Мост висельников

Когда Роуг так крепко заснула, что даже начало Третьей мировой войны не разбудило бы ее, я выбрался из постели и пошел в ее ванную, отлить, в чем нуждался последние двадцать минут, отказываясь отпускать ее, пока она не уснет.

После проведенной ночи в моей голове был полный бардак, и сейчас мне требовалось подчинить свой твердый член, пока мочевой пузырь не лопнул и я не обоссал собственное лицо. Но вот я здесь, с членом в руке, думая о бедной, милой старушке мисс Мейбл в комнате внизу, пытаясь унять свой стояк, одновременно направляя Джонни младшего вниз достаточно сильно, чтобы с моих губ сорвалось рычание от боли.

Вау, это действительно был самый ужасный момент за всю ночь, а это уже о чем-то говорило, когда я перебирал в памяти весь тот ад, который на нас обрушился. Почему мы не можем просто жить обычной жизнью, где самая большая драма за день — это когда почтальон путает наши письма с соседскими? Хотя, звучит это чертовски скучно, и я почти уверен, что начал бы тосковать по хаосу нашей семьи, проживи я как пригородная домохозяйка хотя бы неделю.

Однако мне не помешало бы немного больше равновесия и гораздо меньше врагов, выслеживающих нашу прекрасную девочку, пытающихся накачать ее наркотиками, похитить, убить. Господи Иисусе, казалось, мы были прокляты жить в опасном хаосе, и чем больше мы пытались остаться в нашем счастливом пузыре, тем больше гребаный Шон пытался расколоть его кухонным ножом.

Смерть — таков был ответ. Аккуратная пуля между глаз Шона сделала бы свое дело, но другие хотели, чтобы все было не так просто. Я бы согласился на что угодно, лишь бы он оказался в аду, но я видел их желание заставить его страдать. И я был бы только за, если бы был уверен, что этот ублюдок никогда больше не выйдет на свободу. Но в этом-то и заключалась его проблема: он был как зомби, и только выстрел в голову мог его остановить.

И именно поэтому я буду тем, кто поможет нам всем пережить зомби-апокалипсис. Пока они все будут свободно разгуливать, разбивая черепа и наслаждаясь резней, рискуя быть укушенными, я буду прятать припасы, захвачу торговый центр и быстро его заблокирую. Они могли высмеивать меня за мое защитное снаряжение и хорошо спланированную тактику выживания, но им будет не до смеха, когда придут зомби, а я буду тем, у кого в моем секретном бомбоубежище уже спрятано оружие для подавления беспорядков. Я прямо сказал Фоксу, что покупаю участок земли, который был выставлен на продажу сразу за Карнавал-Хилл, и копаю там бункер, но поверил ли он мне? Нет. Он даже почти не слушал, думая, что я шучу, но у меня уже есть такое убежище, и он будет умолять меня попасть в него, когда начнут падать бомбы или зомби появятся у нашей двери.

Наконец я заставил свой член выполнить требование и с облегчением помочился, отчего я громко вздохнул и откинул голову назад.

К тому времени, как я вернулся в спальню, Дворняга занял мое место, уютно устроившись на теплом местечке, которое я освободил, и составив компанию нашей девушке. Я знал, что она в безопасности в его маленьких лапках, поэтому выскользнул из комнаты и пошел на звук голосов в кабинет Фокса, толкнул дверь и обнаружил их троих, собравшихся вокруг стола с разложенной между ними картой освещенной лампой.

Они оглянулись, когда я вошел, и брови Фокса озабоченно нахмурились. — Она в порядке?

— Да, она спит. Дворняга присматривает за ней, — сказал я, закрывая за собой дверь и указывая подбородком на карту. — Какой у нас план?

— Рынок Эпплбрук, — сказал Маверик, откидываясь на спинку стула. — Мия упоминала об этом, и я думаю, его стоит проверить, поскольку это единственная зацепка, которая у нас есть. Мы отправимся туда через пару недель, разведаем обстановку и будем надеяться, что они там.

— И это все? Надеемся на лучшее? — С тревогой спросил я. — А что, если еще больше этих ублюдков, желающих заработать бриллиант, тем временем придут сюда в поисках Роуг?

— Мы не выпустим Роуг из виду. — Чейз запустил пальцы в свои темные кудри.

— Да, — подтвердил Фокс резким кивком. — И я уже сказал Лютеру удвоить охрану здесь, в доме. Куда бы мы ни отправились, у него есть группа «Арлекинов», которые последуют за нами, когда мы захотим. Мы никогда не должны терять бдительность, и подпускать к ней незнакомцев. Если мы будем вне дома и ей понадобится пописать, мы пойдем с ней, понятно?

