Кровь в наших жилах

Глава пятая, в которой становится понятно, почему пришло тепло

Александр, упершись взглядом в чашку с кофе, к которому так и не прикоснулся, быстро перебирал варианты.

Всего стихий четыре. Огонь, вода, воздух, земля. Огнь получил свою свободу, благодаря крови Лизы: живой и мертвой. Земля, придя в сентябре за кровью Рюриковичей, точно еще подчиняется клятве. Как и за что получил Медного сокола Дашков? Лиза права — его деятельность связана с недрами, он как ищейка находит и выкупает месторождения металлов — отец говорил, что такими темпами, он подомнет под себя не только Сибирь. Дашков явно что-то получил от Земли. Или научился управлять этой стихией? Нашел артефакт или узнал способ управления стихией кровью. Поскольку Земля еще не свободна, то мертвой крови в нужной пропорции ему найти не удалось. Остается Воздух и Вода. Эти никак не проявили себя. Понять, что с ними, невозможно. Михаил мог что-то или кого-то спасти, получая Золотого сокола. Подозревать, что он тайно управляет какой-то стихией, странно — не тот он человек. И у него не было доступа к мертвой крови.

Александр нахмурился: его кровь Михаил никогда не просил. А вот его мать… Она всегда была себе на уме. Она могла тайно завладеть артефактами? Или узнать тайну управления стихиями? От кого-то же узнал это Волков, подчиняя себе Огня. Если он узнал это от жены, то становится понятно, почему от княгини избавились — побоялись, что сведения утекут дальше. А так: княгиня мертва, сын-Золотой Сокол подозревается в её смерти. Одним ударом две цели. Еще и по Волкову пришелся удар — он волкодлаком был, ему жизнь без любимой не нужна. Не лебедь, конечно, но все равно — волк!

Алексей со Светланой во всю обсуждали поиски младших княжон. Только совсем непонятно, откуда их начинать. Десять лет прошло — это не шутки.

Понять бы, Мишка вода или воздух. Может, вода? Учитывая то странное свечение на дне Идольменя возле них с Алексеем или вокруг якобы умирающего Огня? Что это вообще было? Может, это была стихия воды? Хотя по одному свету там, где его не должно быть, делать такой вывод преждевременно.

Хотелось ругаться — ничего же неясно! Только и чувствуется, как время утекает сквозь пальцы. А стихия может ударить в любой момент. Себя не жаль — ударить может по Лизе. Она самый главный претендент на трон. О Мише не знают. Дашков якобы не стремится на трон — с его слов. На виду только Лиза. Хоть обратно возвращайся на псарню — там больше возможностей разобраться в происходящем.

— Саша! Проснись! — нахально отвлек его Алешка. — Мы тут дело обсуждаем с Елизаветой-свет Павловной, а ты привычно утек в размышления.

Александр вскинулся:

— Да, прости. Я слышал все: ты поднимешь все сведения о стихиях. Нам надо знать, где искать Воздух, Землю и Воду. И ты снова возобновишь поиски Анны и Елены. И устроишь слежку за Дашковым. Лиза переговорит с Михаилом. Верно?

Лиза грустно улыбнулась, глядя на него — она явно понимала, что поиски стихий выйдут за пределы Суходольска и её на них не возьмут. Она не умела быть в стороне. Она такая хрупкая и в тоже время такая смелая. Он помнил, как она храбро на Идольмене смотрела в змеиную морду Огня и четко ему говорила: «Ты мой!» Она уже тогда поняла, что им можно управлять. Там, на льду Идольменя она это уже поняла. Сердце до сих пор заходилось от страха, стоило вспомнить, как изящная фигурка, вся в черном одеянии опричнины, стояла на льду, уверенно расставив ноги и твердо держа верхним хватом сиявший мягким светом двуручный меч, когда огненный змей налетел на неё. Она могла уйти кромежем, но не стала. Тогда на миг показалось, что змей убил её. Алесандр потер висок. Мир тогда чуть не разлетелся на сотни осколков. Он остро, до боли в сердце понял в тот момент, почему в «Катькину истерику» Алексей сбежал с псарни. Он тогда понял, почему каждую Майскую ночь Соколов просит оставить Алешку в покое, не мешать ему искать и не находить… Сейчас было ясно — змей всего лишь игрался с ними на льду Идольменя, ни разу даже не пустив огонь, потому что подчинялся Лизе. Александр еще помнил, как она шаталась от слабости, обагренная с ног до головы змеиной кровью. Он помнил, как мир в тот момент снова ожил для него. Только игры Огня слишком реалистичны и опасны. Совсем не понять, когда он играет, а когда всерьез.

