Кровь в наших жилах

Глава сорок пятая, в которой выбирают императрицу

Ночь далась нелегко — пусть Лиза и вымоталась, помогая Наталье: из Москвы кромежем пришел Соколов, потом Милютин, а потом в Опричнину по кристальной связи посыпались требования от князей высших родов — все хотели увидеть вернувшихся Великих княжон. Все хотели первыми прогнуть их под себя. Все рвались к власти. Никто не хотел опоздать. Алексею под напором Милютина пришлось уступить, и в охотничьем домике стало не протолкнуться от князей. Лизе страшно было вспомнить, сколько завуалированных сомнений в венчании Алексея и Наташи сразу обрушилось на них, даже несмотря на документы, которые подготовил Алексей. Шереметьев при поддержке Разумовского, видно памятуя, что Наташа была веселой, легкомысленной княжной, порхающей с бала на бал и не умеющей дать отпор, заявил, что если брак и был законен, то явно не равнороден, а значит, Наталья потеряла право на престол. Госпоже тайной советнице Калине не сидеть на троне Российской империи. Это он зря сказал. Лиза уже поняла, что за Алексея Наташа всех приструнит. Взгляды князей застыли на Лизе — она так и видела в их глазах загорающиеся огоньки. Уже во всю строились планы на её руку. Сердце её никого не интересовало. Впрочем, пока их бояться глупо — их остановят пост и траур в императорской семье. То, что это остановит и Сашу, думать не хотелось.

— Госпоже Калине, значит… — Наташа, сидевшая в кресле, гордо встала, и Алексей ничего не успел сделать — Золотой сокол вырвался из неё, обрушиваясь сразу на всех князей яростным золотым светом, жалящим не хуже огня.

Лиза замерла, ничего не понимая — откуда у Наташи взялся сокол? Ведь воздух, если это он, был у Михаила. Кажется, чуть пошатнувшаяся Наташа, которую тут же поддержал под локоток Алексей, тоже этого не понимала. За спиной Лизы Саша тихо сказал:

— А вот и полозов подарочек.

Лиза покосилась на него, пожалев о том, что сейчас не то время и не то место, чтобы заниматься расспросами. Только вспомнились почему-то слова лешего об алатыре. Иногда интуиция Лизы творила странное. Не камень алатырь. И даже не артефакт. Только… Не сложился алатырь. Не покорился Наташе — тут леший оказался прав. Она прошептала Саше:

— Жаль, алатырь не собрался. Наташа — воздух, Алексей — вода, я — огонь, а земля…

Алексей, стоявший сбоку от Лизы, обдал её горячим дыханием — этот шут, император, то есть, старательно давился смешком. Лиза бросила на него укоризненный взгляд, и Алеша сдался:

— А земля у нас — Саша. Собрался алатырь. Только полагаю, этим всем спесивым князьям об этом лучше не знать.

Саша привычно думал не о том:

— Значит, поиски артефакта воздуха можно прекращать. Уже неважно.

Золотой сокол тускнел на глазах, осыпаясь искрами — они падали на пол, закручиваясь в воздухе, как маленькие вихри. Все же Наташин сокол воздушный и это сразу видно.

Наташа… Нет, императрица окинула взглядом всех замерших от удивления князей — Соколов в сторонке тихо посмеивался при этом.

— Еще вопросы о моем браке. О моем муже. О моем ребенке есть?

Ответом была напряженная тишина. Наташа с достоинством опустилась обратно в кресло:

— Манифест об основах моего правления выйдет на днях — мне нужно время.

Она бросила неуверенный взгляд на Алексея и тот лишь моргнул в ответ — будет манифест. Кажется, Алексею ближайшие дни не спать, занимаясь делами государства и Опричного сыска, а ведь ему отчаянно хочется думать только о вернувшейся семье. Им с Наташей и Петей нужно время, чтобы притереться и вспомнить, как это — любить друг друга, быть рядом, на расстоянии вытянутой руки, и не ждать проклятой Майской ночи.

Начались неуверенные торги за власть и министерские портфели. Все как-то разом забыли, что самодержавие закончилось и кабинет министров формирует премьер-министр. Лиза вспомнила, что так и не сказала Наташе об этом — Алексей потом сам все разъяснит. Он коршуном обрушивался на всех, пытавшихся давить на Наталью.