Мы все кивнули, и я привалился к двери, потирая глаза, так как усталость давила на меня вместе с тысячей забот.

— Ты что-нибудь слышал от своего отца? — Спросил Рик.

— Не называй его так, — пробормотал я.

— Извини. Ты уже получил известие от мужчины, который является твоим биологическим родственником и к которому ты бесчисленное количество раз приставал в своем клубе? — поправил он с дразнящей ухмылкой, и я с рычанием бросился на него, врезавшись в его стул и отбросив его назад на пол.

— Я не знал! — Рявкнул я, когда Чейз оттащил меня от него, и несносный смех Маверика наполнил комнату.

— Остынь, чувак, — сказал Чейз, обхватив меня за плечи и крепко прижав к себе.

Я сердито посмотрел на Рика, когда он вскочил на ноги, казалось, нисколько не обеспокоенный тем, что я только что швырнул его на пол.

— Ты что-нибудь слышал от него или нет? — Спросил Фокс, и я покачал головой.

— Пока нет, — вздохнул я, и Чейз отпустил меня, почувствовав, как напряжение покидает мое тело.

— Что ж, нам, наверное, стоит немного отдохнуть. Теперь все зависит от него, — сказал Фокс. — Все, что мы можем сделать, — это верить, что он поможет нам.

— Разбуди меня, если что-нибудь услышишь, — сказал Чейз сквозь зевок, и я кивнул.

Он выскользнул за дверь, и мы все последовали за ним. Чейз направился прямо в комнату Роуг, Фокс последовал за ним, и через открытую дверь я увидел, как они забираются в постель к нашей девочке и уютно устраиваются вокруг нее. Дворняга без особого энтузиазма зарычал, но ничего больше не сделал, только сохранил свое положение прямо рядом с нашей девушкой, пока они устраивались поудобнее рядом с ней.

Маверик положил руку мне на плечо, задержавшись рядом со мной.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, брат. Так что можешь не стесняться в выражениях о моем папочке, брате-психопате моего приемного отца, который убил маму Фокси. Как тебе такое для ответочки?

— Черт возьми, Рик, — пробормотал я, но он только рассмеялся, будто для него это не имело значения. Хотя я-то знал, что имело. Он редко говорил об этом, но, вероятно, ему бы стало легче, выскажи он свои чувства. Маверик любил глотать свою боль, как кислоту, пока однажды она не прожжет дыру в его нутре, и на ее место не хлынет ярость.

— Ты идешь спать? — Рик шагнул в сторону спальни, но я немного отступил, чувствуя, что совершенно бодр, а бесконечные мысли все еще крутятся в моей голове.

— Не-а… Я думаю стащить пару сигарет у Чейза и прикончить «Маргариту» в холодильнике.

— Это звучит как свидание, от которого я не могу отказаться, — усмехнулся Рик и пошел вниз по лестнице, прежде чем я успел намекнуть, что хочу побыть один. Не то чтобы я действительно этого хотел, но, возможно, я бы сказал ему это, чтобы избежать необходимости говорить обо всем том дерьме, которое я чувствовал из-за Гвана. И у меня было ощущение, что Рик именно этого и добивался.

Я последовал за ним на кухню, где он уже достал кувшин из холодильника и налил нам два больших стакана, а затем достал пачку сигарет Чейза из кармана его кожаной куртки, висевшей на спинке одного из стульев. Я взял один из стаканов, и мы вышли во внутренний дворик, где луна заливала бассейн серебристым светом. Все было так тихо, что трудно было поверить, что это та самая ночь, когда Роуг чуть не похитили.

Я сделал большой глоток своего напитка и сел на край бассейна рядом с Риком, опустив ноги в воду, пока он скидывал кроссовки, чтобы сделать то же самое.

К тому времени, когда я осушил половину своего бокала и сигарета свисала с моих губ, я почувствовал себя намного лучше. Я знал, что это не самый здоровый способ снять напряжение, хотя, на самом деле мне было наплевать.

— Как ты думаешь, скольким ублюдкам Шон предложил этот бриллиант в обмен на Роуг? — Мрачно спросил я, втягивая никотин в свое тело через глубокую затяжку, где он обнял меня изнутри вместе с моей новой подругой «Маргаритой».

— Хрен его знает, — процедил Маверик сквозь зубы, затягиваясь собственной сигаретой. — Но я убью их всех, одного за другим, мать их.

Я кивнул, и между нами воцарилась тишина. Она была комфортной, привычной, но в ней были секреты, и недосказанность.

— Так ты Огастес Роузвуд, да? — Нарушил я тишину.

— Ага, а ты Гванни Джеймс-младший.

— Отвали, — фыркнул я, болтая ногами в воде, и он издал низкий смешок.