Другие стихии играть не будут, не говоря уже о князьях, сейчас усиленно делящих власть.

Александр нахмурился в попытке вспомнить: что же там было под водой Идольменя? Что-то яркое и юркое. Интересующееся все же Огнем, а не ими с Алексеем.

Светлана терпеливо ждала — она знала, что когда Саша упирается взглядом в одну точку, то ему лучше не мешать. Они пока никуда не спешат. Время еще есть, хоть за окном быстро темнело — косые лучи солнца уже стали бордовыми, как густая кровь, не в силах разгонять надвигающийся сумрак. Алексей не удержался и зажег электрическую лампу на столе. В углах комнаты сразу поселились тени, в которых прятались огневки — Саша волновался. О ком или о чем? Алексей огневок тоже видел, но тактично не задавал вопросов.

Саша нахмурился и внезапно вместо обсуждения поиска Великий княжон спросил:

— Алексей, я просил тебя постараться вспомнить, что ты видел на дне Идольменя. Ты?…

Тот удивленно качнул головой:

— Я уже тебе говорил: ничего я не видел. Я пытался выжить, между прочим. И не при Лизе такое обсуждать. Вот совсем не при ней.

— Алеша! — Саша даже чуть голос повысил — совсем на него не похоже. — Я видел там что-то яркое, живое. Попытайся вспомнить.

Светлана заметила, как помрачнел Калина — кажется, упрямство Саши его задело. Он скривился и пробурчал:

— Лиза не даст солгать — я даже все местные легенды, связанные с озером, прочитал на всякий случай. Обычные сказки про славного купца и морского царя. Ты же знаешь, что как с Ильменем и Садко нет правды в таких былинах, так и тут нет пра…

Светлана напомнила, перебивая его:

— …кроме огненного змея. Он оказался правдой.

Калина пожал плечами:

— Иногда даже сказки в чем-то умудряются не ошибаются. Но иногда. И былины о Идольмене — сказки. Саша, я не понимаю, почему тебе не дает покоя дно Идольменя. Даже если Волков взял артефакт управления стихиями с собой, то он теперь недоступен — на дно никому хода из нас нет… Возможно, та вспышка, что ты видел, и есть разрушение артефакта.

— Нет, свет был в стороне, — уверенно возразил Саша.

Калина стал терять терпение — привык, что его словам доверяли:

— Я тебе честью клянусь — я там ничего не видел. Абсолютно ничего. Я пытался вспомнить, но… Ничего.

— Холера, — выругался Саша, снова принимаясь крутить чашку с кофе на блюдце. — А если былины и с морским царем не лгут, Алексей?

Калина улыбнулся:

— Тогда получается, что Суходольск — невычищенный опричниной от нечисти заповедник сказок какой-то. Только так не бывает — сам знаешь, как нас заставляли вычищать земли от и до. От нас не уходил никто: лешие, домовые, огненный змей — мы убивали всех.

