Крушение

Глава 30

Диолинда пригласила к себе Вину и Сариту, чтобы адвокат Эглантины в их присутствии огласил завещание погибшей тетки Бины. Бина, выслушав завещание, в котором Эглантина признавала ее своей наследницей, подпрыгнула от радости:

— Наконец-то! Теперь я миллионерша!

Но Диолинда несколько охладила се пыл. Дело в том, что Эглантина попросила ее, Диолинду, руководить неопытной Биной. Она пока сама не может распоряжаться акциями, домами и прочим имуществом — такова воля покойной. Соответствующий документ адвокат скоро подготовит. В интересах Бины подписать его, после чего она через нее, Диолинду, вступит в права наследства. А также, выполняя волю покойной подруги, Диолинда приглашает Бину с Саритой пожить у себя с тем, чтобы Диолинда могла сделать из своей подопечной настоящую сеньориту, светскую даму.

— Значит, вы хотите мне помочь? — ошарашенная шикарной обстановкой особняка, спросила Бина.

— Да, мой ангел. Я думаю только о твоем благополучии. Перебирайся ко мне поскорее?..

Бина не заставила себя долго упрашивать. Она заняла чудесную комнату на втором этаже, с окнами, выходящими в сад.

Удостоверившись, что Бина уже устроилась в своей золотой клетке, Диолинда приступила с допросом к Клаудиу. В последнее время он стал слишком часто встречаться со своей крестницей Лусией. А ведь та — адвокат. Если Клаудиу скажет ей хоть полслова, Лусия вмиг догадается, что задумала Диолинда. К тому же он с таким вниманием выслушал оглашение завещания и как-то очень сочувственно поглядел в сторону Бины...

— Послушай, Клаудиу, — сказала Диолинда. — Ты не рассказывал Лусии о том, что это мы отвезли Эглантину в Торговый центр?

— Я?! Да Бог с вами! Конечно, нет!

— Смотри... Не забывай, Клаудиу: ведь это ты вез ее инвалидную коляску. Так что если будут кого-то обвинять, то уж никак не меня! — пригрозила ему Диолинда. — Дай-ка мне пару желтеньких таблеток...

Теперь оставалось уладить дело с Эдмунду. Он, без сомнения, будет против того, чтобы Бина жила в его доме. Но она его как-нибудь уломает. Ей пока не хотелось раскрывать сыну своих тайн. Эдмунду «вернулся» из Португалии необыкновенно возбужденным. Сообщение о Бине он пропустил мимо ушей. В двух словах рассказал матери о состоянии их усадьбы близ Лиссабона и, заметив, что Клаудиу прислушивается к их беседе, резко сказал:

— Клаудиу, пойди, пожалуйста, на кухню. Мне надо поговорить с мамой.

Когда Клаудиу нехотя удалился, Эдмунду произнес:

—— Кажется, я придумал, как отомстить Лусии.

— Неужели?

— После этого я очень сомневаюсь, что она и Сезар останутся вместе.

Диолинда вопросительно уставилась на сына. Эдмунду прикрыл дверь за Клаудиу и вернулся к матери.

— Я решил организовать Комитет защиты пострадавших от взрыва. Или ассоциацию...

Диолинда разочарованно хмыкнула:

— Очень благородно с твоей стороны. Но при чем тут Лусия?

— Я потребую от Сезара Толедо выплаты всех причитающихся компенсаций.

— Это хорошо, — все еще не понимала Диолинда, — но опять же, при чем тут Лусия?

У Эдмунду было такое лицо, будто он вот-вот вытряхнет какую-то карту из рукава.

— Мама, как ты думаешь, кого я найму в качестве адвокатов?

Тут до Диолинды дошло.

— Гениально? — прошептала она. — Ты обратишься к конторе «Монтейру, Наварру и Праду».

— «... и Праду», вот именно! — в упоении от собственной затеи воскликнул Эдмунду. — Первых двух я приглашу на ужин. Я сумею убедить партнеров Лусии принять мое предложение. Любой адвокат был бы в восторге от такого дела, вокруг которого наверняка поднимется ажиотаж, будут виться журналисты... Монтейру и Наварру заставят и Лусию поучаствовать в моем проекте... Она будет вынуждена пойти против своего Сезара, иначе ее профессиональной карьере конец! Ну, как тебе мысль?

— Архигениально, — восторженно одобрила Диолинда.

С того момента как Энрики познакомился с Селести и ее сыном, его не оставляла мысль переселить их в Сан-Паулу. В этом с ним были солидарны и остальные члены семьи Толедо: и Марта с Сезаром. желавшие, чтобы внук рос у них на глазах, и Александр. Все, кроме Вилмы. Вилма своим женским чутьем угадала истинную причину намерений мужа.

— Ты в нее влюбился, вот в чем дело, — поставила она диагноз. — В последнее время ты сильно изменился. На женщин больше не заглядываешься...