— Думаю, тебе повезло больше, Джей, — сказал он, и я прищелкнул языком.

— Роуг тоже так думает, — пробормотал я.

— Ну, эта девчонка всегда чертовски права, так что я считаю, что тебе лучше дать ему шанс.

— И это говорит парень, который десять лет таил обиду на Лютера, — заметил я.

— Ну, я думал, что он послал группу охранников «Арлекинов» избивать меня ночь за ночью, прежде чем запереть с насильником, так что… — Он пожал плечами, и мое сердце сжалось от ужаса.

— Почему ты всегда так поступаешь? — Я зарычал.

— Как? — огрызнулся он, зло вдавливая сигарету в землю рядом с собой, от чего искры полетели в воду и с шипением погасли там.

— Делаешь вид, будто это пустяки, говоря ужасное дерьмо с такой чертовой невозмутимостью. — Я содрогнулся, ненавидя то, через что он прошел, ненавидя гребаного Шона до глубины души за то, что он все это организовал. Он был злодеем во всех наших историях, монстром в темноте, который рисовал наши кошмары, и я так устал от того, что он преследовал нас.

— Потому что, если я буду вести себя так, будто это пустяк, возможно, однажды это станет пустяков, — сказал он так тихо, что я чуть не пропустил это мимо ушей и повернулся к своему другу с хмурым взглядом и болью в душе.

— Это никогда не станет пустяком, — сказал я, хотя мне было больно это говорить, и он посмотрел на меня с той же болью, отразившейся в его глазах. — Это твое прошлое, и оно полно гораздо большей жестокости и лжи, чем ты когда-либо заслуживал, Рик. — Я положил руку ему на спину и был удивлен, когда он наклонился ко мне, принимая мое сочувствие, вместо того чтобы отстраниться от него, замкнуться и нацепить безразличную маску, как он обычно делал. — Но такая боль достаточно остра, чтобы из нее можно было выковать оружие. Ты несокрушим, Маверик Стоун, никогда, черт возьми, не забывай об этом.

Его губы дрогнули, а затем он запрокинул голову, чтобы посмотреть на яркий полумесяц над нами. — Арлекин, — сказал он.

— Что? — Я нахмурился.

— Маверик Арлекин. — Он посмотрел на меня сверху вниз, прямо в глаза, и улыбка растянула мои губы. — Но не смей говорить об этом Фоксу или Лютеру.

***

Наступила суббота, и я стоял перед зеркалом в своей спальне в темно-синих шортах, пока Роуг танцевала вокруг меня, пытаясь выбрать для меня майку. Дворняга следовал за ней попятам, куда бы она ни пошла, пока она доставала почти все майки из моего шкафа и раскладывала их на кровати, а затем забралась на ее край и задумчиво уставилась на них сверху вниз.

— Хм, какая из них больше всего подходит для встречи с папой? — размышляла она, пока Дворняга тявкал на нее с пола.

— Мне все равно, — протянул я. — Мне просто нужно идти, красотка.

Она поспешила ко мне с красной майкой, посередине которой был изображен силуэт обнаженной женщины, но я покачал головой, выхватил ее у нее из рук и отбросил в сторону.

— Только не эта, — отрезал я.

— Значит, тебе не все равно, — обвинила она с дикой улыбкой, прежде чем броситься обратно к кровати. — Это был тест, Джонни Джеймс, и ты его провалил. Я прям таки вижу как твое нежное сердечко трепещет от нетерпения увидеть папочку Гвана.

— Роуг, — предупредил я. — Я просто собираюсь выполнить свою часть сделки. Больше ничего.

Гван очень помог нам, не оставив ни единой улики о том, что случилось с тем копом, хотя он и не сообщил мне никаких подробностей о том, как он с этим разобрался, когда позвонил. Сказал только, что все сделано и мне не нужно беспокоиться. Я все еще не доверял ему, наполовину ожидая, что однажды копы ворвутся в «Дом-Арлекинов» и арестуют нас, но пока никаких признаков этого не было, и я решила, что мы в безопасности.

— Конечно, это так, — беспечно сказала она, хватая белую майку с голубой волной, вьющейся по центру. — Эта.

Она встала передо мной, приподнявшись на цыпочках так высоко, как только могла, и я ухмыльнулся, поднимая руки и позволяя ей попытаться надеть ее на меня. В конце концов, ей пришлось пододвинуть стул, и когда ткань скользнула по моему торсу, я схватил ее за талию, перекинул через плечо и швырнул на кровать в море маек. Дворняга залаял на нас, когда я навалился на нее, сцепив ее руки над головой, прежде чем сорвать поцелуй с ее смеющихся губ.

Ее тело выгнулось навстречу моему, и я со стоном отстранился. — Если бы только я мог остаться и поиграть.

