Кровь в наших жилах

Глава сороковая, в которой ищут подарки от полоза

Саша до одури долго стоял под душем. Хорошо, что вода в имении Волковых берется из горячих ключей Перыницы и никогда не заканчивается.

Голова была тяжелой. Снова придется пить стимулирующие зелья — он не спал которую ночь подряд. На зубах, казалось, до сих пор скрипел пепел. Саша поднимал голову прямо под хлещущие струи, жадно открывал рот, глотал горячую воду, давился под мощным напором воды, но пепел никуда не девался. Даже запашок тлена продолжал витать в воздухе, а ведь Саша почти весь брусок хозяйского жасминового мыла на себя извел. Видно, Навь все же добралась до него там, у речной заводи. Надо будет наведаться к Агриппине Сергеевне за лечебным сбитнем или Алексея попросить принести с императорской кухни. Саша не сдержал смешка, упираясь рукой в кафельную стенку — теперь хотя бы ясно, почему император Павел предпочитал тот сбитень приличному чаю или кофию. Как же! Истинно русские традиции, приверженность Отчизне, близость к народу! Навь крепко вцепилась в него из-за ритуала на берегу Перыницы и не отпускала — только и всего. Вот и лечился потом Павел всю жизнь, потому что к кромешникам с таким не прийти и ведьм к себе не пригласить. Потому и от тронодержателя своего, Константина Волкова, бегал, как от чумы, скрываясь вдали от власти и Санкт-Петербурга — знал, что князь не простит того, что сделали с его первенцем и его землями.

Кожа покраснела, жар ломил тело, еще бы в сердце пробрался, чтобы его согреть.

Поляна с земляникой была. И ягода зрела. И солнце все так же светило, когда вокруг царила суровая северная зима. Только родничок с живой водой исчез. Больше никаких признаков, что Лиза могла быть там, не было. И леший не отозвался — занят шибко. Наверное, как Ивашку и всех кромешников, утащил он Лизу к себе в берлогу, чтобы петь колыбельные и рассказывать сказки, пока она набирается сил, чтобы жить дальше. Он грозился сделать это, если Лиза не перестанет рисковать собой.

Просто надо ждать. Леший за зря ничего не делает.

— Холера!!! — Он стукнул кулаком в стену. Почему жизнь бьет её, а не его? Он же рядом: бей — не хочу! Он бы все стерпел.

Просто.

Надо.

Верить.

До чего же трудно. Он заставил себя завернуть вентили, выйти из душа и вытираться жестким, грубым полотенцем, чтобы разогнать кровь, чтобы выдавить боль из пережженных эфирных каналов, чтобы выкинуть дурь из головы. Надо жить дальше. Тогда, в сентябре, у него даже уверенности в том, что Лиза где-то по-настоящему существует, не было. Сны — это только сны. Но он верил. Он ждал и дождался, когда она прямо из его снов выпорхнула к нему на крыльцо магуправы. Даже знак тогда подала — она носила чиненые домовым из Уземонского участка ботинки. Сейчас он знает — она есть. Она не могла не выжить. Она сильная. Она не могла не справиться.

Он натянул на себя свежее белье. Хватит! Служба идет, и Лиза не простит, если он расклеится и бросит расследование. Надо думать о Шульце и о том, что где эти уже ненужные артефакты находятся. Все же того, кто спокойно бросил девушек умирать, надо найти и наказать. Надо дело Лесковой довести до конца — там все доказательства уже собраны. Осталось только передать все материалы Алексею — пусть выдвигает обвинение. У него много дел запланировано на сегодня. Думать о Лизе времени нет. Только мыслям не прикажешь, к сожалению.

Саша потер заросший подбородок. Надо бриться — нельзя на службе выглядеть неопрятно. Он подошел к рукомойнику, полотенцем протер запотевшее влагой зеркало и замер.

Печати на его груди снова изменились. Да что ты будешь делать!

— Холера… — Он руками вцепился в ледяной мрамор раковины, опустил голову и старательно давился ругательствами.

Огненный змей и полоз, свитые в кольца, побледнели, перекрытые золотым соколом. Этот-то откуда взялся?! Хотя что-то там полоз говорил. Мол, освободишь сестру — получишь все и даже больше.