Михаил, как тронодержатель, прекращая споры, написал манифест о восхождении на престол её императорского величества Натальи Павловны Рюрикович-Калина и зачитал его вслух. Завтра об этом узнает вся страна.

Катя, которая отказалась от шепотом предложенного Лизой места статс-дамы при дворе императрицы, не отходила от Наташи, помогая советами, как и Ирина Сергеевна, которая, как оказалось, пусть и не была лично знакома ни с кем из министров или князей, но благодаря работе с архивами неплохо в интригах разбиралась. При императрице был и Дашков, и Юсупов-старший, и Аксенов, который чувствовал себя не в своей тарелке среди высоких князей. Только Илья остался в Суходольске — он сегодня дежурил в магуправе.

Милютин подписал указ о создании Печальной комиссии для похорон императора Федора Васильевича, погибшего в холодных водах Балтики. Лиза была благодарна за это — ей только прозвища Цареубийца не хватало. Глава Экспедиции церемониальных дел внес в журнал сведения о трауре, и Лизе лишь оставалось тихо сожалеть — свадьба с Сашей стремительно уплывала из её рук. Год траура. Год без праздников и венчания. Год черных одежд. Дату венчания на царство Натальи решили пока не обсуждать — где-то в тридцать втором году, возможно, в мае. Только в полночь удалось выгнать из охотничьего домика всех лишних.

Лиза буквально упала в кровать без сил. Она смотрела в потолок, и сна не было ни в одном глазу. Завтра зазвонят колокола, сообщая о смерти императора. Осталась всего одна ночь, когда есть возможность венчаться. Но сейчас пост! Никто не решится венчать их с Сашей. А завтра уже будет поздно… Придется ждать год.

Лиза встала и подошла в темноте к окну — Лариса привычно его не зашторила. Лес за холодным стеклом спал. Лиза прислонилась к окну лбом, пытаясь утихомирить горячечные мысли, но не получалось. Открыть бы окно и шагнуть снова на поляну, ища успокоение… Только она помнила, как испугалась сама, когда неизвестно куда понеслась Наташа из дома. Да и поляна та уже занесена снегом, ягоды на радостях съели Петя и Егорка. Лиза накинула на плечи бархатный, тяжелый халат, невесть откуда взявшийся в её гардеробе, и вышла из комнаты, сталкиваясь взглядом с неспящим Сашей — он сидел в торце коридора и явно ждал её.

— Не спится? — он поднялся с кресла и направился к ней.

— Не спится… Мне бы хоть капельку спокойствия. Хоть на малый миг.

Их пальцы встретились, и кромеж без предупреждения распахнулся перед Лизой — Саша не хотел, чтобы их кто-то услышал. Пара шагов по черно-белому, пустому коридору, и мостки у Идольменя оказались под ногами Лизы.

— Тебе же хорошо тут? — уточнил Саша, стаскивая с себя мундир и накидывая его на плечи Лизы, поверх халата.

— Очень. Даже зная, какая пакость жила там, все равно хорошо. — Она подалась к Саше, и он прижал её к себе. Под тонкой сорочкой быстро билось его верное и надежное сердце.

— Что тебя тревожит? — спросил Саша под неумолчный шум все так и не покорившихся льду волн.

Она сбивчиво пояснила:

— Не хочу платье из серебряного глазета. Не хочу празднества. Не хочу фаты. Не хочу шлейфа… — Что еще упоминал Саша, когда говорил, что она достойна лучшего? — Просто хочу быть с тобой. Хочу знать, что ты мой. Хочу…

Она замолчала — в пост о таком не говорят. Холера! Звезды на чистом небе с насмешкой смотрели на Лизу, захотевшую нарушить сложившиеся нормы общества.

Саша уверенно сказал, сперва благовоспитанно поцеловав её в висок:

— Алексей пообещал, что он ни слова не скажет императрице о нас. Соколов тоже. От газет её будут держать подальше. Её императорское величество не сможет запретить то, о чем не знает. Уже через десять дней мы можем повенчаться — тайно, без торжеств и праздничных одежд. Согласна?

Она заглянула ему в глаза:

— Обещаешь?

