Мост висельников

Дверь с грохотом распахнулась, и я обернулась с того места, где сидела зажатая между Фоксом и Риком. А мама Джей-Джея, Хелена, практически подпрыгивала на своем месте, уставившись на дверь.

Голова раскалывалась, но я натянула улыбку, ища взглядом Джонни Джеймса. Внутри все сжималось от осознания, что мои действия загнали его в эту ситуацию. Если бы не я, нам не пришлось бы приходить сюда, и мне было ненавистно знать, что я лишила его выбора — видеться снова с Гваном или нет.

Джей-Джей вошел в комнату прежде, чем Хелена успела подняться на ноги, и в его глазах читалась смесь замешательства и облегчения. Я выдохнула, откинувшись на Фокса еще до того, как он быстро кивнул в нашу сторону, подтверждая, что ситуация улажена.

— Где Гван? — спросила Хелена, заглядывая за спину сына. Ее плечи поникли, а в глазах мелькнула боль, когда она поняла, что Гвана с ним нет.

— Ему пришлось вернуться на работу, — пробормотал Джей-Джей, и его челюсть дернулась от сдерживаемых эмоций.

— Джонни Джеймс, — яростно сказала Хелена, вскакивая на ноги как раз в тот момент, когда Рик вложил в мои руки, кажется, десятое печенье «Oreo». — Если ты отпугнул его от меня, клянусь Богом, я выгоню тебя из этого дома!

— Да не отпугивал я его, — прорычал Джей-Джей. — Я же сказал тебе, ему нужно было вернуться на работу. Копы постоянно так делают: приходят, уходят, заполняют бумаги, ставят галочки…

— Не дерзи мне, — ответила она, вздернув подбородок, а мы все хранили полное молчание, хотя я и впилась зубами в свое печенье — сахар немного помогал справиться с головокружением от рогипнола в моей крови.

— Боже, мам, перестань так драматизировать. Он просто очередной тип, которому нравится околачиваться вокруг тебя. Ты же знаешь, что ему нужно то же самое, что и всем остальным, так зачем тебе вообще…

Хелена шагнула вперед и влепила Джей-Джею пощечину с такой силой, что его голова резко повернулась в сторону, а глаза расширились от шока при осознании того, что она только что сделала, и я почувствовала, что тоже разинула рот. Я знала его маму всю свою жизнь и точно знала, что она никогда раньше не поднимала на него руку. Она была самой мягкой из всех родителей мальчиков, самой милой и заботливой. Раньше я любила приходить к нему домой и позволять ей поиграть со мной в маму, пока она заплетала мои волосы и рассказывала истории о своем детстве. Именно она помогла мне разобраться во всей этой истории с месячными, когда я достаточно успокоилась, чтобы позволить Джей-Джею привести меня поговорить с ней, и она даже показала мне лучшие марки гигиенических средств, которые я могла красть каждый месяц, когда они мне были нужны.

— Ты знаешь, сколько лет я скучала по этому мужчине? — прошипела она, а ее глаза наполнились слезами, с которыми она, казалось, боролась. Фокс, Рик и я молча наблюдали за происходящим, пораженные тем, как она ломалась прямо на наших глазах. — Знаешь, сколько мужчин когда-либо относились ко мне с хоть каплей того уважения и внимания, которое он мне оказывает?

— Мам… — начал Джей-Джей, когда слезы потекли по ее щекам. Она прижала руку, которой только что ударила его, к груди, а ее пальцы задрожали, словно она не могла поверить в то, что сделала.

— Мне одиноко, Джонни Джеймс, — выдавила она. — Ты был всем, что у меня когда-либо было, кроме него, а теперь ты совсем взрослый, и я просто сижу здесь, в этом доме, мне нечего делать, и я никому не нужна. А Гван… Ну, полагаю, теперь это даже не имеет значения, не так ли? Ты отпугнул его, как и всех остальных.

Она отвернулась, но Джей-Джей подошел к ней и заключил в объятия, несмотря на ее сопротивление.