Я держал ее запястья в своих руках, любуясь ею, и мой взгляд скользил по ее телу туда, где футболка задралась, обнажая живот. Я наклонился, проводя языком по ее пупку и заставляя ее извиваться и кричать, пока я щекотал ее своим ртом. Черт, на вкус она была как рай, но я должен был уйти.

Я отпустил ее, осознав, что на ней была футболка Рика, и схватил ее, стаскивая с нее и натягивая темно-синюю майку, которая была на мне прошлой ночью, вместо нее через голову, убедившись, что она окутана моим ароматом.

— Моя. — Я с ухмылкой щелкнул ее по носу, а ее улыбка стала только шире от того, что я разыгрываю из себя собственника, хотя мы оба знали, что я делал это, просто чтобы подразнить Рика.

— Только не надо строить из себя моего барсука, — сказала она, и я усмехнулся, слезая с кровати и наклоняясь, чтобы погладить Дворнягу на прощание, и он лизнул мою ладонь, а не укусил, что было очень редким явлением.

— Иногда тебе нравится его барсучье поведения, — заметил я, подходя к двери, а затем схватил кошелек и сунул его в карман, прежде чем в последний раз проверить свою прическу в зеркале. Не то чтобы меня волновало, как я выгляжу или что-то в этом роде.

— Пфф, кто это сказал? — потребовала она ответа.

— Когда мы вчера вернулись с серфинга, Фокс сказал тебе пойти помыться и переодеться как хорошей девочке, а ты состроила ему такое лицо. — Я развернулся так, чтобы оказаться спиной к двери, обхватил свои грудные мышцы и сильно сжал их, драматично прикусив губу.

— Пошел ты, — рассмеялась она, поднимая подушку и бросая ее в меня.

— Ты побежала в душ, чтобы трахнуть себя пальцами из-за герцога Барсуковского, — обвинил я, и она рассмеялась еще громче, когда я притворился, что трахаю себя пальцами, и застонал завышенным женским голосом, прижимаясь задницей к двери.

— Какой же ты засранец. — Она спрыгнула с кровати, ринувшись в бой, и я протянул руки, чтобы поймать ее, прежде чем она набросилась на мой член, как маленькая дикарка.

Я развернул нас, вжав ее в дверь и прижимаясь к ней всем телом, рыча достаточно громко, чтобы все в доме услышали — кроме мисс Мейбл. Или, по крайней мере, я надеялся, что не мисс Мейбл.

— Отбарсуч меня, Барсуковский! — Стонал я, покачивая бедрами, пока она пыталась отбиться от меня, не в силах сдержать смех.

Роуг просунула руку между нами, сжав мой член в тисках, и мои попытки издавать девичьи стоны были пресечены, а она ухмыльнулась мне, как злая ведьма с членом в руках.

— И что теперь ты собираешься делать? — Прохрипел я.

— Может быть, я откручу его и сделаю себе из него новый симпатичный фаллоимитатор.

— Джонни-младший — ничто без меня, — властно сказал я, и она улыбнулась, отпуская мой член, который уже начал устраивать вечеринку в моих штанах, несмотря на то, что она пыталась задушить его, как смертоносную змею. Я думаю, Джонни-младшему просто нравится любое внимание с ее стороны, и я действительно не мог винить его в этом.

— Ты готов или как, Джей? Мы все ждем здесь, внизу! — Снизу раздался голос Чейза, и я нахмурился, прижимаясь лбом ко лбу Роуг.

— Пожалуйста, скажите мне, что вы не собираетесь все везти меня туда.

— Хорошо, я не скажу тебе этого, но от этого это не станет менее правдивым, — сказала Роуг, и я выругался, схватив ее за руку и потащив из комнаты, в то время как Дворняга бежал за нами.

Я спустился вниз и обнаружил Фокса, Чейза, Маверика и чертову мисс Мейбл одетыми и готовыми к выходу.

— О, да ладно вам, — взмолился я, переводя взгляд с одного на другого, в то время как ключи от грузовика Фокса болтались у него на пальце, а сам он по-отечески улыбался мне.

— Это твой важный день, — поддразнил Фокс, и я фыркнул, когда мисс Мейбл завязала свою соломенную шляпку от солнца розовой лентой под подбородком.

Рик держал ее сумочку, которая, казалось, была набита до краев, и не было похоже, что Мейбл собиралась забирать ее обратно.

— Я помогла Фоксу подготовить все для пикника, — восторженно сказала Мейбл, и Чейз поднял переносной холодильник, чтобы показать мне.

— Я не собираюсь на пикник, — сказал я, качая головой. — Я собираюсь повидаться с моим Гв… нет, с моим па… Я собираюсь кое с кем повидаться.