Светлана замерла, чувствуя, как все непонятные факты сцепляются друг с другом, выстраиваясь в стройную цепочку — хватило всего двух слов из прошлого. «Заповедник сказок» — точно так же сказал Саша в день их знакомства, сильно удивляясь Суходольску. Он сам говорил, что занимался в том числе и уничтожением нечисти, а Суходольск и его чудеса для него стали неожиданностью. Светлана помнила, с каким удивлением он слушал её и Демьяна, когда они в поездке в Сосновский перечисляли ему все местные легенды. Он. Опричник. Кромешник. Он удивлялся всему, что рассказывали о Суходольске. Такое могло быть только в одном случае…

Она быстро принялась перечислять вслух, чтобы не потерять мысль:

— Огненный змей, морской царь и Руслав, берегини на землях Волковых в речке Перы́нице. И Полозово царство, которому тут совсем не место. Полоз — уральская нечисть. Только он тут есть. И спящее войско. И магическая аномалия, притягивающая все отголоски заклинаний — нужно знать, что творится в стране. И отсутствие сильных проявлений буйства стихий даже в «Катькину истерику» — дома не сорят и не буйствуют. И синие камни в устье Каменки — самое большое капище. И… Забвение у кромешников о творящемся тут.

Калина как-то подтянулся, всматриваясь в Светлану:

— Прости, что?

Она уверенно под одобрительным взглядом Саши повторила:

— Забвение. С Саши сняты все обеты опричников — он не забыл о дне Идольменя. С тебя обеты не сняты — ты забыл, что видел на дне. Так и с Суходольском. В первое наше знакомство с Сашей мы говорили о местной нечисти. Он был сильно удивлен местной нечистью, а ведь он был опричником — ему было положено по статусу знать о таком.

Саша кивнул и задумался:

— Точно. Я тогда был сильно удивлен: места царского отдыха, а тут нечисть на нечисти. Причем нечисть странная, нехарактерная. Тот же Крым к приезду императорской семьи вычищался от нечисти начисто. Тут должно было быть тоже самое. За десять лет, что нечисть не вычищалась, она бы не успела настолько размножиться. Это просто невозможно.

Калина прищурился, тоже понимая:

— Только не говорите, что тут хранится алатырь.

Саша улыбнулся, чуть отворачиваясь в сторону:

— Ты сам сказал.

Светлана, облизывая ставшие сухими от волнения губы, прошептала:

— Место отдыха стихий. Пуп земли. Начало всех начал. Все стихии живут тут. Огонь, вода, воздух, земля… Они все тут. — голос её все же сел. Она вспомнила то, что рассказывала когда-то Саше: — Идольмень. Идолым. Ильдым. Нежилое место. Потому что жить там, где обитают стихии, людям нельзя.

Под ногами исчезла земля, Светлана себя почувствовала мелкой и нереальной — все стихии тут. В Суходольске. Она может не успеть стать счастливой с Сашей. Руки заледенели, по ним понеслись вверх мурашки, заставляя дышать быстро-быстро, почти загоняя в обморок. Сердце билось где-то в голове, а в животе поселился кусок льда. Воздуха отчаянно не хватало. У неё и Саши так мало времени оказалось…

Она потерла виски — сейчас нельзя раскисать! Сейчас нельзя падать в нервенный обморок, она же боевой маг, а не глупая девица. Саша все понял — встал и открыл окно, запуская в духоту гостиной свежий прохладный воздух, приносящий запах близкого Идольменя. До Светланы дошло, почему Огнь не улетел прочь и почему тает лед на озере. Вода тоже хочет свободы. А Светлане сейчас не пережить опять такую кровопотерю.

Саша замер за спиной Светланы, его пальцы прошлись по её голове, осторожно массируя. Алексей воспитанно отвел взгляд в сторону и признал:

— Что ж, искать стихии будет проще. — Он потер лоб. Светлана была ему благодарна — Алексей сделал вид, что ничего не понял. Он сделал вид, что это открытие ничего не изменило. Так легче. — И в тоже время труднее — я же умудрюсь это забыть, да?

Саша откуда-то сзади, продолжая уже просто перебирать Светланины локоны, сказал:

— Я буду твоей памятью. Но лучше найти источник забвения: какой именно обет это заставляет делать, — и снять его.

— Легко тебе сказать. Елизавета-свет Павловна, видите, все зависит от вас и вашей клятвы. Без неё мы бесполезны — я снова все забуду о Суходольске и алатыре. Нам надо как-то продержаться пару дней. Надо делать кучу записей и читать их снова и снова. Потом вы, Елизавета Павловна, примете нашу клятву и снимите обет.

