сладко сжималось внутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глеб склонился к ноутбуку, поставил какую-то медленную зарубежную композицию, потом подошёл к ней.

— Потанцуем немного.

В другой раз Саша бы заупрямилась — ну какие танцы? Она сроду не танцевала. Не умеет и даже не знает, как. Но тут шампанское придало смелости и лёгкости.

Однако Глеб и не думал ни о каких танцах. Он обнял её за талию, притянул к себе. Губы его легко, словно дразня, коснулись её виска, скулы, уха. Пальцы огладили спину. И от этих пока ещё сдержанных ласк кожу подёрнуло мурашками, а по телу разлилась тягучая истома. Саша слегка выгнулась, посмотрела на Глеба. Его взгляд обволакивал словно дурман, затягивал в чёрную бездну.

— Какая красивая песня, — прошептала Саша, а потом еле слышно добавила: — Я тону…

Ей и правда казалось, что пол под ногами плывёт. Казалось, будто её уносит, неодолимо затягивает в омут. И нет ни сил, ни желания этому противиться.

Утром оба спали как убитые, не обращая внимания на шум вокруг. За стеной надрывался Лепс, за окном голосила чья-то сигналка, в дверь тоже регулярно тарабанили.

Саша проснулась первой, да и то ближе к полудню. Не удивительно — оба заснули на рассвете. Выныривать из объятий Глеба она не спешила. Хотелось вообще остановить это мгновение. Вот так лежать, смотреть на него спящего, чувствовать его тепло и запах, улавливать дыхание. И ничего он, кстати, не храпел…

Ночью Саша пыталась выведать у Глеба, сколько у него было девушек. Отвечать тому явно не хотелось, и в конце концов он заявил, что не помнит. Оправдался, что не вёл ведь подсчёт.

Лучше об этом не думать вообще, сказала себе Саша. Зачем портить настроение?

К тому же у них есть ещё целое воскресенье. Глеб ей вечером предлагал разные варианты, куда можно пойти развлечься. Она соглашалась на всё, хотя на самом деле ей нравилось просто быть с ним вдвоём, неважно где. Впрочем, здесь, в его комнате — нравилось даже больше, чем где-либо.

В дверь снова постучали. Глеб и бровью не повёл.

— Глеб, кто-то пришёл, — потрясла она его за плечо.

Он, не разлепляя глаз, пробормотал:

— Сто пудов это Тоха. Пусть уходит.

— Так разве можно? — удивилась Саша.

— Почему нет? Все, кто мне нужен, находятся здесь.

Гость, не дождавшись ответа, ушёл, но почти сразу позвонила мать и слёту забомбила упрёками и вопросами: где? как? всё ли нормально? когда домой? и, главное, почему сама не позвонила?

Пока Саша оправдывалась, Глеб проснулся и наблюдал за ней из-под полуопущенных ресниц.

— Мама ругается? — спросил с тёплой усмешкой.

— Не то чтобы… просто тревожится.

Саша поднялась с кровати, но он поймал её за руку.

— Иди ко мне… — затянул обратно.

Поцеловал запястье, сгиб локтя, плечо, ключицу. Затем ласки стали откровеннее, нетерпеливее, жарче. И этот жар передался Саше. Всего лишь прикосновениями Глеб заставлял её трепетать и плавиться изнутри…

Позже они всё-таки выбрались из дома. Глеб потащил её в недавно отстроенный торгово-развлекательный центр.

— Сходим в кино, а можно потом ещё и на картах погонять, — предложил он.

Саша, не думая, согласилась, хоть и понятия не имела, что такое карты в том контексте, в каком говорил Глеб. Но почему бы и нет?

До сеанса оставалось больше часа, и они решили скоротать время в кафетерии. Взяли по чизкейку и ягодному десерту.

— Любишь сладкое? — улыбнулся Глеб.

— Смотря какое, вот такое — люблю, это вкусно, — задумалась Саша, подцепила ложечкой десерт и отправила в рот. — А вот конфеты как-то не очень.

— У тебя вот тут осталось… — Глеб коснулся пальцем нижней губы.

Она облизнула:

— Всё?

— Почти, — шепнул он, быстро наклонился к ней и поцеловал. Потом выпрямился. — Теперь всё.

Его взгляд скользнул куда-то ей за спину. И тотчас стал холодным и настороженным. И сам Глеб сразу подобрался и напрягся, хотя ещё секунду назад был расслабленным и благодушным.

Саша обернулась. Но за стеклянной витриной никого не увидела. Никого конкретного, просто обычный поток людей.

— Ты кого-то увидел? — спросила она.

— Да нет, не бери в голову. Так, ерунда, — отмахнулся Глеб. И даже вполне искренне улыбнулся ей.

Но Саша чувствовала — не ерунда. Она не понимала природу этого странного, но неотвязного ощущения, будто сейчас случилось что-то плохое. Неотвратимо плохое. И что бы Глеб ни говорил, она видела — он это тоже почувствовал.

