Кровь в наших жилах

Глава двадцать седьмая, в которой Лиза и Саша понимают свою главную ошибку

Он старательно медленно, наслаждаясь моментом, принялся вынимать у неё из волос длинные, рыжие сосновые иголки и застрявшие сухие золотые листья. Они крошились в его руках, трухой падая на кровать и напоминая, что все в этом мире невечно. Пахло осенью.

Иногда его пальцы касались её висков и нежно гладили их. Сашины руки были огрубевшими, с мозолями, но все равно огонек в сердце Лизы разгорелся, тут же ухая закипающим голодным пламенем куда-то в живот. Хотелось прижаться к Сашиной ладони и узнать, что бывает между мужчиной и женщиной дальше, после поцелуев. И почему сейчас пост… Или позволить себе обо всем забыть и просто жить сейчас, не думая о будущем? Ведь все так хрупко и сложно между ней и Сашей. Все могут сломать чужие руки, уверенные, что знают, как жить правильнее. Рискнуть, живя чувствами и порывами.

Лиза себя глупой бабочкой, летящей на пламя, почувствовала. Её учили, что нельзя отдаваться на волю чувств. Наверное, это глупо рисковать сейчас, портя будущее. Как же быть… Хорошо бы, чтобы кто-нибудь принял решение за неё, но Саша слишком воспитан. Он никогда не рискнет ею и её репутацией.

— Смотрю, леший решил за тобой приударить? — вкрадчиво сказал Саша, поправляя Лизины волосы — он ласково заправил выбившиеся рыжие прядки за ухо, и Лиза поняла вечно мурлыкающую на его руках Баюшу. Самой сейчас хотелось быть свободной, как баюша.

Солнце выглянуло из-за туч, заливая комнату ярким светом. Ночной снегопад закончился, обещая хороший день. В сердце снова запела надежда — иногда надо рисковать, чтобы сорвать куш.

Лиза села в кровати и расплылась в довольной улыбке:

— Леший сказал, что может прийти и добрым молодцем. Даже не знаю — пугаться ли… Не отдашь же лешему меня?

Саша вместо тысячи слов потянулся к ней и поцеловал. Долго. Нежно. Жадно. Словно он что-то знал о их будущем и… Прощался? Или боялся её потерять. Или она ничего не знает о поцелуях. В жилах уже кипел огонь, и мысли о сумасбродстве не казались глупыми. Сашины руки скользили по её спине, порождая мурашки и будя странные фантазии. Щеки запунцовели. Дышать было тяжело и сладко. Она рискнет всем, потому что любит и доверяет Саше.

Часы на стене зашипели, собираясь с силами для боя. Сердце ухнуло куда-то в живот, моментально гася любовный жар в жилах. Лиза с сожалением отстранилась, замечая, как виновато на неё посмотрел Саша. Он выпустил её из объятий и подался на кровати назад, сцепляя руки в замок и поджимая губы. Он был сильно недоволен чем-то. Собой или Лизой? Она бросила косой взгляд на часы — полдень! Ох и разоспалась она под сказки лешего. А ведь сегодня присутственный день, она должна быть на службе, она должна помогать Саше с расследованием — дело-то её семьи касается. Ей важнее! Это её сестру выкрали и пытаются вывезти.

— Люблю тебя, — чтобы Саша не надумал ничего дурного, быстро призналась она. — Только время уже позднее.

Он грустно улыбнулся:

— Ты права. — Он подумал и добавил тихо: — прости.

Лиза напоминала себе: надо возвращаться на службу, надо думать о ней! Только в голове было пусто и звонко от неслучившегося счастья. Или греха? Солнце, словно отвечая на её мысли, скрылось за тучами. Пауза затянулась, Саша ждал, и Лиза быстро сказала первое пришедшее в голову — уж коль до этого говорили о лешем:

— А еще дедушка сказал, что княжон сейчас нет в Идольмене. — Она подумала, что Саша ждал не этого, но было уже поздно. Он сразу же посерьезнел и собрался:

— Да, Алексей подтвердил это. Он никого не нашел на дне Идольменя.

Она не сдержала улыбку облегчения — Алексей вернулся! Теперь можно хотя бы о нем не беспокоиться. Только почему её не позвали? Ему же наверняка сейчас плохо, ему, быть может, для восстановления нужна её кровь.

— Как он? — надо спешить ему на помощь! Она собиралась бежать, но Саша успокоил её:

— Не беспокойся. Я навещал его. Жить будет. Он сильный. Он справится, Лиза. Сейчас он лежит в больнице под наблюдением Шолохова и изучает монографию Линденбраттена. Ему твоя кровь сейчас не нужна.

