Любовь и другие слова

Тогда: Суббота, 9 сентября

Одиннадцать лет назад

Первая поездка после лета — после нашего заявления о том, что мы вместе, после того сладкого, ноющего поцелуя — состоялась в середине сентября. В воздухе висела неумолимая жара бабьего лета, и я использовала это как предлог, чтобы провести все выходные в бикини.

Эллиот… заметил.

К сожалению, папа тоже заметил, и прямо потребовал, чтобы мы проводили время за чтением внизу или на улице, а не в комнате.

В ту субботу мы расстелили одеяло на лужайке перед домом Эллиота, под огромным черным дубом, и рассказали о своих друзьях, школе и любимых словах, но теперь это было совсем по — другому. Теперь мы шептали это, лежа лицом к лицу на боку, пальцы Эллиота играли с кончиками моих волос или касались моей шеи, его взгляд танцевал по выпуклостям моей груди.

В соответствии с правилом номер двадцать девять — когда Мейси исполнится шестнадцать и у нее появится первый серьезный парень, убедитесь, что она соблюдает правила безопасности — папа почти сразу после того визита посадил меня на таблетки. До восемнадцатилетия оставалось еще несколько месяцев, и папа сказал мне, что планирует позвонить моему 'женскому врачу', но только после того, как прочитает мне неловкую и неуклюжую лекцию о том, что это не разрешение на секс с Эллиотом, как таковое, но что он пытается защитить наше будущее.

Не то чтобы ему приходилось беспокоиться. Несмотря на то, что мы виделись каждые выходные в течение октября, мы с Эллиотом никогда не подходили так близко к сексу. С того дня на полу в шкафу, когда его тело накрыло мое, работая на инстинктах. И Эллиот был единственным, кто не торопил события, а не я. Он говорил мне, что это потому, что каждый крошечный шаг был первым, что все, что мы делали вместе, мы будем делать только в первый раз, с этим единственным человеком, всю нашу жизнь.

Казалось, это было предрешено, что мы будем вместе навсегда. Мы еще не признавались в любви. Мы не давали обещаний. Но представить, что я разлюблю Эллиота, было так же невозможно, как представить, что я задержу дыхание на час.

Поэтому мы осторожно прокладывали свой путь через исследования. Часами целовались. Плавали вместе в реке: мои ноги скользкие и холодные на его талии, мой живот покрылся мурашками, чувствительными от ощущения его голого торса, прижатого ко мне.

Будни в школе стали пронизаны этим отчаянным предвкушением. Мы договорились общаться по скайпу раз в неделю — по средам, — что делало мучительным сидение на уроках в этот день. В те вечера он смотрел на меня через камеру, широко раскрыв глаза. Я думала о том, чтобы поцеловать его. Я даже говорила ему, о чем я думаю, а он стонал и менял тему. После этого я забиралась в постель и представляла, что мои пальцы — его, зная, что он делает то же самое.

А выходные, когда у нас было хоть маленькое окно, превращались в сплошное пятно поцелуев на полу, наши рты двигались вместе, пока наши губы не становились сырыми, а дыхание — поверхностным от желания.

Но это было все. Мы целовались. Одежда не снималась, руки оставались на месте.

Пока не перестали.