— Прости, — выдохнул он, прижимая ее маленькую фигурку к своей. — Прости, если из-за меня ты чувствуешь себя одинокой. Я не хотел этого. Я только хотел защитить тебя от подонков, которые пытались использовать тебя, вроде того козла с усами Грега.

— Гван не такой, как Грег, — икнула она, и он вздохнул, кивнув в знак согласия, хотя у меня сложилось впечатление, что он вовсе не хотел с этим соглашаться.

— Я знаю, — согласился он. — Он… хороший парень. — Джей-Джей скривился, но Хелена, казалось, даже не заметила этого: она вздохнула, отпрянув назад, и уставилась на него, а ее глаза расширились от надежды и заставили мою грудь сжаться, наблюдая за ними.

— Ты серьезно? — спросила она, вцепившись пальцами в его рубашку, как будто ожидала, что он развернется и убежит, и я должна была признать, что он действительно выглядел готовым к побегу.

Джей-Джей скривился так, словно был готов подавиться словами, которые выдавил из себя, и мне пришлось подавить улыбку, наблюдая за ним. — Он кажется… милым. И мы собираемся в субботу поесть мороженого.

— Мятного с шоколадкой крошкой? — Взволнованно спросила Хелена, смахивая слезы тыльной стороной ладони, в то время как Рик усмехался, как мудак, каким он и был, а Фокс ударил его за это за моей спиной.

— Да. Вероятно. Или с двойным шоколадом, — пробормотал Джей-Джей, отводя глаза в сторону, будто он сам стыдился своих мыслей. Но теперь было уже поздно — истина сияла так ярко, что ее увидел весь мир. Он собирался встретиться с Гваном как с отцом.

Хелена снова разрыдалась, бросившись в объятия Джей-Джея и пробормотав извинения за пощечину, но он только покачал головой.

— Думаю, возможно, я это заслужил, — признался он, печально потирая розовый отпечаток ладони на своей щеке. — И если ты… хочешь продолжать встречаться с Гваном…, — Джей-Джей сделал паузу, словно даже произнесение его имени приносило ему дискомфорт. — Тогда тебе следует… продолжать проводить некоторое время в его обществе, будучи полностью одетой и, в идеале, на публике.

Рыдания Хелены вышли из-под контроля, и я прикусила губу, чтобы не улыбнуться, когда Джей-Джей принял ее объятия, все еще выглядя крайне неловко из-за сложившейся ситуации.

У Фокса в кармане зазвонил телефон, и он достал его, показав мне имя вызывающего абонента, прежде чем ответить Чейзу.

— Привет… да, хорошо, мы выйдем через минуту. — Фокс завершил звонок и поднялся на ноги, взяв мою руку в свою и потянув меня за собой. — Чейз снаружи, чтобы забрать нас.

— Это было просто чудесно, миссис Би, — промурлыкал Рик. А дьявольский блеск в его глазах обещал Джей-Джею, что тот еще долго будет расплачиваться за эту ситуацию.

— Спасибо за печенье, — добавила я, собираясь пройти мимо нее, но она внезапно отпустила Джей-Джея, схватила меня и крепко обняла.

— Я никогда не думала, что ты выберешь его, — прошептала она мне на ухо, от чего по коже пробежали мурашки. — Я всегда боялась того дня, когда ты разобьешь ему сердце, а когда ты ушла, что ж, человек, которым он стал, уже не был тем мальчиком, которого я вырастила. Но теперь, когда ты вернулась, я снова вижу в нем тот свет. Я вижу, что он значит для тебя, что значат для тебя все они, и я просто хотела, чтобы ты знала: теперь ты не можешь его оставить.

— Я не оставлю, — поклялась я, и это обещание слетело с моего языка слишком легко, потому что это была правда, и теперь ее было невозможно отрицать. Я, мои мальчики и это место были предназначены друг другу, написаны на песке и унесены океаном, клятва, которую нельзя забрать обратно, и я бы никогда этого не хотела. Конечно, она, вероятно, не понимала, что я встречаюсь со всеми мальчиками-Арлекинами, а не только с ее сыном, но я подумала, что сейчас это может быть слишком сильным потрясением для нее.

