Крушение

Глава 26

Сезар понял, что промедление смерти подобно, и начал действовать со свойственной ему в трудных случаях решимостью. Он боролся за жизнь сына — Гильерми находится в тяжелейшем состоянии. Хорошо еще, что Энрики удалось отправить его на станцию «Скорой помощи». Не теряя ни минуты, Сезар связался доктором Андради и сообщил ему все только что услышанное от Энрики.

— Я сам свяжусь с врачами «Скорой помощи», — сказал он, — ваших сведений мне недостаточно, после консультации будем решать, что нам делать.

Через полчаса он позвонил Сезару.

— Без врачебной помощи вашему сыну не обойтись, — сказал он, — но он может получить помощь в Понта-Поре или лечь в клинику к нам. Конечно, было бы лучше заручиться его согласием. Для этого я приехал бы с людьми, которые сами прошли ломку и могли бы убедить Гильерми в необходимости лечения, но ему уже дали транквилизаторы, и если ехать, то только с санитарами. Хочу вас предупредить, что транспортировка в его теперешнем состоянии — дело дорогостоящее: специальный рейс, команда врачей и санитаров.

— Но речь идет о жизни моего сына, и этим все сказано, — ответил без колебаний Сезар.

На станцию «Скорой помощи» за Гильерми был отправлен самолет, и семья с нетерпением стала ждать возвращения блудного сына. На душе у всех стало легче — Гильерми жив, ему будет оказана помощь, можно было надеяться на лучшее. Может, Александра и смущало, что над братом было совершено насилие, но отец в ответ на высказанные сомнения высказал свою позицию однозначно:

— Я выбирал между жизнью и смертью и выбрал жизнь.

Жизнь он выбрал и для себя самого, и в тот же вечер поговорил с Мартой.

— Мне горько обманывать тебя, — сказал он, — и я больше не буду этого делать. Я слишком уважаю тебя, чтобы продолжать жить с тобой, беспрестанно думая о другой. Видишь, я попробовал остаться в семье, но я все равно живу другим. Извини.

Трудно себе представить то отчаяние, в какое повергло Марту признание Сезара. Всю их долгую совместную жизнь она была ему хорошей, заботливой женой, родила троих детей, была хорошей хозяйкой и его помощницей, они вырастили детей, так как же можно перечеркнуть прожитую жизнь и сказать: «Я тебя не люблю»? Как так возможно? Совместимо ли это с законами божескими и человеческими?

Может, и несовместимо, но это было так, и с этим нужно было примириться. А как?..

— Но Лусия Праду выходит замуж, — сказала Марта.

— Я ухожу не для того, чтобы жить с ней, а чтобы просто о ней думать, — сказал Сезар. — Извини, Марта, но я для себя все решил и завтра переезжаю и гостиницу. Я оставался в этом доме из-за Гильерми, но теперь, кажется, у нас появилась надежда на лучшее, и я вправе подумать о себе.

«Какой чудовищный эгоизм, — подумала про себя Марта, — ты все решил! А я? Я ничего не решила и не имею права решать. Сейчас, когда я уже немолода, когда у детей своя собственная жизнь, когда мне очень нужны поддержка и помощь, я остаюсь одна, растратив все свои силы. Справедливо ли это? Хорошо? Ах, Сезар, Сезар, зачем ты женился на мне, если не любил? А если уж женился, обманув, то продолжай обманывать и дальше. Я не нуждаюсь в твоей правде, от нее несет смертью и бесчеловечностью!»

Многое хотела бы сказать Сезару Марта, но боялась, что расплачется, и поэтому ничего говорить не стала.

На другой день Сезар переехал в гостиницу. И хотя он на самом деле не думал, что может что-то изменить в решении Лусии, он все-таки ей позвонил. Ее, как обычно, не было дома, но он ей оставил пламенное послание на автоответчике, сообщая, что кардинально изменил свою судьбу, ушел из семьи, любит ее по-прежнему и нисколько не сомневается в ее любви.