— Обещаю. Алексей сказал, что дом и земли Вдовьего мыса перейдут тебе.

— О нет! — быстро возразила Лиза. — Ни за что. Я не буду жить тут. Я хочу свой дом. Дом, где нет воспоминаний об искореженном Навью отце. Дом, где никогда не была моя матушка, с рождения обрекшая меня на смерть. Дом, где будет только счастье. Ты. Я. Наши дети. Баюша…

— Линорм, — подсказал со смешком Саша.

Лиза серьезно кивнула:

— И линорм. Он тоже пусть будет.

— Тогда решено. Через десять дней — я предупрежу отца. Императрице Алексей скажет, когда венчание уже начнется и будет поздно его останавливать. Кстати, Алексей предупредил: он завтра после полудня, когда императрицу покажут газетчикам, заберет Наташу и сына к себе — им всем нужен отдых от этого бедлама. Это «к себе» — очень далеко. Место знаем только я и Иван. Охрану будут обеспечивать Найденов и Семенов. Как-то так.

— И как же Опричный сыск без Алексея?

Саша твердо произнес, всматриваясь в Лизины глаза и что-то в них ища:

— А Опричный сыск теперь на мне — пришлось согласиться. Прости. Я знаю, что ты против моего возвращения на псарню, но иначе не получается. Алексей теперь император. Опричнину после Соколова возглавит Иван… Холера? Или всего лишь необычно, Лиза?

Она сглотнула — Саша вернется на псарню. Он снова будет носить на плечах скалящихся псов. Он…

— Ты сам захотел? Это твое искреннее желание?

— Сам.

— Тогда хорошо. Это просто… Необычно.

Он поцеловал её в висок:

— Спасибо за понимание.

Плескался Идольмень, и было грустно понимать, что через десять дней она навсегда попрощается с ним, шагая в Москву. У неё не будет маленького, уютного дома из огромных бревен на берегу озера. Её ждет холодный каменный особняк в такой же холодной Москве. Сашина карьера важна. Придется пересматривать планы на жизнь. Она хотела остаться в магуправе и начать менять жизнь нечисти. Этим, наверное, можно заняться и в Москве. Все же мечтают жить в столице. И почему на сердце так стыло стало?

Все мечтают жить в Москве. Это же аксиома.

— Замерзла? — заботливо уточнил Саша. Он почувствовал её дрожь от мысли уехать отсюда, просто понял не так. — У меня есть сонное зелье от Агриппины Сергеевны — сам его последние дни пил. Хочешь? Ведь завтра с утра уже на службу. Или можно еще чуть-чуть погулять, если хочешь.

Он понимал её, как никто иной — он помнил про её службу.

— Хочу. — Она поняла, что сказала двусмысленность: — хочу снотворное. Хочу на службу. И не хочу в Москву. Холера, я не хочу туда.

— Значит, не поедем, только и всего. Перенесем Опричный сыск в Суходольск. Какая мне разница откуда присматривать за страной? Дом будем строить на берегу Идольменя, где леса сохранились — поближе к дедушке лешему. Он вечно котяток упоминал — пусть возится с линормом для начала.

Саша достал из кармана брюк узкую фляжку на пару глотков всего:

— А сейчас домой — утро уже не за горами…

Спала она без сновидений. Казалось: только-только сомкнула глаза, а Лариса уже будит её, подавая завтрак в постель. Потом пришлось быстро приводить себя в порядок, собираться, обнимать уже давно неспящих Петю и Егорку и мчаться на внезапный, на весь этаж Алешин рев:

— Саша! Забери свою змеюку!

Ночью искавший тепла линорм пригрелся в Алешкиных ногах, кольцами обвивая его чуть ли не до талии. Спящий которую ночь, как и Саша, на снотворных зелья Алексей этого не почувствовал. Наташа, проснувшаяся раньше и успевшая привести себя в порядок, решила мужа не будить… Лиза, влетевшая в спальню спасать то ли Алексея, то ли линорма, остановилась на пороге — Наташа, глядя на мужа, пытавшегося, как Лаокоон, победить змея, громко, невоспитанно, на весь дом смеялась, совсем как раньше.