Хелена отпустила меня, и я подошла к Джей-Джею, чувствуя его смятение и желая успокоить его, обвила рукой его талию, и его рука тут же обняла меня за плечи, прижимая к себе.

— Может, ты придешь на ужин через неделю после вашей встречи за мороженым? — окликнула его Хелена, когда мы уходили. — Поешь со мной, Гваном и…

— Мам, — выдавил Джей-Джей. — Давай сначала мы просто сходим за мороженым и посмотрим, как пойдет? Я не могу строить планы на счастливые семейные ужины, будто этот человек — мой папочка, в то время как все, чем он сейчас является, — это каким-то правильным незнакомцем с моими гребаными глазами.

Хелена кивнула в знак согласия, поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку на прощание, и мы вчетвером вышли обратно на свежий ночной воздух.

— Мне действительно нравились эти радужные каблуки, — вздохнула я, прислонившись к Джей-Джею, потому что ноги слегка подкашивались, а глаза слипались, так как проклятый наркотик все еще мучил меня.

— Я куплю тебе новую пару, малышка, — пообещал Рик. — Но в следующий раз, когда ты будешь убивать ими, я хочу, чтобы ты позволила мне сделать с тобой все, что я захочу, прежде чем ты отмоешь кровь.

Я фыркнула в ответ, зная, что он вовсе не шутит, и покачала головой в ответ на его варварские наклонности.

Фокс шел с другой стороны от меня, но когда я споткнулась, Джей-Джей просто подхватил меня на руки, притягивая к себе, и я вдохнула его аромат.

Я закрыла глаза, как только мы сели в грузовик Фокса, и Чейз наклонился, чтобы поприветствовать меня поцелуем. Я улыбнулась, нежно проводя рукой по израненной стороне лица Чейза, прежде чем прижаться к Джонни Джеймсу.

Я дремала всю обратную дорогу до «Дома-Арлекинов», убаюканная низким гулом голосов моих мальчиков. Маверик отпускал сотни шуток про Гвана, а Фокс бормотал угрозы в адрес Шона. Всех их, казалось, беспокоила назначенная за меня награда, но мне не было страшно. Не тогда, когда меня окружали они четверо. Когда мы были вместе, нас было не сломить.

Мягкие простыни коснулись моих ног, и я тихо застонала, открыв глаза и обнаружив, что меня укладывают в мою кровать.

Дворняга начал яростно лизать пальцы моих ног, как будто знал, что сегодня вечером я была близка к опасности, и я хихикнула, отдергивая ноги и хватая Джей-Джея за запястье, когда он собрался уйти.

— Куда ты идешь? — Спросила я его, и он остановился, заправляя прядь волос мне за ухо и натягивая на меня простыни.

— Парни хотят обсудить наши дальнейшие планы.

— Ну и пусть обсуждают, — сказала я, отодвигая простыни в сторону и похлопывая по месту рядом со мной, глядя на него в его матросском наряде. — Я хочу, чтобы ты сегодня остался со мной.

Джей-Джей замешкался, бросив взгляд в сторону двери, но я поняла, что победила, когда его руки опустились к поясу и он начал расстегивать штаны.

— Не жульничай, — сказала я, поворачиваясь на бок и усиленно моргая, чтобы держать глаза открытыми и наблюдать за его действиями. — Ты надел этот наряд с явным намерением станцевать стриптиз для жаждущей публики. Так что давай, Джонни Джеймс, покажи мне, на что ты способен.

Я видела, как его гнетет все, что мы узнали сегодня: и назначенная за меня награде, и наркотики, и мертвый коп, и конечно, вся эта драма с его отцом. Поэтому мне нужно было, чтобы он понял, что со мной все в порядке.

— Я не уверен, что готов танцевать сегодня вечером, красотка, — признался он, и его голос дрогнул, когда он посмотрел на меня сверху вниз. — Мы могли потерять тебя, — выдохнул он, и я села, качая головой.

