Крушение

Глава 2

Сезару нравилось слушать, как Марта читает внукам книги. Будь то сказки, стихи или вечерний выпуск «Республики». Читала она, не спеша, удивительно точно передавая голосом характер и настроение персонажей. Марта не боялась вставить в авторский текст собственное слово или даже целое предложение, помогая детям лучше понять смысл прочитанного. В общем, Марта разыгрывала перед ними настоящий спектакль.

Сезар у себя в кабинете давно уже просмотрел утреннюю прессу и обстоятельно изучил все заметки, посвященные открытию «Тропикал-тауэра», а теперь спустился вниз, чтобы послушать Марту.

Марта сидела на пушистом ковре, Тиффани и Жуниор устроились напротив и, вытаращив глазенки, внимательно слушали ее неторопливое изложение «Style». На диване в обнимку полулежали Энрики и Вилма, на подлокотнике кресла, словно легкая птичка на жердочке, пристроилась Клара — все с неподдельным интересом слушали оригинальное изложение текста интервью.

— Вот тут нашего дедушку и спрашивают: «Почему вам не нравится, что шопинг называют «Вавилонской башней»? А дедушка отвечает: «Вавилонская башня», о которой рассказывает Библия, так и не была достроена. По воле Всевышнего ее строители потеряли общий язык и поссорились. Я же приложил много усилий, потратил много денег, но довел строительство «Тропикал-тауэр шопинга» до конца. Даже в те времена, когда это здание существовало как идея или карандашный набросок, я уже думал о нем как о некоем центре, месте, где будут собираться жители города, где будут отдыхать, приобретать красивые вещи, заводить новые знакомства». И мне совершенно не понятен смысл сравнения...

— А я не понимаю, папа, зачем ты стал отвечать на такой дурацкий вопрос, — нарушил идиллию Энрики.

— Ты ко мне в пресс-секретари собираешься? — вяло парировал Сезар. Ему не хотелось снова ввязываться в перебранку с Энрики, не хотелось снова затрачивать нервные клетки (их с избытком забрал вчерашний день). Хотелось просто сидеть на ковре рядом с Тиффани и слушать спокойный голос жены.

Марта нашла с помощью востроглазого Жуниора потерянный абзац и, поправив очки, продолжала:

— «Я настолько уверен в большом будущем «Тропикал-тауэр шопинга», что все деньги нашей большой семьи вложил в его строительство…

— Извините, — теперь Клара прервала чтение, — я попросила Луизу подавать завтрак... Думаю, все уже готово. А я поднимусь к себе — что-то голова разболелась...

— Она торопливо поднялась по лестнице.

Сезар опять подметил, что со сводной сестрой жены творится что-то неладное. Удивленно вскинула голову Вилма — Энрики в ответ только развел руками. Марта отложила газету в сторону и последовала за сестрой.

Она пробыла в комнате Клары не долго. Но, спустившись к семье, не сразу сообразила, с чего начать рассказ.

— Мама, не тяни, в чем дело? — Энрики пришлось поторопить ее.

— Клара очень напугана, — с расстановкой сказала Марта и медленно подняла очки с ковра, — она считает, что Сезар в интервью был слишком, просто непозволительно откровенен. В Сан-Паулу столько разного народа, а мы

на все стороны трубим о своих деньгах. — Марта подняла глаза на мужа. — И я с ней согласна, Сезар.

— Это все? — Сезар удобно устроился в кресле.

— Дальше только эмоции: Клара заплакала, стала целовать портрет малыша и сказала, что страшится снова потерять близких, родных людей. И потом еще она добавила... — Марта замолчала на полуслове, и в комнате воцарилось молчание, которое прервал Энрики:

— А Клара, пожалуй, права. Сдержанность и осторожность нам не помешают...

— «Сдержанность и осторожность нам не помешают»... — пробурчал Сезар. — Я вчера нагляделся на твою сдержанность, — он ткнул пальцем в черный экран телевизора. — Тебе ли говорить об осторожности, Энрики?! Или за один день набрался опыта?

— Ты знаешь, что я прав, но ты никогда этого не признаешь.

— Успокойтесь, пожалуйста. — Сезар встал с кресла и возвышался посреди комнаты, подобно горной вершине. — Да, я сказал, что вложил все деньги в «Тропикал-тауэр шопинг». И денег у нас больше нет! У нас нет денег! Бандиты и иже с ними могут забыть мое имя и адрес.

— А мне нельзя забывать, что я руковожу крупнейшим в городе торговым центром. — С шутливым вздохом Энрики поднялся с дивана и, повернувшись к детям, закричал: — Теперь побежали. Кто последний прибежит, тот слабак. Раз, два, три! Побежали! — И ватага с криком вылетела из комнаты.

Сезар подошел к окну и смотрел, как сын прощается с женой и детьми.

— Ты знаешь. Марта, Энрики прав, я ненавижу признавать свои ошибки.

