Красавица и босс мафии

ГЛАВА 44

ВИТТОРИО КАТАНЕО

Мне было трудно не пропустить семейный ужин и не отправиться прямиком в свое крыло, когда, еще сидя в машине, я встретил в окне тревожный взгляд Габриэллы, возвестивший о моем возвращении домой. Ничего удивительного, если учесть, что весь сегодняшний день я провел так, что голос, запах, вкус малышки терзали меня, потому что они были лишь воспоминаниями о прошедших часах, а не компанией настоящих моментов.

Весь гребаный день.

Каждый мой шаг, каждое решение, каждый разговор были последствиями моего упорного отказа поддаться своим первобытным инстинктам, которые говорили мне вернуться домой и трахать Габриэллу, пока мы оба снова не вырубимся от изнеможения.

Я думал, что знаю, что значит сдаться, но даже не представлял, как сильно желание обладать Габриэллой захлестнет меня. Одного взгляда на то, как она спала в моей постели этим утром, завернувшись в мои простыни, а аромат моего мыла пропитывал ее кожу, было достаточно, чтобы я стал твердым.

Проведя последние два часа за семейным столом, слушая, как мама рассказывает о хорошей дочери Саграда, которую она собирается пригласить завтра на ужин, я выхожу на лестничную площадку своей гостиной и обнаруживаю, что она пуста, но в ней горит свет.

Образ Габриэллы, завернутой в разноцветные одежды и делающей приседания несколько недель назад, заполняет мое сознание и заставляет меня чувствовать себя нелепо. Почти так же, как и то, что первое, что я делаю, войдя в собственный дом, — ищу ее.

Я нахожу ее на сиденье под окном, точно такую же, какой она была несколько часов назад. Распущенные волосы ниспадают по плечам и спине, на ней облегающие брюки, а ноги босые.

— Что такого интересного в этом пейзаже, что заставляет тебя часами смотреть на него каждый вечер? — Габриэлла удивляется, услышав мой голос.

— Ты всегда такой тихий! — Восклицает она, поворачиваясь ко мне и испуганно прижимая руку к груди. Я подхожу ближе и выглядываю в то же окно, но не нахожу ничего достойного внимания. — Бассейн, — признается она через некоторое время, снова отвернувшись к стеклу.

— Бассейн? — Она кивает. — То, на что ты смотришь неделями, бассейн? — Еще одно утвердительное покачивание головой. — В твоем шкафу нет бикини? — С любопытством спрашиваю я, и образ обнаженной Габриэллы, плавающей только для моих глаз, наполняет меня удовлетворением. Однако лицо девочки краснеет от моего вопроса.

— У меня есть несколько. — Я сужаю глаза, ожидая ответа, который так и не последовал.

— Так в чем же проблема? Почему ты тогда только смотришь и никогда не плаваешь?

— Я не умею плавать. — Ее голос звучит очень тихо, прежде чем она переводит взгляд на меня. В очередной раз, когда я не могу остановить свою реакцию, которую способна вызвать только она, мои брови поднимаются. — И я боюсь утонуть. — Вторую часть она произносит низким голосом.

Я должен сказать ей, что в бассейне неглубоко и что если она не ребенок ростом в четыре фута, то утонуть ей не грозит. Однако ни одно из этих слов не слетает с моих губ.

— Хорошо. Тогда давай разберемся с этим. Иди надень бикини, Габриэлла. Я научу тебя.

— Сейчас? — Спрашивает она, ее глаза расширяются от смеси неуверенности, ожидания и удивления, которые на лице любого другого человека выглядели бы нелепо, но на ее лице они выглядят восхитительно.

— У тебя есть какие-нибудь планы? — Спрашиваю я, и ее прозрачное лицо показывает мне быстрое разочарование, промелькнувшее в ее глазах, прежде чем она качает головой в сторону, отрицая это. И все же я смеюсь. Габриэлла хочет секса, что совсем не удивляет меня после прошлой ночи. Я наклоняюсь к ней, и ее шея следует за моим движением, тоже наклоняясь. — Ты уверена? — Я дразню ее, и она облизывает губы. Влажность, от которой они блестят, это приглашение, от которого я не знаю, как отказаться.

