Крушение

Глава 24

Александр был полон решимости все-таки заставить своих родителей извиниться перед Сандрой. Но, получив от Марты отпор, он понял, что родители видят его Сандру совершенно другими глазами. Другими глазами увидел и он скандал в своем доме, и согласился с матерью, что, вполне возможно, Сандра чего-то не поняла и повела себя излишне нервно. И все-таки ему очень хотелось, чтобы все помирились, чтобы Сандра снова приехала к ним в дом и по-доброму поговорила с родителями.

Он приехал в кафе перед началом работы, чтобы с ней поговорить. Сандра повела его посекретничать на склад, обычное место свиданий и тайных встреч работающих в Башне.

— Вот увидишь, — говорил он Сандре, — родители извинятся перед тобой, я этого добьюсь!

— Нет, Александр, им незачем передо мной извиняться, — возражала Сандра. — И не заговаривай с ними больше обо мне. Я совсем не хочу становиться между тобой и твоими родителями. Просто я знаю, что когда бедная девушка влюбляется в богатого, то все подозревают ее во всяких гадостях и делают все, чтобы их разлучить.

— Но нас с тобой никто не разлучит! — пылко ответил ей Александр.

— Если ты никого не будишь слушать, тогда не разлучит, — вздохнула Сандра. — Помнишь, Клара первая сказала тебе про меня какую-то гадость, а почему? Потому что она... — Тут Сандра зашептала Александру что-то на ухо.

Шептала она довольно долго, рассказывая все подробности и перипетии романа Клары и Клементину. Откуда она узнала их, раз давным-давно не жила дома? Не иначе, как от Жаманты, который всегда сообщал ей домашние новости.

А дело было так: Клара сама приехала к Клементину, и как он ни уговаривал ее уехать, бросить его, потому что они неровня, потому что он всегда будет бедняком и всегда будет жить в сарае, Клара будто не слышала его.

Она сидела, смотрела на него и на все его уговоры отвечала одно и то же:

— Я люблю тебя, Клементину! Я хочу быть с тобой!

Она подходила все ближе, и он, уже заплетающимся от волнения языком, пытался возражать ей, но что он мог поделать, если и у него уже кружилась голова, если воздух вокруг становился серебристо-голубым, как мерцающие глаза Клары, и вокруг пахло корицей.

Когда они очнулись на жесткой кровати в сарае, то Клементину грустно прошептал:

— Видишь, Клара? Это моя спальня. Мне кажется, ты достойна лучшей.

— Я не поменяю ее и на царскую, Клементину, потому что здесь мы вместе. Я хочу быть с тобой всегда, до самой смерти.

Что мог на это возразить Клементину? Он крепко-крепко обнял Клару, и с этих пор, хотя Клара и продолжала жить у Марты, но неизвестно, где она бывала чаще: дома или в сарае Клементину.

Все это или примерно это Сандра жарким шепотом сообщила Александру.

— А что касается Рафаэлы, то я не хотела тебе рассказывать, Александр, но она приглашала меня работать в свой магазин. Явилась как-то к нам в кафе и ждала меня черт знает сколько времени!

— Почему же ты молчала. Сандра? — возмущенно спросил Александр.

— Потому что я — человек мирный и терпеть не могу скандалов и ссор!

В это время раздался довольно грубый окрик управляющего, и Сандра заторопилась:

— Мне пора идти! Он вернулся из отпуска, и мне нагорит, если меня не будет на месте, только ты выходи не сразу, я не хочу, чтобы люди про меня болтали разное.

Александр посидел, обдумал услышанное и отправился в салон Рафаэлы Он чувствовал себя борцом за справедливость и защитником невинности одновременно. Рафаэла встретила его приветливой улыбкой, ей было приятно видеть, что очаровательный малыш, которого она когда-то держала на коленях, стал милым и приятным юношей.

Но Александр не ответил на ее улыбку.

— Мне бы хотелось, чтобы вы оставили в покое Сандру, — резко произнес он. — Она все мне рассказала, и если подобное повторится, то...

— Что? — холодно поинтересовалась Рафаэла, но тут же она переменила тон и заговорила горячо и страстно: — Александр! Ты сошел с ума! Если тебе нравится эта скандалистка, то это не значит, что она нравится всем. Я знаю тебя с детства, ты рос у меня на глазах, я близкая подруга твоих родителей, как же ты можешь такое говорить?

Александру нелегко было выдержать эту атаку, но он устоял.

— Не надо, Рафаэла, — сказал он и хотел еще что-то прибавить, но она его перебила:

— Нет, надо! Мы пытаемся открыть тебе глаза, чтобы ты увидел настоящую Сандру! А ты не хочешь нас слушать.

— Вы ходили за ней, вы ее заманивали! — упрямо твердил юноша.

— Куда? – спросила Рафаэла. Она говорила мягко, как говорят с маленьким ребенком, пытаясь втолковать ему то, что пока выше его разумения. – Куда заманить? Разве не ты просил для нее работу? Когда у меня появилось место, я пошла и пригласила ее, но она, слава Богу, отказалась.

— И правильно сделала! Когда я просил, я ничего не понимал, а теперь я все понял!

— Тебе лучше уйти, Александр, — произнесла Лейла, и произнесла таким тоном, какого слушается любой. — Нам бы не хотелось, чтобы ты под горячую руку наговорил такого, о чем потом бы вспоминал с чувством стыда и неловкости.

Александр взглянул на обеих женщин — высокие, изящные, они стояли одна подле другой, спокойно глядя на него. На секунду ему стало неловко, но он тут же вспомнил отчаянные рыдания Сандры и повторил:

— Не трогайте Сандру.

— Мы к ней близко не подойдем, — пообещала Лейла. — Но из нас троих в самом глупом положении ты, потому что согласился стать слепым орудием.

