Красавица и босс мафии

ГЛАВА 63

ГАБРИЭЛЛА МАТОС

Я стою посреди комнаты, когда дверь открывается во второй раз за день. Входит Алина, смотрит на все еще полный поднос на комоде и сетует, прежде чем закрыть за собой дверь.

— Ты не ела.

— Я не голодна, — вру я, и она бросает на меня взгляд, который дает понять, что она знает, что я делаю.

Меня это не беспокоит. Что это за человек, который признается, что держал меня под наркотиками четыре дня, и при этом ожидает, что я буду есть или пить то, что он мне предложит? Единственный возможный ответ — сумасшедший.

Я посмотрела на фотографии.

Открыв каждое окно и обнаружив, что все они заколочены, обыскав всю комнату в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне сбежать, и не найдя ничего, расплакавшись от отчаяния раз, два, три, мне не оставалось ничего другого, как заставить себя попытаться понять, что происходит.

Я снова и снова перебирала в памяти все слова, которые услышала, когда впервые проснулась. Их было немного. После этого я как по бесконечному кругу прокручивала в голове разговор с Алиной.

Все в этой женщине, начиная с улыбки и заканчивая манерой двигаться, говорило о том, что с ней что-то не так. Тот факт, что она готова дать мне ответы, даже не внушает мне доверия. Насколько я знаю, она может вывалить на мою голову бесконечное количество лжи.

Почему я здесь?

Почему человек, которого я никогда раньше не видела, утверждает, что он мой дед? С какой целью? Мне нечего предложить кому-либо, у меня нет ни гроша за душой, и, исчерпав скудный мысленный список того, что я знала о людях, которые привели меня сюда, я поняла, что, будь то правда или ложь, мне нужна любая информация, которую они готовы мне дать.

Я листала альбом, страницу за страницей, находя в разных контекстах женщину с моим лицом. Если бы я не знала себя, то смогла бы спутать себя с ней. Но сходство было только в этом. У нее другая кожа, другие волосы, а боль, которую я видела в ее глазах, совершенно не похожа на ту, что живет в моих.

Не знаю, чего эти люди хотят добиться, держа меня здесь в ловушке, но я не хочу, чтобы меня снова накачали наркотиками. Чем дольше я смогу оставаться в сознании, тем больше вероятность того, что мне удастся найти выход отсюда. Поэтому, несмотря на то что мне страшно, точнее, потому что мне страшно, я решила притвориться, что эти люди имеют для меня какой-то смысл. Алина сказала, что объяснит мне все, если я буду спокойнее, вот я и притворяюсь.

Может быть, поняв, как они думают, я смогу найти более эффективный способ объяснить, что я не та, за кого они меня принимают. Именно эта уверенность заставила меня сегодня пойти в ванную, принять душ и напоить себя водой из-под крана, пока я не почувствовала, как мой голодный живот наполняется жидкостью.

Мой непривычный после месяцев, проведенных в поместье, желудок жаловался, но мы уже выживали подобным образом, и я сказала ему, что мы сделаем это снова.

— Ты успокоилась? — Спросила Алина.

— Да.

— Ты посмотрела фотографии?

— Я видела их, но по-прежнему не понимаю причем здесь я.

— Это же твоя мама, что тут непонятного? Вы обе идентичны, — она повторяет те же слова, что и раньше, словно робот, и я отгоняю опасения, не желая сдаваться так скоро.

— Где она? Женщина, которую вы считаете моей матерью? Мы будем делать тест ДНК? — Алина выдувает воздух сквозь зубы и свистит.

— Не говори глупостей! Какой тест может быть большим доказательством, чем твоя внешность?

— Где она? — Я повторяю вопрос, который был проигнорирован.

— Она была убита в год твоего рождения преступниками из Ла Санты. — В ее тоне звучит глубокое презрение, и мои брови поднимаются.

— Кем вы были для нее?

— Тетя. Твоя бабушка была моей сестрой, а я — твоя двоюродная бабушка. Пойдем, присядем, у тебя, кажется, много вопросов, — говорит она, кивая в сторону кровати.

— Я предпочитаю стоять, спасибо, — отвечаю я, боясь подойти к Алине слишком близко с каждым словом, вылетающим из ее уст.

