Красавица и босс мафии

ГЛАВА 58

ГАБРЭЛЛА МАТОС

— Вам действительно нужно перестать придираться друг к другу, — жалуюсь я, расчесывая разноцветный мех Киры, и она возмущенно фыркает. — Это не только его вина, Кира. Галард не отличается легким нравом, но и ты не слишком добра, верно? Тот, кто приходит вторым, говорит "доброе утро". Ты здесь новичок, тебе следует опустить гриву. — Кира смотрит вверх с явным несогласием, и я слышу, как Галард ворчит из своего стойла, словно говоря мне: "Видишь? Она невозможна!"

Я закатываю глаза на них обоих и благодарю за то, что в конце дня конюшня пустеет, и я могу поговорить с лошадьми, а персонал не смотрит на меня как на сумасшедшую. Я не понимаю, как они могут не делать того же самого. У меня никогда не было даже рыбки в качестве домашнего животного, как же я могла не быть шокирована величием лошадей Витторио? Они очаровали меня с первого взгляда, но только со временем я стала часто навещать их. После этого разговор с ними просто состоялся.

Очевидно, что они не говорят, но их глаза так выразительны. Дон смеялся надо мной в день несчастного случая со змеей, но я знаю, что Галард извинился передо мной, и его ревность к приезду Киры, несмотря на противоречия Витторио, — самое большое из возможных доказательств нашей дружбы.

Лошади стали основополагающими персонажами на моем пути преодоления скорби по отцу. В первые несколько недель меня душили чувства, которые, как мне казалось, не может понять ни один человек, поэтому, хотя я знала, что Рафаэла меня выслушает, а Витторио попытается, я приходила сюда и изливала каждое слово, вырывавшееся из моей груди, в уши бедных животных.

Спустя несколько недель после того, как эта ночь стала самой тяжелой в моей жизни, посещение конюшни стало важной частью моего распорядка дня. Особенно после появления Киры две недели назад.

Когда она не ввязывается в неприятности с Галардом, кобыла очень послушна. Витторио, конечно, знал об этом, когда покупал ее! Как и то, что мне нужно было чем-то занять себя.

Ожидание новостей о Ракель до сих пор давит мне на грудь и не прекратится, пока не найдется моя сестра. Но на самом деле во мне нет ни капли неуверенности, что Витторио не найдет ее. Я могла бы сомневаться в ком-то другом, живущем на земле, но только не в нем. Даже волоски на моих бровях знают, что это лишь вопрос времени.

После того как шок от известия о смерти отца прошел, мне стало не о чем жалеть: нет ностальгии, нет "Что, если бы?", которые можно было бы придумать. Мало-помалу жизнь возвращается на свое место, потому что, несмотря на всю боль, мир не перестает вращаться. Он не останавливался раньше, не останавливается сейчас и уж точно не остановится позже.

Я встаю и разминаю шею, наблюдая, как небо начинает менять цвета, возвещая о том, что скоро стемнеет. Я обхожу крупное тело Киры и встаю перед ней. Кобыла смотрит на меня с миллионом жалоб в глазах, и я смеюсь, поглаживая ее по морде.

— Ты должна дать ему шанс, — мягко говорю я. — У него замкнутый характер, но он очень милый, когда узнаешь его получше.

Хотя я говорю о Галарде, образ Витторио заполняет мое сознание, и, как я недавно решила, каждый раз, когда я посвящаю этому человеку больше десяти секунд, мое сердце подскакивает в груди и начинает биться в ритме, который оно исполняет только тогда, когда предметом разговора является Дон.