Я втягиваю ее губы в свой рот и посасываю, ее сладкий вкус — еще одно новообретенное пристрастие. Первое пристрастие — это вкус ее нижних губок, она первая за всю мою жизнь, которую я ел и буду лакомиться ею дальше. Второе пристрастие видеть, как малышка кончает.

Мой язык отказывается оставаться в стороне ища ее губы, требуя ее мягких прикосновений.

Она жадно отвечает, стонет мне в рот, и я отстраняюсь, прежде чем прижму ее к окну и трахну на сиденье, которое ей, похоже, так нравится. Но так же, как я вижу ее каждый вечер, как только подъезжает машина, любой мужчина, патрулирующий перед домом, тоже может увидеть, что здесь происходит, а обнаженное тело Габриэллы и выражение ее удовольствия, это не то, чем я готов делиться.

— Кровать — не единственное место, где я могу тебя трахнуть, Габриэлла, — шепчу я и получаю еще один низкий стон в ответ. — А теперь иди и надень одно из твоих бикини.

Не помню, когда я в последний раз ходил в бассейн. Открытое пространство, окруженное деревянной мебелью в деревенском стиле и стенами с арочными проемами, никогда не было моим любимым в доме, даже когда я был мальчиком, и это была часть крыла моих родителей.

Надев плавки, я жду Габриэллу уже в бассейне и начинаю гадать, сколько бикини ей нужно перебрать, если ей требуется больше пятнадцати минут, чтобы появиться. Вода теплая, и я раскрываю руки, упираясь ими в край глубокой части, которая покрывает меня до груди.

В одиночестве невозможно не задаваться вопросом, что я делаю. Мне не нужно было быть здесь, если все, чего я хотел, это погрузиться в теплую киску Габриэллы. Но, как бы мне этого ни хотелось, это невозможно, ведь до вчерашнего дня девушка была девственницей.

Это не значит, что я не мог бы получить от нее что-то другое, например, ее рот вокруг моего члена. Но для любой из многих моих идей о том, что делать с Габриэллой, нахождение в бассейне, собираясь играть в учителя плавания, не является обязательным условием.

И все же я здесь.

Даже несмотря на то, что ее промедление заставляет меня переосмыслить эту идею, я продолжаю ждать, потому что по легко узнаваемой, но очень сложной для понимания схеме, уязвимость бразильской девочки всегда кажется слишком заманчивой, чтобы ей сопротивляться.

Ее тихое признание в том, что с самого начала она часами смотрит на бассейн, потому что не умеет плавать и боится утонуть, было таким же интригующим, как и тот момент, когда я, еще в Бразилии, понял, что Габриэлла хочет умереть. Или здесь, в Италии, когда она спросила меня, правильно ли то, что она делает, потому что не хотела рисковать, прекращая делать это теперь, когда это стало полезным для меня.

Возможно, я ошибался, полагая, что вкус Габриэллы был первым пороком, который она пробудила во мне. Может быть, собирание этих маленьких кусочков девушки и есть первый, а я до сих пор этого не понимал. Ее осторожные шаги звучат чуть отдаленно, и вскоре девушка появляется в конце коридора, одетая в пушистый халат и тапочки.

Не сходя с места, я наблюдаю за ее приближением. Она останавливается на краю бассейна и прячет руки за спину. Ее сегодняшнее признание в том, что она не знает, как себя вести, кричит из-за ее позы тела. Габриэлла пробегает глазами по моим вытянутым рукам, затем по той части груди, которая не погружена в воду, и только потом ищет мое лицо.

— Не помню, чтобы я просил тебя надеть халат, Габриэлла.

То, как расширяются ее глаза при мысли о том, что она меня расстроила, заставляет меня напрячься. Черт! Я смещаю свой вес, отказываясь сдвинуть плавки.

Габриэлла дергает завязки, удерживающие халат на месте, и он распахивается, обнажая тело, которое не покидало мои мысли ни на секунду в течение всего дня, облаченное в минимальную белую двойку. Может быть, халат все-таки был не такой уж плохой идеей?

Представить себе глаза, отличные от моих, на этом гибком теле не вызывает у меня особого юмора, хотя мысль о том, что Габриэлла демонстрирует на своей коже обилие моих отметин, не самая худшая из мыслей.

Еще одно необъяснимое противоречие.

Я смотрю на засосы в изгибах ее грудей и на груди, на отпечатки пальцев на бедрах и талии. Мой член дико пульсирует от этого зрелища.