Эта женщина говорит как законченная маньячка. Она вздыхает, похоже, ей нравится это делать, и садится в одиночестве на край кровати.

— У меня для тебя хорошие новости.

— Хорошие новости? — Мое сердце бешено колотится. Если женщина, которая похитила меня и ведет себя так, будто это какой-то великий подарок, считает это хорошей новостью, то я уверена, что это не так.

— Да, но давай начнем с твоих вопросов. — Я киваю, желая как можно дольше отложить выслушивание ее "хороших новостей".

— Вы сказали, что мистер Коппелине…

— Твой дедушка. — Она прерывает меня.

— Вы сказали, что мой дедушка, — поправляю я себя, чтобы угодить ей, — долгое время пытался вернуть меня домой?

— Ты не знаешь, да? — Спрашивает она высокомерным тоном, как человек, который прав и знает это. Я не отвечаю, потому что действительно не представляю, о чем она может говорить.

— Твой драгоценный Дон заключил сделку, чтобы вернуть тебя дедушке. — Эти слова, несмотря на то что я понятия не имею, правда это или нет, сильно задевают меня. Я моргаю глазами и тяжело сглатываю, Алина замечает мою реакцию и не скрывает своего удовлетворения.

— Вернуть меня?

— Продать, вообще-то.

— Я не понимаю.

— На самом деле все очень просто. У мистера Коппелине есть кое-что, что очень нужно Витторио Катанео, ты стала платой. — Самое печальное, что это звучит не так абсурдно, как должно быть.

— И что же это? На что меня обменяли?

— На компанию.

— Компанию, — повторяю я.

— С тех пор как твою мать убили, твой дед сделал миссией своей жизни уничтожение этой проклятой организации. К сожалению, она очень могущественна, — говорит она, и с каждым связным словом, вылетающим из ее уст, мое сердце замирает, поскольку я все больше запутываюсь в том, чему верить, а чему нет.

— И как я вписываюсь в эту историю?

— Компания, которую купил твой дед, очень важна для Ла Санты. Мистер Коппелине дорого заплатил за информацию о том, что она нужна Витторио, и заключил сделку раньше, чем это успел сделать он.

Алина снова не дает мне покоя. Что это за месть, которая сводится к покупке компаний? Возможно, я слишком долго жила среди мужчин и женщин Саграды, но какую компенсацию за потерю дочери может принести покупка и продажа предприятий?

— Витторио знал, что не сможет заполучить компанию, предложив деньги твоему деду, поэтому он предложил тебя в качестве оплаты. — Она возобновляет свое объяснение, снова обретая смысл, и мне хочется удариться головой о стену, чтобы покончить с хаосом внутри нее. — Твой дед думал, что ты мертва, Габриэлла, убита вместе с твоей матерью.

— Что?

— Она была беременна, когда исчезла. На девятом месяце беременности.

— Она исчезла?

— И ее так и не нашли.

— И откуда вы знаете, что ее действительно убили?

— Отец Витторио был лидером "Ла Санты", и в то время между ним и твоим дедом возникли разногласия. Франческо Катанео хотел проучить мистера Коппелине, но, видимо, "Ла Санта" все это время держала тебя в заложниках, ожидая, когда тебя можно будет использовать в удобное время. Именно поэтому Витторио начал выставлять тебя на всеобщее обозрение. — И корабли со смыслом отплывают и снова тонут.

Организация Ла Санта держала меня в плену? Ради Бога, эта женщина понятия не имеет, как я провела свои восемнадцать лет. Однако то, что Витторио начал выставлять меня напоказ, совпадает с тем, что я знаю. Дон сам говорил мне, что я стала полезной, только никогда не объяснял, как именно. Остается вопрос: готовился ли он продать меня?

— Меня собирались продать? — Спрашиваю я вслух, и Алина кивает.

— Но твой дед устал от игр Витторио и решил тебя спасти.

— Витторио отказался от идеи продать меня?

— Конечно, нет, не говори глупостей! Скорее всего, он просто развлекался, мучая твоего дедушку.

Или меня.