— Почему ты так смотришь на меня? — Спрашиваю я Киру. — Это ничего не значит. — Я слегка качаю головой в сторону, и мои плечи в итоге тоже двигаются минимально. — Я только иногда ловлю себя на том, что думаю о нем, несколько раз в день. — Я провожу языком по губам, увлажняя их. — И я хочу делиться с ним тем, что со мной происходит. — Я закатываю глаза на кобылу. — Да, Кира, каждой мелочью! К чему ты клонишь? — Я цокаю языком, делаю шаг назад и кладу руки на бедра. — Я же не влюблена в него или что-то в этом роде, — отрицаю я и через две секунды прячу лицо в ладонях и начинаю качать головой из стороны в сторону, поскуливая. — Я такая идиотка, Кира! — Возмущаюсь я вместе с кобылой. — Тупая, идиотка, дура! Как я могла быть такой глупой? — Я ищу в ее больших темных глазах ответ на вопрос, который задаю себе с того самого момента, как поняла, что да, я влюбилась в Витторио Катанео.

Это не было волшебным или запоминающимся моментом, не было ситуацией, которая однажды станет забавной историей или чем-то, что можно рассказать, чтобы все в кругу посмеялись, даже если это не смешно. Это было в начале второй недели после того, как я узнала о смерти отца.

Месячные наконец-то закончились, а вместе с ними и все неудобства, которые они приносили. Тем не менее меня переполняли такие чувства, что казалось, будто я не могу дышать. Я лежала в постели, пытаясь во что бы то ни стало справиться с полным беспорядком, в котором находилась в тот момент, когда дверь открылась и вошел Витторио.

На его лице не было ни солнечного луча, купающего его в цветущем сиянии, ни отблеска серебряной луны. Была середина пасмурного дня, в комнате царил полумрак, но достаточно было взглянуть на Витторио, чтобы я почувствовала, как воздух наполняет мои легкие. Все, что мне было нужно, это его присутствие, чтобы я снова смогла дышать.

Я не питаю иллюзий, что это здоровое чувство. На самом деле я думаю, что время, когда я его обнаружила, прекрасно сочетается со всем тем, чем мы с Витторио были с самого начала. Он никогда не был моим рыцарем в сияющих доспехах, спасающим меня из башни из слоновой кости. Витторио был порочной душой, который с головой окунулся в ад, готовый поглотить меня, и спасти меня, потому что хаос всегда был его властью. Его тьма поглощала мою не для того, чтобы я сияла, а для того, чтобы я снова могла видеть, видеть, пусть даже только его.

Я знаю все это телом, разумом и душой. Но я не знаю, что делать с этой уверенностью, и недавно я вернулась к старой и ужасной привычке: ставить перед собой маленькие и невыполнимые глупые задачи. На самом деле все очень просто. Все, что мне нужно, это причинно-следственная ситуация. Причина может быть разной, но следствие всегда одно и то же: сказать Витторио, что я влюбилась.

И, очевидно, есть два нерушимых правила при выборе потенциальных причин.

Это должно быть либо что-то, что я полностью контролирую и могу предотвратить это.

Либо это должно быть что-то, что фактически не может произойти.

— Если Витторио будет смотреть на меня тридцать секунд, не моргая, я скажу ему, что влюбилась. Если я успею одеться до того, как часы пробьют цифру семь, я скажу Витторио, что влюблена. Если Витторио не поцелует меня в висок, прежде чем встать с постели сегодня утром, я скажу ему, что влюблена. Если в это дерево ударит молния и оно не сломается, я скажу Витторио, что влюбилась в него.

Я убираю руки от лица и смотрю на Киру. Она трется об меня своей большой головой в утешительном жесте.

— Теперь ты знаешь мой секрет, девочка. Никому не рассказывай!

Маленькая круглая таблетка в моей ладони — первая из второй упаковки контрацептивов. Врач прописал мне ее принимать без перерыва, и, учитывая все потрясения, произошедшие в моей жизни, просто чудо, что я не забывала принимать таблетки каждый день в одно и то же время.

Однако, полагая, что я обращаю внимание на то, сколько времени проходит, я, конечно, ожидала от себя слишком многого. Только сейчас, наткнувшись на пустую коробочку, я поняла, что прошел целый месяц.

Я опускаю взгляд на все еще открытый ящик ванной, стоящий рядом со мной, и рассматриваю его содержимое. Мой взгляд сразу же останавливается на последней коробке, которую Витторио дал мне перед той роковой ночью. Она лежит там же, где я ее оставила, как и предыдущие коробки и лубриканты, которые всегда сопровождали каждую из них.