— Иди сюда, — говорю я и иду к середине бассейна, где, как я знаю, она может стоять без труда.

Полностью сняв халат, Габриэлла измеряет взглядом расстояние между нами и, как всегда, за исключением прошлой ночи, когда я сказал ей идти в свою комнату, слушается меня. Она осторожно спускается с первой ступеньки на мокрый настил бассейна и задерживает каждый шаг на протяжении следующих трех шагов, пока ее тело погружается в воду по пояс.

Ее глаза задерживаются на мне, и дыхание перехватывает, когда Габриэлла сокращает расстояние, между нами. Она останавливается передо мной и, к моему удивлению, кладет свои холодные руки мне на руки. Слова, которые она сказала мне на мероприятии в Риме, тут же возвращаются ко мне, и я понимаю, что она ищет утешения, потому что Габриэлла — единственное человеческое существо на земле, способное найти во мне такое.

Даже в огромном списке претенденток на мою жену, который с такой гордостью составляет моя мать, нет никого, кто мог бы на это претендовать. Ни одна из этих женщин не питает иллюзий, что найдет во мне что-то, кроме достойного мужа.

— Я в бассейне, — говорит она после нескольких секунд молчания, и я понимаю, что она просто переваривает этот факт. — Я в бассейне, — повторяет она, прежде чем на ее лице появляется красивая улыбка, она закусывает губу и наклоняет голову, поднимая глаза, которые раньше были направлены на мою грудь, теперь на мое лицо.

— Да, — соглашаюсь я, не в силах скрыть улыбку, которую вызвала ее реакция, и рефлекторно опускаю свой рот на ее, желая получить еще один поцелуй от Габриэллы.

Под водой мои руки скользят по ее телу, обхватывая талию и поднимаясь вверх по спине, пока не проникают в корни волос на затылке. Габриэлла открывает рот шире, и ее язык дразнит мой, облизывая его, что заставляет меня хрюкнуть. Проходит всего несколько секунд, и ее поцелуй превращается в отчаянную демонстрацию желания, которое весь день только и ждало, чтобы захлестнуть мои вены.

— Так я в конце концов научу тебя ездить верхом, прежде чем ты научишься плавать, — бормочу я про себя, прильнув к ее рту, но затем отдергиваю лицо. Мои руки, однако, не двигаются и продолжают погружаться в мягкую плоть Габриэллы. Она продолжает сжимать пальцы на моих руках, и опьяненное похотью выражение ее лица должно подготовить меня к ее следующим словам, но они удивляют меня.

— Могу я выбрать?

— Что выбрать?

— Какой вид спорта я хочу освоить первым?

Смех, вырвавшийся из моего горла, совершенно неожиданный, как и ее заявление.

— Как прошел твой сегодняшний прием у гинеколога, Габриэлла? — Я меняю тему, прежде чем действительно решу трахнуть ее, несмотря на дискомфорт, который, как я знаю, она испытывает.

— Думаю, все прошло хорошо, — говорит она и отводит взгляд.

— Ты думаешь?

— Она дала мне противозачаточные, но я могу принимать их только в первый день месячных.

— Только в этот?

— Тебе так важно? Да, — я подношу руку к ее подбородку и, положив указательный и средний пальцы под него, возвращаю ее взгляд к своему.

— А что может быть неважным? — Спрашиваю я, хотя уже знаю ответ. Ноэль прислала мне отчет сразу после того, как закончила встречу с Габриэллой.

— Мы поговорили, она рассказала мне об инфекциях, передающихся половым путем. Ты знаешь, что теперь больше не говорят "венерические заболевания", а говорят "инфекции"? — Спрашивает она, искренне любопытствуя, и я поджимаю губы, не давая себе улыбнуться, но киваю. — Она осмотрела меня, взяла кровь и… — она делает паузу, подыскивая слово. — Материал. Она собрала материал для лабораторных анализов. Она сказала, что мне, вероятно, нужно принимать витамины, так как у меня недостаточный вес.

— И как ты пришла к выводу, что мне это неважно?

— Потому что это не мешает сексу, — говорит она и тут же краснеет, что просто смешно, ведь просьба сесть на мой член не заставила ее покраснеть.