Невозможно остановить свой разум от бесконечной петли, перебирая моменты и слова в поисках доказательств правдивости или фальши в истории, которую мне рассказывают.

Я начинаю с ночи в Риме, вспоминаю, как Витторио оттолкнул Коппелине. Я также помню то, что в то время не казалось мне важным, но теперь я не знаю: взгляд, которым Витторио обменялся с Дарио, как только Коппелине отошел. Был ли это подтверждающий взгляд? Сомневающийся? В чем?

С того дня произошло так много других событий. Может ли быть так, что на самом деле все это было лишь временным развлечением для Витторио? Использовал ли он мое тело, как, видимо, собирался использовать мое лицо, чтобы получить желаемое? Человек, который завладел моей жизнью в Бразилии, вполне способен на такое.

Но как насчет того, кого я встретила с тех пор? Тот, кто помечал меня всеми возможными способами, объявлял о своем владении мной и давал мне обещания, мог ли этот человек по-прежнему использовать меня подобным образом?

Сильное сжатие мозга заставляет мою голову пульсировать от боли.

Витторио знает, что я не внучка этого Коппелине, и, если он передаст меня этому человеку, это ему ничего не будет стоить. Я не знаю, действительно ли "Ла Санта" виновна в смерти женщины, которую они объявляют моей матерью, но я абсолютно уверена, что они не держали меня в плену последние восемнадцать лет.

— Я не провела свою жизнь в заложниках у Ла Санты, Алина. Витторио не знал меня до недавнего времени. — Говорю я, а она цокает языком и надувает губы.

— Они хотели, чтобы ты так думала. Если бы ты знала о своем происхождении, ты бы раньше разыскала своего деда, — убежденно говорит она, и я не в силах сдержать безнадежность, разливающуюся в моей груди. Это все равно что разговаривать со стеной, хуже того… с религиозным фанатиком из секты, подобной тем, что запирают людей в бункерах. — Но теперь ты свободна, Габриэлла. Твой дед спас тебя.

— Свободна… — шепчу я, чувствуя, как сердце обливается кровью от этой простой мысли, и, автоматически рефлекторно, подношу руку к шее, теперь уже пустой.

— Наконец-то! Теперь ты начинаешь понимать. — Алина возбужденно хлопает, совершенно не понимая, что я чувствую. Я наклоняю голову, наблюдая за ее несомненным безумием и гадая, есть ли у нее своя история, всегда ли она была такой или что-то привело ее к этому.

— И что же со мной будет? Для чего именно меня спасли? — Спрашиваю я. — Если я свободна, почему я не могу уйти?

— Что ты имеешь в виду? Чтобы стать частью этой семьи, да.

— Твоей и мистер Коппелине?

— Именно. Но ты молода, Габриэлла, твоя роль — развивать ее, — заявляет она, и по моему позвоночнику пробегает дрожь.

Фанатичная речь в сочетании с идеей плодородия, которую вызывают ее слова, заставляет меня расширить глаза. Культ. Неужели Витторио собирался продать меня в секту, которой я нужна как некий селекционер?

— Как? — Я заикаюсь от односложного вопроса.

— Выдать тебя замуж, да?! А как же иначе? — Она откидывает голову назад в смехе, и я уже собираюсь вздохнуть с облегчением, что избавилась от участи быть беременной каждые девять месяцев, чтобы производить детей для какого-то культа, когда Алина снова заговаривает. — А я разве не говорила, что у меня хорошие новости? Он уже назначил дату!

— Что? — Спрашиваю я опять, и мое тело реагирует на это заявление, снова содрогаясь. — Что?

— Твой дедушка нашел для тебя идеального жениха.

— Я услышала это и в первый раз, но не могу понять, что ты имеешь в виду, — говорю я с гораздо большим акцентом, чем намеревалась, и губы Алины кривятся в упреке.

— Успокойся!

Она ругает меня, словно я ребенок, требующий конфету перед ужином, и я продолжаю смотреть на нее еще несколько минут после того, как последний слог покидает ее рот, ожидая, что в любой момент она скажет, что пошутила.

Ее губы раздвигаются, и я задерживаю дыхание, с тревогой ожидая ее следующего заявления.

— Я уже выбрала тебе платье, хочешь посмотреть?