Я проглатываю таблетку и беру сиреневую коробку — она самая большая из всех, так же как предыдущая была больше своей предшественницы. Я поднимаю крышку и вновь обнаруживаю тот самый предмет, который вызвал у меня слюноотделение, когда я увидела его в первый раз, но на который я с тех пор не смотрела.

Анальная пробка слишком велика, чтобы поместиться в моей маленькой ладони. Витторио постепенно увеличивал размеры, и с каждым изменением я с нетерпением ждала следующей. Конкретно эта заставляла меня волноваться, потому что помимо того, что она больше предыдущей, ее форма отличается от всех остальных, которые я уже получала. Она длиннее и имеет кольцеобразные слои.

Я закрываю глаза, и дрожь пробегает по позвоночнику при одной только мысли о том, что она может оказаться внутри меня.

Череда плохих новостей, постучавшихся в мою дверь, не помешала Витторио прикасаться ко мне. В первые дни — да, но это я в ночи абсолютной нужды умоляла его заставить меня забыть обо всем, что не было его телом, его вкусом и его запахом. Наши игры, однако, в итоге естественным образом прервались.

Я почти не вставала с постели, а когда начинала выходить, то не оставалась в доме надолго, чтобы не сойти с ума. Ходить без трусиков просто перестала. Назначенное время для введения пробки тоже было отменено, как и все извращенные приказы, которым я всегда с удовольствием подчинялась.

Я смотрю на предмет в своей руке, достаю из кармана шорт мобильный телефон и проверяю время — без четверти девять. Я медленно провожу языком по губам, зная, что хочу сделать, и чувствуя себя виноватой за то, что хочу этого.

Мой внутренний конфликт длится лишь до тех пор, пока перед моими мыслями не предстает истина, которую невозможно опровергнуть.

Если я не могу предотвратить плохое, почему я должна предотвращать хорошее?

Я встречаю Витторио в библиотеке и решаю, что тот факт, что он находится в комнате, которая обычно является моим убежищем, может свидетельствовать только о том, что я приняла правильное решение. Стоя возле антресолей перед одной из книжных полок, обращенных к двери, он оглядывается через плечо, когда я вхожу в комнату.

С него сняты галстук, жилет и пиджак. Рукава белой рубашки закатаны до локтей, а его руки закрывают книгу, которую он держал открытой, как только его взгляд падает на меня.

Я, как всегда, впечатленная, наблюдаю за тем, как длинные шаги Витторио делают гораздо больше, чем мои короткие, чтобы сократить расстояние, между нами, и мы оказываемся рядом с одной из книжных полок в центре первого этажа.

— Ты в порядке? — Спрашивает он, когда между нами остается расстояние не больше руки.

— Да. — Я киваю, подтверждая. Морщины на его лице расслабляются.

— Ты закончила читать книгу, которую начала вчера? — Уверенный, что я пришла не для того, чтобы сообщить о новой проблеме, Витторио начинает разворачиваться, как мне кажется, чтобы вернуться к полке, которая раньше занимала его внимание.

— Вообще-то я искала тебя. — Он останавливает свое движение и снова смотрит на меня. — Сейчас девять часов. — Я поднимаю правую руку и раскрываю ее, показывая сиреневую коробочку и маленький тюбик лубриканта, который к ней подходит.

Первая реакция Витторио — увлажнить губы кончиком языка, затем все его внимание переходит с моей вытянутой руки на остальные части тела, анализируя простое голубое платье на бретельках, которое я надела перед выходом из комнаты, спускаясь к кончикам босых ног и только потом возвращаясь к моему лицу.

Настала моя очередь двигаться, и через несколько шагов я оказываюсь настолько близко, что мне приходится откинуть голову назад, чтобы посмотреть на лицо Витторио. Его рука поднимается и проводит по моей щеке, после чего на его лице появляется небольшая улыбка.

— А я-то думал, куда подевалась моя послушная девочка, — поддразнивает он, и я прикусываю нижнюю губу.