— Это исключено. Я дралась как адская кошка, чтобы остаться с вами, и ничто на этом свете не сможет помешать мне делать это каждый чертов раз. Мы против всего мира, Джонни Джеймс. И мне плевать, даже если он предложит все пять бриллиантов в качестве награды за меня — никто никогда не получит этого вознаграждения, потому что я здесь, у меня есть вы, и я больше никогда никуда не уйду.

Джей-Джей подался вперед, как будто хотел поцеловать меня, но я прижала руку к его груди, качая головой.

— Я тут ради шоу, — настаивала я, и Дворняга улегся рядом со мной, скрестив передние лапы и тоже выжидающе глядя на Джей-Джея.

Джонни нахмурился, но довольно быстро уступил, снова встав прямо и запустив пальцы в волосы, откинул голову назад и начал медленно двигать телом.

Музыки не было, но она ему и не требовалась — он создал собственный ритм, медленно проводя руками по шее, а затем добрался до пуговиц у горла белой рубашки матросского костюма и начал одну за другой расстегивать их.

Я прикусила нижнюю губу, наблюдая за ним, и стон желания вырвался из моего горла, когда открылся его обнаженный торс с идеально вырезанными кубиками пресса, превосходящими всякое правдоподобие. Все мои мужчины были безумно привлекательны, но телосложение Джей-Джея могло соперничать разве что с самим Адонисом — его преданность созданию этой мышечной скульптуры определенно окупилась. В то время как другие были более крупными, их мышцы больше подходили для грубой силы и мощи, у него были идеальные линии и эта гребаная съедобная V.

Закончив расстегивать пуговицы, Джей-Джей повел плечами, сбрасывая рубашку, и, выгнувшись всем телом, позволил ей соскользнуть по рукам и упасть на пол позади него. Раздевание действительно не должно было выглядеть так хорошо, но Джонни Джеймс делал это с поразительной легкостью.

Он провел руками по бедрам и подался ими вперед, ухмыляясь, когда рванул застежки-липучки на брюках, и те соскользнули, улетая через плечо.

Последними он скинул кроссовки, оставшись в обтягивающих белых боксерах и маленьком синем галстуке, все еще повязанным на шее.

Затем он подошел ко мне, его тело скользнуло по моему, и у меня перехватило дыхание, пока он не переполз на другую сторону от меня.

Я повернулась к нему лицом, улыбаясь, когда он положил голову на подушку рядом с моей, наши взгляды встретились, и между нами возникло нечто гораздо более глубокое, чем похоть.

Я придвинулась ближе к нему, мои голени прижались к верхней части его бедер, а затем я свернулась калачиком, и он тоже повернулся на бок. Я взяла простыню и натянула нам на головы, оставив нас в тени под ней, как мы делали, когда были детьми, и я пробиралась к нему домой с ночевкой.

— Я люблю тебя, Джонни Джеймс, — прошептала я, вдыхая его выдох, словно мы дышали одним воздухом. — И я никуда не денусь. Так что перестань смотреть на меня так, будто я исчезну, если ты осмелишься отвести взгляд.

— Я просто хочу, чтобы этот ублюдок был мертв и похоронен, — прорычал он. — Я хочу, чтобы он ушел и мы снова были свободны.

— Мы свободны, — ответила я, не желая говорить о гребаном Шоне прямо сейчас. Меня тошнило от того, что он занимал так много нашего времени и мыслей. — Расскажи мне, что произошло там с твоим отцом, — тихо попросила я, переплетая свои пальцы с его пальцами, наблюдая, как он уходит в себя из-за моих слов.

— Гваном, — поправил он, слегка изменив тон. — Он мужчина, который годами позволял мне думать, что он игрок, позволял мне регулярно делать ему сексуальные намеки, зная при этом, что я порождение его похоти и стыда…

— Я не думаю, что это справедливо, — сказала я, и он нахмурился, но не отстранился. — Он пытался быть рядом, как мог, узнав о тебе гораздо позже, чем ему хотелось бы.

Джей-Джей резко выдохнул. — Слишком мало, слишком поздно.