Хоть мы и часто спорим с Энрики, тем не менее, я им... горжусь. И Александром тоже — я уверен, он сделает блестящую карьеру. — Толедо повернулся к жене и увидел, что слезы дрожат в ее глазах. — Гильерми?

— Да, у меня из головы не идет вчерашний день, этот кошмар. Я ненавижу себя за мою трусость, за то, что я опять дала ему денег. – Одна за другой слезу покатились по щекам женщины.

За долгие годы совместной жизни Сезар и Марта научились объясняться без слов. Каждый из них был потрясен появлением сына на открытии Центра, каждый из них знал о чувствах друг друга, но, научившись мужественно терпеть то, что невозможно изменить, они молчали и не терзали друг друга бесполезным перекатыванием слов.

Сезар прижал к себе плачущую жену. Но накопившееся отчаяние требовало выхода, и Сезар дал Марте выговориться.

— Ты знаешь, Клара больше всего боится приятелей Гильерми. Ведь он связан с бандитами... Через них он достает свою отраву. А то, что по вине Гильерми пережила вчера Рафаэла? Господи, не могу представить, что мой сын врывается к моей подруге и требует денег, угрожая оружием! Сезар, значит, у него есть и оружие... Господи за что нам такое наказание?

— Я и сам часто думаю об этом. Он ведь был у нас самый любимый ребенок. Младшему всегда достается больше любви, ласки, нежности, чем другим. – Сезар взял со столика фотографию красивого черноволосого юноши с выразительными синими глазами, опущенными густыми ресницами. — Почему он вырос таким, Марта? Почему он променял нас на эту гадость? Где мы сделали ошибку?

— Я не знаю...

И опять перед Сезаром поплыли картины двадцатилетней давности. Он весь напрягся, словно пытаясь увидеть в неясных сумерках прошлого отблески настоящего. Толедо помрачнел, морщины резко подчеркнули его далеко не молодой возраст. Марта подошла сзади и прижалась к широким плечам мужа в безотчетном желании спрятаться за ними, отгородиться от тягостных проблем. Но душевные силы Сезара были на исходе, он сам нуждался в поддержке.

— Всю жизнь я старался огородить свою семью от напастей и бед. И даже в тот вечер, когда я сдал полиции преступника, жестокого убийцу, мне казалось, что я защищаю тебя и детей от преступности, грязи, кошмара. Я всю жизнь думал о безопасности семьи — и никуда не мог спрятаться от страха, что этот человек когда-нибудь отомстит мне. И вот теперь мой сын стал во сто крат опаснее того преступника, которого я засадил в тюрьму двадцать лет назад.

— Не произноси этого слова — «тюрьма»... Гильерми одумается, мы еще раз попробуем уговорить его лечь в клинику. Ему ведь тяжело, очень тяжело. И кто поможет нашему мальчику кроме нас?

— У меня такое ощущение, что мы расстались с ним навсегда...

Дверь отворилась, порог комнаты переступил Энрики, а следом за ним с трудом вошел его младший брат.

Знаешь, я невольно поймал себя на мысли, что стал регулярно читать в прессе все, что касается проблем наркомании. — Энрики развалился в кресле и развернул свежую газету.

— Ты скоро станешь крупным специалистом. — Анжела уткнулась в компьютер. – Но прошу, не забудь, что ты еще и директор «Тропикал-тауэр шопинга», а в нем, как ни странно, существуют проблемы, которые я не могу решить без тебя. Хотя, конечно, понимаю, что Гильерми для вас сейчас наиважнейшая проблема. Как он, кстати?

— А никак. Вернулся, поплакал, попросил прощения.

Он уже почти месяц дома, и я вижу, как он мучается, в каком находится напряжении. Ему необходимо лечиться, а мы пока бессильны уговорить его обратиться в клинику.

— Может быть, не стоит паниковать? Возможно, Гильерми справится сам?

— Легко говорить «не стоит паниковать». Но в доме мои дети, жена, мать... Я покрываюсь потом, лишь представлю себе, что может выкинуть наркоман, жаждущий получить дозу. — Энрики взволнованно заходил по комнате.

— Извини, я, правда, искренне сочувствую вам. — Анжела сняла очки и повернулась к Энрики. Ее лучистые черные глаза смотрели на друга с нежным сочувствием. — Но я предпочитаю не нагнетать страсти, а заниматься конкретным делом. — Анжела вновь повернулась к компьютеру.

Энрики подошел к столу и заглянул через ее плечо в экран: цифры, отмеченные чертой, приятно удивили его. Понемногу на душе директора «Вавилонской башни» становилось легче.

Что бы ни происходило, Энрики начинал рабочий день с разговоров в кабинете Анжелы. На него умиротворяюще действовала спокойная деловитость его однокурсницы. Видеть перед собой ее миловидное лицо, ощущать на себе ее ироничный и всепонимающий взгляд – для Энрики стало необходимостью. С Анжелой он мог откровенно говорить о делах семьи, о Гильерми, и, что самое приятное, с ней он мог без обиняков обсуждать каждое свое увлечение. Острый ум и не менее острый язычок Анжелы служили отличной приправой к их беседам. И не давали покоя Вилме.