— Может, я недостаточно ясно выразился, Габриэлла, но для меня все в тебе важно, ты моя, и я забочусь о том, что принадлежит мне. Ты понимаешь это? — Совершенно ненужное заявление об обладании выскочило у меня изо рта, словно притянутое каким-то словесным магнитом, заключенным в глазах девушки. Габриэлла кивает и размыкает губы, медленно втягивая воздух. — Используй свои слова.

— Да, сэр, — отвечает она, и в моем сознании возникают образы ее стоящей на коленях, связанной, и они повторяются снова и снова.

— Что еще сказала Ноэль? — Спрашиваю я, желая отвлечься.

— Что даже если венерические заболевания не вызывают опасений…, — начинает она, боясь затронуть эту тему, и я перебиваю ее.

— Ты жалеешь об этом?

Трахать Габриэллу без презерватива было невероятно безответственно, это было самое большое, что я сделал за много лет, если честно, но я бы ничего не изменил, потому что видеть ее полностью измазанной моей спермой было почти так же хорошо, как чувствовать ее теплую киску, кожа к коже, душащую мой член с каждым толчком.

Габриэлла отрицательно покачала головой, и ее внезапно помутневшие глаза сказали мне, что ее мысли были заняты точно такими же воспоминаниями, как и мои.

— Она сказала, что это не очень хорошая идея, не пользоваться презервативом, пока я не принимаю таблетки, — продолжает она, моргнув, освобождаясь от воспоминаний. — Она сказала, что беременность все равно может наступить. Доктор Ноэль считает, что это вряд ли произойдет из-за моего не идеального веса и того, как он влияет на мой цикл, но это не невозможно, — заключает она.

— И когда это произойдет?

— Я не знаю, мои месячные нерегулярны. С тех пор как я приехала, они так и не пришли.

— Так что будем надеяться, что следующая неделя будет отдыхом.

— Вся неделя? — Габриэлла расширила глаза, демонстрируя гораздо больше беспокойства по поводу идеи провести целую неделю без секса, чем по поводу рисков, которым она подвергала себя, когда не сказала "нет" сексу без презерватива.

Я знал, что просто не кончить внутрь Габриэллы, как мне бы хотелось, на самом деле недостаточно, чтобы полностью исключить риск беременности. Я знал, но меня это не волновало настолько, чтобы не позволить себе вести себя как неандерталец, полностью руководствуясь инстинктами.

— Твоя кожа была не единственной частью твоего тела, на которой я оставил следы, Габриэлла.

— Мне нравятся следы, — тихо признается она, отгоняя от себя мысли о том, что разговор о венерических заболеваниях и риске неожиданной беременности мог бы отвлечь ее.

— Черт! Я до сих пор не знаю, говоришь ли ты такие вещи, потому что слишком невинна, или потому что дразнишь меня, Габриэлла. — Я скольжу рукой, лежащей на ее подбородке, вдоль челюсти, пока снова не добираюсь до прядей волос на ее затылке, и крепко дергаю их. Габриэлла стонет, и я приближаю свои губы к ее уху. — Твой невинный взгляд гарантирует, что первый вариант — правильный, но твой стон, как у шлюхи, которая любит грубые прикосновения, полностью говорит в пользу второго. — Она трется грудью о мою грудь, ища трения и заставляя меня хрипло смеяться. — Но именно твоя восхитительная неопытность, Габриэлла, сводит меня с ума. — Я откидываю ее голову назад и приникаю к ее рту, а затем свободной рукой расстегиваю две завязки на топе бикини.

Я срываю его, не заботясь о том, куда его брошу. Пальцы Габриэллы нащупывают мои волосы и крепко сжимают их, когда я падаю лицом к ее груди. Она выгибается, предлагая мне в рот свои твердые соски и откидывая голову назад с протяжными стонами при каждом прикосновении моего языка к ее возбужденной коже.

— Витторио! — Стонет она мое имя, как и прошлой ночью, и то, что я слышу в ее прерывистом голосе, возбуждает меня так же сильно, как и то, что она говорит — Да, сэр, — не имеет никакого значения.

— О, Bella mia! — Я бросаю ее восхитительные груди и возвращаю свое лицо к ее лицу. Я хватаю Габриэллу за бедра и фиксирую их вокруг своей талии, прежде чем начать выводить ее из бассейна. — Я сказал, что хочу от тебя всего. Этот рот знает, как дразнить, стонать и умолять. Посмотрим, как быстро он научится сосать.