— Правда? — Серьезно спросила я, придвигаясь ближе к нему под простынями, пока наши носы почти не соприкоснулись. — Потому что я помню, как мы вдвоем лежали вот так под твоими простынями, когда были детьми, говорили об отцах, которые, как мы оба знали, у нас где-то есть, и задавались вопросом, могут ли они ворваться в нашу жизнь и спасти нас.

— В основном я помню, каким твердым был мой член, потому что ты была в моей постели, и панику, которую я испытывал при мысли о том, что ты случайно наткнешься на него или заметишь, как он натягивает гребаные простыни, — ответил он, и я рассмеялась, шлепнув его по груди.

— Лжец.

— Никогда. У меня есть бесчисленные воспоминания о том, как я пытался скрыть от тебя свою эрекцию, красотка. И еще больше о том, как я думал о тебе, когда удовлетворял себя.

— Господи, Джей-Джей. — Я снова шлепнула его, яростно краснея, при мысли о том, что подумала бы об этом шестнадцатилетняя я, если бы узнала, отказываясь признавать все те случаи, когда я справлялась с теми же желаниями, думая о четырех мальчиках, которым принадлежала моя душа. Тогда это было секретом, чем-то, в чем я не позволяла себе признаться и что испытала только тогда, когда обнаруживала свои руки между бедер, а мои мысли цеплялись за них, как бы сильно я ни пыталась отрицать причину этого. Я убедила себя, что это потому, что они были единственными мальчиками, которых я знала, а не потому, что я действительно хотела их таким образом. Тогда мне пришлось бы выбирать, а я не могла этого сделать.

— Блядь, как же мне нравится, когда ты краснеешь, как девственница, из-за меня, — простонал он, и его рука переместилась на мое бедро, а большой палец провел по впадинке внутри него, которая вела в гораздо более интересное место.

— Прекрати пытаться сменить тему, — прошипела я, и моя рука потянулась к его груди, как будто я планировала оттолкнуть его, но вместо этого она просто осталась там, чувствуя тяжелое биение его сердца.

— А что за тема была? — поддразнил он, и я надулась.

— Мы часто говорили о том, что наши отцы однажды появятся и признаются, что они тайные миллионеры, которые всегда хотели нас, но даже не подозревали о нашем существовании. Сейчас я уверена, что Гван не миллионер, но…

— Ты серьезно хочешь сказать мне, что если завтра сюда заявится какой-то чувак в модном костюме, с ухоженными усами и объявит себя твоим давно потерянным папочкой, ты обрадуешься? Ты действительно хочешь этого сейчас? Мы больше не дети, Роуг, мне почти тридцать, мне не нужно…

— Ты так ненавидишь усы, — заметила я, прервав его болтовню, потому что я все поняла и не нуждалась в том, чтобы мне это объясняли.

— Все знают, что мужчинам с усами нельзя доверять, — проворчал он, и я рассмеялась.

— Отвечая на твой вопрос — да. Если бы мой давно потерянный папаша появился и захотел познакомиться со мной поближе, я бы сказала — да, Джонни Джеймс. Не потому, что я хочу, что бы обо мне заботились, или я хочу пойти поиграть в мяч в парке. А потому, что я всегда мечтала иметь родителей, которые бы любили и хотели меня, а я этого так и не смогла испытать.

— Роуг…

— Это моя вечеринка жалости, Джей-Джей, я тебя на нее не приглашала, так что просто помолчи и послушай.

Он фыркнул в мою сторону, и я ухмыльнулась.

— Я хочу сказать, что я дочь наркоманки, которая трахалась со всеми подряд, чтобы заплатить за свой следующий кайф. Из того, что мне рассказали, она даже не знала, скольким парням она предлагала себя в обмен на кайф, не говоря уже об их именах, так что даже если мой папаша не был просто каким-то очередным неудачником-наркоманом, а на самом деле был стоящим парнем, который мог бы захотеть меня, если бы когда-нибудь узнал обо мне, это не имеет значения. С таким же успехом он мог бы быть для меня Санта-Клаусом, потому что он никогда не найдет меня. И это круто. Я смирилась с этим давным-давно, точно так же, как смирился ты, когда думал, что ты продукт порванного презерватива от одного из многих клиентов, которые были безликими для твоей мамы. Но Санта Гван реален, Джей, он реален, и он здесь, и он предлагает тебе то, чего мы оба так сильно хотели. Так что я понимаю, что ты боишься, но это чертовски глупо с твоей стороны — отвергать его только из-за этого.