— Вилма, ты бредишь! Я еду за своим племянником!

— Ничего подобного. Племянник — это просто предлог. Эта женщина тебя зацепила!

— Хватит! — Энрики рассерженно стукнул кулаком по подоконнику. — Я поеду за ними — и точка!

Видя, что на этот раз муж настроен решительно, Вилма, проклиная и его, и Селести, сдалась. Но она твердо заявила, что намерена сопровождать его в этой поездке. Энрики вынужден был согласиться.

...Как только Селести открыла им дверь, Энрики понял, что Вилма была права. Он и в самом деле ехал за ней, за Селести. Все его мысли были о ней. И он должен уговорить се поехать в Сан-Паулу. Энрики смотрел на нее, не замечая ничего вокруг. К Селести заскочил брат ее подруги Жильберту — спросить, не требуется ли ей помощь, а сам как завороженный уставился на Вилму.

В другое время Энрики заметил бы это, а сейчас он был сосредоточен на одном: убедить эту женщину поехать в Сан-Паулу.

— Нет-нет, — сразу отрезала Селести, выслушав его предложение. — Мы люди разного круга. Я не поеду.

— Я согласна с Селести, — тут же встряла Вилма, — здесь у нее есть подруга... и ее брат. В Сан-Паулу ей все чужое. Она будет чувствовать себя одинокой.

— Мама, а я хочу поехать к бабушке и дедушке, — подал голос Гиминью.

— Смотри, он хочет! — обрадованный поддержкой ребенка, — сказал Энрики. — И правильно? У нас такой красивый дом...

— Красивый, но там порядок устраивать нельзя, — подхватила Вилма. — Толком даже не поиграешь! Бабушка все время ворчит!

Энрики устремил на жену негодующий взгляд. Вилма увидела по лицу Селести, что она достигла своей цели.

— Вы не покажите мне сад? — обратилась она к застывшему на месте Жильберту.

Тот с готовностью распахнул перед ней дверь. Гиминью побежал следом за ними.

Когда они вышли, Энрики предпринял последнюю попытку:

— Селести, забудь о том, как мы с тобой познакомились… Если бы я знал, кто ты, я никогда бы себе этого не позволил!

Селести опустила глаза, в лице у нее что-то дрогнуло.

— Но я вовсе не потому не хочу ехать в Сан-Паулу. Я тебе уже сказала: мы слишком разные люди. Я и мой сын привыкли к одной жизни, а ваша семья – к другой. Вы богатые, а мы нет.

— Но это глупость! — воскликнул Энрики.

— Нет, не глупость, — тихо, но твердо проговорила Селести.

— Подумай о сыне! О его будущем! В Сан-Паулу у него будет все самое лучшее...

— Нет, у меня другие планы. Я хочу перебраться на новое место, но не в Сан-Паулу. Ни мне, ни Гиминью там делать нечего.

Разочарованный, Энрики вышел в сад. Вилма о чем-то оживленно болтала с Жильберту. Прежде она не снисходила до бесед с такими непрезентабельными, развязными типами… Энрики подхватил племянника на руки.

— Давай попрощаемся, Гиминью, — сказал он. — Наверное, зря мы с Вилмой приехали...

— Да? — небрежно осведомилась Вилма. — Ничего не вышло? Надо же, жалость какая!..

Марта и Бруну как-то сразу нашли общий язык. Тогда, на отпевании Гильерми, они обменялись несколькими словами, и Марта почувствовав к нему доверие, пригласила Бруну к себе. Он принял приглашение. И спустя некоторое время стал частым гостем этого дома.

Конечно, они больше всего говорили о Гильерми. За время его пребывания в клинике Бруно успел очень хорошо узнать и полюбить младшего сына Марты. Марте было приятно, что кто-то о ее бедном, непутевом Гильерми отзывается с уважением.

— Он был очень дружелюбным и мягким человеком, — рассказывал Бруну. — Правда, сначала Гильерми показался мне чересчур скрытным... Но позже я понял, какая у него тонкая и ранимая душа.

— Но почему он пристрастился к наркотикам? — этот вопрос не давал Марте покоя. Она чувствовала свою вину перед младшим сыном.

— Наркотики как костыль: сначала кажется, что с ними будет легче, а потом не можешь бросить...

— Гильерми говорил, что его что-то грызет изнутри, — вспомнила Марта.

— Я понимаю. В свое время я через это прошел. А другие ваши дети... — Бруну замялся.

Марта поняла, о чем он хотел спросить, и сама пришла ему на помощь:

— Нет, ни Александр, ни Энрики никогда не пробовали наркотики. Александр очень дружил с Гильерми, но потом отдалился от него из-за одной девицы, которую я, честно говоря, не выношу!

— Это в вас говорит ревнивая свекровь, — предположил Бруну.

— Нет, просто она непорядочный человек.

— А Энрики? Ведь он, кажется, самый старший?