— Не будем мучить друг друга. Лусия! У нас впереди уже не вся жизнь, как у молодых, а только половина или даже четверть...

Он с нетерпением ждал ответа, и он пришел в узком скупом конверте. Это было приглашение на свадьбу Лусии Праду и Эдмунду Фалкао.

Ну что ж. Сезар смиренно принял этот удар, но он решил пойти на ату свадьбу, чтобы испить чашу горечи до конца.

В зал он вошел как раз тогда, когда жених и невеста отвечали судье, подтверждая свое согласие вступить в брак. Эдмунду только что с радостью сказал, что хочет взять в жены Лусию Праду, которая в этот торжественный день была еще красивее, чем обычно. Скромное платье — истинная элегантность всегда отдаст предпочтение незаметности — было ей удивительно к лицу, превратив ее в юную девушку. Сезар смотрел на нее как завороженный, забыв обо всем, видя перед собой только ту, о которой мечтал и которая наконец-то стояла перед ним во плоти.

Лусия не могла не почувствовать его взгляда. И вот они секунду смотрели друг на друга, и... вместо того чтобы ответить:

— Да, я хочу взять в мужья Эдмунду Фалкао.

Лусия произнесла:

— Извините, я очень плохо себя чувствую. Мне плохо. Я должна выйти... — И убежала.

Вот это был сюрприз!

Госта сочувственно зашептались. Какие только предположения не строились, вплоть до тошноты, неизбежной, сами знаете, в каких положениях. Судья ждал, невеста не возвращалась. Наконец он извинился и объявил, что, очевидно, по не зависящим от него обстоятельствам церемония бракосочетания откладывается, и ушел. Стали расходиться и гости.

Диолинда в отчаянии приняла желтенькую, красненькую, зелененькую и голубую облатки, но осталась в том же отчаянии.

Приехав домой, она позвала Клаудиу и потребовала:

— Поклянись мне, что никому и никогда не скажешь, что это я послала приглашение Сезару Толедо.

— Я не могу клясться, потому что слишком серьезно отношусь к клятвам, и прожил слишком долгую жизнь, чтобы не знать, как часто они нарушаются.

— Но Эдмунду меня убьет, если узнает, что только мне обязан утратой своего счастья.

Ах, как горда была сеньора Диолинда, когда писала приглашения! Их было всего пятьдесят пять, на большее количество приглашенных не согласились жених с невестой, но сеньора Диолинда отослала и пятьдесят шестое! Как она гордилась тем, что, наконец, победила! Она была уверена, что Сезар не посмеет явиться на свадьбу, и не могла отказать себе в удовольствии лишний раз напомнить побежденному противнику, что он побежден. Но он явился! Мало того — свадьба не состоялась. Слишком рано начала сеньора Диолинда праздновать свою победу, теперь она была уничтожена, просто раздавлена.

Не в лучшем состоянии был и Эдмунду. Лусия откровенно сказала ему, что не готова к браку с ним, что он не заслуживает обмана, что она по-прежнему любит Сезара. Словом, она сказала ему примерно то же, что Сезар сказал Марте, и, наверное, Эдмунду выслушать это было немногим легче, чем ей, потому что и он немало лет потратил на ожидание счастья.

Сеньора Диолинда прекрасно понимала, в каком душевном состоянии находится ее сын, и взяла с Клаудиу страшную клятву, чтобы он никогда и никому не проговорился, кто виновник его беды.

— Я найду способ его утешить, — твердила она себе, — он еще будет благодарен своей матери, которая хочет только одного: счастья своему ребенку.

Она старалась не думать, о чем говорят гости, приглашенные на несостоявшуюся свадьбу, решив воспользоваться приездом к ней старенькой Эглантины и, наконец, завершить то, что было давным-давно задумано. Сейчас для этого был самый подходящий момент.

Сарита инстинктивно почувствовала что-то недоброе. Ей было и неспокойно, и неуютно в доме сеньоры Диолинды, которая постоянно следила за ней подозрительным взглядом.