Саша выпрямился, снова уткнувшись взглядом в зеркало:

— Нет. Не так. ПолучИТЕ. Получите.

И чем одарили Мишу? Они же у полоза вместе были. Надо сходить и узнать. Сейчас сюрпризы ни к чему. Он ждал один-единственный от лешего, иных ему не надо.

Он спешно принялся бриться, случайно пару раз порезав себя опасной бритвой и снова ругаясь. Холера! Ему только демоновой печати для счастья и не хватало! Ведь Рюрик не стихии покорил. Лиза просто боялась называть все своими именами. Рюрик демонов поставил себе на службу. Он их связал своей кровью, он поил их и пользовался их силами, усмирял в ритуалах каждые десять лет. А потомки подкачали — потеряли силы покорять демонов. Пришлось артефакты создавать, чтобы сил хватало удерживать в узде тех, кого привязали к себе.

Он снова потер грудь под ключицей — там, где болью напомнила о себе печать.

— Демоноборец холерный… Только этого не хватало.

Он огнем прижег случайные порезы на лице и пошел одеваться. Время давно перешагнуло за девять часов, его на службе уже потеряли поди. Дел невпроворот сегодня.

Отец пришел, когда Саша уже во всю воевал с галстуком — форма опричников в разы удобнее: натянул кафтан и все. Чиновникам сложнее.

— Лека! — это прозвучало из уст отца грозно. Он остановился возле Саши, рассматривая его с мокрой после душа головы до ног, еще в домашних тапочках вместо туфель. Кажется, видом Саши отец остался недоволен.

Тот отвернулся от псише, перед которым одевался:

— Да, батюшка? — Саша пока так и не решил, что стоит рассказывать отцу, а что нельзя. Про происхождение Пети точно нельзя — это не его секрет.

Отец, в светлом утреннем костюме, был непривычно хмур и собран:

— Упустили Лизу, да? Что случилось? Я помочь могу?

Саша отрицательно качнул головой. В сердце снова проснулась боль. Верно отец сказал — упустил, не удержал, не защитил. Саша с трудом загнал боль куда подальше. Не до нее сейчас.

Отец вспылил — он был воспитан в старых традициях, когда подчинение старшему беспрекословно:

— Ты козью морду свою не крути. Отвечай, как положено!

— Батюшка… — Саша опустил глаза и дернул прочь галстук — все равно его под высоким воротом мундира не видать. Он не глядя бросил его в саквояж, потом приведет в порядок. Дома. На Вдовьем мысу. Хотя, конечно, до земляничной поляны из-за кромежа везде близко, но там в охотничьем доме все напоминает о Лизе. Там легче думать, что она просто вышла по делам. И Пете там будет проще и безопаснее. Там Лариса присмотрит за мальчиком.

— Я тридцать лет тебе батюшка, а ты столь же долго мой сын. Не делай из меня идиота. Чем я могу помочь?

Саша выпрямился и принялся натягивать на себя мундир:

— Хочешь помочь — просто жди. Жди и верь. Иного не дано. Хочешь — можешь присмотреть на Петей, Алексею сейчас будет тяжко: и служба, и Петя, и потеря жены.

Отец хекнул, не напоминая, что о происхождении Пети и о тем более женитьбе Алексея ему ни слова не сказали, лишь пробурчал уже спокойнее — он был отходчив:

— Эт я понял — вы пока дурни те еще, для семьи совсем не созданные. В Москву с собой Петьку забрать аль тут остаться? Дом нетрудно в Суходольске купить — только скажите, что с Алешкой хотите.

Саша пояснил, не зная, стоит ли застегивать мундир — сокол на груди напоминал о себе легким жжением:

— Тут есть на Вдовьем мысу дом охотничий, Лиза и я там последнее время жили…

Отец неодобрительно цокнул языком — не положено жениху с невестой в одном доме до свадьбы жить. Саша лишь улыбнулся — знал бы отец, о чем Сашка сожалел этой ночью, то поперек лавки и сейчас бы вытянул, не остановили бы его Сашин возраст и положение в обществе. Кстати, о положении. Пока ждет Лизу, надо бы дату испытания на действительного статского советника назначить да сдать уже — Соколов скоро плешь ему с этим проест. Бумаги-то давно готовы, еще с победы над огненным змеем.