Александр вышел не прощаясь. Взглянув на часы, он сообразил, что времени до отлета Энрики осталось совсем мало, и заторопился, ему хотелось проститься и дать последние советы, как обращаться с Гильерми. Потом он заедет в клинику и договорится о месте... Какое было бы счастье, если бы Энрики привез Гильерми...

Энрики они проводили вместе с Сезаром и разъехались. Сезар отправился к себе в офис, и первой, кого он там увидел, была Анжела. Она сидела за компьютером бледная, со страдальческой складкой возле губ. В последнее время Сезар стал куда более чувствительным к чужому страданию, потому что страдал сам. И впервые он увидел в Анжеле красивую женщину, которая, вполне возможно, страдала, как и он, от сердечной раны. Ему захотелось ее утешить.

Он подошел, ласково коснулся ее плеча и сказал:

— Прости, если вмешиваюсь не в свое дело, но ты мне очень дорога... Ты бываешь у нас с юности, вы всегда были близки с Энрики, и мне вдруг показалось, что ты любишь его... Мне не хочется, чтобы ты страдала... Могу я тебе чем-то помочь?

— Вы ошиблись, Сезар, — Анжела повернула к нему голову и взглянула снизу вверх, — но мне приятно знать, что я вам дорога и что вы проявляете ко мне участие.

Анжела решилась. Она ввела в компьютер ложные сведения и чувствовала себя как человек, совершивший непоправимое, и поэтому нуждалась в жалости и участии. Сезар проявил их, и она была ему благодарна.

А Сезар все думал о Лусии. Он вспоминал каждую черточку ее лица, каждую складочку платья и понимал, что за один только ее взгляд отдаст всю свою бесцветную, безрадостную жизнь. Что-то в этом роде, хотя может быть, не так остро, чувствовала и Лусия.

— Я тебя обманула, — сказала она Эдмунду, который явился к ней в белоснежной рубашке, веселый и счастливый.

Трудно описать изумление, какое появилось у него на лице.

— И каким же образом? — поинтересовался он.

— Я обещала тебе разлюбить Сезара Толедо, но у меня не получилось. Я люблю его по-прежнему, хотя мне очень хочется любить тебя, а не его.

— Спасибо за правду, Лусия. Именно за это я тебя и люблю. Я потерплю. Нам же некуда торопиться.

Лусия оценила благородство Эдмунду.

— Ты будешь меня терпеть? – спросила она со слезами на глазах.

— Я буду тебя любить, — проникновенно ответил он. — И помогу забыть его. Мой отец часто повторял один португальский стишок. Точно я его не помню, но звучал он примерно так: всему свое время, на все свое время, зимой нет листьев на деревьях, а снега на полях — весной. Так что пусть идет время и приносит нам свои плоды. Мы же не будем отменять с тобой свадьбу?

— Нет, — твердо ответила Лусия.

— Ну, вот и прекрасно! Значит, маленький секрет, который ты мне доверила, мы надежно сохраним, и он будет достоянием только нас двоих.

Лусия вымученно улыбнулась. Ей и самой было несладко сознавать, что столько лет борьбы ни к чему не привели, и она готова идти за Сезаром на край света, если он ее позовет. Правда, он уже звал, а она не пошла, но силы ее иссякали, и вполне мог наступить день, когда она кинется в его объятия, если ему вздумается вновь ее позвать.

— Сколько сеньора Диолинда написала приглашений? — спросила Лусия шутливо, стараясь уйти подальше от пропасти, на краю которой она опять стояла.

— Сбился со счета, — трагическим шепотом сообщил Эдмунду. — Правда, не отправила пока ни одного, за это я ручаюсь.

Действительно, сеньора Диолинда на время отложила свадебные приглашения, поняв, что дети довольно долго еще будут морочить ей голову. Она отложила их в сторонку и позвала Клаудиу. Он должен был отчитаться, как у него идут дела с сеньорой Тейшейра.

— Мы потихоньку сближаемся, — сказал Клаудиу. – Вслух я беспрестанно восхищаюсь ее душевными качествами. Она перестала меня дичиться.

— Куй железо, пока горячо, — тут же вдохновилась сеньора Диолинда. – Ты назначил ей свидание?

— Назначил, — кивнул Клаудиу.

— Так постарайся выведать у сеньоры Тейшейра как можно больше. Мы должны разгадать тайну пропавшей наследницы, иначе нам несдобровать.

Клаудиу уже не спрашивал, какое они имеют отношение к этим тайнам и почему они так кровно их касаются. Ему было приятно выйти из дома, пройтись по городу, посидеть в кафе. Он уже перезнакомился со всеми девицами-хохотушками и мог немного отдохнуть в уголке, сидя за уютным столиком и дожидаясь сеньору Сариту.

Но на этот раз в кафе царило беспокойство. Пышечка, так он называл одну из официанток, которую на самом деле звали Бина, была вся в слезах. Оказалось, что она оставалась за старшую. Кафе прекрасно работало, и все деньги Бина аккуратно складывала в сейф. Управляющий, приехав, стал первым делом проверять выручку. Бина ждала, когда он ее похвалит за прекрасную работу, а он все молчал. Наконец он позвал ее.

— В кассе не хватает шестисот тридцати восьми реалов, — угрюмо сказал он. — Где они, Бина?

Бина в ужасе всплеснула руками — недостача? Откуда?

— Такая огромная сумма? Вы с ума сошли! Этого не может быть, я все проверила!

— Бина! Мне не до шуток! Где деньги? – повторил управляющий.

Бина опустилась на стул и залилась слезами. Она понятия не имела, кто мог украсть такую огромную сумму денег.

Клаудиу сочувственно гладил пышные волосы Бины, а она горько плакала.