Другое дело — Клаудиу, он был так добр, так внимателен к ней. Время от времени, глядя на нее, он говорил о родстве душ, и Сарита понимала, что под родственной душой он имеет в виду ее, и на душе у нее становилось легче. Дело в том, что для Сариты настало время нелегких испытаний. И не только для нее, но и для Бины. Сарита очень любила свою племянницу за доброе сердце. Но от большой доброты бывает и большое зло С тех пор, как Бина поселила у себя Сандру, она не знала покоя.

«Пригрела змею на груди», — говорила Сарита, но ничего не могла поделать. Зато с Биной случались одно за другим несчастья, и последним была пропажа денег из сейфа. Бина сразу заподозрила Сандру, но та на нее разоралась и во всем обвинила Сариту, обозвав ее «старой кошелкой». Сарита только плюнула про себя в ее сторону — не дай Бог с такой свяжешься! — пошла в банк и сняла все свои сбережения. Нелегко ей было на такое решиться, всю жизнь она копила эти денежки, но лишиться Бине работы, да еще таким позорным образом, было еще страшнее. Этих денег хватило только-только, чтобы покрыть недостачу. А Бине уже стали сниться кошмары, как ее сажают в тюрьму, и она просыпалась в слезах.

— Я тебе отдам, когда разбогатею, — сказала, обнимая тетушку, благодарная Бина. Она отнесла деньги управляющему, сказав:

— Я этих денег не брала, но пропали они, когда я была за старшую, поэтому должна их отдать.

Управляющий кивнул и сказал:

— Хорошо. Иди, работай.

Бина работала, но и голове у нее постоянно крутилась мысль: как бы ей вывести вора на чистую воду, и она стала прикидывать, сколько Сандра потратила на обновки для вечера в доме Александра, пересмотрела все этикетки и решила справиться о ценах в магазине. Вот только магазина никак не могла найти и отправилась к сеньоре Рафаэле, с которой была знакома и даже работала у нее на показе мод. Та, взглянув на этикетку, дала ей адрес. Оказалось, что это маленький магазинчик совсем рядом с Торговым центром.

И когда Бина сложила стоимость платья, туфель, чулок, да прибавила еще транспорт, то и вышла примерно та самая сумма, которая пропала из сейфа. Больше сомнений у Бины не было. Она успокоила Сариту, но Сарита не успокоилась. Каково ей было ходить в воровках, каково было снимать кровно нажитые денежки и остаться на старости лет без гроша за душой? И все по вине наглой бесстыжей девки, которая сначала обворовала ее племянницу, а потом хочет обворовывать мужа? Встретив Сандру, она сказала ей:

— Передай Бине, что я была у колдуна в Вила-Монументу и попросила его зашить лягушке рот, а внутрь напихать перемолотых червей! Мерзавец, который взял деньги из кассы, еще не знает, что его ждет!

Неизвестно, испугалась Сандра колдуна или нет, скорее всего, нет, потому что когда Бина приступила к ней с доказательствами ее вины, сказав:

— Я проверила и посчитала каждый сентаво, эти деньги ваяла ты! И попробуй сказать, что не ты их украла?

Сандра ответила:

— Я!

Бина и Сарита онемели, такой наглости они не ожидали!

— Может, я и наглая, — сказала Сандра. – Но ты, Бина, плохая подруга.

Услышав такое, онемевшая Бина обрела дар речи:

— Значит, ты вытащила выручку из сейфа, молчала, когда меня обвинили в краже, видела, как я плачу, как мучаюсь по ночам, поссорила меня с тетей, заставила снять ее все деньги со счета, а теперь еще смеешь обвинять меня в том, что я плохая подруга?!

— Да, ты — плохая подруга, — убежденно сказала Сандра. — Ты видела, как я нервничаю из-за ужина в доме Александра, знала, что мне нужны деньги, чтобы купить себе платье и пойти туда красивой. И что ты сделала? Помогла мне? Нет! Ты заявила, что я опозорюсь! Что меня в моем обычном виде и на порог не пустят! В лучшем случае дадут ведро — мусор вынести! Я металась в отчаянии, искала, кто бы мне помог, а ты молчала! У тебя есть тетя, у тети счет в банке, но ты не предложила мне ни сентаво. Хотя знаешь, что я — одна, совсем одна на свете. Ты довела меня до воровства и теперь упрекаешь! Ты что, хотела, чтобы я опозорилась в доме моего будущего мужа?