Под любыми предлогами Вилма навещала мужа в «Тропикал-тауэр шопинге», всячески демонстрируя перед Анжелой свое право на Энрики. И хотя сам Энрики был далек мысли вникать в мир сложных дамских отношении, его раздражали высокомерный тон и желание Вилмы всячески унизить Анжелу. Придиркам жены не было конца: «Почему она разговаривает со мной так, словно насмехается?», «Почему она смотрит на меня как на помеху?» и коронное «Зачем ты вообще пригласил ее сюда работать?».

Накануне, перед показом мод в салоне Рафаэлы и Лейлы, Вилма закатила нелепую сцену. За каких-нибудь пять минут, что они шли по коридору до салона, Вилма перетерла все косточки Анжеле, а заодно и самому Энрики. Тот уже не на шутку рассвирепел, но, видя, как накуксилось кукольное личико супруги, расхохотался:

— Вилма, ты ревнуешь меня к Анжеле?! Да, Анжела привлекательна, да, она отличный управляющий, с которым некого поставить рядом. Однако я восхищаюсь Анжелой не больше, чем Роналдо, забившим решающий гол в последнем матче. Роналдо и Анжела для меня одно и то же.

Вилма продолжала дуться все время показа, но Энрики уже было не до ее настроений. Его всецело поглотил показ. Как всякий молодой человек, он отлично разбирался в современной моде, но тряпки были не его стихией. По-настоящему Энрики был увлечен женщинами. Вот их он действительно любил, ценил их красоту, знал в них толк. Да и этот показ мод, куда рвалась Вилма, он собирался использовать для пополнения своей обширнейшей коллекции.

Не успевала длинноногая дива ступить на ковровую дорожку, как Энрики медленно, с вожделением начинал снимать с нее восхитительный наряд. Он представлял себе каждый изгиб молодого тела, маленькие упругие груди, плоский живот, бледную незагоревшую полоску на бедрах, шелковистость кожи… Как всегда, его старания не были напрасными: Вилма подвела к нему изящную худощавую брюнетку и представила:

— Вера. Моя гимназическая подруга, сейчас живет во Франции.

Они подняли бокалы вина и посмотрели друг другу в глаза. Им хватило нескольких секунд, чтобы понять: они ягодки с одного поля. Как только Вилма повела однокашницу знакомить с Рафаэлей и ее нежной подругой Лейлой, Энрики подозвал к себе официантку и, черкнув несколько слов на клочке бумаги, указал на Веру:

— Незаметно передашь записку красивой даме в голубом костюме. А еще возьми, — Энрики порылся в карманах и протянул официантке несколько купюр, — купишь себе подарочек.

Этот короткий диалог с официанткой Биной, обслуживающей показ, не укрылся от неусыпного ока Вилмы. После недолгих колебаний она остановила Бину и потребовала показать то, что ей передал Энрики. Бина так громко стала возмущаться «нахальной дамочкой», что Энрики пришлось самому урезонивать жену:

— Неужели ты думаешь, что я флиртую с официанткой? Как же я низко пал в твоих глазах, Вилма! — Он чмокнул ее в щеку. — Кстати, мне пора подняться в свой кабинет, меня ждут дела.

«Выскочка Анжела ждет тебя, а не дела». – Вилма посмотрела вслед удаляющемуся мужу и направилась поздравить Рафаэлу с удачным показом, а заодно приобрести у нее новый наряд для приема — Марта собиралась отметить первый месяц работы «Тропикал-тауэр шопинга» званым ужином.

Прием, или званый ужин, решено было устроить дома. Марта была непреклонна в решении устроить именно домашний прием, хотя Энрики и Вилма не раз предлагали пригласить гостей в какой-нибудь из уютных ресторанов «Вавилонской башни». (Несмотря на неудовольствие Сезара, так все чаще и чаще называли его любимое детище.) Хотя официально все рычаги управления находились в руках Энрики, Сезар регулярно наведывался в свой офис, размещавшийся на том же десятом административном этаже «Тропикал-тауэр шопинга», просматривал документы, обстоятельно беседовал с Анжелой. Она все больше нравилась ему, и он был рад, что поддержал выбор сына. Покончив с делами, Сезар любил пройтись по этажам, посмотреть, как развивается и набирает силу «Тропикал-тауэр шопинг».

Именно такие визиты и примирили Сезара Толедо с названием «Вавилонская башня». Непрерывный поток людей, снующий по десяти этажам стеклянной башни, разноязыкая речь, звонки мобильных телефонов, красивые вещи бутиков, запах кофе, доносящийся из закусочных и кафе, — его Башня стала своеобразным актом жизнестроительства и жизнеустройства. Не без гордости и удовлетворения Сезар осознавал: жизнь в «Тропикал-тауэр шопинге» протекает комфортабельно, удобно, безопасно, и он не раз говорил себе: «То, что не удалось библейским зодчим, удалось мне, Сезару Толедо.