— Да, да, Джонни Джеймс, — сказал Рик, закидывая сумку на плечо и позволяя мисс Мейбл взять его под руку. — Мы не будем тебе мешать, пока ты будешь на встрече со своим отцом.

— Но если тебе что-нибудь понадобится, мы будем рядом, — жизнерадостно сказала Роуг, проходя мимо меня.

— А пикник нужен для того, чтобы Роуг не начала драться с чайками из-за украденной ими картошки фри, когда проголодается, — добавил Рик тихим голосом, который она определенно услышала.

Фокс поймал руку Роуг, прижимая ее к себе, прежде чем они оба уставились на меня такими чертовски милыми глазами.

Я тяжело вздохнул, когда мой взгляд метнулся к часам на стене, и я понял, что опоздаю, если не выеду сейчас.

— Ладно, — сдался я, и Фокс с Роуг направились к гаражу.

— Ты сменила футболку, красотка? — Рик окликнул Роуг, и я усмехнулся, идя в ногу с Чейзом, в то время как Дворняга лавировал между нашими ногами.

— Вроде того, — непринужденно ответила она, и Рик метнул в меня кинжалы глазами, как будто знал, что виноват я.

— Готов к своему знаменательному дню? — Спросил Чейз.

— Да не первый же раз в школу иду, чего вы все как на параде? — Пробормотал я.

— Да ладно тебе, Джей, у меня отец — полный урод, у Роуг, скорее всего, какой-то наркоман-неудачник, у Рика — психованный брат Лютера, который уже давно мертв, а сам Лютер — главарь банды с кучей крови на руках. Думаю, мы все просто умираем от любопытства посмотреть, как выглядит нормальный отец, — ответил Чейз.

— Держу пари, он красавчик, — заявила Мейбл, когда мы вошли в гараж. — Джонни Джеймс такой красивый.

— Спасибо, Мейбл, — пробормотал я, пока все залезали в недавно отремонтированный грузовик Фокса. Парни из автомастерской нанесли на него новый слой аэрозольной краски, так что красный цвет сверкал металлическим блеском.

Маверик помог Мейбл забраться на переднее сиденье вслед за Роуг, а я забрался в кузов грузовика к Чейзу, прежде чем к нам присоединился Рик, Дворняга же нырнул к нашей девочке на колени.

Поездка на пляж, как и следовало ожидать, была полна бесконечных насмешек по поводу того, как я флиртовал с отцом в клубе, так что к тому времени, когда Фокс подъехал к краю пляжа возле «Shake Shack» (Прим.: Популярная сеть быстрого питания.), у нас у всех были свежие синяки.

Я замер, увидев Гвана, который ждал в тени, отбрасываемой ларьком, в шортах цвета хаки с бледно-зеленой футболкой, заправленной в них, с ремнем, затянутым на талии, в сочетании с бейсболкой цвета хаки, которая подходила к шортам. Но дальше было хуже. Гораздо, блядь, хуже, когда мой взгляд упал на его ноги, где два носка до середины голени гордо выделялись на фоне его незагорелой кожи, а на ногах, конечно же, красовались гребаные сандалии.

— О боже, — простонал я. — Черт возьми, нет. — Я провел ладонью по лицу, когда Роуг и Фокс вылезли из грузовика, помогая спуститься мисс Мейбл.

— Что случилось? — Спросил Чейз, придвигаясь ближе ко мне.

— Он выглядит как гребаный… папаша. Я не могу этого сделать, Эйс. — Я в отчаянии посмотрел на него, схватив за плечи и покачав головой. — Посмотри на него. Посмотри, какой он чертовски практичный. Наверняка у него есть цепочка для бумажника, а каждый дюйм кожи намазан кремом с SPF пятьдесят.

— А что в этом такого плохого? — Спросил Чейз, и мое горло сжалось, пока я продолжала качать головой, чувствуя, как грузовик подпрыгнул, когда Рик выпрыгнул из него.

— Он слишком нормальный, слишком милый, — настойчиво сказал я, и Чейз обхватил мою голову руками, заставляя меня посмотреть на него, пока я не впал в полномасштабную панику.

— Ты достоин его, — прорычал он, и я замер, чувствуя, как эти слова проникают в самую душу, исцеляя какую-то сломанную часть внутри меня, о существовании которой я даже не подозревал. — Слышишь меня?

— Да, — прошептал я, глядя в его незрячий глаз и думая обо всех моментах, когда я говорил ему подобные слова, требуя, чтобы он ценил себя так же, как мы все ценили его. Но все сводилось именно к этому, не так ли? Я не был достоин Гвана. Я был его грязным маленьким секретом, о котором он, вероятно, никогда не рассказывал своим настоящим друзьям, никому из своего настоящего окружения. Он тайком приезжал в эту захудалую часть города и пытался компенсировать свое отсутствие в моей жизни тем, что появлялся в ней сейчас, в моем клубе.