— Энрики — труженик. Веселый, заводной! Очень обаятельный, стоит ему улыбнуться — и все вокруг тают... Но мне очень не хватает Гильерми. Как жаль, что мать его сына отказалась приехать с моим внуком в Сан-Паулу! Но расскажите немного о себе, я о вас ничего не знаю...

Бруну стал рассказывать. Он был скульптором. Художником, который вечно недоволен самим собой. Одно время ему стало казаться, что наркотики будут способствовать его творчеству. Тогда он еще был очень молод. Постепенно пристрастился к наркотикам. А однажды во время приступа разгромил свое ателье вместе со скульптурами — плодом пяти лет труда!

Марта жадно слушала его рассказ.

— Но ведь вы, в конце концов, вылечились, а Гильерми — нет. Почему он не смог отказаться от наркотиков?

Бруну сокрушенно развел руками.

— Это сложный вопрос. Одним это удается, другим — увы… У меня это получилось, но я вовсе не герой. Я до сих пор борюсь против соблазна, боюсь снова скатиться вниз. И этот страх побеждает желание принять наркотик. Теперь мне хочется сказать своим подопечным в клинике: наркотики — это зло, разрушающее человека, но с этим злом можно и нужно бороться.

— Да, это прекрасно, что вы остались работать в клинике, — задумчиво проговорила Марта. — Может, я могла бы вам в чем-то помочь?

Легкая улыбка тронула губы Бруну.

— Приходите. В клинике не хватает людей. Поработав у нас, вы бы смогли лучше понять, что произошло с вашим сыном.

Марта пообещала подумать над его словами. Раз Селести не привезла в Сан-Паулу ее внука, которому она собиралась посвятить много времени, может быть, ей и в самом деле пойти поработать в клинику?..

Клара оказалась в сложной ситуации выбора между семьей Толедо и Клементину. Правда, и в семье Толедо имелись разногласия по поводу взрыва в Торговом центре. Александр был уверен, что Клементину здесь ни при чем.

— Я столкнулся с ним у входа в Торговый центр, — втолковывал Александр отцу. — Он хотел предупредить тебя, что кто-то украл план взрыва… Ты отказался выслушать его!

Но Сезара опять мучили сомнения.

— Этот тип все выдумал про кражу плана, чтобы его никто не обвинил!

Энрики также не верил в виновность Жозе, как ни обрабатывала его Анжела.

— Он всегда был такой спокойный, сдержанный... Вряд ли Клементину способен на такое!

Между тем обстановка вокруг дела о взрыве Торгового центра накалялась. К полицейскому участку, где сидел Клементину приходило множество людей. Они выражали свое возмущение. Из толпы, плотным кольцом окружившей участок, раздавались крики:

— Жозе, ты — убийца!

— Негодяй, он убил мою семью!

— Моя дочь погибла в этом аду!

— Требуем справедливости!

Несмотря на то, что общественное мнение складывалось не в пользу Клементину, Александр взялся защищать его. Это был хороший урок Кларе. Если Александр не боится пойти против кричащей у стен полицейского участка толпы и против своей семьи, то почему она должна верить, что Жозе — убийца?

Анжела заметила перемену в ее настроении.

— Клара, о чем ты задумалась?

— Я не верю, что это сделал Клементину, — робко ответила Клара. — Не может быть, чтобы я до такой степени в нем ошиблась!

— Клара, не считая того сброда, который с ним живет, ты – единственная, кто видел взрывчатку… И ты обязана дать показания против Клементину!

Но Клара вплоть до последнего момента, когда комиссар Лазарини пригласил ее для очной ставки с Клементину, не знала, как себя вести, чью принять сторону.

Сначала ей зачитали вслух показания Клементину, а потом привели в кабинет самого Жозе. Увидев ее, он с горечью промолвил:

— Ты пришла меня обвинять? Давай скажи, что я виновен в этой ужасной трагедии!

— Ты говорил, что взорвешь Торговый центр, чтобы отомстить Сезару! Ты это говорил! — закричала Клара.

— Да, говорил! Пишите, комиссар: я это говорил. У меня была такая мысль, но я от нее отказался.

Как ни убеждала себя Клара, что Клементину виновен, сейчас, когда она видела его, смотрела ему в глаза, она уже не верила в это.

Комиссар заметил, что они оба сильно взволнованны.

— Пожалуй, отложим очную ставку на другой день. Сейчас ваши чувства сильно обострены.

Клементину поднялся:

— Вот этого я и боялся больше всего на свете. Того, что потеряю тебя...

И тут Клара, забыв обо всех увещеваниях Анжелы, не своим голосом крикнула:

— Синьор комиссар, этот человек невиновен! Он пытался всех предупредить о взрыве, но его никто не послушал... Он невиновен! Он этого не делал! Запишите мои показания: Жозе Клементину не взрывал Торговый центр, и я готова подтвердить это под присягой!..