Бину, похоже, убеждали аргументы этой бесстыдницы, потому что лицо у нее сделалось чуть ли не виноватым, но Сарита так и кипела от возмущения от такой немыслимой наглости. Куда лезет и какими средствами! Обман на обмане, воровство на воровстве!

И тут Сандра, может быть, вспомнив о лягушке, набитой молотыми червями, прибавила, взглянув на Сариту:

— Отдам я эти паршивые деньги, по частям отдам!

— С процентами, — ядовито потребовала Сарита, не в силах смириться с такой наглостью.

— Отдам, отдам, – пообещала Сандра и вышла, хлопнув дверью.

— Пока не заплатила, пусть живет, а потом гони ее в шею, — посоветовала племяннице Сарита.

— А мне ее жалко стало, бедная, несчастная девушка, — проговорила Бина.

Вот какой доверчивой и беззащитной была ее Бина. Потому так и заботилась о ней Сарита, потому и стояла за нее горой. И вдруг она увидела, что сеньора Диолинда протянула Эглантине какие-то бумаги и просит подписать.

— Только с адвокатом! — остановила ее Сарита. — Уж больно мелко тут понаписано.

Диолинда недовольно взглянула на нее, но бумаги убрала. А потом, когда Клаудиу стал угощать Сариту чаем, она пожаловалась ему на его хозяйку. От чая она отказалась, а печенье попробовала, и от этого особого печенья стало клонить ее в сон, но сквозь дрему она увидела, что Эглантина все-таки подписала бумаги. И тут уж она не сдержалась и высказала все, что думала, сеньоре Диолинде:

— Посмейте только навредить моей хозяйке? Я ее в обиду не дам! Вы обманом заставили ее подписать какие-то бумаги. И мне какой-то гадости подсыпали.

Диолинда только губы поджала, она никому не позволяла вмешиваться в свои дела. И твердо про себя решила, что погубит эту аферистку, которая явно имеет виды на богатство Эглантины. Сама она успокоилась. Теперь ей никто не был страшен.

— Мы не останемся с тобой, Эдмунду, в трущобах, ты еще скажешь своей матери спасибо.

Клаудиу она поручила следить за Саритой и заснять на видео ту проходимку, которую эта аферистка наметила подсунуть как племянницу.

Но Клаудиу уже по своей инициативе зашел и к Лусии, чтобы узнать, что за документы подписала Эглантина, ведь сеньора Диолинда такая доверчивая и могла сама попасть в руки мошенников. У Лусии Клаудиу застал Сезара и понял, что крестница наконец-то воссоединилась с тем, кого любила и о ком мечтала. Ничего хорошего от этого союза он не ждал и попечалился по этому поводу Диолинде.

Узнал новость и Эдмунду и пришел в настоящее неистовство. Диолинда боялась, что он покончит с собой, но он покончил со всеми хрупкими вещицами в своем кабинете.

— Так я уничтожу и Сезара, — пообещал он. — Я отомщу ему.

Еще с детства, когда у них была булочная, и находилась она в одном дворе с домом Аженора, Эдмунду верховодил ребятами, и Куколка с Агустиньо были его верными помощниками во всевозможных проказах.

Порой Эдмунду обращался к ним за помощью, и теперь не сомневался, что и на этот раз они помогут ему осуществить задуманное.

— Берегись, Сезар, — процедил он сквозь зубы, — месть моя будет ужасна.

А Сезар не мог не поинтересоваться, что за бумаги принес Клаудиу.

Лусия выглядела растерянной.

— У меня такое впечатление, что моя несостоявшаяся свекровь нацелилась на наследство своей приятельницы, — сказала она. — Это оформление опеки над возможными наследниками.

— Ну и ну, — покачал головой Сезар.