— …Можешь там остановиться — и я, и Алешка туда будем приходить ночевать. Там вам с матушкой рады будут.

— Ну, добро. — Взгляд отцов замер на Сашиных пальцах — те теребили пуговицы ворота рубашки. — Только ты скажи, в этой глухомани связь-то есть? Аль самому об этом позаботиться стоит?

В этом весь отец! Саша не сдержал смешок:

— Там и обычный телефон есть, и кристальная связь берет. И фельдъегеря имеются для срочности.

Саша решился и принялся расстегивать пуговицы — отец имеет право знать. Тот с интересом наблюдал за этим, но спросил иное:

— А право-то фельдъегерями командовать есть?

Вместо ответа Саша рванул ворот рубашки в сторону, оголяя надплечье и показывая печать сокола.

Отец поморщился, пожевал губу, задумался, а потом сказал неожиданное, не так поняв:

— Рюрикович… Надо же, кому я розог в детстве не жалел.

— Батюшка…

Тот хлопнул его по спине, заставляя давиться стоном — эфирные каналы полыхнули болью, и голова о себе напомнила.

— Спасибо, что не отказываешься, сын. Лады, переберемся с Петькой на Вдовий мыс ваш. С Егоркой-то что будет? В воспитательный дом, как собачку бессловесную, обратно отправите?

— Егорку усыновит Иван Вихрев.

— При живом-то отце?

Саша быстро застегнул рубашку и мундир — на службу пора:

— Отец его уже не жилец. Он вместе с одной бандой создавал кромешников. — Так сказать лучше, чем перечислять ту грязь, что творилась в доме Лесковой. — Там все проходящие по делу или по этапу пойдут, или смертную казнь примут. Пока Иван за Егоркой так присматривать будет, потом все бумаги исправим.

Отец тяжело опустил руку ему на плечо, как раз аккурат на погоны с императорским соколом:

— Ясно все с вами. Я с отцом Илларионом свяжусь, договорюсь о крещении Пети. Вы же с Алешкой не подумали об этом?

Он заметил, как смутился Саша: Петя-то Натальин сын, — и хохотнул, не так поняв:

— Не подумали. Имей совесть, Лека: сходи на заутреню да исповедайся, токмо не для галочки в вашем чиновничьем журнале, а как положено. Потом дату Петиного крещения сообщу. А ведь Алешка поповский сын, а ни в одном глазу не блеснуло, что сын — нехристь. Дети вы еще, куда вам мальчишку доверять. Не красней, как девица.

И дальше умалчивать о происхождении Пети было нельзя:

— Батюшка, Петр Алексеевич — сын Алеши и Великой княжны Натальи.

— И что, ему нехристем ходить, что ли? — машинально ответил отец, а потом закашлялся от удивления: — кх… Кх… Да что ж вас… Обоих в такие Эмпиреи занесло?! Что одного, что другого. Лека, и как с крещением быть? Нехорошо так мальчишке десять лет без веры жить. Но и в кумовья императорские как-то тоже нехорошо лезть. И как быть?

Саша решился:

— Я не думаю, что Алексей будет против. Давай, отец, организуй все — нам не до этого будет.

Тот кивнул:

— Точно, не до этого… Лека, ты Лизу ищи. Ищи, не сдавайся. Тут я тебе спуску не дам — такую красавицу и умницу упустил, не спас.

Отец вздохнул, перекрестил на прощание: он никогда не верил, что Саша — нечисть, — и пошел тоже собираться, да детей собирать. Их прокатят на магомобиле до Вдовьего мыса — все интереснее, чем кромежем шагать.

Саша, быстро собрав свои вещи, нашел в доме Михаила — тот тоже собирался на службу. Этот привычный опаздывать, Лиза как-то говорила. Хотя нет, Миша не на службу собирался — ему же сегодня дар колдовской забирать. Он в Москву вместе с Кириллом пойдет. Лиза упоминала, что леший очень хотел, чтобы Михаил принял свою настоящую судьбу. Шансу проснуться боли в сердце, Саша не дал, тут же после приветствий в лоб спрашивая Михаила:

— Что у тебя с печатью сокола?