— Ты думаешь, я боюсь? — он заартачился, и я ухмыльнулась ему.

— Да, Джей-Джей. Я думаю, большой, злой бандит боится впустить в свою жизнь немного любви.

— Я люблю тебя, — с возмущением сказал он. — А также Чейза, Фокса, Рика…

— Мы, блядь, не в счет, и ты это знаешь. Ты застрял с нами, нравится тебе это или нет. То же самое касается и твоей мамы. Но Гван — это другое, Гван — это новое, Гван — это решение, которое ты должен принять сам, и…

— Пожалуйста, перестань говорить — Гван, — взмолился он, и я рассмеялась.

— Я перестану, — сказала я, твердо глядя на него, и он фыркнул.

— Если?

— Если ты дашь ему шанс. Реальный шанс. Без всякой ерунды. Позволь ему быть твоим папочкой Гваном.

— Пошла ты.

— В любое время, — ответила я, прикусив нижнюю губу и пробежавшись взглядом по тем частям его тела, которые я могла разглядеть в темноте.

— Роуг, — простонал он, закрывая глаза и делая глубокий вдох. — Сегодня ночью на тебя напали и накачали наркотиками. Я не буду тебя трахать. Тебе нужно отдохнуть.

— Но у меня болит голова, — сказала я, надувшись. — А ты знаешь, что лучшее лекарство от головной боли — это оргазм.

Джей-Джей облизал губы, и его взгляд остановился на моих губах, прежде чем он что-то проворчал, качая головой в знак отказа.

— Нет. Я весь на взводе и не собираюсь вымещать эту энергию на тебе. Я прижму тебя к себе и заставлю кричать, когда ты не будешь чувствовать себя так дерьмово из-за этого наркотика, если ты этого захочешь, но сейчас тебе нужно выспаться.

— Бу, — пожаловалась я, все равно потянувшись к нему, но он просто схватил меня за запястье, затем перевернул, прижал спиной к своей груди и обнял меня, как будто мы снова были двумя детьми.

Я застонала от разочарования, прижимаясь задницей к его очень твердому члену, и он выругался, прижимая меня крепче, пытаясь заставить остановиться.

— Красотка, я пытаюсь быть хорошим парнем. И я абсолютно не собираюсь трахать тебя, пока ты находишься под воздействием этой дряни.

— Но моя головная боль, Джей-Джей, — пожаловалась я. — Что мне с ней делать?

— Принять какие-нибудь обезболивающие таблетки?

— Больше никаких таблеток, — прорычала я, снова прижимаясь к нему задницей, и он снова выругался.

— Прекрати, пожалуйста, — прорычал он, и я фыркнула, сдаваясь, уютно устраиваясь на подушках и просто наслаждаясь ощущением того, как он вот так обнимает меня, как его губы прижимаются к моему затылку, когда он придвинулся ко мне так близко, как только может.

— Обещай, что ты дашь ему шанс, — сонно пробормотала я, позволяя векам опуститься, и он вздохнул, прежде чем согласиться с ворчанием.

— Хорошо. Но утром я покажу тебе, какой я на самом деле нехороший, и напомню тебе и Маверику, что я могу быть кислым, как лимон, когда захочу.

Я рассмеялась в подушку и поддалась зову сна, который манил меня, а объятия Джей-Джея делали это более чем простым. Здесь, с ним, с ними всеми, я была в безопасности. Так что Шон может подавиться своими бриллиантами, мне все равно, потому что мы будем готовы встретить любого, кого он пошлет за мной, и да поможет им бог, если они осмелятся попытаться.