— Одно не укладывается в схему — Огонь, — вспомнила Светлана, поглядывая на Сашу — он что-то усиленно думал.

— О нем мы не забыли. Даже Алексей, — медленно произнес Саша. — Иначе расследование бы развалилось.

Алексей пожал плечами, наблюдая, как всюду тычутся огневки:

— Огонь на то и огонь, что мог свою часть обета испепелить — это было в его интересах, чтобы о нем помнили. Иначе он бы не получил свободу. Сашка, напрягай свои мозги — мои тут не помогут.

— Точно! Развалилось бы, — повторил за Алексеем Саша. — Возможно, Огнь через разницу моих и Алешиных воспоминаниях дал понять именно об Алатыре и других стихиях. Огнь не любит простых путей. Только он понимает, что с забвением поиски зайдут в тупик.

Алексей приподнял вопросительно бровь. Он молчал — ждал, когда Саша продолжит. Светлана откинулась назад, оказываясь в кольце Сашиных рук. Так нестрашно. Ей и ему. Ему, надо полагать, в разы хуже — он не знает, как её защитить. Вокруг Светланы роились огневки, тыкаясь в лицо и руки, как глупые мотыльки. Голос Саши оставался спокойным и размеренным, словно ничего не случилось:

— Возможно, Огнь вообще уничтожил обет забвения — с него станется. Так же возможно, что он этого не сделал — он любит трудные пути. Ты, Алексей, артефактами займись. Задействовал Волков кровь или артефакты, их все же надо найти. Огнь странный, он немного лживый, непредсказуемый и наивный. Он мог, конечно, солгать про артефакты забавы ради, как поступил с анонимным письмом, но, мне кажется, это не тот случай.

Светлана не сдержала вздоха — Огня она не понимала:

— Сталкиваясь с высшей стихией как-то обидно узнавать, что она… Он лжив и наивен, и обращается с чужими жизнями, как с игрушками. Мне всегда казалось, что стихии должны быть немного иными. Они же самые сильные, самые…

Она недоговорила — её перебил Калина:

— Они, даже являясь самими сильными, на деле всего лишь нечисть. Нечисти полагается быть такой. Даже высшей нечисти, Лиза. — Его взгляд чуть затуманился, словно ему что-то подсказывали из кромежа. Он собрался и встал: — простите, Елизавета Павловна, дела. Надо кучу записей сделать, просто на всякий случай. Хотя хочется надеяться, что Огонь лишь пошутил с разницей в воспоминаниях, чтобы помочь нам. Поиски стихий в его интересах. Разрешите откланяться.

Она кивнула:

— Береги себя, хорошо?

— Я постараюсь, Лиза. Главное: вы берегите себя! Оба! — с этими словами он исчез в кромеже.

Светлана заставила себя встать — сейчас не время раскисать. Сашины руки тут же воспитанно исчезли. Она подошла к открытому окну, глядя в темноту: вечер вступил в свои права. Над Идольменем стояла кромешная тьма — умирающий серпик Луны был не в силах справиться с темнотой. Соколов словно в насмешку назначил принятие клятвы на новолуние — как напоминание, что они тьма и нечисть. Они люди, в отличие от Огня.

На плечи опустился теплый плед. Саша. Совсем как тогда, в участке Уземонки.

Он тихо сказал — его дыхание обдало теплом висок:

— Мне тоже пора — поздно, твоя репутация…

— …к черту её, Сашенька… Останься, прошу.

Ей все же было отчаянно страшно. Успеть бы. Хоть на миг почувствовать себя счастливой. Или не надо? Может, Саше будет проще забыть её, если счастье не случится?

— Хорошо, — легко согласился он. Она снова откинулась назад, ему на грудь. Саша обнял её, согревая.

— Тебе же не надо на службу?