— Он… — Лиза не договорила. Она помнила себя, свои чувства, когда прощалась с Сашей на Вдовьем мысу. Это больно — терять. Алексею сейчас не позавидуешь. Наташа скоро исчезнет, обретая покой, а ему дальше жить без неё. Хотя он говорил, что давно перешагнул через чувства к Наташе. Он же не лгал? Смысла тогда лгать не было.

Саша не удержался и снова подался к Лизе, обнимая и крепко прижимая к себе:

— Все будет хорошо. Честно. — Его руки благовоспитанно лежали на её талии и никуда не сдвигались.

Она проворчала ему в плечо, крепче обнимая его:

— Я тебя никогда не отпущу. Ни за что. Если я нужна на престоле — престол выдержит и тебя. Я не позволю тебе и себе повторить судьбу Алексея.

Он поцеловал её в висок:

— Лиза, страна важнее меня…

— Нет! — твердо сказала она, отстраняясь. — Я не передумаю. Важна я — важен и ты.

Он опустил взгляд вниз. Кажется, он с ней не был согласен. Ничего. Это ничего. Справятся и с этим. Это не то разногласие, которое не решить. Судьбы Наташи она для себя не желала. Она снова вспомнила об Алексее:

— Как он попрощался с Наташей? Они разошлись по-доброму? Она не затаила на него обиды, ведь русалка же…

Русалки не совсем те же люди, что были при жизни. Они и убить могут только за то, что ты жив, а они нет. Русалки — это нечисть. Алексей рисковал, прощаясь с нею.

Саша тут же нахмурился:

— Так Великой княжны Натальи нет в Идольмене. Леший же…

Лиза его оборвала:

— Есть! Леший говорил, что живых Великих княжон нет — Анны и Елены. А Наташа должна быть в Идольмене — леший видел, как Алексей каждую Майскую ночь встречался с Наташей на берегу. Просто он забывал о встрече. Они разговаривали даже. — Она тут же оправдала сестру, чтобы Саша не думал о ней дурного: — Наташа просила его не о мертвой крови и свободе воде, а прийти в карачун на встречу. Возможно, она так пыталась спасти младших сестер… Больше леший ничего не знает.

— Ничего не понимаю…

Саша уперся взглядом в пол. Лиза замолчала, стараясь ему не мешать — ей самой нужна тишина и покой, чтобы размышлять без ошибок. Он хмурился, иногда шевелил губами, словно сам с собой спорил. Солнечные лучи скользили по полу вместе с тучами по небу. Темная полоса, светлая… Совсем как в жизни.

Саша медленно начал проговаривать то, что Лиза и так знала:

— Леший видел Наталью в Майскую ночь. Перовский тоже — он зарисовал кого-то очень похожего на Наталью…

Лиза тихо добавила — тогда в сентябре Саша был не против её вмешательств в его размышления:

— Перовский мог ошибиться, но не Алеша. Я ошиблась, когда предположила, что в эту Майскую ночь в хороводе были Анна или Елена. Я ошиблась. Алексей не мог.

Саша поднял взгляд на неё и улыбнулся:

— Именно. Алексей даже разговаривал с ней, если верить словам лешего — тут точно не ошибешься. Выходит…

Что «выходит» Лиза не успела узнать — её живот внезапно выдал голодную трель, и Саша повинился:

— Прости, совсем забыл, что ты голодная… Я попросил подать твой завтрак сюда, в спальню, но могу попросить накрыть в столовой. — Он честно признался: — хотя под взглядами лакеев у меня кусок в горле застревает.

Она грустно улыбнулась:

— У меня тоже.

Он встал:

— Сейчас потороплю…

Он направился в коридор. Было слышно, как Саша что-то говорит. Ему кто-то отвечал. Лиза старалась прислушиваться, потому что думать о Наташе было больно.

Дверь распахнулась — вернулся Саша в сопровождении горничной. Она в уже дневном строгом платье принесла большой поднос с едой для Лизы и Саши и недоуменно поставила его на прикроватный стол. Только когда за горничной закрылась дверь, а Саша вновь сел на кровать, Лиза пожаловалась, беря чашку с чаем:

— Как же я от этого всего отвыкла. От толп слуг, которые все видят и замечают.

Она сейчас была готова говорить на отвлеченные темы, потому что в сердце при мыслях о Наташе, поселилась безнадега. Леший же говорил, что русалки не сразу получат свободу. Он говорил, что Алексей успеет попрощаться с Наташей в карачун. Еще две недели до него. Она и сама хотела напоследок попрощаться с сестрой и попросить прощения на все. Если бы она не воспротивилась судьбе, если бы Митенька не заступился тогда за неё, идя на поводу её слез, то у Наташи была бы совсем другая судьба. Счастливая или нет, неважно. Важно, что она была бы жива, как и половина страны вместе с ней.