Но для него это, вероятно, было просто хобби, забавной маленькой игрой, ведь в каком мире люди из высшего общества могли всерьез заинтересоваться такими, как я в долгосрочной перспективе? Я был тем, кого они покупали на ночь и выбрасывали с первыми лучами рассвета. Я был чьей-то красивой фантазией, но когда реальность стучалась в дверь, я становился первым, от чего избавлялись. Гван поступит так же, как только его маленькая фантазия об отце и сыне развеется и он поймет, что я все еще просто уличный мальчишка, за жизнь которого заплатили грехом. Он вернется к своей настоящей жизни и забудет обо мне и маме.

— Дай ему шанс, — прервал мои мысли Чейз. — Это все, что тебе нужно сделать. Ты ему ничего не должен, и если он снова исчезнет из твоей жизни или ты захочешь сказать ему убраться из города, мы с этим смиримся, Джей. Но если ты сбежишь сейчас, ты никогда не узнаешь ответы на вопросы, которые крутятся у тебя в голове.

Я с трудом сглотнул, понимая, что он был прав. Прав в том, что если я сейчас отвернусь от Гвана, я буду сожалеть об этом вечно, потому что я должен был так или иначе узнать, действительно ли ему не наплевать на меня.

— Хорошо, — согласился я, и Чейз хлопнул меня по плечу, прежде чем подняться на ноги.

— Ты справишься, Джонни Джеймс, — окликнула меня Роуг, и я заметил ее на пляже, где Фокс и Рик устанавливали зонтик и шезлонг для мисс Мейбл.

Я кивнул ей и улыбнулся Чейзу, после чего выпрыгнул из грузовика и направился по дощатому настилу к Гвану. Он еще не заметил меня, его взгляд был прикован к чайке, которая с самодовольным криком поедала мороженое, вероятно, украденное у малыша.

Я прочистил горло, когда подошел к Гвану, и он оглянулся, а по его лицу расплылась улыбка.

— Джей-Джей, — сказал он с облегчением, словно наполовину ожидал, что я не появлюсь. — Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя Джонни Джеймс? Как тебе удобнее.

— Просто Джей-Джей, — сказал я, сжимая пальцы по бокам, а мой взгляд скользнул к продавцу в «Shake Shack», перед которым был разложен целый ассортимент мороженого. Я прочистил горло, шагнув в том направлении. — Ты хотел бы, эм…

— Рожок или стаканчик? — спросил он. — Я всегда говорю, что мороженое без рожка — это не мороженое. Но если ты любишь стаканчики, тогда…

— Нет, я сторонник рожков, — сказал я, и его улыбка стала еще шире, а затем он кивнул и повел меня туда, пока я рассматривал все разнообразие вкусов и гадал, какой же выберет Гван.

— Мне с двойным шоколадом, — сказал Гван, и, черт возьми, Гван, это был хороший выбор.

— Мне то же самое, — ответил я небрежно, будто мне все равно, хотя если уж есть мороженое, то выбирать надо самое лучшее.

Продавец передал нам мороженое, и Гван достал свой бумажник прежде, чем я успел добраться до своего — и, конечно же, он был на цепочке. Он заплатил прежде, чем я успел возразить, и я был вынужден поблагодарить его. Гребаный Гван. Выпендривался. Выставлял меня дураком. Но это не компенсировало того, что он приходил в мой клуб ночь за ночью, а я обращался с ним как с озабоченным клиентом. Время от времени я направлял свой твердый обнаженный член в его сторону со сцены, чтобы он тоже хорошо провел ночь. Вот благодарность, которую я получил за это.

К черту мою жизнь.

Мы пошли вдоль Мили, и я молча ел свое мороженое, а Гван делал то же самое, любуясь видами, пока мы просто прогуливались.

— Итак, как долго ты работаешь в полиции? — Спросил я, не то чтобы меня это особенно интересовало, но молчание затягивалось, и если уж мне предстояло пройти через всю эту историю со совместным время препровождением, я решил, что мне лучше хотя бы притвориться заинтересованным.

— Я поступил в академию сразу после окончания старшей школы, — сказал он. — Это было все, чем я когда-либо хотел заниматься. Мои родители тоже служат в полиции. Ну или по крайней мере служили.

Отлично. Еще копы.

— Они мертвы? — Спросил я.

— На пенсии, — сказал он. — Они переехали в Кабо несколько лет назад.