Тот непонимающе посмотрел на него, отвлекаясь от бумаг — видимо, проверял завещание перед рискованным делом:

— Не знаю. — Он скопом сунул все бумаги в несгорающий шкаф и запер его на ключ. Ключ зачем-то прямо при Саше сунул в выдвижной ящик и пояснил: — если все пойдет не так, как запланировано, загляни потом в сейф и просмотри бумаги. Тебе и Лизе я доверяю самое важное — свою семью.

Саша сжал челюсти и лишь кивнул. Миша как-то растеряно осмотрел свой кабинет, так что пришлось напоминать:

— Миша! Сокол!

Тот пожал плечами:

— Меня только каленой иглой проверять нужно.

— Без иглы никак? — Саша скривился — он этот ритуал терпеть не мог.

— Мой сокол даже жандармам не показался — тут Лизино упорство нужно. — Миша осторожно уточнил, понимая и заранее смиряясь: — это… важно?

— Безумно, — признался Саша. — Вспомни, что полоз говорил о награде за свободу сестры.

Михаил громко, отчаянно вздохнул, начиная стаскивать с себя мундир:

— Зови Кирилла, что ли. У него игла точно должна быть.

— Холера…

— Она самая, — подтвердил Миша, причем дважды: сейчас и потом, когда, трясясь от боли, причиняемой вогнанной под грудину иглой, ждал, когда появится золотой сокол.

Сокол не появился даже когда игла расплавилась от эфира.

Алексей, тоже присутствующий на ритуале, протянул Мише сбитень для ускорения заживления. Тот благодарно кивнул, залпом выпил сладко-горький напиток, отдающий летней жарой. Илья, прислонившись к подоконнику и разглядывая бегущую прочь очистившуюся от погани Перыницу, о чем-то думал. Иван молчал — тоже смотрел на теплые воды реки.

Дашков, потирая висок — видимо, не только у Саши болела после ночи голова, — уточнил:

— А сокол точно должен был быть? Вы уверены?

Миша, дрожащими пальцами пытаясь надеть отчаянно сопротивлявшуюся рубашку, пробормотал:

— Лиза его собственными глазами видела. — Голос его звучал сипло после перенесенной боли. — Я же этого не помню, только смысла не доверять её словам нет. Так что сокол был.

Стыдно ему за севший голос не было — все знали, что испытание иглой одно из самых болезненных, что вообще можно придумать. Саша сам принялся застегивать пуговицы, ускользающие из-под пальцев Михаила. Тот замер, смиряясь и принимая помощь.

Илья впервые вмешался, отлипая от подоконника и подходя ближе:

— Сокол точно был. — Он подал Мише мундир. — Я по Суходольску за Мишиной кровью шел и пророчил. За его кровью и его соколом, а не Лизиным.

Пока все обдумывали, что же случилось, Саша спросил то, что не давало ему покоя этим утром:

— Подумайте, кого тогда, если не Мишу, полоз собирался облагодетельствовать? И, главное, чем?

В голову, как на зло, ничего хорошего не лезло, только одна дрянь. Не дарят демоны хороших подарков.

— Петю? — предложил очевидный вариант Иван. Он даже дальше пояснил, хоть это и не требовалось: — Тоже соколом — ему он по праву рождения не положен. Великая княжна Наталья лишь медная была, Алексей вообще… К-хм, — Иван не закончил, подавившись словами.

Алексей тут же вскинулся:

— Его проверять я не дам. Даже не думайте. И еще… Полоз о Пете знать не мог, как и берегиня. Иные варианты есть?

Больше ничего в голову не приходило.

Алексей смирился с тем, что ничего не придумывалось, и принялся раздавать сбитень всем остальным. Илья его выпил залпом. Кирилл пил медленно, но большими глотками. Саша долго привычно смаковал, пытаясь опознать травы. Зверобой от нечисти, шиповник для поддержки сил, душица для крепости духовной, остальное лишь тонкими непонятными нотками. Хотя какая разница, лишь бы помогало.

— Опаньки, тупик, господа маги, — сдался Дашков после долгого размышления.

Алексей посмотрел на него обиженно и поправил, оставляя за собой последнее слово:

— Это холера, а не опаньки. Нам только внезапных подарочков от полоза не хватало.