Саша поддержал Лизу, продолжая мысленно обдумывать — морщинка между бровей не исчезла, а стала еще глубже:

— Я к такому и не привыкал. И не хотелось бы. В доме отца все гораздо проще… — Он сам намазал для Лизы хлеб маслом и подал: — прошу.

Для себя он выбрал яичницу, быстро разрезая её ножом, — у него уже день был в самом разгаре. Лиза заставила себя все же сказать:

— Так что ты думаешь о Наташе и её судьбе? — В горле встал комок — предположение, до которого она сама дошла, ей не нравилось. Хотелось верить, что Саша найдет другую причину, почему Наташи уже нет в водах Идольменя. Леший говорил, что это произойдет не сейчас, а чуть позже. — Водный змей уже отпустил её душу в обмен на свободу?

— Возможно, — уклончиво, даря надежду, произнес Саша. Он снова сверлил взглядом пол, невоспитанно заглотив почти половину яичницы сразу. — А возможно Великую княжну все же выкрали Шульц и его русалки, не зная, что она утопленница. А возможно… Самый невероятный, конечно, вариант… — Он в упор посмотрел на Лизу: — С чего мы взяли, что Наталья русалка? Водяные и живых девиц крали… Редко, правда, а тут повод все же весомый был, чтобы украсть Великую княжну — живая кровь. Особенно если учесть, что ритуал тогда десять лет назад был проведен не до конца, и контролировать стихии было некому — все, знавшие о ритуале, были мертвы, а вы с цесаревичем и Великими княжнами были детьми. Быть может, это кровью Великой княжны Натальи вспоили воду, а не кровью младших княжон.

Он принялся за жаркое, поданное в горшочке — повар готовил непостное, потому что и Лиза, и Саша потеряли слишком много крови.

Лиза, отставив чашку с недопитым чаем, медленно, словно пробуя на вкус слова, произнесла:

— Она может быть живой. Жи-вой. Живой… — В душе, несмотря на мизерную вероятность этого предположения, загорелась дикая, неутихающая надежда. Наташа может быть живой, и тогда… Цесаревна именно она. А у Алексея сейчас есть печать воды. Это многое меняет. Впрочем, сейчас главное найти её — остальное все потом! Лиза вскинулась, вспоминая обыск у Шульца — если Наташи нет в Идольмене… — Что со зверинцем Шульца? Удалось найти хоть какие-то зацепки? Допрос уже был? Что-то удалось узнать…

Впрочем, она сама понимала, что результатов нет — иначе бы Саша так не удивился словам лешего. Он, подтверждая её догадку, принялся быстро и четко отчитываться:

— Пока особо ничего. К допросу Шульца и Кросса еще не приступали. Только под утро закончили обыск. Пусто! Все в пределах нормы. Потом ждали, когда Шульц и Кросс покормят зверей и дадут рекомендации по уходу за ними — фургон останется под присмотром Опричнины под Псковом, его нет смысла гнать обратно в Суходольск. Шульцы и Кросс перемещены в Суходольск и временно поселены в гостиницу. Арестовывать их не за что, а задержать мы их можем максимум на трое суток — если что-то накопаем на них. Магметки для поиска на них троих поставлены на всякий случай. Вариант, что Шульц ни в чем не виноват, мы с Алексеем и Иваном рассматриваем, но в приоритете пока все же его участие в происходящем. Его целью явно был вывоз за пределы России императорской крови. Иначе вся затея с привозом русалки не имеет смысла — проще и безопаснее было бы привезти сразу чешуйки.

Лиза согласно кивала в такт его словам — об этом она уже и сама думала. Саша продолжал:

— Они собирались вывозить одну из княжон. Почему это не получилось, пока неясно. Возможно, они возвращаются, провалив задание. Хотя отсутствие Великих княжон в Идольмене это не подтверждает. Возможно, они нашли другой вариант с вывозом княжон. Девушки, превращенные в русалок, нашли и забрали из Идольменя княжну, сейчас даже неважно: Наталья это или Анна с Еленой, — а потом превратили её в нечто иное, чтобы не вызывать подозрения. Прорабатывается вариант с птицей Хумай. Её забрали зоологи и теперь изучают.

— А такое возможно? — Лиза передернула плечами — не хотелось бы быть превращенной в птицу. Ни в Гамаюн, ни в Алконоста, ни Сирин, ни царевну-Лебедь. Ведь совсем сказки какие-то получаются. Хотя лебедь… Лебедь — это вариант.