— А они… знают обо мне? — Спросил я, чувствуя, как сжимается грудь при мысли о том, насколько глубоким я был секретом в жизни Гвана. Но меня не могла не заинтересовать идея о том, что где-то есть Гвандедушка и Гванбабушка. Не то чтобы я собирался называть их так, конечно. Конечно же, нет. Точно нет, это было бы так же нелепо, как и имя Гван. О боже, они же выбрали для него это имя — что, черт возьми, я должен был об этом думать? Готов поспорить, у них тоже ужасные имена. Типа Краст и Джедвин.

Он посмотрел на меня, нахмурившись. — Нет, не знают.

— Ах, вот оно что, — сухо сказал я, холодно рассмеявшись. — Не смог заставить себя рассказать им о твоем маленьком постыдном недоразумении, да, Гван?

— Дело не в этом, — твердо сказал он. — Это твой выбор, хочешь ли ты, чтобы они знали. Я не отниму у тебя ни одного из этих решений.

— Да что ты? А как же тогда ты лишил меня выбора, какие отношения у нас с тобой будут, когда мы впервые встретились? Как получилось, что ты позволил мне обращаться с тобой как с чертовым клиентом в клубе? — Зашипел я, содрогнувшись от воспоминаний. О боже, воспоминания. Слишком часто я вспоминал, как делал грязные предложения о том, чтобы он оседлал мой член, или о том, чтобы я опустился на колени, чтобы отсосать ему. Однажды я вставил в рот «Тома Коллинза» соломинку в виде члена и сказал, чтобы он пососал ее, как хороший мальчик. Почему он тогда ничего не сказал? Это казалось очень подходящим моментом, чтобы что-то сказать.

Щеки Гвана вспыхнули ярче, и он опустил глаза в землю, когда его охватил стыд. — Я хотел. Очень хотел. Но я думал, что ты скажешь мне уйти, я боялся, что ты не захочешь видеть меня в своей жизни. А мне было так приятно быть ее частью, Джей-Джей. Я никогда не воспринимал весь этот флирт всерьез, это просто твой рабочий образ. И ты проделал такую огромную работу, доведя его до совершенства.

— Не смей делать мне комплимент по поводу того, как хорошо я умею обрабатывать клиентов. Я слишком часто, блядь, тыкал в твою сторону своим голым членом, Гван. Ты знаешь, как мне сейчас чертовски неловко из-за этого?

— Мне п-просто нравилось смотреть твои выступления, — пробормотал он, заикаясь и качая головой, даже его уши порозовели, точно так же, как у меня, когда я волновался. — Ты так прекрасно танцуешь, правда, это дар. И мне плевать на твоего Вилли, Джей-Джей.

— О боже, — я поморщился. — Не называй его так.

— Извини, твой пенис, — поправил себя он.

— Нет, это, блядь, еще хуже. Боже, Гван. — Я отвернулся от него, откусывая огромный кусок от своего мороженого, чтобы попытаться отвлечься, и, думаю, это помогло, потому что у меня замерзли мозги, и все мое лицо исказилось, пока я боролся с этим.

— Извини, — повторил он. — Может, есть более подходящий термин? Что-то более современное? Твоя мама часто использовала слово «член», тебе оно больше нравится?

Я отшатнулся от упоминания моей матери и слова «член» в одном предложении, и Гван посмотрел на меня извиняющимся взглядом, как будто пожалел, что произнес эти слова. Так какого хрена он это сделал?

— Винкл? — попытался он, и я умер внутри. — Или я слышал, как молодежь иногда использует термин «Длинный Шерман»…

— Мы можем просто сменить тему? — Потребовал я, и он быстро кивнул.

— О чем бы ты хотел поговорить? Есть ли что-то, что ты хотел бы узнать обо мне?

— У тебя ведь нет… какой-то неизлечимой болезни или чего-то в этом роде, не так ли? — Спросил я, и во мне поднялась паника. — Ты же здесь не для этого, правда? Чтобы сказать мне, что ты умираешь и что у меня есть твои смертельные гены, и я тоже умру.

— Нет, Джей-Джей, — сказал он, нахмурив лоб. — Почему тебе так трудно поверить, что я здесь просто потому, что хочу узнать тебя? Что я скучал по твоей матери каждый день с тех пор, как уехал из Сансет-Коув, и что я тысячу раз пожалел о том, что не был рядом, пока ты рос?

Мое сердце яростно забилось, когда я признался в правде, и мои следующие слова стали моей погибелью. — Потому что это несправедливо. Потому что если это правда, то я лишился отца без всякой на то причины.

Он замолчал, сожаление отразилось в его глазах, так похожих на мои, и я снова разозлился.

Я поджал губы. — С другой стороны, если бы ты был здесь, если бы ты действительно хотел нас, это, вероятно, все равно не продлилось бы долго. В конце концов, ты бы все равно ушел.