Алексей замер, улыбнулся и простил линорма за неприятную побудку. Лиза, унимая бешено бьющееся сердце из-за Алешиного крика, тоже улыбнулась, глядя как Саша потащил из спальни ничего непонимающего, оскорбленно бьющего крыльями линорма за ошейник.

Все возвращалось. Семья. Сестра. Её смех. Все.

Лиза поцеловала уже унявшую смех Наташу и шепнула:

— Я после Рождества венчаюсь с Сашей. Только не ругайся. Прошу…

— Буду! — серьезно сказала Наташа. Точнее императрица. — Буду ругаться, если не пригласишь. И плевать на траур! Федор Васильевич заслужил наше неуважение.

Кажется, Алексей многое рассказал Наташе о Лизе и смерти императора. Она права — носить траур по Федору Васильевичу она будет. Скорбеть по нему — ни за что! Он не испортит её свадьбу.

В магуправу Лиза и Саша шагнули вместе — он хотел забрать какие-то документы у Ирины Сергеевны, Лиза же надеялась, что её просветят: на каком этапе находится расследование — ей же еще надо рассказать об Анне и её участи.

Катя уже привычно готовила утренний кофе на всех. Лиза быстро сосчитала кружки, стоявшие на подоконнике, и заметила, что даже у Саши была своя собственная. Колдовку тоже купили новую — более мощную. Ирина Сергеевна уже сидела на пишущей машинкой и что-то быстро печатала. Михаил — удивительное дело! — впервые на памяти Лизы не опоздал. Сонный, только-только умывшийся в уборной Илья, еще даже не успевший причесаться после сна, обнял Лизу, быстро шепча:

— Трое сыновей никуда не делись… И дом будет — такой, какой хочешь. И венец, о моя императрица, все так и просматривается. Ты только листья сама выбери для него — с лешего станется и еловый венец сделать. И я по-прежнему при тебе. Людская власть меня не волнует. За неё пусть Феликс отдувается.

Саша, терпеливо ожидавший, когда ему позволят принять у Лизы шинель, лишь удивленно качнул головой — о троих сыновьях он услышал впервые. Впечатлился, наверное. Или визит к врачу перед свадьбой намечает? Лиза покраснела — о чем она думает в такой момент. Илья отпустил её, не стал целовать по русскому обычаю.

Катя с улыбкой раздала всем кружки с кофе. Михаил выложил на тарелку свежие булочки. Лиза только сейчас сообразила, что и сама могла захватить что-то из дома — просто не пришло в голову, привыкла, что одна, привыкла считать каждую копейку.

Ирина Сергеевна, с улыбкой благодаря Катю за кофе и делая первый осторожный глоток, принялась отчитываться перед Сашей:

— Александр Еремеевич, хорошо, что вы заглянули. Я нашла свидетельства того, что Голицын-младший гостил два года подряд в «Змеевом доле». Может, чем вам и поможет. — Она вспорхнула со стула и протянула Саше бумаги: — вот, возьмите.

— Благодарю, — Саша признательно склонил голову, поставил кружку с кофе на Лизин стол и прислонившись к своей любимой стене принялся просматривать отчет.

Лиза заметила на столе белые астры и замерла, не зная, что и сказать. Саша на миг отвлекся от бумаг, рассматривая, как она поправляет цветы, и вопросительно приподнял бровь. Лиза лишь отрицательно качнула головой, глядя, как Саша снова уткнулся в документы, прихлебывая горячий кофе.

Михаил не сдержался, подходя ближе:

— Что, прижмем-таки Голицына-младшего или не получится пока?

Лиза, садясь за стол, спросила, ничего не понимая:

— А причем тут он?

Ей задумчиво ответил Саша, делая в паузах осторожный глоток кофе:

— Мы считаем, что именно Голицын-младший запер в доме Баженова погибших девушек. Голицына в тот день видел Петя в «Змеевом доле». Сам Баженов утверждает, что ни при чем. Алиби у него на тот день железное — он не отлучался из дома и записок не отправлял. Его постоянно видели слуги и гости дома. Он продолжает утверждать, что ничего не знал о «Змеевом доле». Кто на самом деле снимал тот дом, пока неизвестно. Кроме показаний Пети, у нас на Голицына ничего нет — одни подозрения. Елену из психиатрического отделения, мы полагаем, забрал именно он и где-то прятал, надеясь на свадьбу. Хотя возвращение её императорского величества эту версию сломало на корню. Возможно, Елену он и забрал из отделения, но она сбежала от него — как вариант. Есть слухи, что он был в кого-то тайно влюблен одно время. Мы думали, что это могла быть Елена. Мы считали, что он запер девушек, потому что собирался жениться на Елене, а его отец настаивал на Наталье. Последнее уже точно неправда. А влюбленность в Елену — все еще возможна.