Дон кладет книгу на полку рядом с нами, а затем, воспользовавшись обретенной свободой, запускает пальцы под мое платье в поисках трусиков, которые он никак не может найти.

Он подает мое тело вперед, прижимая его к себе, и я поднимаю руки, чтобы обхватить его шею. Его язык прокладывает путь от моего подбородка до рта, а затем погружается внутрь в поцелуе, достаточно интенсивном, чтобы заставить меня застонать.

Витторио кружит нас, и через несколько секунд я оказываюсь зажатой между книжной полкой и теплыми мышцами дона. Он забирает у меня из рук предметы, которые я принесла, и ставит их на полки позади меня. Я позволяю своим рукам упасть на бока.

Сердце, колотившееся с того момента, как я вышла из своей комнаты, принимает почти карающий ритм, колотясь в моей задыхающейся груди и отражаясь на моей коже. Так всегда, Дону не нужно больше десяти секунд, чтобы свести меня с ума от вожделения.

Его руки скользят по моим бокам, пока не добираются до подола платья и не срывают его с меня, обнажая мою полную наготу. Хриплый смех вырывается из его горла, когда он делает шаг назад и проводит большим пальцем по нижней губе.

Он снова приближается и ласкает мои изгибы своими теплыми большими ладонями. Я тихонько стону, когда чувствую, как его бедра прижимаются к моим, а его пальцы находят мой клитор, уже набухший и влажный от вожделения.

Витторио сжимает и массирует, точно зная, что мне нужно, и я извиваюсь под прикосновениями его рук, когда та, что не между моих ног, находит один из моих сосков и сжимает его между указательным и большим пальцами, заставляя меня запрокинуть голову назад.

Мои стоны становятся громче с каждым движением его пальцев по моему клитору, и все мое тело сотрясается от переполняющей меня разрядки.

— Лучше, малышка? — Хриплым голосом спрашивает Витторио, и я киваю головой в знак подтверждения. Определенно да, теперь я чувствую себя намного лучше.

Он смеется мне в лицо, и его руки находят мои запястья, поднимают мои руки над головой, а затем разворачивают меня, прижимая к полкам, заставляя мои больные соски и открытую чувствительную киску ударяться о дерево передо мной в местах, которые, кажется, были созданы специально для того, чтобы подгонять и мучить мое возбужденное тело.

Витторио прижимает свою эрекцию к моей попке, и я скольжу по ней. Стоны, вырывающиеся из моего рта, заставляют меня забыть о том, что я только что кончила, потому что я хочу большего. Я хочу, чтобы горячий член Витторио был внутри меня.

— Держись за полки, дорогая, — приказывает он, и я подчиняюсь.

Я вижу, как он берет смазку и вынимает пробку из коробки. Все во мне вибрирует от предвкушения, страстно желая ощутить, как в меня проникают сзади. Звук выдавливаемого на аксессуар геля заставляет мою потную кожу покрываться мурашками.

Пальцы Витторио раздвигают щечки моей попки, и я чувствую, как она и моя киска пульсирует, возбуждаясь. Я не могу сдержать стон, когда холодное прикосновение смазанной пробки встречается с моим расслабленным анусом. Витторио дразнит меня, вводя аксессуар, не проникая внутрь, и я выпячиваю попку еще больше, но получаю сильный шлепок по левой стороне, который заставляет меня вскрикнуть.

Я крепко вцепляюсь в полки, заставляя себя не соскользнуть, а дон продолжает свою медленную пытку, доводя меня до конца. Я снова поднимаюсь, желая получить вторую пощечину по заднице, более сильную, но все, что я получаю, это понимающий смех. Витторио точно знает, чего я хочу, и не дает мне этого.

— Сэр, пожалуйста! — Умоляю я, не стыдясь, чувствуя, что моя кожа порвется, если обещание удовольствия, висящее над моей головой, не будет выполнено.

Одна рука наматывает на себя мои распущенные волосы, а другая продолжает скользить пробкой между моими входами, так и не введя ее ни в один из них. Я вот-вот потеряю контроль.