— Почему ты так говоришь? — спросил он с обидой в голосе, и я посмотрел ему прямо в глаза, обнажая свою душу.

— Потому что мы мусор. По крайней мере, так люди вроде тебя думают о нас. Мы — граждане второго сорта, грязные, с которыми не хотят связываться люди с блестящими карьерами и чистой репутацией. И если ты думаешь: «Ну, я бы обеспечил вам обоим шикарную жизнь и воспитал тебя как надо», то я не твой сын. Я такой, какой есть, до самых своих корней. И я рад, что меня не оторвали от этого мира, потому что в нем я нашел свою семью. Я бы ни за что не отказался от этого, я бы ни на йоту не изменил свое детство, потому что оно привело меня к ним. — Я указал на пляж, и Гван проследил за моим пальцем, когда я перевел взгляд в ту сторону, обнаружив, что все они наблюдают за нами, даже не пытаясь скрыть это. Мисс Мейбл даже поднесла к глазам маленький бинокль, которым она иногда пользовалась для наблюдения за птицами.

— Они — то, что мне нужно, — сказал я. — Именно они были рядом со мной, когда мне приходилось искать место для ночлега, чтобы укрыться от звуков фальшивых стонов матери и мычания моржа, заплатившего за ее время в ту ночь. Они были теми, кто был рядом во всем, хорошем и плохом. Они мои, а я принадлежу им.

Глаза Гвана вспыхнули от эмоций, когда он повернулся ко мне и неуверенно сжал мою руку. Я не убрал ее, как следовало бы. Я стоял там и позволял ему прикасаться ко мне, потому что отчаянное желание ощутить хоть частичку отцовской любви удерживало меня на месте. Даже если сейчас было уже слишком поздно для чего-то реального.

— Ты не мусор, Джей-Джей, — сказал он властно. — Ты самый замечательный мужчина, о котором я когда-либо только мог мечтать, и для меня большая честь быть твоим родственником. Даже если это только по крови, и ты никогда не захочешь видеть меня после этого дня. Я хочу, чтобы ты знал, как я чертовски горжусь всем, чего ты добился для себя в жизни, и тем, как хорошо ты заботился о своей матери. Мне жаль, что меня не было рядом, когда ты нуждался во мне, но сейчас я здесь, и если есть что-то, что я могу тебе дать, то это твое. Как бы много или мало ты ни хотел узнать обо мне, это твой выбор, и я буду уважать этот выбор.

Щемление в моей груди обострилось до чего-то такого глубокого и болезненного, что я больше не мог его игнорировать. Я начал двигаться еще до того, как осознал, что делаю, совершая невозможное и преодолевая пропасть между нами.

Я слегка ткнул носком кроссовка его сандаль и сунул руки в карманы, отчего его брови удивленно приподнялись.

— Это был дружеский тычок носком? — спросил он с удивлением, и я пожал плечами.

— А какие еще бывают тычки носком? — пробормотал я, и он начал улыбаться так широко, что мне захотелось забрать свои слова обратно. — Тебе лучше не отращивать усы, — выпалил я, не желая, чтобы эта улыбка стала еще шире.

Я не говорил «я люблю тебя» этим тычком или что-то в этом роде. Я просто открывал дверь между нами, чуть-чуть приотворял ее, чтобы впустить свет. И если он хотел заглянуть через нее — что ж, наверное, это нормально. И если я хотел заглянуть в ответ — это тоже нормально. А почему бы и нет? Я был обязан узнать, кто он такой, ради мамы, особенно если он планировал остаться в городе и свести ее с ума, проявив все свое джентльменское благородство — потому что если он попытается затащить ее в постель под моим присмотром до законного брака, я клянусь каждой морской звездой в океане, я скормлю его их крошечным влажным ротикам и сотру с лица земли.

Если верить его истории, то приходилось признать, что он хотел мою маму не только ради ее тела, что он когда-то любил ее, относился к ней так, как она того заслуживала. Может быть, он был влюблен в нее все это время, тосковал по женщине, которую ему пришлось оставить, когда работа под прикрытием была закончена и он вернулся к своей настоящей жизни полицейского, веря, что она ненавидит его за его ложь. Это было даже романтично, если подумать. И трагично тоже — для всех нас. Не то чтобы я об этом думал.

— Если это проблема, я обещаю, что моя верхняя губа останется без волос столько, сколько ты захочешь, — сказал он, и, черт возьми, теперь у меня не было выбора. Он поклялся жить без усов только ради меня, и эта клятва заставила мою грудь наполниться воздухом.

Да, мне придется впустить его в свою жизнь. И мне придется называть его Гваном.