— Анна… — еле выдавила из себя Лиза. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Если Голицын-младший жил в «Змеевом доле» и именно он запер в доме девушек, то…

— Лиза?

Сашин голос доносился до неё, как через толщу вод.

— Это была Анна. Не Елена. Анна плавала к берегу и общалась с кем-то — Наташа не знала, с кем конкретно. Она никогда не поднималась на поверхность, не рискуя жизнью сына. Ей имя возлюбленного Анна не говорила. Это Анна сбежала из Идольменя под именем сестры. Она задержалась на поверхности из-за того, что попала в больницу. Это Анна вернулась в Идольмень — возможно, сам змей приходил за ней и забрал из больницы. Огненный змей же легко ходил среди людей — мог и водяной так поступать: вода есть везде, в любом колодце и кране. Воды никак не избежать… Анна вернулась и стала жить под именем Елены, боясь гнева Идольменя… Получается, что Голицын-младший… Он… Сам. Лично. Убил свою возлюбленную.

Саша нахмурился, что-то пытаясь понять и пересмотреть версию случившегося. Он отставил в сторону пустую кружку:

— Получается, что он поверил не её словам, а словам притащивших её русалок.

— Вот же Монте-Кристо малолетний, — только и выдавил Михаил. Катя сдержалась и не сказала свое привычное: «Мужчины!» Что-то в ней тоже менялось, медленно, но неотвратимо. Ирина Сергеевна потеряла свою улыбку и растерянно рассматривала кофейную гущу на дне кружки, словно надеялась прочитать там что-то ободряющее.

Саша принялся перечислять, скорее для себе, чем для Лизы — слишком тихо звучал его голос:

— Голицын-младший едет на отдых с семьей знакомых в «Змеев дол». Там он случайно знакомится с Анной. Они или только она… — он потер лоб. — Нет, не так — иначе он бы не запер девушек в доме. Голицын и Анна влюбляются в друг друга. Она сбегает в Майскую ночь, но не получает помощи и оказывается в больнице. Потом её забирает Идольмень или кто-то иной — тут мы можем никогда не узнать правды. Потом… Кто-то доносит до Голицына-старшего про любовь сына к русалке и тот, наняв через посредника Перовского, ищет княжон в Идольмене и способы их добыть. В мае этого года фотограф, который проявлял и печатал в Волчанске снимки для Перовского, опознает на одной из фотографий княжну и телеграфирует в ожидании награды по указанному во всех газетах адресу императрицы-матери в Лондон. При переводе телеграммы происходит ошибка с русалкой. А, может, иного способа вытащить княжну из Идольменя бриттская разведка не придумала. Так… Потом на Шульца выходит Голицын-старший или Шульц сам предлагает помощь, или все проще — Голицын опознает валяющиеся по всему «Змееву долу» чешуйки и заказывает артефакты. Неважно. Важно то, что Голицын-младший, обнаружив в доме Баженова Великую княжну, решает отомстить за свою Анну Анне же… Холера! Мы не сможем это доказать. У нас только показания Пети — он видел его в доме для слуг, а не возле дома Баженова.

Михаил задумчиво сказал:

— То есть наблюдение за Голицыным ничего не даст — он не пойдет к Елене, точнее Анне, потому что она уже мертва.

Саша кивнул и признал очевидное, заставляя Лизу пытаться погасить в себе гнев — он рвался из неё огнем на пальцах:

— Он уйдет от ответственности. Мы можем его привлечь, если только он сам признается, но он этого не сделает.

— Простите, но это… Это… Отвратительно! Он должен понести наказание за то, что сотворил… — Михаил задумался, а Илья странно на него посмотрел. Только этот взгляд поймала лишь Ирина Сергеевна. Остальным было не до того.