— Вызовут по кристальнику, не волнуйся за меня. — Он помолчал, наверное, тоже любуясь Идольменем. Его выдавал в темноте белый лед. Только скоро он растает. — И почему у меня странное ощущение, что так уже было? Темнота. Открытое окно. Ты. И я.

Светлана тихонько рассмеялась:

— Потому что уже так было.

— Ай да я, такое забыл, — он сильнее прижал её к себе.

Сейчас думать о них с Сашей было больно, и Светлана специально поменяла тему:

— Саша, если это не тайна, то скажи, пожалуйста, что связывает Алексея и Наталью? Они дружили? Или что-то еще…

Он надолго замолчал. То ли не хотел отвечать, то ли задумался: секрет-то не его. Светлана не имела права лезть в чужие тайны — сама многое скрывала.

Саша все же тихо сказал, чуть сильнее прижимая к себе Светлану:

— Не знаю, Лиза. У нас не принято о таком спрашивать. Мы же люди, — он чуть запнулся на этих словах — привык называть себя нечистью. Гораздо увереннее он повторился: — Мы люди. У нас у каждого за плечами стоят потери и несбывшиеся мечты, разрушенные семьи и боль. Нам запрещено привязываться к кому-то. Нам запрещены любые прикосновения.

— Что? — Светлана снова почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Ваши обеты чистоты…

— Они довольно болезненны, — признался Саша.

Светлана поморщилась, вспоминая, как целовала его. Она хуже Мишки! Тот хотя бы боль не причинял.

— Прости…

Он осторожно поцеловал её в висок, все понимая:

— Как же я умудрился забыть свой первый поцелуй? Это…

— Необычно? — подсказала Светлана.

— Скорее: холера! — Он подхватил её на руки и сел на широкий подоконник. Светлана прислонила голову к его груди, слушая, как размерено бьется его сердце. — Нас с Алексеем в двенадцатом году включили в свиту Натальи Павловны. Император тогда отказал кайзеру в помолвке Натальи с его сыном, кронпринцем. Разведка докладывала, что германцы планировали выкрасть Наталью Павловну — все шло к войне, вскрыть границы страны можно было только императорской кровью, как в войне двенадцатого года, когда Наполеон добрался до Москвы и сжег её. Я не продержался во дворце и полугода — привык сбегать к семье, а такое нарушение дисциплины не то, что прощается. Алешка остался. Сперва пажем, потом камер-пажем, потом его заменили кем-то. Я знаю одно — в «Катькину истерику» он пропал на несколько суток. Его даже сочли погибшим, но он вернулся. Мне кажется, он не смог спасти Наталью. Пытался, но не смог.

Кристальник в кармане Сашиного мундира противно затрезвонил.

— Прости…

— Ничего, — Светлана чуть подалась в сторону, чтобы не мешать, но Сашина рука продолжала её удерживать.

— Статский советник Громов, слушаю.

Он еще не привык называть свой новый чин. Или бумаги еще не были готовы?

В трубке артефакта тихо раздавался незнакомый голос, Светлана слышала только отдельные слова: «трупа, Перыница, змеиный хвост, Карл Модестович, магов нету»… Светлана подобралась — возможно, сейчас придется ехать на вызов. Холера, как же она соскучилась по службе! Простой, привычной службе мага, когда надо разбираться в магический потоках, а не в дворцовых переворотах и интригах.

Саша бросил взгляд на настенные часы — Светлана посмотрела тоже: время шло к восьми. Еще не поздно. Он прикрыл микрофон ладонью и спросил:

— Как ты? Поедешь на вызов? Михаила найти не могут. И Дальногорская еще не вышла на службу, хотя должна была.

Светлана расцвела в улыбке. Саша понятливо кивнул и, убрав ладонь, бросил в кристальник:

— Я сейчас за магом заеду. Присылайте служебный магомобиль на Береговую пятнадцать. Через четверть часа будем вас ждать.

Он отключил кристальник и пробормотал:

— Легенды сами решили напомнить о себе. Я думал, первой будет вода. Ан нет — говорят, в лесу у Сосенок полозову невесту нашли.