Саша честно ответил:

— Учитывая возможное существование Финиста… Все может быть. Мы до этого и в русалок хвостатых не особо верили. Сейчас пытаемся предусмотреть все.

— И?..

— Мы с Алексеем проходимся по всему списку животных, ища возможность человеческого оворота, как бывает с волкодлаками и берендеями. Ищем специалиста по огненным гиенам. Вдруг это не гиена, а все же волк. Все упирается в небольшое затруднение — все животные магические и от них эфиром фонит со страшной силой. Найти по эманациям эфира оворотца не получится. Пока как-то так. Куча идей и ноль результатов. Только Шульц не привез бы русалку, если бы не собирался вывозить под её видом кого-то иного. Ищем.

Лиза закончила с бутербродом и чаем — больше от волнения в неё ничего не лезло, — и посмотрела на Сашу:

— И какие планы дальше?

— Я на допрос в Сыск. А ты… В магуправу? Ведь так?

— Спасибо.

Он с улыбкой признался:

— Лиза, я трусливый деспот, но вменяемый. Вполне вменяемый.

Она рассмеялась и поцеловала его — долго, нежно, чувствуя, как в груди снова разгорается незнакомый ей до этого пожар. Может, к черту все правила? Жизнь коротка, и участи Алексея для себя и Саши Лиза совсем не хотела. Его кожа под её пальцами была упоительно горячей, а мышцы напряженными. Он был как натянутый лук. И отстраняться не хотелось — она слышала его прерывистое, хриплое дыхание, она чувствовала его руки везде — от его пальцев по её коже полз обжигающий душу жар. И тонкая сорочка сейчас была явно лишней. Она мешалась, как мешался и Сашин мундир. Особенно его впивающиеся в Лизу пуговицы. Она принялась их спешно расстегивать. Огненный змей её многому научил.

Из Лизиного горла вырвался полувсхлип-полустон, когда наконец-то пуговицы на Сашином мундире поддались. Кажется, именно это охолонуло Сашу. Он нашел в себе силы отстраниться — Саша был слишком воспитан.

Он низким, отчего-то хриплым голосом сказал, пряча взгляд:

— Лизонька, прошу… Не надо. Это важно прежде всего для тебя.

— Саша…

Он мотнул головой:

— Нельзя. Прости, что допустил подобное. Впредь не повторится — я слишком забылся. — Он встал, упрямо упираясь взглядом в пол: — Я выйду — приводи себя в порядок.

Лизиных слов в его спину: «Это была моя вина!» — он, кажется, не слышал. Он дернул ворот сорочки, словно она душила его, и вышел из комнаты стремительным шагом. Полы расстегнутого мундира развевались, как крылья. Еще чуть каплю быстрее, и это напоминало бы паническое бегство.

Было отчаянно холодно. Возможно даже обидно. Она решилась, а он оказался слишком воспитан. Лиза заставила себя встать и двигаться, хоть в голове было пусто и звонко. Надо думать о службе… Наверное.

Лиза из окна уборной видела, как Саша выскочил на улицу и набирал в ладони снег и умывался им, снова, снова и снова, пытаясь успокоиться.

Когда она вышла к нему через четверть часа, уже полностью собранная, он был уже отрешен, собран и слишком строг, как никогда раньше — у него между бровей прорезалась морщинка и не собиралась разглаживаться.

Саша с какой-то горькой улыбкой протянул Лизе руку. Привычные слова звучали еще слишком хрипло, болью отзываясь в её сердце — Саша слишком воспитан, в случившемся он корит только себя:

— Ты или я?

Вместо этого она вновь сказала:

— Саша, ты ни в чем не виноват. Если чья-то вина и есть, то только моя. И любить — не грех.

Он кивнул:

— Любить — не грех. Только… Лиза, я совсем не любви хотел. А это точно грех. И вот в этом я всяко виноват перед тобой.

Кромеж тактично молчал, впечатленный Сашиным самоконтролем. Или отсутствием его? Сегодня Лизу охраняли Найденов и Семенов.

— Так… Ты или я?

— Ты, — твердо сказала Лиза. — Я тебе полностью доверяю и приму любой твой выбор. Только и ты не решай за меня. И не стыдись своих чувств. Я не хочу повторить судьбу Наташи и Алексея. Ни за что.

Он кивнул, давая понять, что услышал её.

Его пальцы взяли её за ладонь. Кромеж мелькнул ярким коридором, выпуская их в магуправе.

— Береги себя. Будь осторожна — мы еще не знаем, у кого два артефакта. И… Я люблю тебя.

Поцеловать на прощание он её не решился.