— Пожалуйста, что, маленькая шлюшка? Разве я только что не дал тебе кончить?

— Да, сэр, дал, но я хочу еще. Пожалуйста, сэр, я хочу еще! — Слова отчаянно вырываются из моих губ с ускоренной скоростью.

— Чего ты хочешь? — Спрашивает он, дергая меня за волосы и заставляя откинуть голову как можно дальше назад. Мой взгляд встречается с его.

— Я хочу, чтобы пробка была в моей попке, сэр. Пожалуйста!

Витторио не нужно снова раздвигать бока моей попки, чтобы точно знать, куда надавить. Первое кольцо проникает в меня, и я вскрикиваю, чувствуя, как мое тело содрогается от мгновенного удовольствия, в то время как губы Витторио захватывают мои в поцелуе, который игнорирует все физические ограничения положения, в которое он меня поставил. Его язык входит и выходит из моего рта, следуя движениям, которые его рука совершает в моем анусе, проникая кольцо за кольцом, пока весь аксессуар не оказывается зажатым в моей попке, а я не чувствую себя недостаточно полной.

Руки дона покидают меня, но его рот нет. Я слушаю, как он расстегивает ремень, расстегивает брюки и расстегивает молнию, но не смею отказаться от грубого прикосновения его губ, пока он не разрывает поцелуй, переворачивает меня, поднимает на руки и вставляет свой член в мою киску, медленно проникая в меня, пока его эрекция делит пространство с пробкой, полностью погруженной в мою попку.

— Ah, mia bambina. — В его голосе слышится хриплая усмешка, когда он двигает бедрами, проникая в меня.

Витторио всасывает мое горло, а я сжимаю пальцы на его плечах, откидывая голову назад, с блеском в глазах наблюдая за тем, как мое тело полностью отдается его требованиям. И когда каждый дюйм его тела оказывается полностью внутри меня, когда я чувствую себя полностью заполненной, Витторио снова требует мой рот и двигает бедрами, управляя моим телом в подъемах и падениях, заставляя меня оседлать его, прижимаясь к книжной полке.

Я не перестаю целовать его, но также не перестаю стонать и кричать, он глотает каждый звук, который вырывается из меня. Третий оргазм настигает меня, и я думаю, что сейчас сломаюсь, я не думаю, что смогу выдержать это, я думаю, что ничто в этом мире никогда не будет так хорошо, как чувствовать его полностью внутри себя.

— Открой глаза, малышка, — требует он.

Я подчиняюсь, чувствуя, что для моего существования не может быть другой цели, кроме этой. Витторио двигается, медленно трется о мои стенки.

— Сэр, — шепчу я. Мое потное тело трется о его все еще застегнутую рубашку, увлажняя ее и лаская мои чувствительные соски.

— Я собираюсь кончить в тебя, Габриэлла. Я наполню эту маленькую киску своей спермой. Потом я буду есть эту тугую попку, пока не кончу глубоко внутри нее. Скажи мне, как сильно ты этого хочешь, моя дорогая.

— Очень, — отвечаю я, задыхаясь, отчаянно желая, чтобы он выполнил каждое из этих обещаний. — Очень сильно, сэр! Очень сильно!

— Ты хочешь, чтобы я кончил в эту киску? — Дразнит он меня медленным толчком.

— Да, пожалуйста!

— Ты хочешь, чтобы моя сперма стекала по твоим ногам, Габриэлла?

— Да, да, да! Пожалуйста! — Держать глаза открытыми — это битва воли, которую я боюсь проиграть.

— Ты хочешь, чтобы мой член оказался в твоей попке?

— Сэр! — Еще один оргазм сотрясает меня, потому что движения Витторио не прекращаются, а его слова разжигают мое воображение, переполняя тело неописуемым возбуждением, и мне требуется все, чтобы не закрыть глаза, даже когда я кончаю.

— Тогда прими это, малыш, — говорит он, отстраняясь, а затем полностью погружается в меня.

Выражение удовольствия на его лице, когда он кончает, и его взгляд, не покидающий меня ни на секунду, сводят меня с ума, как и ощущение того, что его сперма заливает меня и стекает по бедрам, когда Витторио продолжает двигаться внутрь и наружу, пока каждая капля не будет выпита моей киской.

Мой канал пульсирует вокруг него, и я не могу проглотить стон, прежде чем найти его рот. Витторио целует меня, но не задерживает прикосновение наших губ.

— Я еще не закончил с тобой, amore mio, — предупреждает он, прежде чем его руки толкают мои бедра вверх, и его все еще твердый член выскальзывает из меня. Он идет со мной на талии к дивану в центре библиотеки, прежде чем снова заговорить. — Ноги на пол, Габриэлла. — Стоя, я наконец вижу, как он полностью раздевается, прежде чем сесть на обивку. — Теперь подними задницу и положи руки на стол.

Я подчиняюсь, кладу раскрытые ладони на столешницу низкого кофейного столика и выпячиваю задницу вверх, практически выставляя ее перед лицом Витторио. Он осторожно вынимает из меня пробку, и я понимаю, что он принес смазку, только когда ледяной гель выдавливается на мой растянутый анус.

Я стону, волнуясь, не понимая, как это все еще возможно после неизвестно скольких оргазмов, но желая большего, желая быть полностью отмеченной Витторио в единственном оставшемся месте.

— Опускайся, моя дорогая. — Он кладет руку мне на талию, направляя меня к своему все еще твердому члену, и я закрываю глаза, когда чувствую, как головка проникает в мою попку.

Пробка была большой, но член Витторио намного больше и толще. Расширение аксессуара облегчает задачу, но с каждым сантиметром, который я опускаю на него, все глубже проникая внутрь, мне кажется, что я вот-вот разорвусь на части.

Больно. Больно, и не мало, но мне это нравится, и я продолжаю спуск, задыхаясь стонами все громче с каждым миллиметром, пройденным с помощью смазки и заботы Витторио.

— О, любимая. — Его голос — бальзам, стимул, требование. И все это одновременно с тем, как я кричу, кончая, полностью подавленная удовольствием от того, что впервые принимаю его в свою задницу.

Его сперма размазывается по моим бедрам, стекая по моей киске, размазываясь по промежности, смешиваясь с моей естественной смазкой, стекая, капая на пол, и отмечая ковер под нашими ногами… это еще один афродизиак.

— Витторио, — бормочу я, полностью потерявшись в удовольствии.

— Да, любимая. Да, — отвечает он, а я продолжаю опускаться, пока моя попка не упирается в его бедра. Он удерживает меня на месте, не давая раздвинуть ноги, и облизывает мой позвоночник, разгоняя языком мурашки по всей пояснице.

Одна рука Витторио скользит вниз, к моей груди, а другая к клитору. Вместе они сводят меня с ума. Витторио засовывает два пальца в мою киску и трет их внутри, а затем вынимает и подносит к моему рту, чтобы я могла пососать их. Я так и делаю, жаждая ощутить смесь наших вкусов.

Мои губы покидают его пальцы, и его рука ложится мне на шею. Я отворачиваю лицо, ищу его рот и целую его, как только нахожу. Витторио начинает управлять моим потоком воздуха, а его бедра работают, проникая в мою задницу, не вынимая из нее ни разу.

В ушах нарастает давление, а зрение начинает закрываться — слишком интенсивно. Все в этом мужчине слишком интенсивно, и наступает момент, когда я больше не могу питаться обменом нашими языками, полностью подавленная нехваткой кислорода.

Я взрываюсь в последнем умопомрачительном оргазме, и Витторио выполняет свое обещание кончить глубоко в мою задницу. Его рука ослабляет хватку на моем горле, позволяя мне дышать, и я делаю это с жадностью. Когда я наконец открываю глаза, дон смотрит на меня с таким абсолютным обожанием, что я понимаю: это не плод моего воображения.

Он ничего не говорит.

И я молчу.

Но в глубине души я позволяю себе верить во все то, что увидела в его глазах.